По Ту сторону

Гаснут свечи, стонут двери, Стынут угли, меркнет свет, Нарушеньем интерьера Чей-то мрачный силуэт. Йовин, «Готический триллер»

Чешуйчатый Люди всегда боялись лесов. Они сочиняли сказки о том, как нельзя ходить в чащу в одиночку, какие тут водятся чудовища, а страшный Серый Волк съедает Красную Шапочку. А кто же её спасает? Конечно, храбрый дровосек – тот, кто этот самый лес уничтожает или хотя бы может укротить. А данный Лес – сосредоточие всех лесов, просто лесная концентрация и апофеоз лесистости. Ему не нужны посредники вроде Волков или Пряничных домиков, он сам по себе внушает первобытный ужас. И топор дровосека никогда его не касался… Я слышу укоризненный шорох листвы – ладно, ладно, не буду думать о дровосеках, лесорубах, топорах и пилах… ветки тянутся ко мне, и я ловко уворачиваюсь, не давая себя поймать. Почему люди боятся лесов? Боятся диких животных, боятся не выбраться, боятся холода… Лес зашумел, и от ближайшего ствола повеяло теплом. Я делаю вид, что ничего не замечаю, и подхожу совсем к другому дереву, выбираю просто наугад и обнимаю, прижавшись щекой к тёплой коре. Чувствую, как под ней пульсирует жизнь, как сок пробегает по венам дерева. Кажется, будто оно что-то нашёптывает, и я прислушиваюсь, пытаясь разобрать хоть слово. Но сегодня то ли у меня настрой неправильный, то ли Лес не в духе, и у меня ничего не получается. Да ладно тебе, я же пошутил про топоры и ужас! Деревья низко гудят, и в глубине, в самой чаще, мелькает серая шерсть. Я громко смеюсь, и она растворяется в воздухе. Хорошая шутка. Интересно, он знает, что пошутил? Или он попытался меня напугать? Он не любит пугать, хотя часто делает это, ему нравится, когда кто-то приходит… к счастью, я совершенно не прочь заглядывать сюда. Лес благодарно шумит, стволы расступаются, и я вижу тропинку, поросшую травой. Присев рядом, я вожу по ней рукой – свежие побеги тут же оплетают пальцы, в ушах стоит тихий гул. В него вкрадываются посторонние нотки, я поднимаю голову и вижу в отдалении Эльфа, который бредёт куда-то по своим делам. С каждым шагом одна его нога врастает в землю, другая с тихим треском выкорчёвывается, а длинные волосы шарят по веткам вокруг. Может, окликнуть его? Поздно уже. Пойти, что ли, найти Тростника? Или вернуться к воде? – Корни пустить решил? Верчу головой – а вот и Крылатка, висит на ветке вниз головой и смотрит на меня большими, чуть выпуклыми глазами. – Привет! – поднимаюсь – травы с сожалением отпускают меня – и делаю вид, что хочу поймать гостя за крыло, и тот чуть не падает, пытаясь не попасться. – Не шути так! – Ты просто так или как всегда? Летучая мышь задумчиво трёт лапкой ухо – вот это уши, настоящие локаторы. Как всегда – это сказать мне какую-нибудь гадость. Ввиду врождённой язвительности и ехидства. – Мне тут на днях показалось… – что Крылатке на днях показалось, я так и не узнаю, потому что чуткие антенны развернулись в сторону. – Вулкан проснулся… Вулкан – это основательно. – Уже уходишь? – Угу, – пасмурно отзывается мой собеседник и, позвякивая, расправляет крылья. Я тактично не смотрю на шею, а потому пропускаю момент, когда Крылатка снимается с ветки. – Показалось, что где-то здесь бродит Мышонок. Весело. Значит, не я один заметил гостя. Где-то он сейчас? Савада в полусне пошарил рукой на тумбочке в поисках будильника. Нащупав его, подросток от души саданул по ни в чём не повинному прибору, но раздражающий писк не замолчал. Тогда юный мафиози сонно приоткрыл глаза и сфокусировал взгляд на подушке. До мозга постепенно доходило, что звенит не будильник. Что-то снова запищало, и Цуна догадался добраться до телефона, дисплей которого радостно сообщил о седьмом принятом сообщении. Мальчик застонал и открыл переписку. Все сообщения гласили «Надо встретиться» и были от неизвестного номера. Цуна покосился на время, которое было где-то в районе трёх утра, и, слабо соображая, с трудом написал «Ты кто?». В нём ещё теплилась надежда, что этот кто-то ошибся, но следующее сообщение разбило её вдребезги: «Савада, надо поговорить!» Юный босс Вонголы помянул создателя мобильной связи незлым тихим словом