***
Элисса, прикрыв глаза, откинулась назад в высокое кресло. День только начался, дел было невпроворот, но глаза слипались так, что ещё чуть-чуть и в постель. Кому-то стороннему могло показаться, что девушка, сидящая за большим захламлённым столом, не занята ничем важным, но это было не так. Чего только не было вокруг неё, раскиданного в кажущемся беспорядке — листы бумаги и пергамента, старые, пожелтевшие свитки, толстенные книги, оплетённые потемневшей от времени кожей, скатанные карты, аккуратно сложенные письма. Однако она знала место каждого предмета и без труда ориентировалась в этом видимом хаосе. К тому же, причина её столь сонного состояния лежала аккурат перед ней. Обычная на вид книга - не слишком старая, печатные буквы типичного орлесианского стиля, толстые желтоватые страницы, скромный переплёт… И очень необычное содержание. Книга была позаимствована из библиотеки Круга Магов и содержала в себе ни много ни мало — автобиографию Анрика Дю Максица, орлесианского рыцаря-чародея, жившего почти сто лет назад. Ценность её заключалась конечно не в описании подвигов Анрика на любовном фронте, приёмов-пирушек у его друга герцога Де Шалона или изощрённого, едва ли не через страничного язвления в адрес только почившего императора Ревилля. И даже не в раскрытии секретов интрижки с племянницей императора, нет. Если отсеять всю эту бесполезную шелуху, которой могло бы быть и поменьше, то на свет всплывали поистине бесценные строки. Особенно для Элиссы. Описания сражений, приёмы и боевые хитрости рыцаря-чародея, в конце концов заклинания, специально доработанные им под свой стиль боя! Для девушки, по большей части лишённой нормального обучения магии, это было поистине даром свыше. И причиной уже которой бессонной ночи подряд. — Элисса, ты не спишь? — раздался от двери звонкий, прямо хлещущий энергией, будто бурный родник, голос Лелианы. — Нет, Лель, не сплю, — вяло откликнулась девушка, с трудом заставляя себя открыть глаза, — рада тебя видеть. Улыбка вышла откровенно кислой. — На тебе лица нет! — вскинула бровь, вошедшая Лелиана, судя по ещё чуть влажным волосам и чистому простому одеянию, едва успевшая помыться да переодеться с дороги. О прибытии разведчиков слуги доложили сразу после припозднившегося завтрака. Встретив уставших, но в целом довольных Стражей, и узнав, что ничего срочного нет и все целы, девушка отдала приказ отдыхать да приходить в себя после недельного похода. Чуть подумав, решила не отправлять гонца к Каю. Он сам обещался быть к обеду, а раньше отвлекать его не стоило. Парень и так в последние дни выглядел немногим лучше неё, буквально носясь по всему замку и окрестностям. А уж сегодня, в день, когда должны состояться испытания этой «пушки» на «порохе», его и вовсе лучше не беспокоить. — Эй, ты меня вообще слышишь? — обеспокоенно прозвучало у неё над самым ухом. Элисса мотнула головой. Кажется, её чуть не сморило. — Да слышу, слышу, не кричи, — поморщилась девушка. — Та-ак, а это что? — Аловласка внимательным взглядом окинула захламлённый стол, раскрытую на середине книгу, огарки свечей в подсвечнике и пустую масляную лампу, убранную на пол. — Опять всю ночь читала? — Нет, что ты, я… — что хотела сказать в своё оправдание Элисса так и осталось неизвестным, потому что, не выдержав, она сладко зевнула. — Всё с тобой ясно, горе ты моё, — тяжко вздохнула Лелиана, — и куда только Кайлан смотрит? — Я не горе! — попыталась возмутиться Командор, — и Кай… Он тоже занят. — Ну да, ну да. Так занят, что не может уделить тебе ни минутки внимания? — Он уделяет, — тихо ответила девушка, когда почувствовала, как ей на плечики легли мягкие и тёплые руки. Элисса, блаженно закатив слипающиеся глаза, потянулась. Ловкие пальчики её подруги уверенно разминали затёкшую шею, плечи, спину, будто раз за разом, движение за движением, смывая усталость и сонливость, — просто занят. — Уделяет… — непонятно-печально, вновь вздохнула рыжеволосая девушка. — Лель… — Хм? — Мне важно узнать одну… Вещь. Очень важную, — прикрыв глаза, неуверенно проговорила расслабившаяся в кресле девушка. Вопрос мог показаться бестактным… Да что там, он