Солнечный баран и рыжая овца

POV FARMAN       Приятный прохладный ветерок обволакивает всё тело, словно лёгкая шелковая простыня. Солнце приятно пригревает, играя лучами на высокой зеленой траве. Щурясь, наблюдаю за лениво плывущими по голубой глади облаками и стадом белоснежных пушистых овец, пасущихся невдалеке от меня в тени единственного дерева в поле. Краем глаза отмечаю, что одна овца отбилась от стада и направляется в мою сторону. Надо же, рыжая. Лениво приподнимаюсь на локтях, стараясь лучше рассмотреть животное, которое стремительно дефилирует, смешно переставляя копытца. Остановившись в метре от меня и склонив голову набок, она вперивается в моё лицо пугающе осмысленным взглядом. Я как можно более добродушно ей улыбаюсь и маню пальцем к себе, на что она внезапно весьма по-человечески сплёвывает и изрекает:       – Ебать, ты вообще нормальный – проспать первую пару в первом учебном году?       Я подрываюсь, словно меня за задницу ужалил самый злоебздящий шершень, и с диким охреневанием мотаю головой из стороны в сторону. Секунд десять мне требуется, чтобы осмыслить происходящее. Взгляд останавливается на рыжей макушке и огромных серых глазах, которые смотрят на меня, как на чумного, будто я пришёл и наложил кучу посередине аудитории. Рыжая макушка... Мне потребовалось ещё немного времени, чтобы сопоставить сон с реальностью, после чего я с бешеным хохотом приземляюсь обратно на лавку.       Рыжик, отшатнувшись от неожиданности, едва не переезжает со скамьи на пол.       Окружающие с любопытством глазеют на бесплатное представление: одни – с улыбкой, другие – и вовсе хихикая, а по недоумевающим лицам остальных становится понятно, что им не терпится перекреститься и окатить меня ведром, а ещё лучше, тазом святой воды. Сквозь собственный смех, от которого уже слёзы выступили на глазах, я различаю несколько реплик в свой адрес: «бесноватый», «не зря сегодня пришла», осуждающее «типичный неадекват» – и снисходительный голос преподавателя:       – Фарман Свет... кхм... Светляков, – обращается он ко мне, шёпотом произнеся: «Серьёзно?», будто бы я мог не услышать. – Вы плохо спали сегодня ночью или моя ознакомительная лекция показалась Вам столь скучной?       – Извините, Лев Николаевич, – смахнув слёзы с уголков глаз и максимально успокоившись, отвечаю я. – По поводу лекции ничего не могу сказать, к сожалению, я её прослушал. Был занят разглядыванием одной рыжей... овцы.       Последняя реплика вызывает во мне новую волну смеха.       Перевожу взгляд с преподавателя на своего рыжеволосого соседа: сначала его брови от изумления взлетают вверх, затем, приоткрыв рот от негодования, он сжимает кулаки. Умильный какой!       – Оскорблять одногруппника в первый день знакомства – не самый лучший способ завести друзей, – откровенно потешаясь, с важным видом заявляет препод. – И это я Вам не как дипломированный психолог говорю.       – Да не, Стас, я не о тебе говорю! Ну, в смысле, о тебе, но только не как о человеке, а как об овце! – пробую я оправдаться.       Несильно помогло. Зато теперь в его взгляде читается не «лучше беги, живым отсюда ты не выйдешь», а «ты совсем ломом битый?».       Лев Николаевич (как по-моему – скорее, Гиена Петровна) тихо хихикает, прикрывая половину лица журналом.       – Да блин! Я не это имел в виду, – виновато улыбаюсь, делая щенячьи глаза. Резко придвинувшись к Стасу вплотную, я шепчу ему в ухо:       – Не хотел тебя оскорбить. На обеде объясню, ок?       Рыжий снова отшатывается, прикладывая ладошку к уху. Чего это он? Видимо, щенячьи глаза подействовали, потому как в ответ я получаю неуверенный кивок, а не кулак в нос.       Оставшееся до конца пары время группа галдит, пока смущенный я выслушиваю завуалированные издевки в свой адрес от преподавателя и периодически поглядываю на Станислава.       Он вроде нормальный парень, не хотел я его обидеть! Надо бы сразу разрешить все недоразумения. С этими мыслями, едва заслышав звонок, я волоку соседа в столовую, крепко удерживая за руку, чтоб не сбежал. А что? Еще уцокает, коряво переставляя копытца... Ха-ха! POV STAS       ОКЕЙ, ГУГЛ: ЧТО, ТВОЮ МАТЬ, СЕЙЧАС ПРОИЗОШЛО ИЛИ КАК МНЕ ЭТО ПОНИМАТЬ?       