и принялся печатать вновь. «Когда?» «Сейчас!» Цуна, опешив, уставился на экранчик. – Савада! Он обернулся к окну и твёрдо решил, что ещё спит, потому что оттуда на него пристально смотрели разноцветные глаза – правый так ещё и издевательски светился в полумраке алым. С этими мыслями подросток с чистой совестью накрылся с головой одеялом. – Савада! Какой настырный сон. Цуна зажмурился, когда одеяло взмыло в воздух. Организм торопливо поднял своего хозяина, взывая к условному рефлексу, выработанному за годы знакомства с Реборном – не исключено, что сейчас полетят гранаты. Десятый Вонгола сел на кровати. – Ты спятил? Три часа ночи! Нормальные люди спят! – А я ещё не ложился, – Рокудо, успокоившись, что Цуна больше не уснёт, уселся на подоконнике и прищурился. – Савада, нам надо поговорить. – Когда люди приходят поговорить, они пользуются дверью! – юный босс, встав на цыпочки, пытался поймать одеяло, которое издевательски взлетело под потолок. – Вообще-то, я не хотел разбудить твою mamma, – последнее слово Рокудо произнёс с лёгким непривычным акцентом, но Цуна не обратил внимания, поскольку сам смысл сказанного возмутил его до глубины души. – А меня, значит, можно?! Взяли моду: что ты, что Хибари-сан, что Бьякуран… почему, почему вы игнорируете такое прекрасное изобретение – дверь, и входите через окно? – он осёкся, встретившись взглядом со взглядом Мукуро. – Э… что? – А ты борзый, – с какой-то смесью недоверия и восхищения заметил иллюзионист, и у Цуны подкосились ноги, так что он рухнул обратно на кровать. – Не ожидал. – Этооо… – Савада густо покраснел и едва не завопил, когда сверху на него спланировало многострадальное одеяло. Туманник поудобнее устроился на подоконнике, с живым интересом наблюдая за поединком. Наконец, подростку удалось вынырнуть ещё более лохматым, нежели обычно. – Ты меня разбудил в три ночи, конечно, я злюсь! – А страх, значит, просыпается позже, – заключил Рокудо. Его алый глаз угрожающе сверкнул, и по спине Цуны пробежали мурашки, когда он вспомнил, кто к нему заявился среди ночи. Вспомнились ему и предостережения Ланчии. В комнате разом стало как-то холоднее. Рука машинально нырнула под подушку, где он оставлял на ночь варежки. Иллюзионист, похоже, заметил и правильно истолковал этот жест. – Напоминаю, я пришёл только обсудить кое-что, Савада, и мне сейчас не с руки захватывать твоё тело, потому что у меня к тебе разговор. – И что тебе нужно? – подозрительно спросил Цуна, гадая, что у туманника на уме на самом деле, но на всякий случай положив варежки на колени. Рокудо помолчал, отрешенно барабаня пальцами по подоконнику – наверное, размышлял, с чего бы начать. – Савада, тут такая проблема… даже не знаю… – Ты пришёл ко мне в три часа ночи и не знаешь? – беспомощно взвыл босс Вонголы и торопливо зажал себе рот, надеясь, что не перебудил весь дом. – Мукуро, пожалуйста… – свистящим шёпотом продолжил он, – мне в школу завтра, Хибари-сан меня прибьёт, если я опоздаю! Как же это глупо, промелькнула в его голове мысль, что сейчас, возможно, захватят его тело, а он переживает, что опоздает в школу. – Как не вовремя, – пробормотал иллюзионист и потер ухо. Цуне показалось, что с их последней встречи там прибавилось дырок и серёжек. – Но Хибари должен всё осознавать и сам, хотя я так и не понял, когда именно этот stupido включает голову… – Савада покашлял, напоминая о себе, и Рокудо вынырнул из своих мыслей. – Послушай, это очень важно! Когда ты в последний раз… как же это по-японски… звал своего leone… piccolo leone, котёнок с гривой… – Львёнка, что ли? – догадался подросток, с изумлением глядя на гостя. Тот закивал. – Grazie! Львёнок, маленький лев. Когда ты его… – Мукуро, так ты что, итальянец? Иллюзионист замер, а потом на лице его отразилась страшная догадка. – Савада, постой-ка… так ты что, считал, будто я японец? Я, конечно, понимаю, что мой псевдоним может ввести в заблуждение, но не настолько же! – Да нет же, нет! – Цуна залился краской, понимая, как глупо выглядит. – Ну… я догадался, что ты иностранец, но как я мог понять, что ты из Италии… – Савада, – доверительно поведал туманник, наклонившись