Вдох, выдох… Эйфория!
— А ты что же, дорогуша недалёкий… оу, неужели это пра-а-авда? Нет, серьёзно… ты со-о-овсем не помнишь, с каким обожанием глазел на нас голых в душе? Пока мои подчинённые целовались между собой, чтобы позабавить меня и подсластить наш с ними вечерочек, м… память отшибло напрочь? Словно окружённый воображаемой материей чувственной самовлюблённости высказывающейся «потерпевшей» при не вписывающихся в произнесённое несколько жалостливых нотках, Скрэт понемногу потуплял взгляд с каждым заискивающе высказанным словом в его адрес — всё равно при бегающих широких зрачках в разные стороны. Невзирая на всевозможные собственные зависимости, идущие об руку с увлечённостью в самой крайней степени, почти напрочь пьянящей… первые мгновения всегда сдавался с потрохами настигающим последствиям, не только со случившемся в данный момент. О вине или лжи в том, чего теперь пытались из него вытрясти, он понятия не имел — зачем, за что и почему они его настигли, задев, как молния по позвоночнику. Совершенно не мог сложить мнение, где виноват он, где стал случайным свидетелем, а где и вовсе от него должны отвязаться с выпытываемой информацией. Если в целом ситуацию создали сами — намеренно или случайно. — Чёрт, да ты… нет, такое даже ты бы вряд ли вообще забыл, мохнатая лапочка, у которого гормоны работают вовсе не в сторону того, что ожидается от нормального существа. А если не вспомнишь… мы точно не обидимся, ха-ха-ха! Но лишь придём к выводу, что удар по болевой точке посреди твоей на удивление крепкой доисторической башки действует безотказно на таких, как ты… понял или нет? Но как же блестяще ловко и азартно пользоваться чуть более высокой тональностью бархатного голоска при разговоре, с обманчиво чарующим и несколько эротичным тоном дамской речи, не оставляющим после себя никаких шансов на любые опровержения! Тем самым перед взбудораженным крысобелом у допытывающей его собеседницы стремительным ходом выстраивалось выигрышное положение «клеветницы» с большими связями, чем можно уверенно пользоваться и без любой поддержки в том числе на законном суде. В то же время без особого намерения задевать его за живое ради своей забавы, будто он виновен во всём на свете, о чём и не гадает и что его не касается. Хотя, всё равно как-то оправдаться Скрэт не пытался на потеху обвиняющей, надеявшейся на продолжение шоу глазами и вздохами в угоду вовсе не выяснения правды, как было первые минуты. Потому разочарование не заставило себя ждать, совсем не выходя за пределы чувств внутри котла для эмоций с их дозированием, в который было намешано прилично параллельно противоположных мнений. Потому описывались на морде совершенно другие, изначальные в выпытывании, не изменившиеся в злостном увеселении над чужой «бедой» при чуть опущенных веках. Изначально ожидавшие мольбы любой формы, чтобы на это зычно отсмеяться, но получавшие отсутствие любых попыток оправданий, если не полного бездействия. Было бы недурно видеть «попавшегося» при эмоциональном взрыве на своих коленях у пахового уровня той, которая могла сделать с ним всё, что угодно. Чтобы от безвыходности предложить себя ради её прощения, пусть это могло значить только просьбу о служении ей, а не единожды свершённая доставка удовольствия, где некоторые этапы вовсе не приходилось делать раньше. И, смотря в глаза правде, которой мало что искупишь из якобы тяжких противоправных допущений и при старании со знанием дела, чего о крысобеле нельзя было сказать и глядя на него со стороны. Ещё никто пред ней так легко и без интереса не смирялся со своим скорейшим отвратным подарком судьбы… Но разве это является поводом для искреннего удивления, раз абсолютно ничто не мешает сделать задуманное? — Хмф, ещё смеет самцом себя считать… единственным и неповторимым крысобелом с кучей приоритетов, что в принципе к тебе не относится никак. Приоритетов, которые, как оказывается, выгодно менять местами хоть каждую секунду, или полностью заменять иными, мда-а-а… И только для похожих на тебя по уму это может считаться за нечто полезное. Насколько же прекрасно и сколь горько это может быть и ощущаться глубоко внутри, пусть и при отсутствии идей пытаться отстаивать своё право продолжать жить! Всего одним существенным плюсом было то, что ему на её убедительные попытки обличения без шансов было приятно смотреть. Продолжая по такой простейшей причине восхищаться ею и её желанию доказывать сущий бред вопреки всякой логике, на вид требующая объяснений притворно оскорбилась вовсе не от того, о чём подумал бы любой. Так что, в подсознании всё-таки соглашаясь ни при каких обстоятельствах стеснения не отводить глаз от собеседницы, пепельно-серый чудак допускал это не потому, что сейчас всерьёз собрался вспомнить её голой безо всяких фантазийных представлений. За которыми всё равно обрастает в его памяти огромное количество загадок и догадок, со здравым желанием убраться отсюда куда угодно… в