и был бестактным в любом другом… Нет, просто в любом случае. Но выжидать, подслушивать, наблюдать исподтишка она просто не умела, да и не хотела. Ей проще было спросить прямо, чем каждодневно терзаться глупыми подозрениями. Она верила Лелиане, и верила, что та даст честный ответ. Каким бы неприятным для неё он ни был. — Спрашивай, — руки аловласки едва ощутимо дрогнули и Элисса это почувствовала, но решила не отступаться. — Ммм… Не пойми неправильно, но я не раз замечала, как ты смотришь на Кая… Особенно когда мы вместе. Ты… — Элисса замерла, чувствуя, как её щёки пунцовеют и с трудом заставила себя выговорить эти слова, — Ты любишь его? Ответом ей стала тишина. Девушка обернулась на замершую позади Лелиану. Пальчики рыжей несколько раз сжались подрагивая, она крепко зажмурилась. — Нет… — сглотнув, выдохнула она. — Лель… — Нет, я смотрю не на него, — на одном дыхании выговорила Лелиана. Элисса даже не успела удивиться, как та резко приблизилась и, будто утопающая, в надежде на спасение, впилась в её губы безнадёжным отчаянным поцелуем. Минуло мгновение, другое, будто целая вечность. — Лелиана, — отстранилась обескураженная Элисса, неловко отталкивая рыжую, — Лель, не стоит… Это лишнее. — Прости, — сглотнув тугой ком в горле и чувствуя, как внутри будто всё обрывается, опустив голову глухо ответила Лелиана, — прости я не должна была, просто… — Лель... — Я знаю, я не должна была этого делать, но я не могу больше скрывать это от тебя. Ты должна знать — я люблю тебя, люблю больше жизни! И пусть будет лучше так, чем… — Лелиана! — впервые повысила голос Кусланд. Бывшая бард умолкла на полуслове, перестав частить. Элисса поднялась из-за стола, и, сложив руки за спиной, не вымолвив больше ни слова, отошла к окну. Молчание затягивалось, с каждым мгновением пугая рыжеволосую девушку всё больше и больше. Нет, она уже не надеялась на хоть какую-то взаимность, совсем нет. После её глупой, безумной выходки следовало ожидать, что ничего уже не будет, как прежде. Их дружба… Такая простая, такая привычная, словно воздух, и столь же, сколь и воздух ныне необходимая ей, вряд ли сохранится. Лелиана просто не представляла, не хотела представлять, каково ей будет вновь остаться одной. Особенно одной в окружении людей. И самое ужасное в том, что во всём этом была виновата лишь она одна… Неизвестно, каково стало бы ей, доведись узнать, что замершую у небольшого, забранного чуть мутноватым стеклом окна, Кусланд мучали схожие мысли. Поступок её подруги был безумным, неправильным, неожиданным… Но неожиданным, лишь на первый взгляд. Принявшись вспоминать время, проведённое с Лелианой, магесса всё больше и больше поражалась своей слепоте. Её жесты, взгляды, слова… Будь она хоть чуть внимательнее — и давно бы поняла, что на самом деле испытывает к ней эта рыжеволосая девушка. Но Элисса предпочитала не видеть, не замечать, легкомысленно сваливая всё на иные нравы и просто более раскованное поведение барда, выросшей в Орлее. Не замечать, пока не стало слишком поздно. Ведь догадайся она раньше — могла бы поговорить, объяснить… Они бы вполне могли и дальше оставаться подругами, Лелиана бы всё поняла, наверное. Теперь же… В душе девушки царила буря. Ей нравился Кай, очень нравился. Нет, не просто нравился, она его любила — это следовало прямо признать уже давным-давно. Любила, даже зная, кто он на самом деле. Когда-то нестерпимо давно, будучи ещё совсем маленькой девочкой, она мельком увидела юного принца. Тогда даже толком не запомнила ни его лица, ни голоса, что уж говорить обо всём остальном. Но в голове у неё крепко отложился образ принца, или скорее то, каким маленькая девочка мечтала его видеть. Видеть его она, конечно же, мечтала своим мужем. И на то имелись все основания. Он — принц, она — дочь тейрна, их счастливый брак был неизбежен. Так, по крайней мере, считала маленькая девочка. Однако мир больно щёлкнул её по носу. Принц Кайлан женился на простушке Аноре Мак-Тир из всех достоинств у которой был лишь папаша «дутый тейрн», как прозвали его эрлы. О, как же она ненавидела эту стерву Мак-Тир, за то, что та украла её жениха… Но время шло, забылась