И пельмени в придачу

Отложив планшет, Юри растер лицо руками и бросил взгляд на часы. Еще минут десять. В гостиной, по его мнению, было прохладно, пришлось захлопнуть окно, отрезая шум вечернего города. Юри почти всегда было зябко. Лето в Петербурге, раздразнив всех одуряющей душной двухнедельной жарой, плавно вернулось к привычной мороси и отказывалось выползать за границу двадцати градусов на термометре. Никифорову же вечно не хватало воздуха, и они попеременно хлопали створками, добиваясь идеальной для каждого атмосферы. Юри на цыпочках подкрался к дивану и склонил голову на бок, улыбаясь, словно нечаянно наткнулся на целую корзину пушистых котят. Виктор задремал за книжкой, очки съехали на бок и норовили погнуться от неловкого движения. Он стеснялся своих очков для чтения и никогда не надевал их при посторонних, только дома, неуловимо при этом меняясь. Увидев их впервые, Кацуки сразу почувствовал, что с ним делятся чем-то интимным и ждут реакции с легким вызовом и завуалированной опаской, наблюдая за выражением лица. Оно было нейтральным и незаинтересованным — Юри старался как мог — и Виктор расслабился, подпуская к себе еще на шаг ближе. Диван в гостиной был большим и на первый взгляд довольно удобным, но каждый, кто хоть раз имел несчастье уснуть на нем, потеряв бдительность, знал, как мучительно потом начинает ломить поясницу. Будить Витю не хотелось, но эта спина теперь тоже принадлежала Юри, как и все остальное, а он привык беречь все самое ценное. Спальня была не очень далеко и, прикинув расстояние, он решил, что сдюжит. Присел, аккуратно просунул руки под спящего Виктора и попытался встать. Это даже получилось — ноги выдержали нагрузку, но левая рука предательски дрогнула. Виктор проснулся в полете. Секундное чувство невесомости смешалось с угасающими сновидениями, превратив метр падения в прыжок без парашюта. Он охнул в панике, широко распахнув глаза, и грымнулся на диванный пуфик, хватая ртом воздух. Стащил очки и вопросительно посмотрел на своего нежданного мучителя. Юри прыснул, сгибаясь от смеха, и осел на пол, уткнувшись Вите в живот. — Прости, я просто хотел отнести тебя в кровать. — Аки принцессу? — Поинтересовался тот, отходя от излишне бодрого подъема. Почему-то открыто и от души Юри смеялся редко, все больше улыбался, и за этот чистый смех Виктор готов был пережить не одно падение даже без спасительной мягкости дивана. Кацуки успокоился и, удобнее устраивая голову, подсунул ладони Вите под поясницу. Там было тепло. — Да. Я сейчас листал твои подростковые фотографии в интернете — вылитая сказочная принцесса. Мне в детстве ужасно хотелось потрогать твои волосы… Вить, а почему ты их состриг? Странную микромимику, проскочившую по родному лицу, он расшифровать не смог. Было похоже, что тот хотел поморщиться, но сдержался. — Это что-то неприятное? — Личное. — Все же ответил Виктор после небольшой заминки. Юри ощутил внезапную благодарность. За то, что от него не отмахиваются очередной шуткой и не прикрываются невинной ложью, исчерпывающей вопрос, а позволяют увидеть тайную заколоченную наглухо дверь — не маскируют ее под обои от любопытства случайных гостей. Это показалось правильным. Честным. Ведь он больше не гость, и как никто знает, что не все двери стоит открывать. — Заметь, я тактично ни разу не спросил, откуда у тебя навык профессионального стриптиза и отличная подготовка с пилоном? — Это все Минако! — Страдальчески простонал Юри: — Однажды она решила, что балета для дополнительной подготовки мне недостаточно, а стриптиз самое оно для внутреннего раскрепощения. Помнится, эта светлая мысль пришла в ее голову после девичника. Глаза у Виктора подозрительно заблестели. — Станцуешь для меня как-нибудь? — Я зарекся столько пить! — Юри категорично замотал головой, сминая движением футболку и замер, заинтересованно разглядывая полоску молочно-белой кожи над резинкой домашних штанов. Светлокожий, синеглазый, с платиновыми волосами и светлыми ресницами Виктор неизменно завораживал его своей непохожестью. Хотелось трогать его постоянно, чтобы удостовериться в реальности и раздевать, словно разворачивая подарок — бережно, с внутренним трепетом, дрожащими от предвкушения руками, как детстве яркие коробки на день рождения. Соблазн был слишком велик, Юри наклонился и поцеловал прямо под пупком. — А если я проконтролирую дозу? Длинные пальцы Виктора закопались в темные пряди и ласково разворошили их еще больше. — Я подумаю, — зажмурился Юри. — Ладно. Раз не хочешь танцевать, неси меня в кровать, как собирался. — Ты слишком тяжёлый. — А вдруг я упаду в обморок в глухой обмерзшей степи. Что ты будешь делать? Кацуки обреченно вздохнул: — Ну, раз в степи… Примерился, потоптавшись и так и эдак, неловко похватался за Витину поясницу с разных углов, потом поднатужился и, оторвав его от дивана, кряхтя, перекинул через плечо, как мешок с картошкой. — Очень романтично, — резюмировал Виктор, не зная, куда деть болтающиеся руки, — хотя… Его ладони легли Юри точно на ягодицы. — Эй! — Возмутился тот. — Ты же в обмороке. Веди себя прилично! И в разрез с собственными словами похлопал свой ценный груз по попе. Подкинул, удобнее пристраивая на плече, и понёс в спальню. Груз добросовестно обмяк. Ноги подрагивали от напряжения, расстояние до кровати отчего-то мистически росло на глазах, но желание покрасоваться перед Виктором придавало дополнительных сил. Со стороны казалось, что шел Юри вполне уверенно. У кровати ноги все же подкосились, но он ловко сделав вид, что так и было задумано, сгрузил расслабленное тело на матрас. Тяжело дыша, пробудил поцелуем и пропыхтел: — Прибыли, Ваше Высочество. — Ты заслужил приз, — заявили ему со всей серьезностью. — Какой? Сев на кровати по-турецки, Никифоров стянул через голову футболку и, запустив ей в сторону торшера, картинно раскинул руки: — Меня! С кухни донёсся резкий звон таймера, озарив лицо Юри чистым светлым восторгом. — Пельмени! Он со спринтерской скоростью сорвался с места, оставив Виктора полуголым памятником разбитым надеждам. Не расплетая ног, тот завалился на матрас, рисуя в голове сложную пирамиду Маслоу персонально для Кацуки, но через минуту томно потянулся и пошёл подбирать футболку. Потому что иногда, жизнь, ради исключения, не ставит перед сложным выбором, а просто машет устало рукой и можно забрать себе все разом. Этим же вечером Виктор получил и пельмени, и Юри.