Кромвель - похититель Рождества

— Учения? — переспросил Кромвель, глядя на густо исписанный листок с докладом, поданный ему секретарем. Мордаунт кивнул. — Так точно, генерал. — Вы хотите провести учения двадцать четвертого декабря? С каждым следующим кивком на лице Мордаунта все явственнее отображалось служебное рвение. Кромвель сложил листок и задумчиво посмотрел на помощника. — И как, по вашему мнению, это должно сработать? — осторожно спросил он. — Это повысит боевой дух, генерал, — отчеканил Мордаунт. — Вместо богомерзкой праздности. Кромвель снова развернул листок и вгляделся в строчки. — Тут еще написано — "ведется охота на шпиона, переодетого Санта-Клаусом". А это зачем? — Для того, чтобы утвердить в сознании солдат образ врага, — пояснил Мордаунт. Яростный блеск его глаз свидетельствовал о такой решимости, что Кромвель испытал безотчетное желание убрать подальше колюще-режущие предметы, включая подсвечник. — Ну что ж, Мордаунт, — произнес он. — Идея мне нравится. Можете заняться подготовкой. Мордаунт коротко кивнул, развернулся на каблуках, опалил дверь сверкающим взглядом и вышел, четко печатая шаг. За три дня до этого Мордаунт и Грослоу сидели в столь неподобающем месте как трактир и хмуро смотрели друг на друга. Они впервые в жизни не представляли, как выполнить приказ генерала. Более того, это был первый случай, когда выполнять приказ не хотелось. — Зачем это вообще понадобилось? — мрачно пробурчал Грослоу. Перед ним стояла полная кружка пива, но не было ни малейшего настроения ее опустошать. Мордаунт пожал плечами. Он тоже не обращал внимания на свою кружку. Вообще они с Грослоу выбрали трактир как единственное место, где их не догадаются искать и где без помех можно будет обсудить обрушившуюся на них проблему. Не далее как сегодня утром генерал Кромвель созвал офицеров и объявил им, что намерен отменить в армии празднование Рождества. Причина была понятна: вот-вот предстояло вынести смертный приговор королю Карлу. Кромвель, как зачинщик предстоящего катаклизма, паниковал, везде видел заговоры и рвался всюду пресекать вражеские происки. Он рассудил, что отмена столь любимого католиками праздника настроит солдат на боевой лад и напомнит о необходимости строгой дисциплины. — Чтобы не было всех этих языческих украшений, Санта-Клаусов и прочих штучек, — сказал он. — Все это может пробудить сочувствие к... к... сами знаете к кому. Ваше дело — отвлечь солдат от подобных глупостей. Кислое выражение лиц своих подчиненных генерал истолковал как глубокомыслие, с которым те принялись обдумывать поручение. Офицеры получили приказ в течение трех дней изложить соображения, как лучше отвлечь солдат, и разошлись. Мордаунт и Грослоу без особого успеха соображали весь вечер напролет. Трактирщик, косившийся на них с недовольством, гадал, не испарится ли пиво прежде чем странная парочка о нем вспомнит. — Когда-то... — произнес Грослоу, подперев голову кулаком и мечтательно глядя в пространство, — когда я был маленький... Мордаунт шумно втянул в себя воздух. Грослоу, не заметив, как нарастает напряжение, витал в облаках воспоминаний. — ...отец взял меня с собой во Францию, пообещав, что там я увижу настоящее, веселое Рождество. Он принес столько сладостей, что мне казалось — еще немного, и в них можно будет зарыться. Как в сугроб. Мордаунт скрипнул зубами. Грослоу вздрогнул и умолк. — Когда я был маленький... — глухо начал Мордаунт. — Ах, да. Я помню, — сочувственно сказал Грослоу. — Деревянные игрушки, прибитые к полу. — Если бы. — Мордаунт подался вперед, опираясь о стол, и Грослоу поразился тому, как руки, задуманные природой как аристократические, ухитряются стискиваться в такие грозные кулаки. — Те, у кого были деревянные игрушки, прибитые к полу, просто счастливчики, потому что пол есть у тех, у кого есть дом. А у меня дома не было, и вместо деревянных