и наивная детская влюблённость, и злоба на Анору уступила место лёгкой иронии, ядовитым насмешкам над молодой королевой (да и эти эмоции проявлялись больше из солидарности с остальными подругами из древних и славных родов, чем из-за реальной ненависти) и грустным вздохам редкими вечерами, когда в голову просачивалась мыслишка, что королевой могла бы стать и она. К тому же, судя по упорно витавшим слухам, брак Кайлана с Анорой с каждым годом всё меньше можно было назвать счастливым. Детей у пары за все пять лет супружества так и не появилось, Кайлан, судя по всему, утратил интерес к жене, а та оказалась очень властолюбивой и гордой особой, не намеренной смотреть сквозь пальцы на похождения своего мужа. А потом грянул Мор, её родителей убили, дом захватили и разграбили, а сама Элисса оказалась в ордене Серых стражей. И при встрече с королём в её душе даже на миг ничего не колыхнулось. Ей стало не до всяких глупостей, да и сам Кайлан оказался совсем не похож на себя самого из образа, выдуманного когда-то глупой мелкой девчонкой. Всё изменилось, когда она встретила Кая. Не сразу конечно, но постепенно, день за днём, он становился ей всё ближе, прочно занимая место принца из детской мечты. Когда парень стал ей по-настоящему небезразличен? После сна Праздности? Нет, пожалуй, намного раньше. Тогда она лишь отчётливо поняла это. И её чувства совсем не дрогнули, когда открылась правда о происхождении Кая… Руслана. Если до того в голове, словно в оправдание, ещё крутились мысли, что она должна быть ближе к королю, чтобы поквитаться с убийцей её семьи, то вот после… Ей было уже всё равно — король он или нет. Наверное, так было даже лучше, ведь Кай не приносил никаких обетов Мак-Тир, да и в своём мире был не женат, а значит, он мог бы… С другой стороны, Кай продолжал притворяться королём Ферелдена и довольно успешно. По крайней мере, никто даже не думал сомневаться в том, кто он такой. Да что уж там, быть королём у него получалось как бы и не лучше, чем у настоящего Кайлана. Однако рано или поздно ему придётся столкнуться с Мак-Тирами. И с отцом, и с дочерью. И тогда многое станет куда сложнее. Но девушка уже решила для себя, что во что бы то ни стало, останется с ним до конца. Каков бы он ни был. Элисса ждала, но сам Кай не спешил. И в чём-то девушка его даже понимала. Тогда, в шатре в драконьих пещерах их безжалостно прервали, а больше парень не возвращался к этому. Они были постоянно на виду, и, видимо, он опасался, какие могут пойти слухи, ведь официально Кайлан женат, а она сама не крестьянская девка, а наследница тейрнира! Да и дел, с возвращением в Редклиф, у них ничуть не убавилось. Всё это Элисса прекрасно осознавала, однако на душе отчего-то было горько. Сама же завести разговор об этом она откровенно трусила. И вот теперь, в эту очень хрупкую, будто первый лёд картину случайно вторглась Лелиана. Та, к которой Элисса испытывала очень тёплые, дружеские чувства, та, что за несколько месяцев смогла оставить след в её душе, словно подарив часть себя, та, без кого девушке будет чего-то не хватать. В Редклифе, а возможно и во всём мире, у неё осталось два самых дорогих человека — Кай и Лелиана. И Лелиана призналась, что любит её. Впервые за долгое время, Элисса не знала, что делать. Это было неправильно, совершенно неправильно, но ей самой отчего-то было приятно. — Мне лучше уйти? — прервал её хаотичные раздумья непривычно грустный, тихий голос. — Да, так будет лучше, — чувствуя, что совершает ошибку, не оборачиваясь, сухо кивнула девушка. Сухость была напускная — она совсем не хотела говорить этого, но просто не знала, как быть иначе. В душе юной магессы царила буря, ей не хотелось вот так отталкивать близкого человека. Что сказать, что сделать? Молча отвернуться проще всего, ведь тогда не надо говорить и делать ничего. Ничего сейчас. И Лелиана уйдёт, но сможет ли Элисса найти нужные слова в иной раз? Сможет ли делать вид, будто бы ничего не было? Смогут ли они обе делать вид? У неё не было ответов, лишь страх, страх потерять подругу раз и навсегда. И, наверное, именно страх побудил её к действиям. — Постой, — внезапно, даже