вперед, – я приехал из Италии, семья, в которой я находился, имела итальянскую фамилию и жила в Италии, я свожу счёты с итальянской мафией, я прощался с тобой на итальянском в Кокуё… наверное, я казах? Босс Вонголы совсем смутился и сник. Рокудо посмотрел на него даже как-то сочувственно. – А когда Аркобалено говорил, что ты дурак, я не верил. О демоны ада, кому я проиграл? И к этому человеку я пришёл за помощью! – А ты пришёл за помощью? – отозвался Цуна, все еще краснея и злясь на себя за собственную глупость. Задним умом он, конечно, понимал, что Рокудо итальянец, но никогда об этом не задумывался – какая разница, гражданин какой страны хочет пырнуть тебя трезубцем? Всё равно международный скандал раздуть не удастся по причине вмешательства мафии… Мукуро перестал убиваться по поводу своей сломанной жизни и вернулся к интересующей его теме. Савада не без удивления отметил, что туманник нервничал и, похоже, именно поэтому забывал простейшие слова чужого языка. Зрелище было новым и совершенно непривычным. Правда, откровение Цуны вернуло иллюзиониста в обычное состояние, так что дальше разговор протекал на чистейшем японском – голос Рокудо даже приобрел привычные вкрадчивые интонации. – Да, мне нужна твоя помощь, Цунаёши-кун. Так когда ты последний раз вызывал своего львёнка? – Этооо… – подросток честно задумался. – Когда тренировка с Реборном была, значит, до его отъезда… плюс тренировки не всегда включали в себя сражение с коробочкой… недели полторы назад. – Ничего странного не замечал? – Мукуро даже подался вперёд, дрожа от нетерпения. – А что странного? – Десятый Вонгола запаниковал. Ночной разговор приобретал совсем нехороший оборот. – Натсу как Натсу… а что с ним не так? Ты что-то знаешь? Ты и в него вселялся?! – Всё, стоп. Так мы ничего не добьёмся, – Рокудо выставил перед собой руку, останавливая внезапный поток вопросов. – Ещё и я виноват оказываюсь. Чего ты такой нервный-то, а? – Меня все хотят убить, – напомнил Савада. – С завидным постоянством. – Наглая ложь, я вот не хочу! – возмутился туманник. – Мне просто нужно твоё тело, ты даже иногда будешь его контролировать… – Вот мне сейчас сильно легче стало, – печально отозвался подросток и с грустью обнял подушку. Иллюзионист помолчал, разглядывая его, и, наконец, вздохнул. – Ладно, давай успокоимся и подумаем, хотя этот процесс для тебя, вероятно… – Знаю, знаю, Реборн так каждый раз шутит, – огрызнулся Цуна и попытался взять себя в руки. – Странное… мне стало сложнее вызывать Натсу, но я думал, это из-за повышенной нагрузки – Реборн меня совсем загонял. – Больше Пламени понадобилось, да? – Пожалуй, – согласился Савада, прикидывая что-то. Затем он взял с тумбочки кольцо и, путаясь в цепочке, натянул на палец. Металл засветился, от него отделился сгусток яркого Пламени, и вот на полу, потягиваясь, зевал львёнок. – Точно. Раньше было проще. – А ты Аркобалено не говорил? – туманник с любопытством разглядывал животное. Цуна скорбно вздохнул. – Говорил, но он отмахнулся… сказал, что я отлыниваю, совсем расслабился, уже даже Пламя нормально вызвать не могу…да и я сам подумал – обычно же я Натсу вызывал только в бою, там как-то не до вычислений… – Цунаёши-кун, тебе следует больше доверять своим ощущениям и интуиции, как ты поступал во время нашего боя, – нравоучительно заметил иллюзионист и, пробежав пальцами по свисающей серьге, вызвал Мукуроу. Птица тут же устроилась на его плече и по-хозяйски клюнула в ухо. Саваде почему-то подумалось, что Мукуро так очень похож на пирата. – Хьюстон, у нас проблемы. У меня Наги вся в слезах, я проверил – да, сову вызывать тяжелее, чем раньше. Уверен, остальные скажут то же самое – что-то происходит с кольцами Вонголы, которые уже не кольца. Цунаёши-кун, ты должен что-то сделать! – Я?! – Савада отшатнулся, едва не свалившись с кровати. Натсу, задрав голову, удивлённо посмотрел на него и, одним прыжком забравшись на одеяло, потёрся носом о ладонь хозяина. Тот машинально почесал питомца за ухом. – А кто же ещё? Твои кольца, – резонно заявил иллюзионист. – Ты же не причисляешь себя к Вонголе! – Ты тоже не причисляешь, и