игрушек я швырялся камнями. И я не хочу, чтобы у меня отнимали Рождество, всякие штучки и Санта-Клауса, пусть даже я в него никогда не верил. Довольно! Выражение лица у него было такое, что трактирщик сначала забеспокоился, что пиво скиснет, а потом и вовсе забрался подальше за стойку. — Но что вы предлагаете? — растерянно спросил Грослоу. — Ведь есть приказ... Кулаки Мордаунта разжались и он расслабленно откинулся на спинку стула. Трактирщик за стойкой вздохнул и вытер фартуком испарину на лбу. — Дорогой Грослоу, — сказал Мордаунт. — Не был еще издан приказ, у которого не нашлось бы запасного истолкования. Это я вам как человек, воспитанный пастором, говорю. Утром 24 декабря солдаты выстроились перед казармами. Шел снег, и время от времени кто-нибудь поглядывал вверх, как бы мысленно договариваясь с небом, что хотя бы для себя, потихонечку, но Рождество все-таки отпразднует. Даже если этого никто не заметит. Перед строем появился Мордаунт, как всегда, задрапированный в черное и к тому же вооруженный огромным листом бумаги. "Железнобокие" вытянулись во фрунт. — Читаю инструкции, — возвестил Мордаунт. — Вам предстоит разделиться по локациям, списки которых находятся у сержантов. В каждой локации надо разыскать вражеского шпиона. Узнать его можно будет по особой примете. По костюму Санта-Клауса. У тишины бывают свои оттенки, точно так же, как у лица бывают разные выражения. Сейчас над площадью висело оторопелое молчание. — Вам предстоит найти шпиона и обезвредить его. То есть, отобрать трофейный мешок. В случае удачи трофей переходит в ваше полное распоряжение. Мордаунт остановился и обвел взглядом строй. — Всем понятно? — Так точно! — выдохнули солдаты, боясь поверить услышанному. — Исполнять приказ! — гаркнул Мордаунт, и "железнобокие", едва сдерживаясь, чтобы тут же не заорать "ура!", ринулись к своим сержантам. До наступления темноты жители самых разных уголков Лондона могли наблюдать удивительное зрелище. По Тауэрскому мосту бодрой рысцой драпал джентльмен в красно-белом одеянии и с седой бородой, с огромным мешком через плечо. Солдаты окружили его с обоих концов моста и пошли в наступление. Седобородый джентльмен заметался то в одну сторону, то в другую, и прохожим с берега даже показалось, что у него нет иного выхода, кроме как спрыгнуть вниз, в ледяную Темзу. Солдаты налетели на него и с торжествующим криком побежали в сторону казарм. Джентльмен остался стоять на мосту. Борода у него немного съехала набекрень и мешок исчез, но он не казался огорченным. Еще один джентльмен в столь же ярком одеянии бегал по Ньюгейт стрит. Он норовил нырнуть в какой-нибудь закуток, но был схвачен, после чего дальше по улице мчалась компания ликующих солдат, потрясавших огромным мешком, а седобородый господин удалился в сторону собора Святого Павла. Стрэнд, Лонг Лейн, Черинг Кросс — где только не происходило в тот день подобное диво, где только не звучало победное "ура!" из мощных солдатских глоток! Мордаунт возвращался на свой пост в Уайтхолл уже затемно. Настроение у него было приподнятое, пусть даже сам он в погоне за Санта-Клаусом не участвовал. Зато он отпраздновал успешное проведение учений в компании других офицеров. Теперь можно было со спокойной душой обдумывать завтрашний отчет генералу. Недалеко от Уайтхолла ему повстречался Санта-Клаус, ехавший на упряжке из четырех оленей. По идее, ему полагалось путешествовать на санях, но снег шел так сдержанно и чинно, что удобнее было кататься на телеге. Проезжая мимо, Санта приветливо помахал рукой. Четыре господина в рогатых оленьих масках, бодро пританцовывая на ходу, потащили телегу дальше, и вскоре вся кавалькада исчезла в темноте. Мордаунт посмотрел им вслед и пошел дальше. В Уайтхолле царило веселье. Грослоу, оставшийся охранять короля, встретил товарища, радостно размахивая кубком вина. — Где вы пропадали! — вскричал