для самой себя, решилась Элисса. Затем отвернулась от окна и села на краешек кровати. — Запри дверь и присядь, — указала ладошкой подле себя. Аловласка накинула засов и медленно, осторожно присела, сложив ручки на коленях. Она молчала, не решаясь прервать гнетущую тишину, повисшую между ними. — Ты же понимаешь, что это противоестественно? — наконец начала Элисса. Рыжая всё так же потерянно молчала, не поднимая взгляда, — Лелиана, посмотри на меня, — обхватив её ладошку обеими руками, попросила девушка. — Прости, — только и вымолвила та, подняв виноватый взор. — Тебе не за что просить прощения, — глядя прямо в блестящие голубые глаза подруги, мягко проговорила юная тейрнесса, — ты мне очень важна, и я не хочу тебя потерять! Но вот так… Пожалуйста, пойми, так нельзя… Она говорила и говорила — о том, что это неправильно, что никто вокруг не поймёт такого, и главное — ей нравится Кай! То есть и Лелиана тоже нравится, но не как девушка, а как подруга. Нет, она и как девушка тоже хороша собой, не только внешностью, но и вообще… Элисса говорила, лишь бы не дать вновь места страшной, буквально режущей душу тишине, говорила потому что надо было что-то сказать, говорила, всё больше путаясь в словах и собственных мыслях. Ей вспомнился поцелуй Лелианы — не этот, а тот, перед самым отъездом, случайный, как тогда решила. Со всё большим ужасом девушка понимала, что не испытала никакого отвращения, ни тогда, ни сейчас. Нет, хуже того — где-то глубоко заворочалось нечто странное и непонятное. Нечто, отчего внутри всё начинало буквально плясать, а где-то в животе поселился призрачный ураган странного предвкушения. — Пойми, ты мне тоже нравишься, но ты же девушка! Я не хочу… Не могу, ох, демоны, я совсем запуталась, — потерев переносицу, с чувством бросила Элисса — глотать отчего-то резко стало тяжело, её бросило в жар. Всё шло совсем не так, как хотелось бы! Она должна была убедить аловласку, что такие отношения неправильны, не оттолкнув её при этом, но вместо этого, прячась за ворохом слов, сама не осознала, как принялась разглядывать свою подругу: её пушистые после мытья огненно-рыжие волосы, редкие, почти не заметные веснушки на скулах, большие голубые глаза, аккуратные длинные пальчики, что она до сих пор сжимала в своей ладошке, чуть вздымающуюся при каждом вдохе грудь, обтянутую тёплым осенним платьем… Элисса встряхнулась — она не должна так думать, ведь Лелиана девушка! Однако непривычные, пугающе-манящие мысли так и роились в её голове, заставляя всё больше краснеть и всё чаще отводить взгляд. В какой-то момент она и вовсе умолкла, отчего-то стремясь повнимательнее рассмотреть ковёр на полу, и ни в коем случае не глядеть на подругу. Все слова куда-то исчезли, в ушах будто бил набат, ладошки вспотели, дышать стало тяжело, а сама девушка, мысленно, словно считалку, повторяла: «не смотреть, не смотреть, не смотреть, не думать…» Но не смотреть не получалось — смотреть хотелось, очень хотелось. Как и думать. Было в этом что-то ужасно-запретное и в тоже время притягательное до безумия. Будто в прекрасном призрачном сне Элисса почувствовала, как Лелиана, всё так же молча, обнимает её, прижимая к себе, гладит по голове, роскошным белым волосам… Нежно целует в макушку, в чуть вздёрнутый носик, в лобик, в красное-красное ушко… Аловласка покрывала её лицо легкими невесомыми поцелуями, а она всё никак не реагировала, не издавала ни звука, лишь прикусив губу. Внутри неё шла странная, малопонятная даже для неё самой, борьба. «Что со мной?» — с содроганием мысленно металась Элисса, — «Это неправильно! Так нельзя! Но я хочу… Она ведь нравится мне… Не только, как подруга?». Наконец Лелиана решается повторить то, с чего всё началось. Элисса крепко зажмурилась от страха, стыда, предвкушения, желания и… Не стала сопротивляться. Даже не отталкивала свою подругу, лишь из опасения положив руки на грудь, готовая в любой момент отстраниться. Не отстранилась. Ведь рыжая не торопилась, наоборот она была нежна и осторожна, словно чувствуя, и позволяя себе ровно столько, сколько готова была разрешить Элисса. Нестерпимо долгий и настолько короткий поцелуй