***
Ингрэм немного преувеличил – для решения дела с Джорданом его присутствие не требовалось. Он просто не мог сидеть в ресторане, когда происходило такое. Тейту после встречи придётся вернуться назад, и когда он это сделает, Джордан наконец-то окажется один, без Клэр и детей рядом, без Тейта, без кого-либо ещё, кому они могли случайно навредить. Что странно, сейчас Ингрэм не чувствовал ничего по отношению лично к Джордану – только азарт погони и желание завершить, наконец, это дело. Выиграть. Из ресторана он поехал не в офис, а в отель неподалёку: там Нийкамп снял два смежных номера, организовав что-то вроде командного пункта. Оттуда он отдавал команды своим людям, вернее, людям из «АККБ», и Брогану. Перед Броганом пришлось раскрыть карты – сказать, что Джордан вмешивается в дела банка в своих интересах, передаёт данные третьим лицам и в силу обстоятельств нет способов просто вывести его из бизнеса, отправив «в отставку». Броган отнюдь не обрадовался намечающемуся устранению Джордана, но другого тоже не сделал – не попытался выйти из игры. Он понимал, каковы ставки, и Ингрэм намекнул ему, что тот, кто займёт место Джордана, должен уметь решать разные вопросы и разными методами, в том числе такими. На экране ноутбука, за которым сидел Нийкамп, двигались три точки. Они перемещались по ровной сетке нью-йоркских кварталов странно и хаотично. – Что происходит? – спросил Ингрэм. – Которая из них Тейт? – Это всё наши машины, – ответил Нийкамп. – Его расположение тоже можно вывести на экран, но вообще – бесполезно. Оно рассчитывается по данным с этих трёх машин, довольно приблизительно. Он будет двигаться прямо через здания, скакать при возникновении более плотной преграды между маячком и прибором. Мне легче наблюдать так. Ингрэм не понимал, как Нийкамп за этим наблюдает, но тому, наверное, было виднее. – Почему они едут назад? – Ингрэм пытался найти какой-то смысл в происходившем на экране. – Они его потеряли? – Нет, они его ведут, – Нийкамп слышал переговоры своих людей через передатчик в ухе. – Он петляет. Точно едет к Джордану! Сто процентов. Оставил телефон дома, это раз. Взял такси, а потом машину в прокате. Это два. Теперь специально кружит по улицам, чтобы понять, не следят ли за ним, и сбить с толку. Это три. Джордан его проинструктировал, сказал, что в машине может быть датчик, в телефоне тоже. Если бы не часы, у нас бы не было шансов. Ингрэм удовлетворённо улыбнулся – идея с часами пришла в голову именно ему. Он всмотрелся в номера улиц – по его прикидкам это был Гарлем. Маячки стройно двинулись на запад, а потом их словно раскидало в разные стороны – двое начали кружить. – Потеряли. Дальность всё же небольшая. Но вот этот, – Нийкамп ткнул пальцем в экран, – пока его держит. – Я закурю? – спросил Ингрэм. То, как бегали маячки, немного напоминало скачки курсов в неспокойный день, – захотелось зажать сигару в зубах, это всегда успокаивало и помогало совладать с ситуацией. – Это номер для некурящих, – сказал Нийкамп. – Вы что, не знаете, как отключить датчик? – Канн, сделай, – Нийкамп махнул рукой одному из своих людей, тоже что-то внимательно рассматривавшему за другим ноутбуком. Тот снял наушники и поднялся из-за стола. Время тянулось невыносимо долго, даже с сигарой. Ингрэму казалось, что прошёл по меньшей мере час – двадцать минут на деле, – прежде чем Тейт наконец свернул на мост Вашингтона. – Боже мой, Джерси! – пробормотал Ингрэм. – Вот она, глубина падения… Нийкамп приказал одной из машин обогнать Тейта на мосту, если будет возможность, и быть готовыми перехватить его на другой стороне Гудзона. По другую сторону, в городке Форт-Ли была крупная развязка, и там Тейт свернул куда-то так, что его потеряли все три машины. Ингрэм вскочил на ноги. Две машины двигались, одна стояла. Нийкамп с Канном и ещё одним мужчиной, имени которого Ингрэм не знал, начали отдавать приказы. – Фишер, возвращайтесь назад. Он точно не на I-95, – отдавал распоряжения Нийкамп. – Двигайтесь на запад. Скоро сделаем сетку по