***
Проплескавшись минут двадцать, свеженький и с блаженством на умытом лице, я направляюсь обратно. Дверь в нашу с Сергеем аки Никитой комнату оказывается открытой. Потуже затянув полотенце на бёдрах, будто поправляя кобуру перед социальным боем, я захожу внутрь. — О, брат! Привет! Как тебе душик? — копна черных волос оборачивается, необычные янтарные глаза цепко впиваются в мои. — А я уже успел сгонять в магаз и принести нам на утро лекарств. Парень кивком указывает в сторону на две банки пива неизвестной марки. Чёрт… Вчера я ему постеснялся заявить, мол, не пью, и теперь он решил, что нашёл алкаша-соратника. — Ты крут, чувак, но, знаешь, мне и так нормально, — заявляю, хоть голова и считает иначе, пульсируя. — А… Ну, мне больше достанется, — длинные пальцы ловко тянут за язычок, вскрывая первую банку. Раздаются щелчок и шипение. По комнате расплывается характерный запах солода в придачу с карамелью. — Ну, вот и утро отлично началось. Пойдешь на официальную часть? Киваю и начинаю одеваться. Белая рубашка, чёрные джинсы, ремень. — Ну, ни хуя себе, ты денди, — комментирует он, постукивая по пивной банке. Срочно нужно вспомнить его имя. Хмыкаю, завершая образ черными конверсами. И официально, и себя не потерял. — Кстати, брат, как тебя звать-то? Мы вчера наверняка познакомились, но я забыл, — добавляет сосед, и к моей соцненависти скребётся нечто сродни симпатии. — Стас, — кивнув, выдавливаю из себя неловкую улыбку. — А я Сергей, — Бинго! Поднимает банку: — Ну, за знакомство ещё раз! Кстати, видал тёлочек по соседству? Такие горячие, у-у-ух. Тут стоит отметить, что мне это напоминает. Типичное комедийное кинцо про друзей: один альфач-заводила, а второй или замкнутое чудило, или же скрытый гей-ниндзя. Лично я — второй вариант. Стоит рассказать об этом? Вряд ли. Пока что Сергей — единственный, кто более-менее смахивает на роль возможного закадычного приятеля. Поправив свою рыжую лохматую шевелюру, хватаю рюкзак, кидаю через плечо «адьос» и ретируюсь.***
До универа пять минут, общежитие совсем рядом с главным корпусом, поэтому неспешно прогуливаюсь и разглядываю окрестности. Ветерок слегка обдувает лицо и треплет волосы. Забавно, что этот короткий путь мне придётся совершать каждое утро. Сказать, что я закоренелый пессимист, монотонно катающий унылые мысли по своим извилинкам, нельзя; скорее, моя чрезмерная нетерпеливость заставляет жутко уставать от будней. В школе я часто забивал на занятия, а потом сдавал всё к крайнему дедлайну. Многие согласятся, что игры и книжки интереснее уроков. Я вот тоже всеми конечностями согласен, за что и поплатился в своё время. Солнце слишком сильно жарит для первого сентября. Бьющие по глазам лучи вызывают дикий дискомфорт: очки мирно покоятся на общажной тумбочке, а похмелье только добавляет уязвимости. Но на горизонте маячит главный вход университета, что меня обнадёживает. Придерживаю дверь какой-то девушке, на что она, смутившись, благодарно улыбается, заставляя меня вновь чувствовать себя предателем патриархата, и захожу следом внутрь. Холодок от стен помещения приятно действует на голову. Кажется, похмелье после вчерашнего я переживу. Теперь нужно найти свою группу. Подхожу к расписанию: если правильно помню, то группа 01, специальность 020401 «Психология». Успех. Мне на второй этаж. Толпы людей шныряют мимо, пока я поднимаюсь по лестнице и ищу нужную мне аудиторию. 57… 58… 59… А вот и моя. Слышу доносящийся смех и громкие возгласы. Понимаю, что многие уже перезнакомились. Сейчас настанет тот неловкий момент, когда зайду я. Варианты развития событий: я захожу, игнорируя любые взгляды, сажусь назад, делая вид, что ищу что-то в рюкзаке, или же захожу, говорю «Привет», слышу то самое неловкое молчание в ответ и начинаю жалеть о том, кто я есть. Субтильное, рыжеволосое и сероглазое чмо. Нужно будет так и представиться, лол. POV Farmа́n Окончив школу, первое, о чем я подумал, было: «Я сваливаю из этого курятника!». Нет, семью свою я люблю, как в целом, так и каждого её члена по отдельности. И если бы я не был в ней старшим сыном и единственным «мужиком» — с радостью остался в родном гнёздышке, рос, пел, цвёл… Что там ещё делают счастливчики, не обременённые младшими сёстрами и истеричной высокодуховной маменькой? Но, увы, из чужой скорлупки не вылезешь. Я вот вылез из этой, вылез и завис лет эдак на 20. Но теперь решил, что пора ползти дальше. Если быть точным — поступать в N’ский социально-педагогический университет, и не на дворника (не сбылись маменькины предсказания), а на психолога. После десяти лет постоянных разговоров по душам с сестричками и решения их «очень-очень