- Первородные это зло, - раз за разом твердила ей тетя, стараясь тщательно вбить в ее голову столь простую истину. – Своим существованием они подвергают опасности все законы мироздания, отравляя своим дыханием воздух. Они безбожники, созданные лишь для убийства и насилия.
-Мои племянники недостойны существования на этой земле,- твердила Далия, хватая своими цепкими, ледяными руками руки Дарлин, когда та уходила в свою комнату, стоило женщине появиться в доме ее тети. - Они имели свою ценность, лишь, когда могли дать мне первенцев совей линии. - Говорила, держа ее лицо в своих ладонях, цепко хватая за подбородок и вглядываясь в глаза. - Ты ведь тоже первенец линии твоей матери? Так жаль, что твой потенциал не раскрыть. - И улыбалась, встречая в глазах девушки испуг со смесью непокорности, презрением.
Ей темные, почти черные, глаза пробивали и захватывали что-то в ее душе, высасывая, казалось, саму ее жизнь, крохи надежды и внутренней силы. Высасывали, оставляя лишь пустую оболочку, бесспорно яркую и красивую, но ненужную, как фантик от конфеты, которую с аппетитом съели и выкинули, как ненужный мусор. Но есть коллекционеры, которые даже фантики забирают, что бы затем спустя дни, месяцы, годы доставать их из пыльной коробки, рассматривать, вспоминая вкус и аромат, наслаждаться тем моментом триумфа, вспоминая. Дарли казалось, что Далия,
ведьма, была именно таким коллекционером.
-Ты напоминаешь мне Фрею, Дарлин. Ты так мне ее напоминаешь.
Она говорит с маниакальным блеском былого безумия в глазах. Говорит, сильнее сдавливая ее подбородок, оставляя следы полумесяцы от своих ногтей. Метки, что не смыть водой, не замазать тональным кремом, сколько бы ты слоев не накладывал, и не залечить. Метки, что в ее душу проникают, да там и остаются.
Пугают ее до жути и кошмаров во снах.
В такие моменты, она особенно ненавидела эту странную женщину, что из года в год, появлялась в их доме, на Белгрейв-сквер, 14.
Она напоминала Далии ту, чью силу она использовала на протяжении тысячи лет. Но к ее сожалению, не обладала и меньшей ее частью. В Гарри Поттере таких детей называли «сквибами». Флоренс Хант дала ей свое определение – порченная.
Ее проклятие, быть рожденной в семье наделенной даром свыше, наделенной большой силой и не обладать ей, даже малой ее частью. Это же и ее спасение.
Возможно, Дарлин Хант была наивна, в силу своей молодости. Была порченным товаром, пустышкой без сил.
Но она не была слепа и глупа.
Далия была монстром. Монстром, куда более опасным и смертоносным, чем ее племянники, ненависть к которым девушке старательно пытались внушить и привить с раннего детства.
Монстром, который периодически появлялся в их доме.
***
Новость о смерти Далии быстро дошла до Лондона дождливым вечером и стены их дома стали свидетелем ярости Флоренс Хант. Пострадала даже китайская ваза эпохи Мин, с которой тетя даже прислуге запрещала сдувать пылинки. Не то чтобы девушка очень щепетильно относилась к такому антиквариату, но вроде как данный экземпляр представлял собой историческую ценность.
-Ты!- раздался громкий фальцет слева от девушки.
-Тетя?- Дарли предусмотрительно отошла на пару шагов назад, свечи стоящие на обеденном столе опасно заискрились. В висках застучала кровь, а в ушах начался раздаваться гул. Магия так и бурлила в воздухе, проникая во все предметы и находящихся рядом людей. Девушка чувствовала себя, как маленький зверек, напротив которого взвилась опасная гадюка, стоя посреди всей роскоши этого дома в школьной форме, в то время как на Флоренс сидело, как влитое, платье не последнего модельера этого мира.
- Далия погибла из-за тебя! – голубые глаза женщины сузились от гнева. Густые, светлые, кудрявые волосы, напоминали гнездо змей, прямо как на голове Медузы Горгоны.
- Я тут не причем,- попыталась привести капельку логики в сложившеюся ситуацию, девушка.- Племянники убили ее. Те самые, о которых она была самого «лучшего» мнения, которых считала слабыми и недостойными. Она просчиталась. И не вини меня в этом.
Через секунду ее щеку обожгла пощечина. Алый цвет украсил бледную кожу, распространяясь от скулы до подбородка. Девушка поморщилась, чуть притрагиваясь к немеющей щеке, по которой будто наждачной бумагой прошлись пару раз, с особой тщательностью ювелиров.
