Я не создаю монстров

Твердыми шагами Виктор пробирался вперед сквозь чащу леса, следуя за неугомонным путешественником. И все-таки Франкенштейн был рад, что в нужный момент именно за ним пришел этот чудаковатый со шляпой в руках, а не за кем-то другим. В конце концов, он мог даже не вспомнить об одиноком ученом. Но судьба сложилась как нельзя лучше. Он получил то, что так долго искал, и теперь он сможет все. Вскоре он уже будет там, где ему от рождения положено быть. Вскоре ему удастся сделать все, о чем он так долго мечтал. «Я смогу. Я уверен.» Единственная мысль в голове, которая так сильно въелась в его мозг за последние пять минут. Которая теперь не позволила бы Виктору провал. И которая этот провал в случае необходимости предотвратит. - Достаточно, мне надо возвращаться домой. Я выполнил свою работу, значит, сделка завершена, - они дошли до небольшого оврага. Джефферсон присел на одно из поваленных деревьев. Виктор же прислонился спиной к другому, еще живому, и оглядел лес, который они только что прошли. Зеленый мох повсюду, деревья сплетаются в одну великолепную гамму цвета и формы. Унисон зеленого во всех известных миру оттенках. Прекрасно. Как было жаль Виктору, что его родные леса не похожи на это буйство красок. Хотя, если бы не грозы и та серая пелена, где сила, самая могущественная в мире, обитает вечно, то он не смог бы сделать того, что он сделает сегодняшним вечером. Виктор жаждал вернуться в этот поток из страха и молний, свойственный его дому. - Сделка не завершена пока он не скажет, - Джефферсон улыбнулся ему. Виктор ответил презрительной усмешкой. Как ни крути, а этот путешественник вызывал иногда у ученого приступ тошноты. Слишком уж он верил этому «могуществу», которым обладал Румпельштильцхен. Он жалел этого человека, ведь тот никогда бы не смог понять истинной силы. Той силы, что видел Виктор. Мужчина обернулся и проследил за взглядом путешественника. А вот и он. Маг собственной персоной. И снова это кривляние. Могущество должно иметь достоинство, оно не должно опускаться до уровня жалких попыток испугать. Оно должно быть спокойно и устрашать должно именно спокойствием. Виктор кратко улыбнулся и наклонил голову в знак приветствия. - Да-да, сейчас, терпение. Наше перемещение почти завершено, - произнес колдун, встревая в разговор. Виктор пристально посмотрел на него, взглянул в его глаза мутного болотного цвета, но сияющие изумрудными искрами мнимого величия. Почему Румпельштильцхен думал, что только получив огромную силу, он стал умнее, храбрее и рассудительней? Почему он считал, что достоин этой силы? Виктор не мог понять этого. Ведь приобретенное могущество не изменило его трусливой сути. Он остался таким же как был, только у него было больше шансов запугать. «Глупец…» - Вы довольны результатом? – приторно сладкая улыбка на губах. Он точно знал, что результат превзошел, все, чего ожидал он сам. Возможно, конечно, приобретенный с магией эгоизм и просил бы большего, но и сам Румпель наверняка понимал, что большее только в его руках. Только он сможет продолжить дело, тут уже Виктор ему точно не товарищ. - Видимо, у нее действительно разбито сердце, - такое притворство мерцало в глазах змееподобного мага. На секунду отвращение поглотило Виктора, но он нашел в себе силы не возразить. Да, ему было жалко юную очаровательную королеву. Она не заслужила такой участи. Но этот мир, какой бы магией, светлой или темной, он не был пропитан, какие бы чудесные и ужасные чувства не устраивали в нем свой пир блаженства и мощи, он был построен на лжи, маленькой или большой, но это была истинная ложь. В каждом мире свои правила игры, здесь они ограничивались ложью. Виктор всегда играл по правилам. - Да, она купилась на мою неудачу. Вы бы только видели ее слезы! – И снова ложная улыбка, как будто означающая радость победы, но все же сердце сжималось от того, что он помог сделать монстра. А обычно монстры помнят о своих создателях. И иногда они хотят мщения…. Румпельштильцхен подошел к нему, и Виктор вгляделся в эти глубокие, как оказалось, глаза. Маг был действительно впечатлен успехом, и так мимолетно, так странно, так незаметно, на его лице мелькнула благодарность. - Я видел последствия. Впечатляет, - наклонившись к Джефферсону, тихо, но все таким же мерзким и повелительным тоном проговорил колдун. Словно лицедей на сцене, он продолжал эти кривляния. Это надоедало. Хотелось как можно скорее избавиться от общества этого, похожего на хитрого змея, человека. Хотя и человеком его уже сложно было назвать. - А теперь… Моя собственность, - он наконец решил прервать