он. — Присоединяйтесь скорее, у нас отличное шампанское! — Откуда такая роскошь? — удивился Мордаунт. — Тсс! — Грослоу поднес палец к губам и огляделся, словно опасаясь, не выскочит ли откуда-нибудь генерал Кромвель. — Это же подарок Санты! Один из солдат, всем своим видом изображая кристальную трезвость, приблизился и протянул Мордаунту кубок. Тот отпил глоток. — Странно, — пробормотал он. — Действительно, шампанское. — Что тут странного? — удивился Грослоу. — Но наши Санты носили в мешках пиво. Грослоу заглянул в свой кубок, будто проверяя, точно ли он не обознался. — Шампанское же! — пробормотал он. — Я сам вижу, что шампанское, — раздраженно сказал Мордаунт. — Наверное, кто-то проявил инициативу. В какой локации был этот Санта? — Да здесь же! — воскликнул Грослоу, взмахом руки указывая на стены Уайтхолла. — Здесь?! — Мордаунт вытащил из-под плаща лист бумаги, развернул его и пробежал глазами. — Ньюгейт, Уайтчепел... Черинг-Кросс... В Уайтхолле никого не было. — Как это — не было? — Грослоу оглянулся на солдат в поисках поддержки. — Вы же его тоже видели? — Так точно, сэр! — Один из солдат вытянулся во фрунт и покачнулся. — Вы еще тогда изволили предположить, что это специальный Санта-Клаус для охраны короля. — Ну да. — Грослоу повернулся к Мордаунту. — Именно так и было. Мордаунт обвел охранников странным взглядом, подошел к королевским покоям и распахнул дверь. Он стоял на пороге так долго, что Грослоу спросил себя, не намерен ли он скоротать за этим занятием весь Сочельник. — Грослоу... — послышался наконец тихий голос Мордаунта. — А где король? Утром первого января юный Карл Стюарт задумчиво смотрел, как его мать и сестра обливаются слезами счастья над письмом, привезенным из Голландии господами де Ла Фер и д'Эрбле. Минувшей ночью ему снился отец, кативший в очень странной карете, запряженной оленями, и он не знал, как бы сказать честно и деликатно одновременно, что эти олени кого-то ему сильно напоминали. Кромвель стоял за занавеской у окна, выходящего на площадь перед Уайтхоллом. Карл Стюарт почти месяц не показывался из своих покоев, не явился он и на суд. Поначалу говорили, что он не желает удостаивать своих противников чести общаться с ними. Потом поползли слухи, что Навуходоносор болен. Теперь, глядя, как короля волоком поднимают на эшафот, Кромвель убедился: король просто потерял голову от страха. Его же буквально не держали ноги! Генерал криво усмехнулся, наблюдая, как приговоренного подтаскивают к плахе. Палач и его помощник, путаясь в седых бородах, удивительно похожих на бороды Санта-Клаусов, старательно укладывали свою ношу на плаху. Ноша скатывалась вниз. — Грослоу, — зашипел палач. — Держите вот так, а я ударю. — Как это вы ударите, если я тут держу?! Палач глухо зарычал, подхватил свою жертву и втянул на плаху. — Они же его так пополам перерубят, — удивился кто-то в толпе. — Грослоу! — опять зашептал палач. — Потяните за ноги назад. — Сейчас. Ой! Чуть не оторвалось. После упорной возни короля все-таки пристроили на плахе. — А шляпа-то! — крикнули из толпы. — Шляпу снимите! — Перебьетесь! — рявкнул палач, в ярости оборачиваясь к зрителям. — Король еще перед ними шляпу снимать будет. И в раздражении хрястнул топором по плахе. Красный фонтан брызнул во все стороны. Одного из стражников окатило по самые плечи. Тот вздрогнул было, но вдруг потянул носом и облизнулся. Кто-то из зрителей, стоявший ближе всех к эшафоту, отер платком красную каплю у себя на щеке, и вдруг ринулся вперед и принялся макать платок в лужу, стекавшую с эшафота. За ним бросилось еще с десяток человек. Вечером, когда Мордаунт явился в тайное убежище Кромвеля, генерал принюхался и посмотрел на него с удивлением. — Вы что, пили портвейн? — Да, сэр. — Мордаунт буравил стену фанатично сверкающим взглядом. — Помянул казненного, сэр. Как подобает доброму христианину.