что? От того, что ты не считаешь себя боссом семьи, мнение окружающих не меняется, – Мукуро отмахнулся от возражений и торопливо заговорил. – Цунаёши-кун, я получил эти серьги, и я их никому не отдам! Чертовски полезная штуковина, которая по неизвестной мне причине становится всё менее полезной… а раз я получил их от тебя, то и устранять проблему должен ты! – Не от меня, а от моего отца, – исправил его Цуна. – Это суть дела тоже не меняет, – туманник пожал плечами, и потревоженная сова вспорхнула и зависла в воздухе. – Сделай что-нибудь. – Но что?! – О, голодные духи! Ты босс крупнейшей мафиозной семьи Италии, можешь хоть раз воспользоваться этим? – взвился Рокудо. – Скажи своему отцу, поставь на уши Аркобалено! Пусть мафия хоть раз сделает что-то полезное. – Но Реборн не поверил мне… – Будь убедительнее! Спроси у своих… этих, как их… друзей. Тот, который с динамитом, в математике шарит, наверняка всё просчитал уже, а бейсболист в принципе наблюдательный. Так что свидетели у тебя есть. – Но у тебя же есть Верде, спроси у него… – Спрашивал. Он мне задвинул двенадцать теорий, но, чтобы проверить и подтвердить их, ему нужно провести опыты над моими серьгами. А это чревато тем, что к проверке третьей гипотезы объекты исследования кончатся… – иллюзионист повернулся и перекинул ноги через подоконник, собираясь уходить. – Цунаёши-кун, я не привык просить, но я прошу – разберись с кольцами. – Чтобы ты потом с помощью этих серёг забрал моё тело? – пробормотал Савада. Мукуро фыркнул. – Тело твоё я и так заберу, а этот маленький сувенир от мафии на результат не повлияет. Запомни, я о помощи попросил. А вот если не поможешь, то я превращу твою жизнь в ад, – миролюбиво сообщил он и спрыгнул вниз. Сова, покружив, тоже полетела прочь. Цуна нервно сглотнул – в том, что Мукуро исполнит угрозу, сомневаться не приходилось. Он посмотрел на экран телефона, сообщивший, что уже без пятнадцати четыре утра. В чём-то его ночной гость был прав – нужно сообщить о проблеме Реборну, и подросток содрогнулся: Аркобалено ненавидел признавать свои ошибки, а тут по всему выходило, что его промашка – ведь он проглядел и не прислушался к словам собственного ученика... юный босс со стоном упал на кровать – ну и как теперь уснуть? Натсу перебрался к нему под бок и заурчал, убаюкивая и как бы говоря – ничего, хозяин, прорвёмся! По Ту сторону – Крылатка! Крылатка! Большая летучая мышь открыла выпуклые глаза и уставилась на, как она называла, вертикальную лужу. – Иди спать. – Не хочу! – настырный мальчишка уселся под деревом, где висела Крылатка. На мгновение он рассыпался сотней брызг, но тут же вновь собрался в подобие человеческой фигуры. От каждого его слова по телу расцветали алые пятна-ликорисы. – А я говорю, спать иди, Пятнистый, – глаза вылупились на него, а крылья замахали, будто говоря «кыш, кыш». Пятнистый любознательно потянулся к крыльям, и тогда их обладатель перепорхнул на ветку выше. – Ну и дурак. – Поиграй со мной! – Мне твои игры никогда не нравились, – Крылатка ворчала, переминаясь с лапки на лапку. – Играй с Лесом, а я спать хочу. Пятнистый заозирался вокруг, глядя на шумящие деревья. Те, казалось, ворчали в тон Крылатке. Водянистый фыркнул, и на груди у него распустился и опал очередной цветок. – Кто меня сюда привел, а? – Кто привел, тот теперь жалеет, – летучая мышь коготками лапки поскребла кору и подозрительно покосилась на открывшееся дупло. Внизу булькнуло, и Пятнистый, улюлюкая, помчался куда-то, похожий на брошенный кем-то пакет воды с красителем. Крылатка повернулась к дереву. – Ну хоть какая от тебя польза. – Шо-чан! – Мм… – Ну Шо-чан! – Бьякуран…сан, ну уже пятый час… сколько можно, а… – Ну ещё разок, и я уйду! – Джессо потряс приятеля за плечи, и тот осоловело захлопал глазами. – Я не сплю, нет-нет… – Ну включай, давай ещё раунд гонок! – Я врежусь в барьер на старте, победа за тобой… – Ириэ сладко зевнул и, упав на кровать, обнял джойстик. Неудавшийся властелин мира уже который вечер заявлялся к другу после отбоя в больнице, и они вдвоём резались в компьютерные игры или по старинке – в приставку. Вот только Бьякуран потом