кварталам. Карлос, берёте юг. Шевелитесь! Каждая секунда на счету! Каммингс, ты держишь развязку. Надо быть уверенными, что он не сделает круг и не уйдёт назад. Ингрэму тоже хотелось наорать на Нийкампа, но он держался. Нийкамп с Канном просчитали, что Тейт мог поехать лишь по двум дорогам так, чтобы в тот момент оказаться вне досягаемости приёмников, и теперь машины просто объезжали квартал за кварталом, надеясь, что поймают сигнал. Уходили драгоценные минуты. Ингрэму всё больше начинало казаться, что вопреки прогнозам Нийкампа, место встречи было вовсе не в Форт-Ли, а Тейт просто их обманул – сделал круг и уехал дальше. И между ними были теперь бесконечные мили и бесконечное количество улиц, кварталов, домов. Канн подготовил план, как объезжать кварталы, чтобы ни один фут внутри них не остался вне зоны в двести пятьдесят ярдов. Машины двигались по схеме, прочёсывая район за районом. Ингрэм чувствовал, как внутри него вскипает бешенство, и едва сдерживался. Нийкамп вдруг резко развернулся к нему: – У Фишера есть сигнал! – он указал на одну из светящихся точек на экране. – Все к Фишеру. Ищем! Маячок в часах больше не двигался, стоял на одном месте, и через семь минут они уже точно знали, что Тейт был в отеле «Тремонт», на высоте примерно шестого-восьмого этажа. – Броган, нужны ещё люди в Нью-Джерси, – заговорил Нийкамп. – Сколько можете отправить? Понял. Фишер, пока ты главный. Все выходы и выезды из отеля взять под наблюдение. Визуальное наблюдение. – Он повернулся к Ингрэму, который нервно покусывал кончик сигары. – Теперь просто ждём. Ингрэм выдохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сколько им придётся ждать? Сколько времени Тейт проведёт в отеле? С Джорданом… Ингрэм подумал, что сойдёт с ума от ревности и ненависти, прежде чем Тейт оттуда выйдет. Ничего, это было в последний раз. Они видели друг друга в последний раз, его предатель-друг и шлюхастый любовник.***
Джордан лишь примерно объяснил, куда ехать, сказав, что ближе к делу свяжется по телефону. Сначала Тейт, следуя его указаниям, ездил туда-сюда по маленькому даунтауну Форт-Ли, потом оставил машину у галереи с дорогими магазинами и какое-то время прогуливался по ближайшим кварталам. Высоких зданий тут было всего несколько, и Джордан сейчас, скорее всего, был в одном из них и наблюдал с верхнего этажа, не привёл ли Тейт за собой хвост. Наконец он позвонил и сказал, чтобы Тейт зашёл в отель «Тремонт» и ждал его за столиком. Тейту не понравилось тёмное пустое лобби, где за всем происходящим пристально следили администратор и портье. Чей-то багаж стоял чуть ли не в дверях, ожидая то ли прибытия, то ли отбытия владельца. Столиков было мало, и все они были пусты. Ни одного человека на низких пухлых диванах. Значит, будет очень «формальная» встреча. Не то, чего Тейт хотел. Поэтому когда портье обратился к нему, спрашивая, чем может помочь, Тейт попросил номер. Пока он поднимался в лифте, то позвонил Джордану: – Я взял номер. Шестьсот семь. Поднимайся. До этого он действовал на автомате, выполнял то, что говорил Джордан, и думал о том, не было ли подозрительных машин рядом, не попадались ли одни и те же люди. Теперь, когда всё это кончилось и оставалось только дождаться Джордана, на Тейта словно навалился какой-то неподъёмный груз… Тейт думал, что должен был бы радоваться, испытывать облегчение от того, что Джордан наконец оставляет слишком опасный для него Нью-Йорк и слишком опасную жизнь Джейка Джордана, но ему делалось от этого плохо. Он старался вызвать то же прямолинейное, чистое желание, чтобы Джордан просто был жив – неважно где и неважно с кем, которое пришло к нему в Кавамбе, но теперь оно не было уже таким беспримесным. Джордан был слишком сильно ему нужен. Он эгоистично хотел его рядом. Его не хватало все последние недели – и это было как ломка. Тейт никогда бы не попросил Джордана рискнуть своей жизнью и остаться, но хотеть этого ему никто не мог запретить… Он время от времени подходил к окну и смотрел вниз: главный вход в гостиницу был прямо