особенности со знанием, почему она и её подружки насильно держат его у себя. — Сколько же ошибок молодости получится воплощать без конца в свою угоду, а? Правда ведь, что так и измены забывать очень выгодно, и сколько самок ты мог вообще трахать, если твоё ничего хоть как-то работало, кроме как ссать и кончать. Марионетки душные и без души тряпичные вроде тебя, лишь иногда смеющие думать своей головой, совсем не осознают всего этого. Эх, твою же мать, печальное зрелище… ты ли, или твоя удобная амнезия? Можешь не отвечать, уже и сама не знаю, что мне интересно больше… то, насколько глубоко ты восхищался нами со своими слюно-выеделениями, или же причина твоего неожиданного поступка. Возвращаясь, как в знакомую леденящую реальность, к претензиям и объяснениям, выведывание чего с самого начала превратилось в распознавание степени симпатии друг к другу, чесавший свою шерстяную репу Скрэт очень смутно помнил то, отчего и насчёт чего в итоге вообще сложился этот крайне двусмысленный разговор. Эта непонятная беседа о познании своего места среди случившегося с ним спонтанного происшествия при нескончаемой цепочке необъяснимых с одного раза событий, которых в его столь одинаковой жизни прежде не должно было произойти вовсе. Несмотря на неоднократную смену степени умственного развития искусственными путями, где как от всей души пользовались им в роли подопытного крыса, которого ничуть не жалко, вопросы всё оставались без ответа и им самим. Если что он и пытался сложить в уме… в итоге уже просто хотелось плевать на свою память с тяжёлым анализом воспоминаний. Однако всё же ему, столь нерадивому, упёртому, бронебойному и несколько мазохистскому существу даже стало несколько стыдно за свою дырявую голову, почти до «мужского» румянца среди покрытых серой шерстью щёк. Да, намётанную на одну и ту же цель голову, которая посмела беспросветно забыть спустя неоднократное побочное улучшение памяти столь пикантное, замечательное, очень красивое… посмела ему позволить «стереть» из памяти столь эротично-упоительное и противоречивое зрелище, которое по своему содержанию невозможно упускать из виду! И такой, как он — чрезмерно зависимый от жёлудей крысобел, не желавший видеть никого и ничего вокруг, в том числе «соперников», коими могут быть для него все прочие существа Земли — был обязан если не молиться на непростительно забытое представление наяву, но прежде всего помнить его хотя бы во всех своих снах. Да, снах, способных быть явью, стоит только научиться лучше понимать сексуальных самочек с их самочьей логикой, которая нередко полностью добивается своего отнюдь не словами. С выпирающими наружу желаниями через их глаза и пасть, способными ввести в заблуждение любой пол, чтобы тот, к кому было их обращение, больно уж тесно посодействовал их утешению… Отчего если начнёт случаться лишнее, им не возбранится решительно отвергнуть и сильнее привлечь к ответственности плюсом за свои личные границы. Пусть сами сны могут остаться ими до скончания века жизни при полной свободе и увлечённости, у каждого разного и разными способами. Но всё же эпизоды того самого должного быть «незабвенным» момента начали всплывать в его на сей раз ныне улучшенной памяти без единых стёртых эпизодов с определённого времени. MM-13K8, однако, хорошая штука, картина маслом уже проясняется. Или же голос нахальной собеседницы действительно был весьма и весьма притягателен в своём описании произошедшего… что это сошло за сильный толчок для нужных воспоминаний? В том не было ни единого сомнения, «безголовый» самец перестал уговаривать себя отрицать подобное, стоило послушать её дольше — как бы не пришлось упрашивать её не затыкаться в том, в чём она точно знает, что права! А потому было проще воспринимать информацию, как бы намеренно побуждая и давая возможность придумать любую зацепку, для чего вообще стоит вспомнить её. И какую пользу она предоставит в итоге для того, где может пригодиться, кроме бесподобного опыта полового «общения»… нельзя ничего утверждать наверняка.***
— Нет, ну вы это видели, девочки… к-хах, с каким растерянным выражением морды упал от ваших моментальных ударов этот лохматый побирающийся проходимец, да? Как будто его громоздкая кривая челюсть могла выпасть из пасти, ха-хах! Ну, а эти здоровые глазища чуть не лопнуть через пару секунд были готовы от осознания, что мы его нашли с поличным без особого промедления. Да-а… даже не дав ему успеть заорать, пусть он в любом случае привлёк бы наше внимание! Может так ему и надо, но почему нам становится его жаль, как… хм, нет, нисколечки! Троица инопланетных прямоходящих саблезубых крысобелочек, известная также в нескольких узких кругах среди ближайших к Млечному пути галактик, как «Космические амазонки класса ΔΨΣ*» — члены которой одеты в сильно обтягивающие, оттого детально подчёркивающие весьма стройное шикарное тело, а также умеренно роскошные грудь и задницу каждой, что и говорить