этот спектакль одного актера, причем достаточно бездарного, чтобы играть с такой силой, которой он обладал. Виктор проследил за кивком Джефферсона и вскоре уже держал в руках деревянную шкатулку. Прекрасная работа мастера, но важнее было не то, какие узоры на гладком дереве, а то, что скрывает это дерево. Виктор, полный радости из-за драматичности этого чудесного момента, когда он теперь уже держит в руках свою собственность, приоткрыл шкатулку и завороженно посмотрел на мерцающее магией сердце. И если раньше сердце принадлежало Королеве, то сейчас оно полноправно принадлежало ему. Заслужено принадлежало, - Было приятно иметь с вами дело, господа… А ведь действительно это было так. Несмотря на все свои недостатки, Румпель придумал замечательный план, который было очень легко выполнять. Да и Джефферсон заслуживал похвалы. Не каждый так хорошо умеет успокаивать бедных девушек, зная, что их только что обманули самым страшным образом и превратили в чудовище. Виктор захлопнул шкатулку и, присев на колени, осторожно положил ее в сумку. Вот он, тот момент триумфа, когда все, что тебе нужно, уже у тебя в руках. Осталось соединить несколько кусочков своего огромного пазла. Стоило поторопиться, терпения у Виктора становилось с каждой секундой все меньше и меньше. Он поднял взгляд на Румпеля, который решил продолжить разговор. Да, одиночество сказывается и на «великих магах». Обычно деловому партнеру не так хочется с тобой спорить после завершения сделки. Но колдуну об этом явно никто не сказал. - О, а каково было мое удовольствие! Благодаря вам я сделал своего монстра. Теперь, надеюсь, вы сделаете своего, - Виктор тяжело вздохнул. Это был удар ниже пояса. Маг прекрасно знал для чего ученому сердце, но с таким чувством юмора достаточно сложно устоять, не так ли? - Я не создаю монстров, - грубо, но предельно ясно. А где-то внутри чувство собственного достоинства больно обожгло сердце. Доктор не мог простить, когда его брата, любимого, единственного, кто остался в его жизни, и ради которого эту жизнь стоило продолжать, назвали монстром, он не мог сдержать себя. Ему требовалось теперь парировать слова нахального змея. - Конечно нет. Удачи, - а он только улыбается в ответ, выставляя свои желтые зубы на показ. Эта улыбка вызывает одновременно отвращение и желание ее стереть с лица мага. Но Виктор невозмутимо поднимается с земли, поднимает свою драгоценную сумку и прижимает к себе, словно дитя, давно потерянное и вновь найденное спустя много лет. - Если сердца настолько сильны, то она мне не понадобится, - мимолетный взгляд в сумку, Виктор убеждается в том, что сердце продолжает завораживающе мерцать, преодолевая светом стенки деревянной шкатулки. Улыбка вновь на губах доктора, а в голове вновь вся та же мысль, что вот он час триумфа. Час, когда магия становится лишь пешкой в его руках. Час, когда он настолько близок к победе над смертью, как никогда. - Это просто магия, - Румпель хитро усмехается, а Виктор видит за этой усмешкой только страх, что это может оказаться неправдой. Он продолжает отпираться, хотя уже ясно представляет, что все не так просто в том мире, куда так стремится вернуться Виктор. Доктор видит неуверенность мага, но лишь продолжает смотреть на него взглядом, полным некоего сострадания, понимания… Виктор смотрит на него, словно на маленького ребенка, который только начинает постигать мир, но отказывается в это верить. - То, что я собираюсь совершить, выходит далеко за пределы магии, - снисходительно замечает Виктор и внимательно следит за реакцией Темного стража. Он видит, как Румпельштильцхен распахивает рот и начинает говорить, но слова застревают у него в горле. Виктор кивает, будто разрешая магу продолжать. Теперь голос мага становится чуть тише, чуть неуверенней, чем был. Он не уверен в своих силах или просто изображает из себя дурачка? Виктору не интересно, он видит только, что застал «великого» врасплох. - Но вам нужно магическое сердце что бы сделать это, - как предсказуемо и неинтересно. Доктор разочарованно вздыхает и делает шаг навстречу Румпелю и Шляпнику. Маг отходит на шаг назад и останавливается на пригорке, из-за чего в его голосе вновь чувствуется уверенность, так как он стоит выше Франкенштейна. Но Виктора ничуть это не пугает, ему не нужно стоять выше, что бы понимать, что он все же обладает большим могуществом. - Такой недалекий. Мне нужны мои силы, что бы превозмочь способности вашего волшебства, - простая фраза, но сколько величия и смысла в этих словах? Виктор уверен в них и точно знает, что удача ему не требуется, ему требуются только