под окном, – но так и не увидел, когда в здание вошёл Джордан. Он услышал стук в дверь. Джордан был одет непривычно: широкие джинсы, белая футболка и клетчатая рубашка поверх. На глаза была надвинута серая кепка, потрёпанный бесформенный рюкзак висел на одном плече. Джордан скинул его на пол, а кепку бросил на подставку для чемоданов, потом резко остановился, словно натолкнувшись на невидимую преграду, и только тогда посмотрел наконец на Тейта. – Спасибо, – сказал Тейт. Джордан молча смотрел на него, и по его взгляду опять невозможно было ничего понять. Может быть, Джордан был рад его видеть, а может, злился за то, что пришлось отклониться от плана… Тейт был благодарен ему за то и за другое. За то, что в этой расписанной по минутам, осторожной и продуманной – ни единого сомнительного шага – жизни кто-то был готов идти ради него на риск. Джордан смотрел на него, как будто хотел запомнить и как будто знал нечто такое, чего не знал ещё он, Тейт… Он подошёл ближе и провёл пальцами по щеке Тейта. – Я хотел увидеть тебя. Тейт отвёл его руку от лица: – Ты можешь мне объяснить, что происходит? – Нет, – покачал головой Джордан. – Я сам не знаю точно, и это лишний риск для тебя – знать. – Дело не в Татенде? – Тейт держал Джордана за запястье, не отпуская. – Не только в нём. Тейт отвернулся – ему сложно было скрыть разочарование. Он понимал, что Джордан ничего ему не скажет. – Тейт, я не хотел, чтобы это выглядело так, будто я тебя бросаю, но… – Но ты меня бросаешь? – договорил Тейт. – Помнишь, я говорил про выбор, когда не существует правильного решения? Я знаю, что поступаю с тобой неправильно, но это лучшее, что я могу сделать. И сейчас для тебя безопаснее всего оставаться там, где ты есть. – С Дэвидом? – Тейт вскинул голову. – Да, с Дэвидом. Что бы ни случилось – с тобой или со мной – просто оставайся рядом с ним. Пока ты с ним, с тобой всё будет в порядке. Обещай мне. – Что обещать? – Что ты останешься с ним, пока всё не закончится. Тейт растерянно и несогласно покачал головой. Джордан обхватил ладонями его лицо и заставил посмотреть на себя: – Пока ты с ним, ты в безопасности. Сделай, как я прошу. Пожалуйста. Тейту на пару секунд стало не по себе: он никогда не видел у Джордана такого взгляда. В критических ситуациях Джордан становился похож на холодный, равнодушный, но хорошо отлаженный механизм, в глазах появлялась жёсткая, расчётливая целеустремлённость, и кроме неё не было ничего – ни тревоги, ни сомнений, ни азарта. Сейчас глаза были наполнены невыносимой, невозможной на этом лице тревогой и чем-то ещё. Чем-то мучительным, как та самая необходимость сделать выбор… – Я понял тебя, – сказал Тейт, доверяясь не словам Джордана, а его взгляду. Джордан – его лицо, его губы – был так близко… – Так мне будет спокойнее, – выдохнул он, разжимая руки. – Но ты ведь вернёшься? – спросил Тейт. – Сделаешь то, что хотел, и вернёшься? Скажи, что да. – Я не знаю. – Но ты не можешь… – Клэр и дети со мной, – Джордан всё объяснил – и обрубил – одной фразой. – То есть, они будут в другом месте, отдельно, но я их увожу. Тейт понимающе – и лицемерно – кивнул. Он понимал, почему Джордан так поступал: его семье грозила опасность, а ему, Тейту, нет. Если бы всё было наоборот, то Джордан сделал бы другой выбор. Но, господи, как же больно было это слышать!.. Это была даже не ревность, это было понимание, что всегда будет другая чаша весов, и она всегда будет перевешивать. Может быть, иногда эти чаши будут приходить в равновесие, но вряд ли когда-то он, Тейт, будет значить для Джордана больше, чем всё остальное в его жизни. Наверное, такой любви не бывает – в реальности, у взрослых людей. У взрослых людей есть обязательства, перед другими, перед собой. – Клэр сейчас опасно оставаться в стране, – пояснил Джордан. – Возможно, всё не так страшно, но пока я выясняю это, им лучше быть подальше отсюда. Не говори Ингрэму – он ничего не знает. Никто вообще не знает. У Тейта запульсировало в висках – он и без того был напряжён, даже напуган происходящим, и