о красивых «очерченных» бёдрах, латексные одеяния — идя по длинному изогнутому коридору в центре своего личного корабля, попутно обсуждала с неприкрытым довольством забавное происшествие сравнительно недавно… но для кого забава? Порой даже не сдерживая свой милый, заливистый, несколько певучий и притягательный, но всё же в целом злорадный и по-самочьи роковой смех, словно над маленьким членом и отсутствием мускулов при туповатом выражении глаз. Синяя стражница, которой в случае полного сладкой лжи женского пола иногда называют так телохранителя непосредственного начальника среди подобных существ с иноземным укладом, личной иерархией и индивидуальными племенными нюансами, одетая в бежево-сиреневую форму, решила добавить свой счёт в разговор на свеженькую тему. — Однако череп этого гадёныша, госпожа и коллега, по крепости как труба из усиленного гидрокарбонового покрытия, стоило бы больших усилий его расколоть даже при летальном усыплении носителя. А, если под наркозом, по истечении времени всё ещё долго копаться в сознательных трупах не очень-то, знаете ли… Кхе-м, циркуляция крови будет продолжать давать возможность оставаться в сознании. Затем фиолетовая стражница, одетая в такого же цвета универсальный, «рабочий» для услады знающих толк в очень вкусных телах костюм, внесла свою лепту в обсуждение пленного. Как будто бы могла сказать что-либо новое кроме необязательного, и всё равно ожидаемого поддакивания, но при мыслях о «неубиваемости» костей схваченного не собиралась отмалчиваться. Тем не менее беспрепятственно могла, как и её подружки по делу, выглядеть умно и недосягаемо в одёжке, способной отвести чужой разум от главного — своей правоты у любого противника, даже правдивой со всех сторон. Совсем не напрягаясь что она, что остальные две в подборе слов заблуждения при своём виде, способном отвлечь внимание. — Оу, ни к чему уж такое несправедливое обращение с попаданцем, не стоит… Почему бы правда его не усыпить своими умениями, если уж на то пошло, согласны? Ведь это во многом зависит от его поведения, если оно неуправляемое или упёртое строго в одном направлении хода мыслей всю жизнь. В самом деле, мы ведь любим их вначале помучи… Главная же, остановившись после услышанного и повернувшись, осмотрела своих телохранительниц заведущими глазами блеска неземного алмаза, словно они должны разом выложить ей все свои грязненькие увлечения начистоту. Взором, сродни рентгену, почти что анализировала их сущность и кто они вообще есть по жизни… конечно, это было излишне и пугающе, но и по-гипнотически захватывающе. Тем самым заставила их прервать свои потоки выстраивающихся версий, возможно, также ради того, чтобы дать шанс подольше любоваться ей самой, и в точности понять, что им всем нужно от пленного. Или же закончить с щебечущей болтовнёй при лишь одном знакомом исходе, в это же время пробуя испытать совсем другие, более глубокие и сочные ощущения. Такие, как если бы они, эти сексуальные белочки, «питали» ими свой адреналин от их истинного, основного ремесла, предаваясь удовольствию его разнообразных процессов ещё больше и настырнее. «Девушки»-стражницы, обожающие свою окутанную со стороны тайной работу в основном за гонорары и чрезвычайно острые чувства… вызываемые по любому подходящему поводу, будто то успех в итогах, секс или же власть… в свою очередь тоже встали на месте и не отводили хитрых, оттого бесподобных поблёскивающих рубиновых глаз от своей хозяйки. Бирюзовая коммандер, на сей раз в глянцево-чёрном, казалось бы, более обтягивающем у интимных мест и донельзя гладком у конечностей, скрестив руки на груди, наконец произнесла спустя небольшую паузу. После того, как успокоила свой облачённый в стальной скафандр большущий пышный хвост. До этого момента соблазнительно покачивающийся в разные стороны от слишком манящих «танцев» бёдер при плавной ходьбе от всяческого предвкушения… какое бы ни было, даже с плохим финалом, но в пользу соблюдённых фетишей. Что также произошло с чудесными хвостами боевых «служанок», ведь им всем было несколько неоправданно хорошо сегодня без особой причины. Ради которой необязательно думать только о половых развлечениях и очевидно симпатичном обожании друг друга. Пока по поводу прочих, связанных с захваченным, оттого навалившихся разом снежным комом, они давно, почти сразу сделали всё для своей расслабленности… ну а что мешает продолжать и дальше, право слово. — Вы исполняете свой долг передо мной и штабом всё лучше, и в этом наша общая заслуга, что мы продвигаемся к столь интересным результатам. Но у меня всё же есть опасения насчёт того, что этот чудак легко сдастся, покуда будет продолжать питать себя мыслями о жёлудях, если ему в порядке вещей из-за них так себя вести. В целом, как бы то ни было, останется на своём, так как лично мы знаем, что ему терять совсем нечего… пока не начнём лезть в его память, где без побочных ни в жизнь не обходится. Впрочем, не