Анна минус Франц

Анна не могла точно осознать, когда впервые Адриен стал для нее нечто большим, чем просто французским другом ее жениха и неким живым воплощением той части жизни Франца, о которой ни Анна, ни Хофмайстеры не имели представления. Сначала, слушая его тихий голос и жадно впитывая каждое произнесенное им слово, она грезила о Франце. О том, кого она потеряла безвозвратно. Но смотря в выразительное худое лицо Адриена, так непохожее на нежные черты жениха, краткие минуты она почти верила, что это ее возлюбленный вновь рядом с ней. Адриен был словно проводником из царства грез в беспросветный мрак настоящего, наполняя жизнь Анны новым смыслом. Наверное, все изменилось, когда он, что за ребячество, предложил искупаться в реке. Разглядывая его полуобнаженное поджарое тело, Анна чувствовала то душевное смятение, которое более ее, добровольно носившей траур, не должно было затрагивать. Но сейчас именно он, Адриен, живой, из плоти и крови, растянулся рядом с ней на зеленом ковре, под ласковыми лучами весеннего солнца, а тот, который даже не стал ее мужем, был погребен в безымянной могиле где-то во Франции. И Анна позволила себе отвлечься, она позволила себе чувствовать. Француз являлся смесью странных противоречий. Анна готова была поклясться, что иной раз взгляд его блестящих черных глаз скользил по ее лицу с мужским интересом, но в следующее мгновение он становился рассеянным и неуклюжим, словно скованный какой-то страшной печалью. То Адриен, как истинный парижанин, почти флиртовал с ней, то внезапно становился отстраненным. Что-то терзало молодого человека, и Анна не могла понять. Лучше бы она так и не узнала его ужасную тайну, а он возвратился бы домой, потушив искру симпатии, возникшую между ними, только Адриен искал прощения, а оно невозможно без покаяния. Словно тысячи голодных зверей осознание неизбежного разрывало ее сердце в клочья. Ведь это он, Адриен, живой, из плоти и крови, убил ее жениха. Все его рассказы были не больше, чем выдумкой, попыткой уйти от тяжкого груза вины перед Хофмайстерами и Анной. Она сбежала, не имея более сил говорить с убийцей. Вот она правда, реальная и горькая, а не абстрактные лозунги «они воевали за свою страну». Но Анна взвалила часть этого темного груза на свою совесть, ничего не сказав родителям Франца, а сломленный Адриен уехал в Париж. Странно, но сначала сама война притупила боль от потери Франца. Анна была нужна Хофмайстерам, ведь Магда слегла от горя. Ханс был занят работой, а на девушке остался весь дом. Каждодневные обязанности, долг перед семьей, приютившей ее, не давали Анне впасть в меланхолию. Настоящая же боль пришла значительно позже, она пришла с Адриеном. Теперь же не хотелось ничего, ни спать, ни есть, ни дышать… Только бы эта мука прекратилась. Собственная смерть не казалась Анне чем-то устрашающим, а манила успокоением, как и прохладные воды реки. Ведь Адриен так и не научил ее плавать. Но ее спасли… Болезнь не отпускала несколько дней и, лежа в постели, девушка многократно перечитывала письма Франца. Мозг лихорадочно работал, ища нечто, на что она не обращала раньше внимания. Его последнее письмо… Засушенный полевой цветок, сорванный во вражеской стране. «Надеюсь, мне повезет, и я останусь живым», — от этих строк сжало сердце. Адриен сказал, что ружье Франца было незаряженным, тогда он был обречен погибнуть. Впервые Анна поняла, что Франц сам сделал выбор — бороться или умереть. И этот выбор разочаровал ее. Письмо Адриена пришло через три месяца. Девушка более не чувствовала мстительного удовлетворения его отчаянием, а все чаще и чаще стала думать об молодом французе не как о человеке, убившем ее жениха. Война осталась в прошлом, а вместе с ней и размышления кто был прав, а кто виноват. Германия, как и Франция потеряла в этой пустой бойне многих своих сыновей, но жизнь продолжалась. Анна давно простила Адриена, но все же ей понадобилась не одна неделя, чтобы собраться с мыслями и написать ответное письмо… Которое спустя два месяца возвратилась со штемпелем «Адресат не проживает по указанному адресу». В тот день, испугавшись за Адриена, она испытала такую душевную боль, словно она потеряла Франца еще раз. Губы ее дрожали, а на глазах блестели слезы. Хофмайстеры, видя состояние девушки, истолковали все по-своему, а может быть и верно, благословили ее на поездку в недавно вражескую страну, отправиться в путь за Адриеном. Париж встретил ее шумной многоголосой толпой. Стоя на площади у вокзала, в руке девушка сжимала бумагу с адресом гостиницы Франца, в которой он останавливался во время своей учебы. Водитель такси хмыкнул, заметив, что ее женишок, видимо, хорошо покуролесил, но Анна лишь промолчала в ответ. Смотря на обшарпанное здание гостиницы, двери которой то и дело открывались, чтобы впустить обнимающиеся парочки или ярко-накрашенных женщин, не слишком обремененных одеждой, девушка осознала, насколько она мало знала о жизни своего жениха во Франции. Следующий день она посвятила поискам Адриена. Его бывшая домовладелица действительно не знала куда он съехал, а во французской опере он не выступал несколько месяцев. Не зная, куда еще пойти, она по наитию отправилась в Лувр. Та картина Клода Моне, которая так понравилась воображаемому Адриеном Францу, называлась «Самоубийство». Она напала на след Адриена в военном госпитале. Он действительно пытался застрелиться, но лишь тяжело ранил себя. Эта страшная весточка об французе наполняла сердце Анны слабой надеждой, что, хотя бы он жив. Следующий адрес его пребывания Отель-Дьё де Пари оказался вовсе не гостиницей, а старейшей клиникой для душевнобольных. Только и там его не оказалось. Врач объяснил, что душевному здоровью Адриена более ничего не угрожало и молодой человек решился вернуться в свое родовое поместье. Он выписался только вчера. Полностью вымотанная и опустошенная Анна металась по вокзалу, всматриваясь в лица прохожих, потеряв надежду найти любимого, пока не услышала как кто-то произносит ее имя. Адриен был тощ, гораздо худее, чем она помнила его. Словно не было двух лет мира, а он только сейчас вернулся с войны. Его лицо было бледным, а франтоватые усики давно слились в короткую бородку. Только черные блестящие глаза остались прежними на его узком горбоносом лице. — Анна, — он опять позвал ее. И девушка кинулась к нему. Он пытался сказать, как рад видеть ее, как счастлив, что она его простила, только Анна сама не давала ему сказать, прижавшись поцелуем к его губам. Адриен робко обнял ее за талию, смущенно озираясь на прохожих, но девушку это не волновало. Человеческий век слишком скоротечен, а любовь слишком хрупка, чтобы пренебрегать ею в угоду условностей. В тот вечер они долго бродили по набережной и Анна впервые чувствовала себя безмерно счастливой.