теперь ещё и это. Всё запутывалось хуже и хуже с каждым днём, с каждым часом. Думать о таком в подобный момент было эгоистично – но для них с Джорданом оставалось всё меньше шансов. Хотя их и так не было. – Я не скажу ему, но… – он облизнул пересохшие вдруг губы. – Но ты можешь как-то давать мне знать, что ты… что с тобой всё в порядке? Потому что я буду думать о самом плохом. Я свихнусь от этого, если не буду знать! – Тейт, это слишком опасно, – сказал Джордан. – То есть, нет? – Нет. Это наша последняя встреча, возможно, на несколько месяцев. – Или навсегда, – непослушными губами прошептал Тейт. – Нет, – произнёс Джордан ещё тише. Он притянул Тейта к себе и обнял. Тейт понял вдруг, что значило «мир перестал существовать». На пару биений сердца всё исчезло, даже ощущение пространства и себя в нём. Но главное – утихла бешеная суматошная пляска мыслей в голове, и в этой тишине и пустоте были только они двое: он сам и человек, которого он страшно, безумно любил. – Я вернусь, – пообещал Джордан. Он произнёс это мягко, без его обычной уверенности: «Я много раз прогибал мир под себя и сделаю это снова», но Тейт всё равно поверил. Он зажмурил глаза. Их щипало. Тейт повернул голову и нашёл губами губы Джордана, чувствуя, как перехватывает дыхание. Он целовал их, судорожно хватая воздух ртом, дрожал от напряжения, пока Джордан не остановил его. – Я вернусь, ты слышишь? – он шептал в горячие, ищущие губы Тейта. – Я хочу быть с тобой, потому что… Не знаю. Я просто понимаю, что это правильно. Они опять целовались сильно, до беспамятства. У Тейта всё плыло и плавилось перед глазами, и он думал, что они, наверное, никогда раньше не позволяли себе столько чувств, как сейчас. Он сам – может быть, Джордан – точно никогда. Он никогда не позволял себе быть настолько… любящим? – Мне пора, – сказал Джордан. Он вернулся к прежнему себе. Тейт подумал, что уже начинает скучать по нему, безумно скучать. – Ты недавно забыл кое-что у меня, – сказал он. – Часы? Привёз их? – улыбнулся Джордан. – Да. Вот. Тейт достал часы из кармана и отдал Джордану. Тот посмотрел на своё запястье – там были другие часы, крупные, с металлическим браслетом. И повёрнуты они были как у всех нормальных людей – циферблатом наружу. Джордан не стал их снимать. Он повертел свои IWC в руках, провёл пальцем по стеклу и задней крышке, а потом спрятал часы в карман джинсов. – Спасибо. Некоторые вещи я хотел бы забрать с собой, хотя это рискованно… – Часы? В чём риск? – Номер на крышке. Часы выдавались офицерам как часть снаряжения, это номер учёта, он уникальный. – Думаешь, кто-то знает, какой номер у твоих часов, и помнит? – Ну, я же его помню. – Зачем? – Привычка, – пожал плечами Джордан. Тейт без слов обнял его, вжавшись лицом в плечо.***
Джордан видел из окна, как Тейт уходил. Он перешёл дорогу и сначала повернул не в ту сторону, потом постоял немного, осматриваясь, и пошёл обратно. Он скрылся за углом, успев бросить быстрый взгляд на «Тремонт»… Вряд ли он мог в ряду окон найти то, за которым стоял Джордан, но тому показалось, что Тейт глядел точно на него. Хотя трудно было сказать, на Тейте были тёмные очки. Джордан выждал ещё пять минут и начал раздеваться. В рюкзаке у него был другой комплект одежды: оливково-серые брюки, лёгкий светлый пиджак, даже обувь новая. Плюс сумка для ноутбука – по факту пустая. Он рассовал мелочёвку по карманам, перецепил кобуру и напоследок осмотрел номер, чтобы проверить, не забыл ли чего важного. Он ничего не забыл, но вспомнил Тейта – он стоял вот на этом самом месте. Они целовались, в каком-то жутком напряжении и одновременно в безумии – потому что безумием было целоваться под дулом направленного на тебя пистолета. А Джордан чувствовал себя последние дни именно так. Под прицелом. А когда Тейт, перед самым уже уходом, уткнулся лицом ему в плечо, ему самому стало тяжело дышать от этого горького, молчаливого отчаяния. И от собственного бессилия что-то изменить тоже. Но он думал, что вскоре что-то может по-настоящему измениться: у него