его знания. И самая великая сила сама поплывет в его руки. - Ваш мир, должно быть очень могущественен, если вы считаете свои возможности выше моих, - и вновь усмешка на лице молодого Франкенштейна, потому что он вновь видит, как неуверенно чувствует себя маг. Ученого будто подпитывает это чувство превосходства и он распрямляет плечи, чуть приподнимает голову, что только увеличивает его уверенность в себе. - Так и есть, - только добавляет масла в огонь своими словами. Только больше пугает труса. Ничто так не поднимает настроение, как полный разгром собеседника. Виктор видит, как Румпель аккуратно спускается со своего «пьедестала» и становится почти напротив. Его съедает горечь проигрыша, но он не намерен сдаваться. Только не он. И как показывает практика, за Румпелем всегда остается последнее слово. И Виктор намерен его предоставить на блюдце с голубым узором. - Хотите поспорить? Я думаю, однажды вы убедитесь в этом, - Виктор вновь ловит себя на мысли, что эти театральные жесты крайне нелепы, когда их использует маг такого уровня. Но он продолжает молчать, потому что раскрыться значит стать мишенью для оскорблений, насмешек и придирок. Он остается немым, с его губ слетает лишь одна фраза. - Сомневаюсь, - он нем, потому что знает. Однажды ему все-таки понадобится помощь кривляющегося демона, только не сейчас. Потом… Стоит поберечь слова и просто оставить свое мнение при себе, что бы потом не навлечь на себя беду. Ведь беды бывают разные, и каждая из них относится к тебе с потрясающим разнообразием. - Сейчас…. Мы можем идти, - Виктор обходит Румпельштильцхена, что стоит у него на пути, и становится рядом с продолжающим сидеть на поваленном дереве, Джефферсоном. Пронзительный взгляд, повторяющий только что сказанную фразу, и вот словно по маху руки волшебника, владелец шляпы встает, поправляет костюм и следует к краю оврага. Шляпа, закручиваясь, летит вниз, все увеличиваясь в размерах. У ног уже распространяется тот самый магический туман фиолетового цвета. Виктор кидает прощальный взгляд на Румпельштилцхена, смотрит на приглашающего его прыгнуть Джефферсона, кивает и делает шаг вперед. Магия словно змея обвивает ноги, руки, все тело Виктора, когда он проваливается в эту бездну. А в ушах у него звон, прерывающийся громким криком мага вслед. - Неважно сколько ты используешь, будет расплата, - Виктор знает. Это единственное, что Румпель знает точно. И сам Франкенштейн не раз слышал, что у каждой магии своя цена, но у той магии, что есть в его мире, цена мизерна. И он это знает. Виктор все падает вниз, и тут прямо под ним появляется пол, сложенный из чистого мрамора, самого лучшего, что можно было найти в любой части любого мира. Виктор встает с коленей и открывает сумку, что приземлилась прямо рядом с ним. Сердце продолжает успокаивающе мерцать, как бы отвечая новому владельцу, что беспокоиться не надо, нет смысла. Вздох облегчения вырывается из его груди, а рядом как ни в чем не бывало, стоит Джефферсон. - Оно не разобьется, Виктор, не волнуйтесь, - смазливая улыбка этого парня впервые за все время знакомства радует глаз и не вызывает желания кинуть в путешественника тяжелый тупой предмет. Виктор кивает. - Оно для меня сейчас важнее любого существа, - отвечает Франкенштейн, не отрываясь от мерцающего органа. Он продолжает заворожено смотреть в одну точку, пока Джефферсон не закрывает сумку доктора и не поднимает того с колен. - Я думаю, мне не стоит идти с вами, - путешественник подводит ученого к двери серого цвета с узорами из молний, - дальше вы продолжите путь по своему миру без меня, - Юноша учтиво открывает дверь. Виктор, пожав ему руку, шагает вперед. Виктор ступает на голую землю и оборачивается. Дверь, которая должна была быть точно за его спиной, пропала, испарилась, словно ее и не было никогда. Если бы не отбивающий самый четкий ритм в мире орган, что сейчас лежал в сумке, то Виктор бы уже через секунду забыл про это приключение как про страшный сон. Но это яркое напоминание не давало забыть ни секунды. Ни единого слова, которое прозвучало с первой же минуты, когда Джефферсон заявился в его особняк со странной просьбой, и до минуты последней, когда "Великий" в отчаянии выкрикнул то самое последнее слово, которое ему предоставлялось Виктором с самого начала. Это путешествие на долго застрянет в памяти ученого, потому что судьба принесла его в этот мир, полный странной магии, где он нашел последний кусочек пазла, позволяющий изменить саму суть природы. Он мягко ступал по лесу, где он гулял в детстве. Он, этот лес, совсем не изменился. Его даже было трудно назвать