отсыпался весь день, а Шоичи приходилось идти с утра в школу. Белобрысый капризно надул губы и пихнул поверженного противника в бок. – В твоей школе не учится Кёя-кун, всё остальное можно пережить, – при упоминании имени грозы нарушителей (пусть даже чужой школы) рыжий техник вздрогнул, но глаз не открыл. – Слушай, не ходи завтра на уроки, скажем, что ты заболел. – Я здоров, – паренёк отложил жёсткий джойстик и принялся шарить в поисках подушки. – Ай, – лицо Джессо болезненно сморщилось, и на этот раз Шоичи подскочил, как ужаленный – его рука по ошибке наткнулась на колено приятеля и сжала его. – Прости, прости! Очень больно? – Щекотно, – буркнул белобрысый и, захлопав крыльями, поднялся в воздух, чтобы отлететь на десяток сантиметров в сторону. Там он снова аккуратно опустился на покрывало. Ириэ глазами провинившейся собачки смотрел на него сквозь очки. Терпения Джессо хватило секунд на десять, после чего не выдержал и прыснул в кулак – подростку было сложно сосредоточиться на обиде дольше, поскольку вокруг было слишком много всего интересного. – Ладно, ладно. Ты спать? – Пора бы… – рыжий посмотрел на часы и душераздирающе зевнул. – Уже вставать скоро. Знала бы мама, чем я ночами занимаюсь, лишила бы компьютера на месяц. – Поэтому она не знает, – серьёзно заметил Бьякуран. Как ему это удавалось, Шоичи не знал и знать не хотел, но уверен был в одном: пока его приятель хочет приходить к нему и играть по ночам, никто их не спалит. – Может, правда не пойдёшь завтра? Выспишься. Ты плохо выглядишь. – А с чего бы мне выглядеть хорошо, если я сплю часов по пять в сутки в лучшем случае, а в худшем – спасибо, если часа два, – проворчал Ириэ, снимая очки. Предметы вокруг сразу утратили чёткость, став расплывчатыми и какими-то уютными. Белое пятно неожиданно подалось навстречу и, замерев перед самым носом, обрело знакомые черты. – Не люблю, когда ты смотришь на меня и не видишь. Как можно меня – меня! – не замечать? Шоичи хотел было отпихнуть настойчивое пятно с лицом Бьякурана, но, вспомнив о его многочисленных травмах, предпочёл отодвинуться сам. Ангелок не признавал понятие личного пространства от слова «совсем», поскольку видел в мире всего одну личность, и всё окружающее пространство, как следствие, принадлежало ему. – Тебя очень сложно не заметить, – заверил Ириэ, стараясь не зевать. – А у меня глаза устали. Джессо перестал нависать над ним и, забрав с тумбочки очки, принялся примерять их и смотреть на мир сквозь увеличительные стёкла. Похоже, он хмурился, шурился – хозяин очков не мог без них сказать точно – и, наконец, положил обратно. При своём зрении белобрысый видел в очках то же самое, что и Шоичи без них. – И как ты с ними ходишь, а? Ужас какой-то! Техник засмеялся – иногда юный гений поражал своей ребячливостью, невозможно было и помыслить, что он в состоянии разрушить мир... Бьякуран проницательно посмотрел на приятеля, чего тот, разумеется, не заметил, а потому следующий вопрос застал его врасплох: – Ты боишься меня, Шо-чан? Тот вздрогнул и виновато завозился, опустив взгляд. – Я… не в том дело… – То есть, всё-таки боишься? – настойчиво переспросил белобрысый, тряхнув волосами. От обычной расслабленности не осталось и следа, в голосе зазвенела сталь, но на Ириэ это не произвело впечатления. Он совершенно спокойно ответил: – Я боюсь не тебя, а того, что ты можешь натворить, – он помедлил и добавил, – и того, что могу сделать я. Джессо склонил голову к плечу. – А что ты можешь сделать? – Я не понимаю, почему ты со мной дружишь, – пробормотал Шоичи, опустив голову и не отвечая на вопрос. – Как почему? Тебя что-то не устраивает? Ну, подумаешь, заявляюсь в одиннадцать ночи… – Да нет же! Почему ты сам нашёл меня и предложил дружбу? – Мы же всегда дружили, – с недоумением возразил подросток. – Ты не помнишь? Юни-чан ведь передала нам воспоминания о будущем. – Вот именно! – запальчиво воскликнул рыжий. – Ты же помнишь, что я… предал тебя. – О, – Бьякуран равнодушно пожал плечами, – какие мелочи. – Это не мелочи! Я помню события, при которых присутствовал Цунаёши-кун из настоящего, помню, как составлял это план с