прервался, когда им стало не хватать воздуха. Обхватив её личико руками, Лелиана, осторожно прижалась к ней. Тяжело дыша, пытаясь восстановить дыхание, они упирались лбами, будто не желая отрываться друг от друга ни на миг. «Нравится!» — билась в голове юной магессы одна единственная мысль, — «нравится»… Пусть та же Церковь не сильно и осуждала такие отношения, ну, между женщинами, но то, что случилось, было всё равно совершенно, абсолютно неправильно! Однако ей… Понравилось? Да, понравилось! И… Хотелось продолжения… Словно в поисках оправдания, она вспомнила, как однажды, сильно перебравшая вина леди Ландра, проболталась, что мать Элиссы в молодости тоже не чуралась «баловаться» с другими девушками. Собственно, с леди Ландрой они и уединялись порой. Особенно после того, как дед Ферхар поймал Элеанору с каким-то из своих капитанов. Штормовой великан был суров на расправу — ей пообещали, что, если она лишится невинности до свадьбы — отец самолично утопит её в Недремлющем море, у него были большие планы на дочь. И поводов не верить себе он ни разу не давал. А того капитана оскопили и подвесили на дереве у бушующего моря. Элеанора к тому моменту уже заполучила целый корабль под своё командование и успела привыкнуть к весёлой разгульной жизни. Однако проверять твёрдость слов своего отца не решилась, и впредь, аж до самой свадьбы, если и «развлекалась», то только с другими девушками, сторонясь мужчин. Оттого даже легенда пошла среди баннов-пиратов Штормового берега о неприступной «Морской волчице». А брак между Брайсом Кусландом и Элеанорой Мак-Энриг заключили по любви, но оттого он не стал менее выгодным. Шутка ли — дочка какого-то банна, вчерашнего пирата, едва ли не полжизни проведшая на палубе корабля, стала супругой единственного тейрна! Однако и род Кусландов не остался внакладе. Разорённый войной прибрежный тейрнир получил в своё распоряжение крупнейшую пиратскую флотилию во всём Недремлющем море. А это дорогого стоило. Отвлекая от внутренних терзаний, Лелиана вновь накрыла её губы своими, даря тепло и целый ураган мурашек, в который раз пробежавшийся по всему телу. — Лель, я… Я так не могу! — с сожалением отстранилась Элисса. — Почему? — мягко, с нежностью прошептала рыжая. — Лель, я люблю Кая! И ты, ты мне тоже нравишься… Я, я не могу выбрать между вами! Я не хочу выбирать! Понимаешь? — Понимаю, — отстранившись, грустно улыбнулась в ответ Лелиана, но затем в её глазах промелькнул шаловливый бесовской огонёк, и она повалила Элиссу на кровать.***
Утомлённые, они лежали на кровати — Элисса, доверчиво прижавшись, задумчиво накручивала на пальчик её локоны, сама же Лелиана не думала совершенно ни о чём. Всё что будет — будет после. Сейчас же ей было просто хорошо. Идиллию прервал звук распахнувшейся двери и чьих-то уверенных шагов. Лелиана даже не успела удивиться, ведь она точно помнила, что запирала её на засов, как из-за угла вышел Кайлан. Обвёл взглядом комнату и, будто наткнувшись на невидимую преграду, замер на месте, заметив их. Первой, как ни странно, среагировала Элисса — её глаза испуганно расширились, а сама она, схватив одеяло, неловко прикрылась им. Неизвестно, как бы всё сложилось, но Лелиана на одних рефлексах, буквально отпечатавшихся в её сознании ещё в бытие бардом, вскочила с кровати, пытаясь дотянуться до ножа, оставшегося в складках сброшенного на пол платья. Но и только. Платье было слишком далеко, а уже спустя один удар сердца ей в горло упирался длинный кинжал, мгновенно выхваченный шагнувшим вперёд Кайланом. Её нежданная радость окончилась слишком быстро… Она не смотрела на остриё кинжала, нет, Лелиана глядела в мутные, полные боли глаза короля… Парня, у которого только что украли надежду на счастье. И той воровкой оказалась она. Рыжеволосая девушка не двигалась — любое движение могло стать концом для неё. Справедливым концом. Ей было стыдно, мучительно стыдно за себя. Кому другому могло бы показаться, что бард и стыд несовместимые вещи, но в её случае это было не так. Лелиана ценила справедливость и умела быть справедливой сама. Вина во всём случившемся была только её, и если иначе нельзя, то она