будем пока применять к нему всё секретное и запрещённое, на что мы способны. И это не только грубая сила, забудьте о ней на какое-то время… это моя просьба, не приказ, вы меня услышали, девочки? Защитницы с непроницаемыми возбуждёнными мордашками при чувстве ответственности и пылкой увлечённости представлений «наказаний» лишь кивнули в ответ. В своё благо сочли просьбу начальницы разумной и хоть немного гуманной при исполнении собственных безмерных целей ради ощутимых впечатляющих итогов. При их-то горячих, самонадеянных, расщепляющих любого «мужчину» до его начала своими обольстительными душонками и характерами чудовищно притягательных личностях… пока не сделав ничего приятного или противоречивого с двойным дном. Да и просто не хотели ослушаться и вляпаться по тонкие, но большие крысобеличьи ушки в неприятности, несмотря на то, что свою госпожу в целом они не боялись. Уважали без явного принуждения, в своё удовольствие, и даже любили, как и она их… Безумно любили, что уже могло навеять на доморощенные гипотезы поразительной редкой связи, за которым может стоять любое понятие из разряда духовных явлений. Впрочем, порядок и дисциплина в случае столь ответственных к своему самоконтролю разноцветных «дамочек» играет существенную роль более ускоренного получения желаемых и необходимых данных ради науки иных миров. Которая порой вовсе не станет ждать любые времена и сроки, всё питая шарм и ауру любви к делу от тех, кто над ними трудится, прокладывая к себе ещё более запутанные дороги… за которыми обязательно должно следовать хоть что-нибудь судьбоносное. И вот, далее, после этого главная чуть быстрее, чем медленно, повернулась вперёд, спиной к стражницам, идя дальше по направлению. Продолжая при этом тихо посмеиваться своим не в меру завораживающим грубоватым голоском, и практически рефлекторно дополняя его временами «играющими» веками вверх-вниз на плавной скорости. — Эх, и на что же он рассчитывал, не скажете… узнав то, зачем мы вообще этим занимаемся? И что бы делал с тем, о чём ему не следовало знать, не понимая из всего нашего плана сбора и единого процента… да ничего! А если правда всосал хотя бы одну из главных причин наших опытов, это не принесло бы ему никакого профита, вы согласны? Уверена, этот жидкий комок шерсти даже не знает о том, что у него такой весьма крепкий череп и кости, будто в них содержится ворефилий… ой, да ну в жопу, может хватит об этом? Мы ведь согласны, что надо бы поскорее смыть с себя рабочий день и после развлечься с этим чужаком, как мы любим… ох, посмотрим, что он выдаст, даже если будет бездействовать. М-м-м, да… так и чувствую, как капли слегка дробят мою гладкую кожу и плавно растекаются по мне, великолепно… и незабываемо, ещё бы! Вы ведь, уверена, согласны со мной, что испытывать чуть массирующий холодок полос от капель по сиськам и вплотную по внутренним сторонам бёдер — это очень охренительно? Госпожа поклонения собственным космически прекрасным телам, чуть опустив свои накрашенные стойкой сиреневой тенью веки и оставив риторическим вопрос для своих, таких же невозможно красивых подчинённых, произнесла последнюю фразу с ехидной улыбкой и певучим стоном, выражая явное желание поскорее это сделать. Поскорее добраться до душевой кабины, выпустить слегка дробящую струйку «воды» с «пеной» из душа, которая ещё и имела приятный стойкий аромат, следом трогать и наглаживать себя любимую до высшего чувства собственной непревзойдённости. Также, вероятно, своих партнёрш на одну душевую, абсолютно везде, чтобы твёрдо убеждать друг дружку в их редчайшей красоте, под которой также может подразумеваться умение плести «грёбаные паутины» над чужими умами. А потом уже и думать, что же такого неординарного сделать с пленником, чтобы ему было блаженно в мыслях, и в то же время больно до слёз… как бы не вместе с глазными выделениями счастья. Хотя, они и так уже приближались к ванной, созданной по последнему слову иноземной техники, когда Земле от начала времён оставалось только лишь «завидовать» этому. Для обитателей доисторического мира даже само слово «техника» ни о чём говорить не будет, слишком сложно для них и их стопорящего эволюционного прогресса. Стражницы, вполне себе заведённые её нынешней целью, после нескольких лет службы бок о бок прекрасно понимая, какая скорая вереница может за ней следовать, лишь подбадривали свою начальницу, также желая быстренько принять душевую терапию, не гнушаясь возбуждаться ей. Но вероятно, такое времяпровождение может неимоверно затянуться и взаправду обратиться в хорошо знакомый пошлый разврат… и что же, когда нет ни единого фактора сдерживания? Пусть стуки в дверь просто-напросто не грозят, ибо они одни живут в своей знатной «посудине» и развлекаются как желают. Даже сутки влечения друг другом не могли быть помехой для прерывания кайфа от самих себя. Хоть в итоге это было бы слишком странно… реально ублажаться под водой и среди нее слишком