Конец эфира

Я не сплю уже пять месяцев. Иногда наступает дремота, но этого будет маловато для обычного человека. Бесконечная ночь для меня стала невыносимой мукой. Каждый день я проводил в неприятном предвкушении смены времени суток. Сегодня это подойдет к концу, но обо все по порядку. Моя однокомнатная квартира стала тюрьмой для моей души и тела. Сколько раз я пытался продать или сдать ее... Не сосчитать. И ведь дело же не в ней: в ней никого не убивали, не насиловали, не варили наркотиков, не свежевали животных. Дело во мне. Квартира досталась мне по наследству от прабабки, отошедшей в мир иной от старости в весьма преклонном возрасте. Помню, как целый месяц выносил замшелые ковры, трухлявые "чешские стенки", прочий хлам и выветривал запах старости. Жил один, друзей у меня нет, только один приятель на работе, да и с тем видимся только в офисе, девушки тоже не было, соцсети и мастурбация заменяли мне их общество. Большую часть времени в моем доме царила тишина, ведь музыку я слушал только в дороге, а телевизор для "фона" я никогда не включал, так как считал это идиотизмом. Люди боятся тишины, своих мыслей, а зомбоящик отодвигает их на задний план, запинывает глубоко в загашник. Тот будний вечер 5 месяцев назад не предвещал ничего необычного, я сидел за компьютером и листал веб-сайты. В 1:30 я услышал странные звуки с подъезда. Кто-то бежал, а после стучался в соседние двери. На моей площадке, помимо моей квартиры, жилой была только одна, но ее хозяин работал вахтами и дома бывал редко. Стучавший ответа не получил и подошел к моей двери. Я стал различать плач и всхлипывания, это была девушка. "Пожалуйста... помогите, он меня... он меня... помогите..." — она не столько стучала, сколько скользила кулаками по двери сверху вниз. Я стоял в полном оцепенении, не зная, что делать, хотя любой бы на моем месте пустил ее и вызвал полицию. "Он уже идет... п-п-п-прошу..." — она уже не стояла, медленно скатившись спиной по двери села на пол. Мой этаж был последним. Я стал различать медленные, размеренные шаги. Я мог бы просто пустить ее и вызвать полицию, но соображал и решался так долго, что некто уже добрался до моего этажа. "Кто эта девушка, зачем кто-то гонится за ней?" -- и еще десятки вопросов продолжали одолевать мой мозг. Шаги слышались уже совсем рядом. Женский крик раздался буквально на четверть секунды. После был звук плотного удара по лицу, вроде. Спустя полминуты я решился посмотреть в глазок. То, что я увидел, не покидает меня до сих пор. Высокий грузный мужчина за волосы тащил девушку вниз по лестнице, причем делал он это так же неторопливо, как когда поднимался. Ей было на вид 18-20 лет, волосы темные, бледное лицо, из носа тонкими струйками тянулась кровь. Под конец пролета она начала дергаться и протянула руку в сторону моей двери. Как она поняла, что я там?! Я продолжал стоять. Трус. Еще один удар, девушка обмякла и больше не шевелилась. Он потащил ее дальше, и вскоре жуткая пара скрылась из виду. Я отошел от двери, поражаясь себе и увиденному. "Почему я не помог ей? Я ведь мог... А если бы он вломился ко мне? Что тогда?" — я сел на пол, и до моего мозга медленно, словно слизняк, дошла мысль, что я оставил человека умирать. "А если он ее не убьет?" Нет, слизень твердил, что я не помог, оставил там, с кем-то очень жестоким и хладнокровным. Возможно, она уже мертва, или едет в багажнике связанная... "Надо звонить в полицию! А что я им скажу? Что прождал час, чтобы позвонить? Нет, это принесет мне лишь проблемы", — трусость и малодушие. Я беспокоился в тот момент только о своей заднице. Не знаю, что мною двигало в этот момент, я решился выйти на площадку. Включил свет, на полу блестели две здоровых капли крови. Ничего лучше в голову не пришло, кроме как стереть их. Я вернулся за салфеткой и стал тереть пол. Внезапно я почувствовал боль в пальце. Капля крови упала прямо на осколок стекла размером с хвойную иглу. Испачканный в крови, он впился в палец. Проклятье... Оставалось лишь надеяться, что она не была больна чем-то. Да и в безымянном пальце плохое кровообращение, заражение едва ли произойдет, поэтому в больницах берут кровь именно с него. Настолько я был зациклен на себе в тот момент. Следы были убраны, осколок удален, но палец болел довольно сильно. Тогда я не стал обращать на это внимания. До утра оставалось часа четыре, сна не было ни в одном глазу, оставалось лишь дожить до утра... Следующий день прошел на работе, было тяжело после бессонной ночи, но хуже было возвращаться в дом, шагать по ступенькам, где тащили ее. Рабочий день кончился, я уныло поплелся до своей пятиэтажки. Просидев до ночи в интернете, я решился лечь спать. Минут через десять меня стал одолевать сон, как вдруг я услышал знакомые звуки. Кто-то снова стучал в дверь и просил о помощи! Нет, я не мог в это поверить, меня охватила паника, грудную клетку внутри обдало кипятком, онемели ноги, тело оцепенело. На фоне пищащей в ушах тишины просьбы о помощи звучали крайне жутко. Я продолжал сидеть под одеялом как девчонка и боялся идти к двери. Стуки не прекращались, она все так же продолжала тихо просить о помощи. Нет, я не мог позволить повториться вчерашней истории, но сегодня это больше походило на бред или сон моего воспаленного сознания. Я вскочил, натянул трико и решительно пошел к двери. Заглянул в глазок. Никого. И тихо. Как будто это чья-то злая