ним – взрослым ним – и Хибари-саном из будущего, но… я почти не помню, как мы проводили время до событий… с тобой… – он закрыл лицо ладонями. – Помню только, что ты постоянно был поблизости, пока не вернулся в Италию, и как мне было плохо, плохо всё это время, потому что не понимал, правильно ли поступаю… – он болезненно поморщился – от недосыпа, долгого сидения за приставкой и попыток осмыслить пространственно-временной континуум виски протестующе заныли. – И теперь ты делаешь вид, будто ничего не было, точнее, не будет, а я надеюсь, что и правда не будет, но… – Голова болит? – неожиданно сочувственно поинтересовался Джессо, и Шоичи вздрогнул, почувствовав на висках прохладные пальцы. Он опустил руки и снова увидел напротив несколько расплывчатое лицо с необычного цвета глазами. – Нет, не над… – слабо запротестовал он, но мир вокруг уже дёрнулся и на несколько мгновений обрёл чёткость, будто кто-то настроил бинокль, а кожа на висках истончилась, кости черепа стали неосязаемыми, пропуская пальцы. Ириэ торопливо зажмурился, и вскоре пальцы невесомо отстранились, унося с собой боль и усталость. Шоичи ещё немного посидел, не шевелясь, после чего приоткрыл глаза. Окружающие предметы снова выглядели размытыми. – Не надо было… спасибо… Бьякуран равнодушно отмахнулся. – Ерунда. Его приятель помолчал, но потом, решительно вздохнув, всё-таки напомнил: – Ты не ответил. И не уходи от ответа, как всегда! Джессо склонил голову к плечу, и Ириэ не знал, радоваться ему или огорчаться из-за того, что он не видит лицо собеседника достаточно чётко. – Если вопрос в том, правильно ли ты поступил в будущем, то правильно. Рыжий подросток опять вздрогнул, почувствовав внезапный озноб от этих спокойных слов. – Если вопрос в том, почему я с тобой дружу, то именно поэтому. Шоичи ссутулился, поникнув, и потому упустил момент, как Бьякуран, шурша крыльями, переместился поближе и облокотился спиной на его плечо. – Шо-чан, послушай, что я тебе сейчас скажу. Обычно люди знакомятся, общаются и постепенно узнают друг о друге всякие мелочи вроде любимых блюд, музыки, книг, а потом они уже постигают характер и человека целиком. А у нас наоборот – мы уже знаем, что каждый из нас представляет, и нам остаётся выяснить пустяки о хобби и разных пристрастиях. Которые, по всей вероятности, совпадут. – Было довольно неожиданно, когда ко мне заявился незнакомый человек и выдал, что нас связывает многолетняя дружба, – Ириэ окаменел, боясь потревожить полностью перебинтованного приятеля. Бьякуран хихикнул в кулак и неуклюже развернулся, чтобы положить голову на плечо Шоичи. – Но потом же разобрались. Шо-чан, ты мне очень нужен. Где я ещё найду человека, которому не требуется объяснять, на какую глупость я способен? Кто сможет меня остановить, если я снова буду одержим властью? Шо-чан, – горячо зашептал он, – я уже знаю, что ты можешь. И если у меня снова возникнет идея, которой я буду одержим, ты и Цуна-кун меня остановите… и, если повезёт, Юни-чан… потому что в том будущем вы не знали, на что я способен. Теперь – знаете. Теперь вы готовы к моим выкрутасам. Шо-чан… ты ведь меня не бросишь? – Куда же я денусь… – Ириэ неловко улыбнулся. – И Цунаёши-кун наверняка тоже. За тобой надо присматривать. – Не надо за мной присматривать, мною надо восхищаться, любить меня и не бросать… – сонно отозвался Джессо, прикрывая глаза. – Ну и по мозгам дать… если крыша поедет… – Эй, ты чего? Спать собрался? – Шоичи занервничал и попытался одновременно повернуть голову, чтобы посмотреть на друга, и не уронить его. Ответом было лишь невразумительное сопение. Тогда техник со всеми предосторожностями приподнял голову Бьякурана и переложил на подушку, которую тот тут же машинально обнял, и накрыл одеялом. Самому Ириэ спать уже совершенно не хотелось, поэтому он сполз с кровати и, взяв себе ноут, прислонился спиной к кровати. Ситуация действительно была неординарная – выходило, что они с Джессо одновременно знакомы и не знакомы, знают друг о друге всё и не знают ничего. Шоичи нервничал, не понимая, как грозный разрушитель миров может так мило общаться с ним, будто ничего не произошло. Сам