долго, серьёзно нарушая дефолтное расписание, ещё и конкретно взмокнув не только от подаренных им их природой способов. Но всё равно, похоже сейчас важна лишь суть, а не такие пустые мелочи, как время, которое не имеет смысла хотеть возвращать или удерживать. — Даже если он кому-то и скажет, госпожа… после того, как мы исключим из него языковой барьер без его воздействия на череп и сам немногословный язычок… ему никто не поверит. Но нам охота проверить его на прочность, испытав на нём K32 так, как не испытывали его давно, уважаемая. Кажется, стоит подарить ему перед смертью радость и благодать от второго рождения, даже если по времени она может оказаться сравнительно недолгой в случае провала. Бирюзовая тонко вздохнула и слегка закатила глаза, краем ближайшего вкрадчиво посмотрев на своих подконтрольных энтузиасток, так и напрашивающихся на нечто чрезвычайно остренькое. Но потом всё же одобрила эту идею кивком, придя к логичному выводу и неплохому положению дел при безмолвии, а также бездействии пленного под пока ещё бдительным присмотром. Раз уж он якобы крепок телом, то сможет ли удержать физический ад в реальной жизни, если тот потребуется для… всего лишь записей опытов, какие и о чём бы они ни были? — Знаете что, вы правы, именно эту сыворотку стоит использовать… молодцы, мои хорошие, даже если будет несколько обидно в очередной раз терять способного живого подопытного. Может, он точно выдержит ускоренную регенерацию собственных клеток, причём вовсе без разбавления, да ведь? Во избежание недостаточной силы эффекта и медленной «перемотки» из больного в здорового, покуда время будет сильно ограничено. О, уж тогда действительно будет что записать в бортовой журнал экспериментов, а не очередную стандартную пьянку между нами! О-о-ох, твою же мать… которая однажды, продолжая мы в том же духе, поспособствует появлению в космосе без скафандров. А то и вообще без всего… мол, трахайте нас прямо там, попутчики чёртовы, в невесомости, не теряя времени. Просто замечательно, что этот неимоверный сексистский абсурд на эмоциях от несдержанности в градусах… ужас какой смешной, ведь и наши трупы могут вовсе не быть помехой кому-то! Наконец, ещё недолго отсмеявшись от столь глупой глупости с радикальным почерком, придя к месту и отложив дистанционный пульт для переноски носилок с испытуемым, то есть, в данный момент именно со Скрэтом, в сторону, кожаные космические дьяволицы зашли внутрь тёмной комнаты с душем. Несмотря на свою услаждающую жестокость врождённых чар, чудеснейшие «дамы», выбравшиеся будто бы из самых далёких глубин преисподней среди звёзд и вакуума… но если всерьёз не отрывать от них взора, то место можно будет назвать самым лучшим и богатым в презентабельности на прекрасный пол публичным домом во Вселенной… оставили мученика для экспериментов любой степени адекватности, лежащего на самовключающейся носилке. Всё ещё не приходящего в сознание, но так кажется лишь с виду, опять же из-за в данный момент необъяснимой и нелогичной неубиваемости при одном единственном желании длиною в жизнь. Итак, практически бесшумная раздвижная дверь закрылась в правую сторону, и роскошная беличья труппа «жертвы секретных экспериментов любителя феминизма» включила ночной режим освещения комнаты. Загорелся яркий «ангельский» свет только на дорожке к душевой и в самой кабине, знаменуя появление прохода к порталу безвылазных эротических грёз наяву вместе с ним самим. Тем временем «девушки», увлечённо разыгрывающие аппетит опытного воображения, несколько торопливо провели еле заметные манипуляции пальцами в низу грудины у каждой, поспособствовав весьма удобному снятию с себя доспехов из латекса. Полностью обнажились за считанные секунды, чисто из увлечённости возбуждением от самих себя поглаживая собственные точки наслаждения, стоило только частям красивой формы приятно «раздражить» необычайную кожу при снятии. И сопроводили это действие изнеженным «утренним» вздохом расслабления перед чем-либо грандиозным. Не только во время принятия ванны… но и в дальнейшем, на что всегда, сколько знакомы друг с другом, желали идти без причин и оговорок. Затем ввели код создания небольшой материи для хранения одёжки, чтобы в итоге она могла сложиться в небольшой короб без потери качества в размере, недовольно пробурчав от лишней траты каждой ценной секунды при раздевании. Наконец, милашки с саблями в пасти подошли к общему душу, сверкая ещё ярче радужками глаз разных цветов в почти абсолютной темноте, где ненароком можно чувствовать её невозможную осязаемость. Следом включив и настроив в меру горячую жидкость, напоминающую воду, но с более насыщенным светло-сиреневым с оттенками малинового цветом, инопланетные красотки, живые произведения непринятого авангардного искусства созданных для любви особей, начали блаженно вздыхать и несознательно хлопать глазками с ресницами несколько раз за короткое время. Были по-настоящему довольны, пока