-Если бы ты родилась с даром нашей семьи, как первенец, мы могли бы сослужить хорошую службу. Мы могли бы стать ее верными соратниками на пути к могуществу бессмертия, коими были в прошлом наши предки. А что теперь?! Далия мертва! – Ее крик и новая порция звона в ушах.
ей Богу, ее тетя случаем не лесбиянка, так по возможности не стареть и иметь подтянутую задницу не сокрушаются?!
- Далия погибла, потому что переоценила свои силы! – Дарлин стиснула зубы, предусмотрительно делая шаг назад. – Не вини меня, в ее ошибке.
Флоренс замахнулась вновь, но в последний момент передумала. Усмехнувшись, женщина насладилась испугом племянницы, тем, как она сжала руки в кулаки, как широко раскрыла глаза. Ведьма прошествовала походкой королевы прямо по разбитым вещам, осколкам ваз и посуды к чудом уцелевшему бару. Налив себе виски, она залпом осушила стакан и заставила его разбиться одним взглядом. Осколки россыпью бриллиантовой крошки распространились по ковру, а особо острые вонзились в руку тетушки, распарывая ее. Капли крови начали тонкой струйкой падать на пол, это зрелище на секунду заставило девушку прикрыть глаза и посмотреть на Флоренс. Ее улыбка не предвещала для племянницы ничего хорошего.
- Возможно, твоей вины в этом и нет. – Ведьма задумчиво провела указательным пальцем по своим губам, размазывая кровь, языком проводя по кончикам пальцев. Осколки начали выталкиваться из плоти, а раны затягиваться на глазах, быстрее взмаха ресниц.- Выглядело жутко, девушка почувствовала комок, поднимающийся к горлу, и ощутила кислый привкус во рту.- Однако это не меняет того факта, что эту досадную ошибку придется исправлять тебе, племянница. - Вальяжно развалившись в кресле, Флоренс ухватилась за прядь своих светлых волос, чуть оттягивая ее.
Шатенка нахмурилась, осторожно присаживаясь на край обеденного стола, силой воли заставляя тошноту отступить. Школьная юбка неприлично задралась, открывая вид на длинные, белые ноги в простых, серых чулках. Данная вольность осталась без замечания дражайшей тетушки. Чудненько.
-Я?- остановите планету.
- До меня дошли слухи, что один из ее племянников воскрес из мертвых.
-Это невозможно.
-Не перебивай меня, Дарлин! – в глазах вновь вспыхнул гнев, а в голове девушки на секунду вспыхнула острая боль, чудом она сдержала вскрик. – Давина Клэр, юная, но одна из могущественных ведьм Нового Орлеана, воскресила его. Кола Майклсона. Этого мальчишку, что изначально наследовал магическую силу своей матушки. Этого нахала…
- Но ты сама говорила, что нельзя воскресить человека. – Ради всего святого, выслушивать новую порцию грязи про первородных не хотелось, поэтому девушка поспешила перебить тетю.- Это нанесет большой урон границам мира, нарушит законы природы и мироздания. Я хоть и не обладаю магией на практике, в теории все запомнила хорошо, тетушка.
-Говорила. Но, тем не менее, это так. Он воскрес, с помощью довольно древнего заклинания. Это же заклинание должно вернуть нам Далию. – Женщина сложила руки на подлокотники резного кресла.
-Но причем тут я? У меня нет магии. - Хант вскинула брови. Эта ситуация начинала выводить из себя и пугать. – Я не смогу воскресить Далию.
- Она мне от тебя и не нужна. Я помню, насколько ты убога, моя пустышка. Ты должна выкрасть это заклинание для меня.
- Оно у первородных. Меня убьют раньше, чем я переступлю порог их дома. Нет…их города. И я не вор. Мне пятнадцать лет, я не чертов Джеймс Бонд.
- Вот мы и подошли к главной новости. Первородные не угроза, моя ты трусишка. Никлаус заточен в своем собственном доме. А остальные … вынуждены спать, скорее всего, вечно. Городом правит Марсель Жерар. А заклинание ему без надобности - он стал куда опаснее и смертоноснее, смерти он больше не опасается. - Она выдержала драматичную паузу, длинною в почти минуту. - Так что милая, тебе просто нужно забрать то, что им больше не нужно. Наведаешься к ним как гость, как представитель клана ведьм Англии и Ирландии. Марсель отличный и радушный хозяин. Иди наверх, завтра ты вылетаешь в Новый Орлеан.
Флоренс Хант явно сошла с ума, думала девушка, поднимаясь в свою комнату и слыша смех за своей спиной. Или ослепла настолько, что не видела очевидных вещей. Дарлин убьют. В любом случае. Не племянники Далии, так Марсель.
Она давно усвоила простую истину. Чем большей властью обладаешь, тем к большему могуществу стремишься. Марсель не отдаст заклинание не ей, ни кому-то еще.