он ощущал смутное чувство вины, хотя ничего ещё не сделал… точнее, если быть откровенным, он и был источником всех бед – использовал Базуку и пробудил в Бьякуране способность связываться с параллельными мирами. Память о будущем не давала подростку покоя и вызывала обоснованные подозрения, но белобрысый ему нравился – с ним действительно было весело, и время, проведённое совместно, пролетало незаметно. Поэтому узнав, что Джессо не держит на него зла, Ириэ буквально почувствовал, как с души сняли тяжёлый камень. Тем более, если Бьякуран возлагает на приятеля такую, можно сказать, ответственность… Рыжий техник обернулся и посмотрел на ангельское лицо своего нового друга. Нужно будет разбудить его перед уходом, чтобы он успел вернуться в больницу до завтрака… Сон Цуны На этот раз я решил никуда не ходить и не летать – мне просто необходимо было полежать в тишине и под мерный шум реки обдумать ситуацию с кольцами, с Мукуро, со словами Ланчии. Если я правильно его понял, здесь, вдали от Леса, я в безопасности… как у Мукуро получается провернуть подобную штуку с моим сознанием? Разве он царапал меня трезубцем? Но если бы царапал, то сразу бы захватил тело… и ещё посмел так нагло заявиться ко мне домой, словно Лес – это не его рук дело! Однако мои размышления были прерваны – сегодня я недолго оставался в одиночестве. – Привет! Я оглянулся и увидел знакомую фигуру с задорно торчащим ирокезом. Чешуйчатый мало изменился с нашей первой встречи, разве что обзавёлся каким-то украшением на голове – пульсирующим обручем красноватого металла. Гость вынырнул из воды по шею и каким-то чудом противостоял сильному течению – река была довольно бурной сегодня. Я поспешил поблагодарить его. – Привет. А я тебя искал, но не знал, куда ты… спасибо тебе за совет! – Да не за что. А я был в Лесу. Я вздрогнул, в очередной раз вспомнив слова Ланчии – наверное, ему всю ночь чихается, – и посмотрел на деревья за рекой. Даже отсюда я чувствовал их силу и угрозу. Чешуйчатое существо с любопытством наблюдало за мной. Почему интуиция не реагирует на него? Может, он не является творением Мукуро? Тогда откуда он? – Пойдём гулять? – Куда? – опешил я. – Куда-нибудь, – существо развернулось и поплыло к берегу. Я, поразмыслив, попятился и, оказавшись на краю островка, разбежался, прыгнул. Благодаря практике, я уже довольно плавно спланировал на землю, развернулся и присел на камни. Мой знакомый тоже подплыл к берегу и выбрался из воды. Облик его оказался вполне человеческим, только открытые плечи и руки усыпали чешуйки. Одет он был в футболку и потрёпанные джинсы, сквозь дыры которых, опять же, виднелась чешуя, ноги оставались босыми. Интуиция помалкивала, по-прежнему не считая Чешуйчатого прямой опасностью. – Не хочешь пойти в Лес? – предложил он, и я категорически замотал головой. Подозрения всколыхнулись с новой силой – он пытается заманить меня в ловушку? – А куда хочешь? – Не знаю… я обычно прохожу вдоль реки. Поэтому тебя не нашёл… я вообще никого не встретил. Ну, почти. Здесь так пусто… – Потому что все в Лесу. Ночь же! – Все? – сколько же здесь народу? А если я прямо спрошу про Мукуро? – Ну да. Все, кто спит, в Лесу, а я поплавать решил. Я был поставлен в тупик. Кто ещё спит? – А… разве я здесь не один? Чешуйчатый запрокинул голову и расхохотался. Делал он это громко, искренне и с блестящими искорками, которые разлетались вокруг него, собирались в тучки и порхали стайками. – Ну ты даёшь, – произнёс он, наконец, отсмеявшись. – А ты что, думал, это твой сон? – Я вообще ничего не понимаю… это не мой сон? Чей-то ещё? Или вообще иллюзия? Что происходит?! – Ну вот, началось… – Чешуйчатый сокрушённо сморщился. – Не надо нервничать! С тобой ведь тут ничего не случилось? – Пока нет, – я помотал головой, насторожённый, и он поманил меня к реке. – Умойся, поможет. – Чем? – я неуверенно склонился над водой, но, как всегда, не смог разобрать своё отражение – сегодня этому препятствовала рябь, часто переходящая в волны. Река бурлила сильнее, чем когда я сидел на острове. – Это же твоя река. Успокойся. Я тебе точно говорю, получится. Его голос звучал