на них мелкими дробями брызгала мигом расслабляющая чудное тело густоватая цветная «водица». От соприкасавшихся с великолепными телами капель которой исходили слабоватые сгустки розоватого дымка, способного прилично одурманивать своим запахом и создавать разные пикантные картины воображения. Начать они единогласно решили с «антеннок» на своих головах, с большей осторожностью смачивая их особой жидкостью, служившую также гелем, так как они наиболее чувствительны. А затем плавными, не замедленными движениями преспокойно натирали вначале причудливые мордочки, далее шикарное, нещадно остужаемое горячее тело от шеи к грудям и ниже… и ведь реально с каждого касания и омывания водой шёл лёгкий видимый пар! Где следом принялись за стройные, в меру мускулистые конечности, и расслабленные, сильно взмокшие пока что от воды интимные места, разворачиваясь в разные стороны к источнику жидкости. Радиоактивный алкоголь потихоньку начал отступать от их нелогичного, но рассудительного крысобеличьего жадного разума, уступая их желанию друг друга сродни джентльменским манерам… которому, вероятно, в любой ситуации не нужен смысл и резон, только удобное свободное место. Пускай градус «сопротивлялся» экстазу этого варианта безмерно влюбчивой самочьей природы для удержания сладкого и заставляющего таять на месте нежного влияния беспроигрышного разврата, сейчас было бесполезно отвлекаться на нежно протекающее помутнение рассудка с лакомым послевкусием. Однако даже без уходящего воздействия вкусного горячительного, через сравнительно недолгое время при увлечённом процессе мытья космические амазонки начали позволять себе нечто не поддающееся описанию. Чуть-чуть заходя за черту морали, всё ещё кого-то там волнующей в настоящих и параллельных мирах, с каждой минутой всё дальше при взбудораженных от фантазий нервах. Вместо крепкого напитка, употреблённого недавно, теперь на очаровательных, столь не в меру аппетитных и так похожих на тот самый венец творения человека белочек с отличными талией, грудью и задницей начал действовать именно запах «пенной воды», напоминающий микс бергамота и карамболы. Пока их огромные хвостища, что удивительно, нисколько не превращались в большие мочалки, но обретали от чудных для подсознательного расслабления прекрасного разгорячённого самочьего тела капелек ещё более пышный объём, они уже друг другу гладили «намыленные» конечности и шеи, без излишнего энтузиазма. А после и вовсе где только им взбредёт, при этом томно вздыхая и хихикая, вероятно, уже давненько распланировав все грани похоти в их безумном плане взаимовыгодного развлечения. Тем временем напрочь отшибленный от воистину воинственного «женского» удара ребром ладони Скрэт умудрился очнуться на пару часов раньше, чем могло быть при его травме. Подсчёты фиолетовой стражницы оказались дефективными, чисто для самоутверждения в привлекательной «обёртке», при несуществующих способах вычисления, к примеру, на недоказанных в своей достоверности криптограммах Плутона. И в итоге пятясь еле-еле из-за не желавших спадать вялых болевых ощущений, он доковылял до личной ванной этих мерзких… хотя, сейчас крысобел вовсе не понимал, что делал и где находился. В помутнении, он, конечно же, не заметил, куда направлялся, и что дверь пустила его добровольно, ведь просто шёл туда, куда вели его большие глаза. Ни коим образом не признав бесшумность дверцы в мокрый «рай» подозрительной, да и было ли вообще необходимо думать об этой мелочи? А глаза привели его к… роскошному представлению великой милости, о котором та самая бирюзовая госпожа по виду Скрэтазон упомянула в диалоге. Или же монологе, остро требующем логичного заключения, сомнительная жажда которого не пыталась намекать, а выглядела как желание продолжения. Вначале Скрэт всё еще не обращал внимания на окружавшее его место, лишь его широкие глазёнки слепило несколько неправильно, с исходящим ярким белым светом снизу. Но… услышав громкие, будто пьяные, изнеженные и сладостные от ненормативного удовольствия воздыхания, он вмиг вышел из прострации, никак не прибегая к соблюдению приставшей привычки резкого мотания своей башки из стороны в сторону. И, подбежав ровно также сломя голову, как добирался до «своих» жёлудей при любых препятствиях, намертво припал к стеклу, закрывающему проход к этим сексуальным искусительницам своего измерения, без стеснения став двигать пальцами с когтями, имитируя ощупывание. Мало того, вылупив свои шары на морде, оттопырив уши «выше неба» и высунув язык… оказался совершенно не в силах оторвать пристальных очей от сей сумасшедшей, прелестной разноцветной красоты! С каждым моментом дыхание несчастного и без единого упущения видящего всю эту ничуть не приторную сладость Скрэта учащалось, словно у гончей собаки. С каждым моментом он всё сильнее хотел взять этих невероятно красивых распутных «девиц» и «наказать» как следует — глубоко, резко и надолго, даже если никогда