были связаны руки все эти месяцы, пока они с Тейтом были любовниками. Он не мог ничего сделать, не причинив вреда Клэр, Тейту, себе, детям, Дэвиду. Но то, что задумал Дэвид, руки развязывало. – Я выхожу, – сказал Джордан в переговорное устройство. – Буду в твоей зоне через четыре минуты. С ним был Картер, который должен был проследить, нет ли хвоста. Со стороны это всегда было виднее. Он и сюда приехал точно так же – под сторонним наблюдением. Джордан поехал сначала на север, добравшись почти до самого аэропорта в Ньюарке, потом, попетляв там по развязкам, поехал назад. Клэр и дети ждали его в «Хилтоне» в Форт-Ли, в нескольких кварталах от гостиницы, где он встречался с Тейтом. На пять часов у них был назначен вылет в Лондон. Джордан не летел сам, но ему нужно было помочь Клэр или, скорее, проконтролировать, что всё пройдёт так, как задумано. В отличие от него, она первый раз в жизни летела куда-то тайно, под чужим именем, к тому же, вместе с детьми. Джордан опасался, что без него она может разнервничаться, вызвать подозрение у офицеров, которые оформляли выезд за рубеж, или, ещё того хуже, передумать в последний момент. Клэр была склонна сомневаться и менять решения даже в менее критических вопросах – а он предлагал ей сбежать на другой континент, скрыв отъезд от брата, и даже не объяснял толком причин. Он знал, что ей было тяжело дать согласие и будет тяжело сделать настоящий уже шаг, поэтому он должен был быть рядом с ней. Пока он ездил по своим делам, Клэр и дети уже успели съесть ланч, а Блейк уснул прямо на диване в гостиной: он отказывался ложиться, пока не придёт папа, а потом задремал, несмотря на свет из окна и шум телевизора – Аннабель смотрела какой-то музыкальный канал. Джордан отнёс Блейка в спальню, положил посередине большой кровати и выключил кондиционер. – Придётся разбудить через час, – сказал он, вернувшись в гостиную. – Скоро уже выезжать. Вещи собраны? – Да, – с тяжёлым вздохом ответила Клэр, которая вертела в руках свой новый паспорт.***
Ингрэм перед ланчем вернулся в офис – у него были дела, и не имело смысла просиживать возле Нийкампа целый день. Ему бы сообщили, если произошло что-то важное. Он не успел добраться до своего офиса, как ему сообщили, что в «Тремонт» вошёл Джордан. Ещё минут через пятнадцать пришло сообщение, что и Тейт из отеля вышел, но часов при нём уже не было. Всё сработало! Ингрэм встал из-за стола. Он не мог работать. Не мог сосредоточиться ни на чём, кроме новостей от Нийкампа. Пока всё шло по сценарию. У Ингрэма бешено и зло колотилось сердце. Скоро Джордана не станет, не станет самого человека и связанных с ним чувств. Он даже не знал, что было сильнее – ненависть или страх. Или, может быть, желание поквитаться и свершить таким образом справедливость? Ингрэм был убеждён, что Джордан заслуживает смерти, и ему доставляло пугающее удовольствие знать, что скоро он получит по заслугам. Его даже перестало мучить ожидание и осторожная медлительность Нийкампа. Это было всё равно что оттягивать оргазм, зная, что он всё равно наступит, что он неизбежен. Месть была очень похожа на удовлетворение. Сексуальное удовлетворение. И, может быть, то, что он так и не получил Джордана в постели, что тот предпочёл ему сначала Клэр, а потом Тейта, отнял у него всё самое дорогое и желанное, делало эту месть настолько извращённо и мучительно прекрасной. Он обошёл кабинет и сел в кресло. Ингрэм понял уже, что не сможет работать, что будет ждать новостей о том, что же происходит там, в Джерси, и будет наблюдать, как шаг за шагом свершается его месть. Пришло ещё одно сообщение: Джордан вышел из отеля. Через десять минут – новых сообщений всё не приходило – Ингрэм уже был готов сорваться и снова поехать к Нийкампу. Чем он там, чёрт возьми, занимался? Для начала он позвонил. Нийкамп сказал, что Джордан бессистемно кружил по улицам – пытался обнаружить слежку, если она была. И если бы не маячок, то те, кто сейчас следил за Джорданом или бы выдали себя, или бы упустили его. Но его держали крепко. И