твёрдо, так что я вдохнул, зажмурился, зачерпнул в горсть воды и плеснул себе в лицо. В ушах зашумело, но паника действительно притихла. Чешуйчатый опустился на камень рядом – вероятно, понял, что я сейчас точно никуда не пойду. – Наверное, ты что-то спросить хочешь? – Хочу. – Ну так спрашивай, чего уж. Тупик. Не привык я, чтобы мне вот так открыто предлагали задавать вопросы. Может, здесь какой-то подвох? – Где я? – Это не самый удачный вопрос, – отозвалось существо и поскребло щеку с серебристыми веснушками. – Я тебе могу дать вариантов десять, каждый из которых будет правильным. Уточняй. – Эээ… – я беспомощно поморгал. А вот и подвох. – Ну назови хоть один? – Легко. Ты в Намимори. Когда он произнёс название моего родного города, мне показалось, что сквозь марево над рекой проступили стены домов, но тут же вновь растаяли. – Я не знаю такого места в Намимори! – Оно не только в Намимори, оно везде, – мой странный собеседник на пару секунд задумался и обрисовал руками в воздухе круг. – Представь себе обычный мир, – я кивнул. – Вот ты смотришь на него снаружи… – я кивнул, – а сейчас ты смотришь изнутри. Понял? – Мы что, под землёй? – Мы на изнанке! Я растерянно смотрел на него. Так всё-таки, прав ли Ланчия? Моя интуиция никогда меня не подводила, я не ощущаю здесь Мукуро… вероятно, это место действительно не имеет к туманнику никакого отношения? Но от Леса пахнет иллюзиями… Чешуйчатый снова замолчал, размышляя. – Ну вот есть обычный мир, а есть этот, это отражение. – То есть, их два, и здесь всё наоборот? Как в зеркале? – Да нет же! – Чешуйчатый в отчаянии всплеснул руками. – Давай так. Ты же был в кино на фильмах 3D, с попкорном и очками? – Да, разумеется. – Вооот. И ты же, наверное, пытался смотреть фильм без очков? – Было дело, – смутился я. Конечно, интересно же! А кто так не делал? – И что ты видел? – Нуу… такое всё расплывчатое, двоится, цвета странные… – Ничего не напоминает? – Чешуйчатый торжествующе захлопал в ладоши. Я огляделся. Приглушённые блёклые цвета, дрожащее марево, лицо собеседника, черты которого, казалось бы, постоянно меняются… – То есть, я сейчас смотрю на мир… ээ… без очков? Расфокусировано? – Нет, но мне понравилась метафора, – самодовольно отозвался он. Я в отчаянии сжал виски. – Так что же это за место? – Прекрасное место. Давай, мне нравится эта игра, спрашивай ещё! – Ты бы хоть на один вопрос нормально ответил, – укоризненно заметил я. Существо с недоумением уставилось на меня. – Но я же всё рассказал, как на духу! Я вздохнул и попытался придумать вопрос поточнее. – Кроме тебя я встретил здесь только одного человека, – я, как мог, описал необычное создание с ломкими ногами. Чешуйчатый внимательно слушал, болтая пальцами в воде, но не моей, как он выразился, реки, а какого-то ручья, которого тут раньше не было. – Так это Тростник. Обычно он бродит по Лесу, но иной раз выходит к реке. В общем, его можно встретить где угодно. – Я его напугал? – Ой, да не говори глупостей. Он просто посмотрел на тебя и ушёл. Я подумал ещё пару минут. С одной стороны, Чешуйчатый честно всё объяснил, а с другой – ну и что мне с этой информации? Легче стало? – Как я сюда попал? – пожалуй, это один из самых важных вопросов. – Понятия не имею. Здесь бывают все, но не все об этом знают. Ты вот только сейчас заметил, а некоторые так всю жизнь и проходят, не понимая, где они. Звучит слишком странно. – А я сплю или не сплю? Собеседник задумчиво поглядел на меня, затем обернулся и принялся что-то высматривать на реке. – Нет, ты спишь, – наконец, сделал вывод он, опять поворачиваясь ко мне. – Но не так, как другие. Все, кто спит, уходят в Лес, а ты бродишь, где вздумается. Ты спишь осознанно. – Как ты? – наугад предположил я. Идея уйти в Лес мне не очень понравилась. – Почти, немного по-разному. Тростник тоже. – А многие так же? Существо пожало плечами и как-то расплылось. Кажется, мне пора возвращаться… сегодня я провел на реке мало времени из-за того, вероятно, что поздно лёг спать… Чешуйчатый посмотрел, как стекленеет взгляд собеседника, как сам он истончается, поднимается с камней и уходит в Лес. – Ну вот и ты спишь.