шутка. Лег. Снова началось то же самое. Немного колеблясь, я все же решился выйти в подъезд, но стоило мне переступить порог, как безымянный палец дернуло невыносимой болью. Никогда не думал, что боль в этой части тела может быть настолько сильной, от неожиданности я схватился за палец другой рукой и рухнул на колени. Словно две, нет, три иглы впивались под ногтевую пластинку! Я пытался трясти рукой, дуть, растирать, но ничего не помогало. Вернувшись в квартиру, я осмотрел палец при свете. Вчерашняя ранка источала черную густую жидкость, мало похожую на кровь. Запах напоминал аромат забытой на кухне кастрюли с зарослями пышной плесени. Меня охватила дрожь. Раз десять я бил себя по лицу ладонью, чтобы очнуться, но нет. Все происходило наяву. Жижа продолжала капать, всю ладонь обмотал полотенцем, боль едва ли стихла. Ничего не оставалось, кроме как лечь в постель. Звуков той ночью я больше не слышал, однако боль стихла лишь к восходу солнца. Поспать из-за боли не удалось, разве что подремать. Развернув полотенце, я увидел нечто, похожее на гору соплей черного цвета, поспешив смыть всю эту дрянь, я заметил, что ранка выглядела вполне обычно, разве что немного почернела в глубине. На следующую ночь все повторилось. Мольбы. Подъезд. Боль. Тишина. Утро. Гниль. Так я жил первый месяц, от недосыпа синяки под глазами стали больше и темнее, кожа стала бледной, а дома я только и успевал, что готовить тряпки для руки на ночь. Отстирывались они довольно скверно. Боль до той поры так и не стала привычной, слишком сильно, слишком больно. Я пытался заедать это обезболивающими, насиловал поисковики в поиске инфекций с похожими симптомами. Не найдя, просто глотал антибиотики в надежде, что это поможет. Ничего не помогло, наградой была лишь обиженная флора кишечника и, как следствие, поносы. Чувство вины никуда не делось, поэтому я предпочитал боль, нежели Ее крики… Однако спустя еще пару недель меня одолела усталость. Боль, черный гной, куча тряпок. Я решил все же попробовать не выходить в подъезд и попытаться не обращать внимания на Нее. Наступила ночь, и в назначенное время все началось по привычному сценарию. Она стучала, умоляла, просила, плакала, всхлипывала, царапала дверь. То, что Ее слышу я один, уже давно воспринималось мной как данность. Эту ночь я не смыкал глаз, а Она утихла только к рассвету. Закономерность понятна и ребенку, выходишь за дверь – получаешь боль, остаешься дома – слушаешь просьбы, которые не в силах выполнить, и так до самого утра. Со временем я стал чередовать боль и Ее, во втором случае я включал телевизор на ночь, чтобы как-то заглушить звуки, но нет, они были наравне, как громко я бы не делал. Я все равно оставлял телевизор, чтобы хоть немного отвлечься ночью. Мне пришла мысль, что с меня требуется плата, будто я могу все прекратить, просто… заплатив. Перед очередной ночью я решил основательно подготовиться. Бутылка водки, жгут, пила по металлу, бинты. Если это не поможет, то уже ничего не вытащит меня из порочного круга. В полночь я стал пить водку, после грамм трехсот голова уже стала мягкой и некритичной к происходящему. Такое неудобное место мне предстояло пилить! Отрубить я бы не решился или ударил бы мимо, а в фильмах отпиливали руку или ногу целиком. Черт с ним. Жгут затянут, палец на столе, меня шатало. В зубы вложил полотенце, чтобы было, куда деть боль. Пила на коже. Она снова пришла к моей двери, пора! Первое движение самое трудное. Алкоголь не помог, казалось, я прокусил чертово полотенце. Кровь растекалась по столу, а из укола черная слизь вдруг начала течь чуть ли не струей. Я принял это как знак правильности моих действий. Следующие два движения прошлись по сухожилиям и сосудам, под столом уже красовались две лужи: черная и кровавая. Дальше все было как в тумане: звуки крошащейся кости, слезы, слюни, Она все так же не унималась. Пришел в себя я уже сидя на полу. Лужи слились в одну, причем слились полностью, нельзя было различить изначальный цвет, теперь он был лишь черным. На четвереньках я прополз до двери, то ли плача, то ли смеясь от предвкушения свободы. Я вышел, но… Ее голос никуда не делся. Я не мог в это поверить. Источник звука был рядом, но видеть его я не мог. Поспешно закрыв дверь, я осознал всю «прелесть» своего положения. Теперь никакой боли, пальца нет, но Она теперь каждую ночь будет со мной. Палец лежал на столе, абсолютно черный, завернутый в тряпку, он отправился в урну. Слишком много мук я испытал с ним. Следующие недели я пытался найти новое жилье, но при странных обстоятельствах все шло насмарку, видимо, мне было суждено остаться здесь навсегда. Ночью всегда работал телевизор, страшнее всего были странные заставки при профилактических работах на канале. От этих картинок и звуков хочется грызть стекло и заталкивать дождевых червей в уши. Недавно я даже говорил с Ней, прислонившись спиной к двери. У нее красивое имя, правда, я его не помню, но поверьте, ей идет! Слизь частенько начинала капать из обрубка пальца, но я уже не чураюсь ее, просто начинаю пить, словно нектар. Чем я только раньше думал? И сейчас Она уже не просит ей помочь, лишь шепчет приятные вещи. Кажется, мы стали друзьями. Телевизор включен, а в руке лежит лезвие, на нем что-то черное. Из руки что-то течет, тоже черное, густое. Так много… Нельзя пропадать добру. Это Ее подарок. Я жадно пью. Мне хорошо. Конец эфира.