наконец пришло главное сообщение: Джордан, объехав половину Нью-Джерси, наконец остановился. Он приехал в гостиницу в Форт-Ли, поставил машину на подземную парковку и уже около двадцати минут оставался в номере на одном из верхних этажей. – Надо действовать сейчас, – сказал Нийкамп. – Мы не сможем преследовать его долго. Я думаю, что следующий пункт – аэропорт Ньюарка или Теттерборо. Больше нет никакого смысла жить в этом отеле. Если он сядет на самолёт, то сами понимаете… Я предлагаю действовать сейчас. – Это то, что я уже давно предлагаю, – ядовито отозвался Ингрэм. – Действуйте. – Я вас понял. – Пошлёте к нему своих людей? – Нет, ни в коем случае. Это… ненадёжно и опасно. Другой способ. – Делайте, как считаете нужным, – ответил Ингрэм. Под другим способом Нийкамп подразумевал взрывные устройства.***
После того, как Ингрэм наконец ушёл, Нийкампу стало легче работать. Ингрэм словно проверял, всё ли он делает как надо, – он не доверял ему так слепо, как доверял когда-то Джордану. Нийкамп буквально чувствовал, как его сравнивают – разумеется, в пользу Джордана. Он этому не удивлялся: Джордан был одним из самых сильных противников, с которыми он когда-либо сталкивался, но сейчас, лишённый своей армии, кроме нескольких верных ему одиночек, и преданный, Джордан был уязвим. И, скорее всего, не понимал, что происходит: Джордан что-то чуял, какой-то непорядок, неправильность, но не знал наверняка, откуда и от кого ждать удара, – это было огромным преимуществом. Когда Джордан наконец поставил машину на парковку, Нийкамп понял, что момент настал. Он ждал именно его эти несколько недель. Он не собирался посылать в номер Джордана людей. Во-первых, он не знал точно, в каком номере тот остановился, во-вторых, это было слишком опасно: Джордан мог выжить и перебить при этом кучу его людей, и даже оставшимся, скорее всего, было бы не уйти – уже от полиции, которая быстро оцепит квартал. На это дело нельзя было посылать никого из выданных Броганом людей – с большой вероятностью они откажутся или ещё того хуже… Нийкамп вызвал группу Фишер – Камаль. У них с собой было всё необходимое. – Езжайте на парковку. Проверьте, нет ли других машин. Если есть, тоже возьмите в работу. Нийкамп думал, что машин будет несколько: вместе с Джорданом исчезло четверо сотрудников охраны. Даже если они не перемещались все вместе, в привычке Джордана было иметь запасной транспорт. Нийкампа немного беспокоило то, что до сих пор продолжали работу те, кому, по словам Брогана, Джордан доверял больше остальных. Ортису Броган уже распорядился отрубить доступ к системе – на всякий случай, а Картер оставался с Клэр Ингрэм. С одной стороны, было понятно, почему Джордан, нарушив субординацию и в обход Брогана, приставил к своей жене и детям проверенного и преданного человека – он хотел, чтобы они были под надёжной защитой, с другой стороны, это было поводом для беспокойства. Поэтому Нийкамп и посоветовал Брогану заменить охрану Клэр на своих людей. Он не сомневался, что Ортис, Картер и ещё несколько человек тоже скоро исчезнут: возможно, так же загадочно, возможно, напишут официальные заявления об уходе.***
Когда к серебристому «Шевроле-Траверс» подошёл парковщик, Камаль опустил стекло и, сунув чаевые, сказал, что его друг всегда паркует машину сам: – Мы знаем, парни, как вы обращаетесь с тачками. Парковщик не возражал, он покрутил на пальце ключи от стойки и, указав на съезд на парковку, отошёл обратно в тень. Заезд на парковку уходил круто вниз, ещё и поворачивал. Судя по указателям, тут было два уровня, и лифт приходил только на верхний. Фишер заехал туда. Мест на парковке было полно, но большинство машин жались к той зоне, где был лифт и будка охранника. Автомобили стояли в три ряда, и Фишер медленно поехал по центральному, словно они высматривали место поближе к лифту. На самом деле они высматривали белый «Эксплорер», на котором приехал Джордан. Он нашёлся в дальнем ряду – далековато от лифтов, но зато в прямой видимости от будки охраны. Джордан, конечно, знал, что