этим не промышлял. Ничуть не сдерживаясь в своих крепких крысобеличьих выражениях в уме, какие только мог вспомнить на своём языке криков… и вообще что мог предложить, как непутёвый самец настолько фантастическим крошкам, обманы которых однозначно намного слаще светлой правды, от которой тошнило потоком хлеще поноса. А действо через жадно питаемые неважно чьими очами образы вбирало в каждое мгновение ещё больше полыхающего огня среди большого количества влаги — как среди ореола выпуска «водички», так и предположительно внутри начал, следом тонкой полосочкой по бёдрам, не следует отрицать подобное. Бирюзовая, с довольством в томном голосе без единого слова, ладонью одной руки поглаживала немного массирующими движениями массивную для фигуристой «дамы» спинку фиолетовой, с самую малость выпирающими позвонками. А другой — её большие бёдра, иногда шутливо царапая коготочками полушария задницы и намеренно подводя за них свои искусные «женские» пальчики прямо к самому интересному. В то время как фиолетовая прямо водила указательным пальчиком по несколько напряжённым от жара с холодом половым губам синей, нервно, обрывисто смеясь прямо перед её пастью с каждого поглаживания её мокрого от «воды» клитора, с уже сравнительно небольшим количеством вкуснейшей смазки коллеги-подруги. Ну, а синяя, используя подушечки своих пальчиков, будто легко нажимая на клавиши фортепиано, касалась длинного носа фиолетовой и уже подводила свои губы к её, чтобы глубоко пригубить их сочным пламенным беличьим засосом и дать полную волю действиям чувств… Которые очень нагло, распихивая вокруг всякую логику и любые гипотезы, лезут в разум со своими привлекательными развратными заповедями, в особенности если поддевать губы короткими острыми зубками. Через некоторое время главная с кучей обманчивых чёртиков в голове, при нешуточных навыках в сексе и убийствах, решила чуть отстраниться, позволив таким же шаловливым стражницам поразвлечься друг с другом. И как следует от вовсю разгоревшейся страсти после ни единого свободного времени на работе, покуда сейчас оно наконец появляется для предположений фееричного продолжения с целью растянуть сладость как можно дольше. Секретной работы среди защитного энерго-поля от неизвестных звуковых связей, от которой зависела судьба всего известного и неизвестного космоса вместе с их добытом тяжким трудом нужном алиби. Насколько же в таком случае могут быть необходимы крепкие сексуальные разрядки при очевидной жаркой симпатии между амазонками, которую лично они уже очень давно поощряют взращивать друг в друге! Если обращать на это внимание тогда, когда подчинённым только что дана воля прижаться вплотную с целью удерживания на месте одними лишь бёдрами. И сразу же ухватить друг дружку ладонями за задницу во время увлечения собой и партнёршей через засосы и лёгкие укусы. Вновь чуть опустив веки, облокотившаяся о прочную стекольную стенку и сильно намокшая во всех пикантных местах царица своих владений, как и её прекрасные подружки тоже, слегка запрокинула назад голову с мечтательным взором к органичному узорному потолку, из параллельной душу половины которого и исходил ореол света. Как можно нежнее и с довольством хмыкала, приложив ладони к своим бирюзовым «ядрам» третьего размера, грубо массируя их и щекоча свои стоячие сосочки для большей твёрдости… С которых маленькими родничками стекала неспешно протекающая жидкость вплоть к промежности и ступням по ножкам. Пока дальше фиолетовая и синяя уже перешли к самому сладкому способу выражения чувств без лишней грязи, ничуть не стесняясь использовать свои длинные язычки для более завлекающих, горячих поцелуев, умело не позволяя зубам-саблям диктовать свои условия, дабы они не сделали неосторожные струйки крови на губах, раз на то пока не было желания. И с каждой минутой веселья не забывали гладить бока и плечи, ещё больше их «намыливая», между тем охотно подводя пальчики к напряжённым ягодицам друг друга, чтобы следом упереться о промежности своими коленками. Слюни у серого кривоноса, неотрывно и очень внимательно разглядывавшего весь этот эротично-эстетический фарс с прямыми картинами чрезвычайно желанных половых признаков белочек налицо, потекли моментально, выделяясь довольно обильно. Крысобел действительно меньше всего хотел, чтобы этот смертельно красивый номер закончился быстро, но в данном случае он не имел права что-либо требовать… только смотреть и просить добавки, чтоб конца её края не было видно! Пусть и порывался вмешаться со своей жуткой охотой быть участником игры, благодатной для всех эрогенных зон таких невыносимо прекрасных самочек, какими сволочами они ни были. Орган для божественного совокупления с проводом во всевозможные теневые зоны невозврата с полчищами презентабельных на вид и дело грехов вот уже почти встал в полный рост, после чего его обладатель смел напрочь забывать, как жил раньше. Решимость войти и дать им ещё больше наслаждения