заслужила… Смерть. Вот только парень отчего-то не бил. Ни сразу, ни сейчас. Нет, Лелиана не хотела умирать. Она даже могла попытаться убить Кайлана, тяжело ранить, быть может, если бы удалось выбить оружие, но не обездвижить. Мужчина куда выше и тяжелее, а в то, что даже лишившись оружия, он успокоится, девушка не верила. Впрочем, она бы всё равно не решилась на такое и совсем не из-за риска. Сама мысль об этом казалась кощунственной. И когда аловласка уже собиралась сдаться от безысходности, в голове, словно по воле Андрасте, появился иной путь. Покаяние. Как учила Андрасте. Искреннее покаяние. — Ты можешь убить меня, — чувствуя колкую сталь, спокойно проговорила она, — и это будет твоё право, — хотя видит Создатель, как тяжело ей дался этот спокойный тон, — я не должна была так поступать, — её пальцы медленно берутся за холодный металл, — и я раскаиваюсь в случившемся — это целиком моя вина, — остриё давит сильнее и Лелиана чувствует, как ещё чуть-чуть и по шее побежит красный ручеёк, — позволь мне всё исправить. Давление едва заметно ослабевает. Парень сверлит её ненавидящим взглядом, и она его понимает. — Ис-справить? — со злобой почти шипит он. — Элисса, — при звуке имени, остриё царапает кожу, но Лелиана даже не морщится, — подойди… Пожалуйста. Мгновения текут вечность, кровь стучит в висках. Девушке страшно и больно. Нет, не от стали у горла — от своего поступка. Один раз ей уже было так больно. Не снаружи — внутри. Тогда, год назад, когда она внезапно поняла, что вся её жизнь — это бессмысленная цепь краж, шантажей, подстав и смертей. Без цели. Без шанса на прощение. Скрип кровати и рядом с ней опасливо замирает светловолосая девушка, всё так же неуклюже прикрываясь одеялом и пряча взгляд в пол. Лелиана осторожно берёт её за руку, на миг их ладони сжимаются, а в следующее мгновение она уже протягивает руку своего самого дорогого сокровища Кайлану. Потому что так надо. Потому что иначе нельзя, потому что иначе — не правильно. — Вы любите, я знаю, — слова даются ей невыносимо тяжело и режут горло острее стали, — так будьте друг с другом, я… Я больше не буду стоять между вами. Кинжал медленно опустился. Кайлан взял чуть подрагивающую ладошку Элиссы в свою руку. Они неотрывно смотрели друг на друга, а Лелиана отчётливо почувствовала себя здесь лишней. Шаг назад, и рыжеволосая девушка обречённо падает на кровать, закрыв глаза. Элисса будет счастлива. Она жива. Но это конец. А могло ли быть иначе? Вряд ли. Они о чём-то говорят, но Лелиана их не слышит. Внутри совершенно пусто и горько, не хочется ничего. Возможно даже смерть была бы милосерднее. Ведь рана с каждым днём станет болеть всё сильнее, и её никак не залечить. Будет больно, да, но она выдержит. Ей придётся терпеть, быть рядом, ведь нужно остановить Мор. Потом будет легче — она сможет уйти. Или погибнет… Аловласка не знала, сколько так пролежала в бессвязной пустоте, но в себя её привёл нежный, любящий голос: — Лель… — Элисса? — на миг девушке показалось, что всё это ей приснилось в кошмарном сне, что в комнату не врывался король, не было ни кинжала у шеи, ни мучительного решения уйти в сторону. Но стоило раскрыть глаза, как мечты рухнули в пропасть. Позади смущённо улыбающейся Элиссы, приобняв ту за плечики, сидел Кайлан, с лёгкой задумчивостью, но уже совсем не враждебно смотрящий на Лелиану. — Я… Я, наверное, пойду… — рыжеволосой девушке захотелось стать как можно незаметней. А ещё, смотреть на чужое счастье оказалось куда больнее, чем она полагала. — Ты… Ты могла бы остаться, — отчаянно краснея, совершенно неожиданно для неё выдала Элисса.***
Прижавшись к тихо посапывающей Элиссе, она лежала головой на груди Кайлана. И камин, и печь давно потухли, в комнате стало прохладно и они трое укрылись огромным шерстяным одеялом. За неплотно прикрытыми ставнями занимался новый рассвет. Ветер утих, и в кои-то веки дождевые свинцовые тучи над Редклифом рассеялись. Их ждал первый солнечный, не по-осеннему тёплый день. Лелиана беззвучно вздохнула — она сделала то единственное, что не привело бы к трагедии. Но смогут ли они быть счастливы? Девушка не была в этом уверена.