делал. Возле его «Эксплорера» стояли ещё две машины, обе чёрные: «вольво» из тех, что покупали семьи с детьми, и какой-то довольно редкий «мерседес». По номерам – все из разных штатов. Фишер повернул и проехал рядом с ними: две другие машины тоже были прокатными – на окнах были наклейки со штрих-кодами. Конечно, всё это можно было принять за совпадение, но что-то подсказывало, что эти трое были вместе. Фишер на всякий случай доложил обо всём Нийкампу. Тот согласился с выводами и сказал шевелиться быстрее. Фишер, сделав первый круг, поехал назад. Камаль тем временем уложил в рюкзак три коробки. Он действовал с неестественной осторожностью, хотя оба они знали, что эти коробки можно было кидать, сбрасывать с высоты и нагревать. Когда они оказались за толстой колонной, Камаль выпрыгнул из машины, Фишер же снова поехал к лифту. Он начал парковаться вплотную к чьей-то новенькой «ауди» в стороне противоположной той, где стояли машины Джордана и куда пробирался Камаль. Охранник, конечно же, не утерпел и начал махать ему руками, указывая, чтобы он выбрал другое место и не зажимал соседей. Фишер сделал вид, что не замечает его, так что парню пришлось выйти из своей будки. Этих нескольких секунд Камалю было достаточно, чтобы незамеченным добежать до трёх машин и подкатиться под «Эксплорер». Взрывные устройства были произведением искусства, плоские, легко примагничивающиеся – но так, что магниты не мешали приёму сигнала. Нийкамп предупреждал, что люди Джордана всегда перед отъездом осматривают машину и особенно – низ. Но эти штуки были настолько компактными и незаметными, что чтобы увидеть их, надо было лечь под машину.***
Тейт не поехал домой. Наверное, охрана уже забила тревогу и доложила Ингрэму, но ему было плевать. Надо было придумать отговорку – где он провёл полдня, но он был не в состоянии думать об этом. Тейт знал, что через полчаса, или час, или два успокоится, вернёт способность соображать, врать и изворачиваться, но сейчас это было невозможно. Он чувствовал себя опустошённым, неспособным ни на что, кроме сожаления. Он остановился на полпути, чуть ли не в случайном месте, просто увидев полупустую парковку. Ему нужно было… Нужно было собрать себя заново. Тейт сжал пальцы в кулаки, словно пытаясь выдавить таким образом страх, выжать его из себя до капли – вместе с чувствами к Джордану, чтобы стать прежним Тейтом, которому было достаточно, чтобы его любили, им восхищались и о нём заботились, чтобы он стал заботиться и почти что любить в ответ. Ему казалось, что Джордан тоже любил его, но иначе, не как все остальные, и поэтому на его чувства он ответил тоже иначе. А теперь Джордан ушёл, а всё, что изнывало, горело, любило его – осталось. Тейт хотел бы, чтобы Джордан забрал это с собой. Только выйдя из машины и оглядевшись, понял, что находился сейчас вблизи Морнингсайд-Хайтс, района, где вырос и где не был больше десяти лет. Его дома отсюда и близко было не разглядеть, но Тейт и по зданиям, выходившим на Гудзон, видел, что за десять лет здесь всё сильно изменилось. Он не мог теперь вернуться домой, как бы ни хотел. А он хотел бы… Хотел бы вернуться в то время, когда он прибегал домой после школы, а там была мать: болтала по телефону, читала или готовила, если на неё вдруг находило желание. Или даже ещё раньше, когда она сама забирала его из школы. И было так спокойно и легко на душе. Все эти месяцы, даже если Джордан был не с ним – не был его – он был рядом. Они просто-напросто не могли, даже если бы хотели, окончательно порвать друг с другом, потому что были другие связи. Были Клэр и Дэвид. Все четверо были словно части механизма – или системы? – где все взаимодействовали со всеми. И если Джордан исчезал, Тейт знал, что он потом вернётся, потому что Клэр и Дэвид были той точкой, куда он рано или поздно возвращался. Следовательно, возвращался и к нему. Сейчас эта точка, единственный ориентир, исчезла. Джордан сломал систему. Он был теперь за её пределами и не подчинялся правилам. Правилу всегда возвращаться.