лесом, но это было все, что хотя бы могло иметь возможность так называться. Виктор смотрел на эти вечно голые деревья, которые стояли, будто после огромного пожара, уничтожившего все. Он смотрел на них, на отсутствие хоть какого-то намека на листву, на пни, редкие, но составляющие половину этого ландшафта, он смотрел, но видел, что здесь протекали самые лучшие моменты его жизни. Здесь протекало его детство. И тогда о еще не видел всех этих миров, странных и загадочных, он не видел, что там все иначе, что там деревья повсюду, что листва действительно зеленого цвета, как это показывалось в книгах с неведомыми миру названиями. Тогда его детство было лучшим из тех, которое он мог пожелать. И эти молнии, что то и дело добирались до верхушек деревьев, что окружали особняк Франкенштейнов почти непроницаемой стеной, они были частью его жизни. И сейчас, когда он, с трудом передвигая ноги от усталости, шел вперед, к своему особняку, молнии то и дело появлялись над ним, оставляли черные пятна в месте, где он был две секунды назад. Вот оно - настоящее могущество. Франкенштейн не мог показать магу что это значит, но он ощущал его на собственной шкуре, когда молнии и грозы расступались перед ним, или же шли за ним по пятам, будто помогая ему набирать силы. Виктор остановился и посмотрел вперед. Его дом представал с данного места в полном своем величии. Высокие башни то и дело загорались белым и голубым, вбирая в себя всю силу гроз. Туман или дым стоял вокруг особняка понять было невозможно, но он окутывал древнее здание буквально с серых ступеней до флюгера с изображением летучей мыши. Виктор завороженно смотрит на свое жилище и слушает песню грома. Сквозь этот унисон раскатов слышен одинокий ритм, ни с чем не сравнимый. Виктор понимает, что пора действовать. Он, не смотря на усталость, которая уже почти не позволяет идти, которая будто наполняет ноги свинцом, двинулся вперед. Он едва отрывал тяжелые ноги от земли. Он шел вперед, не взирая ни на что. Не взирая на помутневший рассудок, который кричал, молил о пощаде и отдыхе, молил, что бы Виктор не начинал свой эксперимент сейчас. Не взирая на молнии и грозы, что пытались преградить ему путь, он шел. Когда очередная молния пыталась постучать по его голове, прося одуматься, он просто выставлял руку вперед. Стихия отступала, видя, с каким упорством он идет к намеченной цели. А он улыбался этой стихии и с его замерзших губ слетало тихое, почти неслышное "спасибо". Дождь пошел со страшной силой, но рядом продолжали сверкать молнии. Виктор остановился у самых ступеней и закрыл глаза. Капли с гулким стуком приземлялись на его плечи, голову, ботинки... Ученый стоял так в течении ровно пяти минут. Он считал каждую каплю, каждый слабый звук в его голове. Он вбирал в себя силу воды. Виктор распахнул глаза и посмотрел на черную деревянную дверь с чугунными вставками. Так часто описывают жилище вампира, как выглядел этот особняк. Нет, в этот раз произошла осечка. Раз... Два... Три... С трудом, но Виктор преодолел эти ступени. Он сделал взмах рукой и дверь покорно отворилась. Магия? Если вы зададите этот вопрос Виктору, то он коварно улыбнется, едва сдерживая смех. Не магия, наука. Вот высшая сила, в которой заключено великое могущество. Виктор сделал всего одно движение рукой и дверь вновь поддалась и закрылась, скрывая от обитателя особняка чудесный вид на серый, словно в нем не осталось ни капли цвета, лес. Хлопок. Да будет свет в конце тоннеля. Тоннеля, ведущего в зловещую лабораторию доктора. Всего несколько шагов и он там. Верный друг и помощник уже стоит в середине лаборатории и делает необходимые приготовления. Он говорит что-то, но Виктор игнорирует любой звук, кроме барабанной дроби дождя и непрекращающегося ритма двух сердец - магического и его собственного. Помощник, похожий по своему виду на крысу, завороженно смотрит на действия ученого, когда тот достает пульсирующее сердце из деревянной шкатулки. Виктор кладет сердце рядом с "кроватью" брата и оборачивается к машине. Рычаг, кнопка, рычаг, рычаг, кнопка. Здание сотрясается трижды от сильных молний, которые механизм отправляет ровно в тело родного Виктору человека. Франкенштейн затаил дыхание. Было слышно лишь биение его сердца, которое, полное волнений, билось в несколько раз чаще. Ученый не отрывал глаз от белой простыни и того, кто находится под ней. Он даже не позволял себе моргать. Он просто смотрел. Казалось, прошла целая вечность. На деле не прошло и минуты ожидания. Из-под белоснежной простыни поднялась мертвенно-бледная рука, покрытая швами. - У меня получилось....