непростых» и «не-знаю-как-жить-в-этом-бренном-мире» проблем, чувствую, что уже готов ко всему. К сожалению, к чему после окончания школы я готов не был, так это к тому, что мать откажет мне в финансовом содействии. В материальной поддержке, в баблопомощи, называйте, как хотите. Мотивировав тем, что я должен поскорее стать взрослым и независимым, она отсалютовала мне наманикюренной ручкой, даже не дав возможности взять у неё денег в долг. Таким макаром, за два года после окончания школы я успел поработать грузчиком, официантом, менеджером в ресторане, барменом и даже нянем. Впрочем, к последнему мне не привыкать. И вот я, наконец, скопил нужную сумму и чувствую, чувствую: по ногам прям кипяток течет от радости! Я, универ, никаких родственников, никаких… — Фарм, очнись! Чайник!!! — до моего сознания доносится визг сестры, заставляя выйти из прострации. — Ёпттвоюжопойгладь! — не менее громко восклицаю я, осознав, что ошпарил добрую половину ляхи. Святой гремлин, с самого утра день не задался. — Не соизволите ли объясниться, молодой человек, — вплывая на кухню с фарфоровой чашкой в руках, буднично обращается ко мне мать, — по какой причине средь бела дня и в присутствии своих младших сестёр Вы позволяете себе столь грубо выражаться? — Мам, не начинай, — закатив глаза, отмахиваюсь я. — Я вообще-то кипяток на себя пролил. — С какой целью? — не меняя интонации, словно бы и правда интересуясь, спрашивает она. А у самой чертенята в глазах пляшут. Вот умирать буду, она то же самое спросит! Фарма́н, не объясните ли, по какой причине вы были сбиты сим грузовиком? — Мама, Фарма́ну нельзя уезжать, — требовательно вглядываясь сначала в мои, а затем в мамины глаза, произносит до этого молчавшая самая младшенькая, одиннадцатилетняя сестренка Ева. Не успеваю я растрогаться, как она добавляет тише: — Он же погибнет, один… В дикой фауне. Я уничтожающе смотрю в её сторону, на что она пожимает хрупкими плечиками и, убрав за ухо черную короткую прядку волос, невозмутимо продолжает хрустеть хлопьями. Зато активизировалась Ира, вторая моя сестра. Запрыгнув на тумбочку, она, болтая ногой в воздухе, принялась вдохновленно щебетать, накручивая на палец золотой локон: — С другой стороны, мы не можем вечно держать его при себе, словно кроля карманного! Ему ведь нужно общаться с сородичами, да и самку найти, в конце концов, а то ходит неприкаянный, аж смотреть жалко! — Ира, да я на самок смотреть боюсь, вдруг моя потенциальная благоверная окажется хоть немного на вас похожей? Лучше провести оставшуюся жизнь в одиночестве, чем с такой мадамой! — Ну, это и так наиболее вероятный исход, — бубнит себе под нос мелкая, тут же снова принимаясь за хлопья. — Аргх, неблагодарные мандавошки! — вскипаю я. — Вот уеду, посмотрим, как вы без меня справитесь. Сами будете себе готовить и срач свой убирать! — Фарма́н! — прикрикивает мать. — Сколько раз я просила не выражаться? — До этих чисел в школе считать не учили, ма, — вздохнув, вновь отмахиваюсь. — Короче, ваш обожаемый мужчина пошел собирать оставшиеся вещи, дамы, с вас чай, — бросаю я напоследок, выходя из кухни. — Ой, а я уже на танцы опаздываю, Ев, сделай ты, пожалуйста! — Чувствую себя рабом на плантации. Впрочем, если посмотреть на это как на последний глоток для умирающего… — слышу подавленный голос мелкой, прежде чем закрываю за собой дверь в комнату. Два часа на сборы, час до вокзала, затем десять часов на поезде, и вот я на месте, свободен! Эти чупакабры соскучатся ещё до того, как я с поезда сойду. *** 13-ю часами позже, в городе N *** Церемонию поступления я мог себе позволить пропустить, чем и воспользовался, направившись в общежитие сразу после поезда. И вот сейчас, стоя перед своим домом предположительно на будущие несколько лет, я все ещё не могу до конца поверить, что свободен. Внешне здание оставляет желать лучшего, однако я был наслышан о том, что внутри совсем недавно был сделан капитальный ремонт. Слухи не подвели: здесь всё действительно выглядит нетипично чистым и новым. Впрочем, долго разглядывать времени нет — сегодня я планирую успеть на ознакомительные пары. Поэтому, максимально быстро разобравшись с консьержкой и закинув сумку с вещами в комнату на два спальных места (одно из них, кстати, пустует), скоро споласкиваюсь под душем, набрасываю на себя вещи и на всех парах мчусь в универ, попутно разглядывая город. Минуты через три уже доставляю свою тушу в универ — кто ж знал, что он так близко? Найдя себя в списках студентов, бегу к своей группе на второй этаж. В аудиторию вваливаюсь со звонком, чуть не сбив при этом преподавателя, и занимаю свободное место на