Тетя не пожалеет ее, впрочем как всегда. Видимо у нее еще больше общего с Фреей Майклсон, чем она думала ранее. И раз они так похожи, почему бы ей не повторить один из самых ее мудрых поступков.
Сбежать.
Зеленые глаза сверкнули решимостью, а девушка подросток опрометью бросилась в свою комнату.
***
Это случилось в одночасье.
Холодный, колючий ветер обжигает лицо, пробирается под воротник кожаной крутки, кусает за голый ладони, руки давно покраснели на костяшках. В эту зиму, погода по-особенному приветствует ее в Новом Орлеане – городе Первородных вампиров.
Из груди вырывается нервный смешок.
Почти пять лет прошло, с того памятного дня, когда она убежала из дома, спасая свою жизнь, которая по существу никому кроме нее самой и не нужна была.
Конечно, ее нашли через неделю. Был грандиозный скандал. Пострадало еще три вазы и один гобелен. Еще у нее на память останется отличный шрам на запястье и животе. С кинжалом ее тетя общалась даже лучше, чем с людьми.
Что ж … она хотя бы отсрочила момент своей гибели на долгие пять лет. Вау. Даже выпустилась из пансионата. И поступила в Кембридж, потешила самолюбие тетушки напоследок, так сказать. Речи о том, что бы она отучилась там хотя бы год, конечно не шло. Она шла на верную смерть, глупо было думать иначе. Она старалась отрицать эту мысль, прощаясь с некоторыми людьми в их доме, которые действительно ею дорожили, повар мистер Грант или милая Лета, дочка садовника. Отрицала во время перелета, представляя, что это простое путешествие, в честь окончания пансиона, одного из самых стремных этапов ее жизни. Единственного этапа в ее жизни, который она успела завершить.
Жизнь – прекрасна.
И все бы ничего. Возможно, она и правда могла бы договориться с Марселем, соблазнить его властью, которая у него была и будет, ну или на крайний случай собой (нет). Но….
Первородные очнулись. Многие недооценили желание Хейли Маршалл вернуть свою семью к жизни. И Новый Орлеан разделился. На тех, кто был за Марселя и на тех, кто был не с Марселем, в том числе и на ведьм. Начиналась война. И девушка готовилась оказаться в самом ее эпицентре. Какой-то кошмар.
Как и вся ее жизнь, начиная с пятнадцатого июля тысяча девятьсот девяносто седьмого и заканчивая сегодняшним числом.
Может, это и впрямь был сон? Ведь бывают такие сны-рекурсии, когда из одного кошмара ты плавно переходишь в другой, просыпаешься, и все идет по кругу?
Может, ей и впрямь повезет. Везение всегда было ее слабой чертой. Рука замерла над дубовой поверхностью входной двери, и почти не дрожала. Да, черт возьми, когда-то ей должно повезти?
Может …
Глубокий вдох, взмах ресниц, стук сердца в тишине вечернего Нового Орлеана. Колючий, холодный воздух проникает под куртку.
Клыки, вспарывающие ее шею, она почувствовала слишком поздно, когда кровь тонкими струйками стала стекать по ее шеи к груди, пачкая обычно белую кожу алым, словно пятна краски на холсте художника. Стало безумно горячо, руки мигом расслабились, а холод куда-то исчез, очень захотелось спать. Девушка невольно оперлась на убийцу и смежила веки. Либо она и правда испорченная, либо это и правду приносит небольшой кайф. Она предвидела такой финал, только жить меньше от этого не хотелось, да и досадно было, что ее так быстро списали со счетов. Она так хотела попробовать кофе в Марокко и прыгнуть с парашютом на Бали. О том, что возможно нужно кричать девушка как-то забыла, да и смысл, сама же пришла. Видимо, вампир, что с упоением до этого вкушал ее четвертую отрицательную, до боли сжимая руками ее талию, тоже это понял и дико удивился, ибо клыки с ее шеи исчезли, а руки нет. Нахал!
А затем она увидела ускользающим сознанием, как дверь напротив нее отворилась и на пороге показалась молодая девушка. Она показалась ей смутно знакомой. На лице ее отразилась злость и негодование, так смотрят на кота, который сожрал кусок колбасы, пока хозяин ушел в другую комнату.
-Кол! – с каким же упреком прозвучало это имя. Упреком и обреченностью.
Карие, темные, почти черные глаза и их обладатель, внезапно возникли прямо напротив Хант, спиной к девушке, открывшей дверь, а губы с подтеками крови (ее крови) улыбались. Приветственно как-то, дружелюбно. Это последнее, что ей удалось увидеть. А затем пришла темнота.
Удача отвернулась от Дарлин Хант в момент ее рождения.