своей незавидной, но явно оставшейся самцовой силой, усиливала желание не сдерживать себя с ними ни в чём… Будто поглощала его большими кусками без пережёвывания, и изнутри, и снаружи, что он в высшем экстазе будто бы грыз себя сам при полной потере контроля! Однако… через полминуты пленника убийственной сердечной лжи обидно обломали, заорав что есть мочи и при этом инстинктивно прикрывая лишь запретную зону, которую-конечно-же-нельзя-видеть всякому. Крик напоминал ультразвук минимальной частоты, от которого ему с его чувствительными ушками можно было запросто сойти с ума через секунды и биться об стены головой… как бы совокупляясь с ними ей, а не тем нужным, что даст желаемый результат. Оттого становится хорошо понятна и правдива сродни истине следующая гипотеза, что громкость взбудораженных и наигранно озлобленных своей объективацией «женщин» при криках и визгах — иногда воистину как пила, режущая и колющая сильными рывками без остановки. Синяя стражница же не дала Скрэту и звука издать в своё оправдание, сразу открыв дверь душевой с наигранной ощерившейся злостью на боевой, оттого ещё более безмерно забавной мордашке. И, выйдя из кабины, при этом вовсе не замечая своей великолепной беличье-человечьей наготы с едва заметно сочащимися венами вокруг синей мускулатуры, она оглушила незваного зрителя теми же рёбрами ладони с обеих сторон по мозгам. А затем отбросила стопой в сторону так, что крысобел оставил след на стене… Он мог умереть в этот момент, или же произошло бы кровоизлияние в его мыслительный отсек, но на него и высоченные пальмы падали, и движения гор при землетрясениях задавливали до смерти. Бедняга отделался лишь сломанным ребром и очередной отключкой… ну и, следовательно, большим провалом в памяти. Что не позволяло заставить вспомнить или местами запомнить даже столь горячий эпизод, или же, мало того, прочие эпизоды подобного содержания без подручных средств.***
«Незабываемые» картины всплывали обрывками, происходившее в них выглядело сильно сгущенным в своём изображении при любых попытках его ясного представления. А впечатления оставались глубоко скрытыми внутри нахлебавшегося злоключениями Скрэта. И пусть подогреваемую чувственным жаром заинтересованность напрямую выдавала морда, где язык по его воле начинал облизываться от складывающегося представления «мечты» любого самца в ярких красках… стоили ли они столь дорого, в чём его пытаются убедить? Уже неотрывно смотря заблестевшими зрачками на гордую, явно довольную собой, своим хладнокровным умом и, без сомнений, горячей внешностью как в одежде, так и без неё… Смотря на не поддающуюся никаким провокациям и жёстким, даже чрезмерно возбуждающим компроматам, весьма шикарную для отличного долгого красивого секса предводительницу космических белок-воительниц… Скрэт всё продолжал пытаться без чрезмерных усилий сложить в уме события, следующие за тем роковым ударом об стену. Но как ни старался, сколько не «раздевая» её взглядом и не «лаская» изгибы её тела от плеч вниз языком в своих мыслях… ничего не выходило. Хоть ты тресни его прочнейший примитивный череп, как осточертевший заветный жёлудь, и разломи его вдребезги в пыль! Теперь внутри разума место было полностью занято сексом, совсем уж нагло потеснившим жажду расследования, что ещё в начале осточертело своей вынужденностью. Но один немаловажный и безумный вопрос оставался неясен: на кой-они втроём оставили его лежать недалеко от своей личной ванной? Определённо, метавшись между желанием свалить из конченой обители безумно притягательной страсти и со смачным напором применить её напоследок на них, сколько могли позволить исключительно охотничьи навыки, жуть как путавшийся в «показаниях» серый крысобел тем не менее очень хотел узнать о них, об их красочной распущенности, и что происходит с ним по их прихотям, абсолютно всё. Увлечённый сутью сущности роскошных богинь космоса, ровно как и ими самими, убеждал себя, что должен быть готов к сюрпризам. Совсем уж невероятным в пикантности и бесстыдстве, щедро приправленном их узнаваемым обворожительным почерком, надо признать. Меняя отношение к окатившей его ответственности за игру в «каждый раз, как первый», потому что любой дальнейший неожиданный опыт действительно будет для него впервые. И Скрэт искренне желал самому себе слишком часто не попадаться столь жарким «дамам» со смертельным оружием за их ровными спинами под горячую воинственную руку с идеально наточенными коготками. Как бы не пришлось сотрудничать во вред своим принципам и объективным логическим заключениям… может наконец осознать, что означает цена своей жизни. Чего намеревается добиться любой ценой, раскрывая по своим способностям каждый их «скелет» без единого мало-мальского упущения. Даже если эти чужие, столь личные знания будут стоить ему жизни, которой не станет завидовать никто и никогда во все времена… ему всегда было нечего терять. --- *(греч.) Дельта Пси Сигма