последнем ряду. Тяжело дыша и силясь собраться с мыслями, осматриваю аудиторию и своих будущих сокурсников. В голове пустота и приятное предвкушение, наряду с бешеным любопытством. Всё так ново, так интересно и так, мать его, долгожданно! Мотаю головой, стараясь прогнать глупую ухмылку с лица, и концентрируюсь на преподавателе. Ну, погнали! POV Sta-a-asik Потоптавшись под открытой дверью аудитории минут 5, я, готовый к любым свершениям и ловушкам судьбы, глубоко вздохнув, наконец решаюсь войти… Но на выдохе какой-то бугай под два метра успевает пролететь мимо в дверной проём, обрушив на меня шквал порывистого ветра и пачку охуевания от произошедшего. Смутно слышу звук звонка. — Вы собираетесь зайти, молодой человек, или мне стоит начать лекцию в коридоре, чтобы вам было удобно? — раздаётся вежливый голос, сопровождаемый негромким кашлем. Поднимаю голову и вижу, как его обладатель, весьма привлекательный мужчина лет 30, быстрым движением поправляет светлую шевелюру. Кстати, отличный синий костюм. Теперь я понимаю рвение того парня. Деваться некуда, киваю, делаю лицо надменным камнем и вхожу. Иду к задним местам и мысленно благодарю препода за то, что всё внимание он принял на себя. Кинув рюкзак на лавку, сажусь и устремляю взгляд на этого обладателя синего пиджачка и брючек. Пшеничного цвета шевелюра, тонкие черты лица и отстраненное окидывание взглядом нас всех. Ну, красавчик, ничего не скажешь. Тут краем глаза замечаю, как мой сосед уставился на меня. Мельком взглянув на него, догадываюсь, что это то торнадо, подкосившее мою уверенность в себе три минуты назад. Отлично… Парень широко улыбается и говорит вполголоса: — Привет! Не думал, что буду сидеть рядом с опоздуном. Хочу ядовито ответить, мол, не думал, что придётся сидеть рядом с одержимым гиком, но слишком уж он дружелюбен. — Ты сам вбежал со звонком, так что один-один, — говорю я ему и невольно отмечаю, насколько он огромен, так сказать, и по вертикали, и по горизонтали. Плечи будто у борца, а рост… И это учитывая, что я и сам высокий, метр восемьдесят шесть. Парень, заметив, как его разглядывают, протягивает руку и шепчет: — Я Фарман, — хто-хто? Это имя? — Стас, — крепко пожимаю руку, кожа которой немного смуглая. Красивый оттенок. — А ты выглядишь довольно взрослым. — Мне, как-никак, уже двадцатник стукнул, — лыбится во все тридцать два. — А тебе сколько? — Оу, тогда понятно. Мне только семнадцать. — Молодые люди на задней парте, — доносится голос красавчика-препода, — я понимаю, как вы увлечены друг другом, но мне бы тоже хотелось с вами познакомиться. — А? Э-э, — почти разумно начинаю я, но мой темноволосый предприимчивый сосед всё разруливает. — А мы со Станиславом как раз обсуждали, как же нам повезло учиться у такого молодого и выдающегося преподавателя, как Вы! Прищурившись, препод улыбается, мол, засчитано, и продолжает: — А Вы, мсье… — заглянув в список у себя на столе и пометив что-то карандашом, — Фарман, я так понимаю? — парень рядом кивает. — Вот и отлично… Что ж, рад, что в первый день вы все на месте, студенты. Моё имя Лев Николаевич, и я буду вести у вас социальную коммуникацию, мои маленькие хиккикомори. По кругу раздаются смешки, а Фарман дёргает меня за плечо и тихо спрашивает: — Хиккико-кто? — Э-э… — зависаю, не зная, как объяснить. Видно, такой солнечный малый не сидит в интернетах. — Это люди, обычно подростки, боящиеся любого общества, типа, вечно сидят дома. Он тихо и низко смеётся: — Им бы пожить с моей семейкой пару-тройку дней, резко разлюбили бы дома сидеть. — Да? Это почему? — спрашиваю я. Мне действительно по непонятным причинам интересно. — С чего бы начать… — отвечает, разглядывая свои руки. — В ней одни… — Фарман! Станислав! — ИЗВИНИТЕ, ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ, — в унисон восклицаем мы. — Мы вас слышим! — Да? — подбоченившись, ехидно спрашивает препод, недобро сверкая зелёными глазищами. — И какая же была моя последняя реплика? — Вы сказали, что информационные барьеры — это препятствия, возникающие в ходе передачи и восприятия сообщений, — парирую я. Препод аж охает от удивления и… удовольствия, хитрый же котяра. — Прекрасно, Станислав, вижу, Вы способны ухватывать несколько потоков социального общения за раз, хвалю, — снова чувствую предательство роду человеческому и аж не прочь предаться греху с этим молодым, строящим из себя умника, психологом. Отдаться бы ему прямо на этом столе, придушить шею галстуком, вдыхая запах светлой шевелюры… Фарман вырывает меня из моих горячих фантазий шёпотом: — Поболтаем на обеде? Быстро зыркаю на него, киваю и возвращаюсь дальше к томным размышлениям.