Маятник Времён, замри

— Стойте! Не будем наживаться на поступке непрактичного человека в праздничную ночь. Алмазная донна, покоряясь велению мессира, оборачивается и замирает, не решаясь вымолвить ни слова. Алмазная донна смотрит на него по-королевски и в то же время с каким-то неуловимым ожиданием, так не свойственным ей… Только он уже предрекает исход. Она не сумеет остаться безгрешной, ибо на её счету сделка с самим дьяволом. Ей не достигнуть света — так пускай же она падёт в объятия тьмы. Королева не вправе остаться на бренной земле, которая совершенно тесна для зеленоглазой ведьмы по имени Маргарита. И этот колдовской огонёк в её изумрудных глазах — нисколько не небесная черта. И какой сладостной музыкой звучали её отчаянные слова, обронённые единожды и вскользь, но не исчезнувшие бесследно!.. «Ах, право, дьяволу бы заложила душу…» Маргарита не просила тогда у Бога — может быть, устав, отчаявшись просить, — но мессир, не в пример силам Света, услышал её с полуслова. Она не могла знать, что просить у тех, кто сильнее, порой губительно. Сильная, решительная, до исступления гордая женщина, как никто другой заслужившая нести на себе венец хозяйки бала. И тем слаще упиваться этой нерушимой, безраздельной властью над простой смертной. Да, человек смертен, и она не является исключением, однако её наивное, но искреннее бесстрашие выделяет её среди тысячи Маргарит, бездумно шествующих по начертанному пути. И даже самые обыкновенные, самые отвратительные соцветия мимозы обретают в её руках некий смысл, обращаясь не то небесным, не то адовым солнцем… О нет, алмазная донна не достанется земной пустыне, на которой каждая тень покажется ей чужой. Она ведь легкомысленна — не милосердна. Неужто Марго всё ещё верит, будто… Нет. Нет, она легкомысленна, но не легковерна!.. Но, право, разве она способна сдаться? «Только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь…» И это утопление уж наверняка приведёт её обратно к мессиру, только при совершенно иных обстоятельствах. А теперь она стоит и впивается смарагдовыми искрами в неподвижный, обращённый к ней силуэт сатаны. И дурные мысли более не тревожат её, но и надежда не рождается во взгляде, зная, что родится напрасно. В руке зачем-то пылают ненавистные жёлтые цветы. Королева Марго обречена на единственно возможный исход. С той самой поры, как подумала о полночной сделке с повелителем теней. С той поры, как признала его всесильным, когда он вернул ей заветную рукопись. Мгновение почти превратилось в бесконечность. И превратилось бы, и длился бы этот миг тревожного ожидания вечно — но даже дьявол не обладает абсолютной властью над временем. — Чего вы хотите для себя? Его серо-лазоревый взор горит совершенной уверенностью и пророческим знанием. Тьма не будет поверженной, и совсем скоро исчезнет для женщины солнце, как пропал когда-то великий город Ершалаим. Алмазная донна… И владеть ею — так необходимо и вместе с тем — так желанно… Маргарита Николаевна сама делает шаг навстречу. Сама преодолевает расстояние, шепчет одно лишь слово — «я», — и подаётся ближе, и вздрагивает — но едва ли от холода. Его руки в одночасье находят её шёлковые волосы, и на будто бы алебастровом лице мессира появляется ощутимое ею торжество. — Я хочу, чтобы вы сейчас же… Мессиру не требуется слышать её слов, чтобы понять столь искреннюю просьбу. Он явственно чувствует победу — и вместе с тем что-то заставляет его опустить руки ниже, обнимая её спину, и слегка наклониться, чтобы королева могла, одной рукой касаясь его шеи, прильнуть к нему ещё ближе и почувствовать своими губами его дыхание. Почему-то с её уст слетает судорожный вздох, и Воланд опускается ещё ниже, неожиданно чувствуя, как мгновенный, невесомый поцелуй тает, обращаясь миражом, а Маргарита как будто выпрямляется, держась за него ещё крепче… — …сию же секунду… Алмазная донна не ослабляет хватку, но теперь, в этот миг, её руки словно стараются оттолкнуть… Мессир — совсем немного — наклоняет голову назад, рука его так же неощутимо отрывается от прозрачно-белой ткани её одеяния, теперь прижимая к себе хрупкое тело сквозь преграду воздуха. Маргарита усмиряет сбившееся дыхание и шепчет — шепчет пронзительным криком — в самые его губы: — …вернули моего любовника… Слова раздаются в сознании обоих нескончаемым набатом. Мессир не отпускает гордую женщину — он с силой, до боли крепко обхватывает её спину обеими руками, опустившись ровно настолько, что его лицо оказывается на уровне её плеч. Маргарита судорожно сжимает его плечо, не открывая сомкнувшихся глаз, — да и нужно ли ей знать, что сам дьявол — кажется, лишь на миг — зажмурился, не в силах — уже теперь — удержать её? Он поворачивает голову, касаясь щекой её груди и притягивая за талию ещё сильнее, чем прежде. Маргарита Николаевна льнёт к мессиру сама и в совсем уж ирреальную секунду склоняется ближе, едва касаясь пылающими от жара губами его серебристо-светлых, неожиданно мягких волос. Кто-то иной в этот момент вполне принял бы их двоих за… Впрочем, ей ли теперь думать об этом? Теперь, когда ещё один надрывный вздох ознаменует собой последнее слово её просьбы. Оттолкнуть — и отступить, отбежать назад, не сводя глаз с его лица, с его — на одно мгновение — протянутой к ней руки, но отворачивая голову и не видя, как дьявол, повергнутый на колено, поднимает вторую руку в попытке удержать равновесие и касается-таки холодного пола — и вместе с этим касанием обретает шаткое спокойствие и осознание. — …мастера! И почему-то даже его всесилие не в силах возвратить канувшие в небытие секунды. Маргарита Николаевна всеми силами старается не смотреть на дьявола, который… Который непременно исполнит её выбор. Выбор, подобный яду. И всё же королева не вправе остаться на бренной земле, которая совершенно тесна для зеленоглазой ведьмы по имени Маргарита, — ему ещё скажут об этом. Только сейчас земля — грешная земля, которой он так желал владеть, — уходит из-под ног. И этот час, предшествующий появлению мастера, не удержать никому. Остаётся лишь бессмысленный теперь шёпот падшего ангела. — Маятник времён, замри…