Если я сейчас скажу, что мой мозг – это сверхмощный коллайдер, гоняющий мысли по кругу со скоростью света – то это будет лишь небольшое подобие ощущений после того пиздеца, что произошел в аудитории. Этот баран с мечтами об овечках меня при всех выставил петушарой. И себя, если что, тоже.       Я более чем уверен, что скоро нас попросят подержаться за ручки, и мы станем героями очередного фанфика.       КСТАТИ, О РУЧКАХ.       Теперь виновник этого каминг-аут-торжества крепко тащит меня за руку, периодически оборачиваясь и даря свою ослепительную улыбку моему оканемевшему еблищу. Впору followme фотку пилить, гей-сообщество оценит. А если прикрепить всю историю, как он ко мне прижимался и шептал чего-то там про обед, так и вообще можно пришивать розовый треугольник и дуть на парад, гомогей ты свежеиспеченный.       Нет, против я ничего не имею: в мою «нетрадиционную» головушку уже приходили мыслишки насчёт некоторых перспектив своей скрытной жизни и, возможно, я совершил бы признание, покаяние – как это там ещё можно назвать? – но в более спокойной обстановке, хорошенько всё обдумав и приняв во внимание любые печальные концовки.       А вообще, Стас, успокойся и приготовься вести светскую беседу. Тебя решили добить: поговорить на обеде, миленько жуя макароны и запивая их компотом. Нужно срочно придумать стратегию, как поставить на место этого возмутителя моего драгоценного спокойствия. И какого хрена меня вообще дёрнуло окликнуть его, когда он, отключившись, мирно посапывал на своей руке? Занятый своими размышлениями, я не замечаю, как мы оказываемся в столовой. Очнувшись, я вижу Фармана, который выжидающе смотрит на меня, тарабаня пальцами по столу. По его виду можно сказать, что он, как и я, находится в лёгком ахуе. Небось, чует сердечко, сколько дров наломал его хозяин. Я понимаю, что молчать дальше бессмысленно, и выдаю:       – Хм, столовая. Неплохая чуйка на жратву, или ты тут не впервые?       – А, да я это... Просто на запах шёл, – как-то смущается Фарман и неловко ведёт своими широкими плечами. Пёс он, что ли?       – Ну, пойдём, выберем что-нибудь, я голоден и готов сожрать… овцу, – пытаюсь я развеять обстановку, издав при этом неловкий смешок – фантастический идиот! Однако, Фарман въезжает и добродушно ржёт вместе со мной. Насчёт еды в университетских столовках я наслышан от своих друзей – интернетных, само собой. Мнения разные. Однако здешнее меню содержит довольно съедобные на вид блюда. Выбирая между котлеткой с пюре и рыбой в кляре, предпочтение отдаю всё же первому варианту. Успеваю захватить ещё творожную плюшку и чай.       – А у тебя что? – спрашиваю у Фарма, когда мы уже сидим за столом, и решаюсь отправить кусок котлеты в рот. М-м, вроде вкусно. Ням-ням.       – Да так, всего понемногу. Аккуратно прожёвывая, окидываю взглядом его обед. Оказывается, что у этого придурка набраны две порции второго, два компота, суп и пирожок с мясом. Наблюдая за моим оценивающим взглядом, он разводит руками и поясняет:       – Я с поезда не жрамши.       Затем он быстро желает приятного аппетита и начинает молча уплетать за обе щёки.       – Не местный, значит? Где жить будешь? – не выдерживаю и интересуюсь, ковыряясь вилкой в пюрехе.       – В университетской общаге, а ты?       – Там же, если предки не передумают и не примут обратно своего несчастного отпрыска, что вряд ли, – хмыкаю, пожав плечами. Фарм понимающе улыбается:       – Поругались?       – Ну, они возложили на меня большие надежды, а я их не оправдал, – улыбаюсь в ответ. Странное ощущение. Никогда не любил говорить о своей семье с другими людьми, тем более, с кем знаком всего один день. Но с ним всё несколько иначе, я не ощущаю скованности. – Как-то так повелось с детства. Фарман усмехается, отхлебывая компот из стакана:       – И что же это за надежды такие? – спрашивает, приподнимая брови. – Ты не изобрёл вакцину от СПИДа? Или не решил проблему глобального потепления? Или президентом не стал?       – Хуже, – коротко смеюсь и продолжаю, – отказал папочке в его желании решить мою судьбу. Поступил на психологию вместо того, чтобы пойти на юридический, после которого меня бы поглотила его проклятая конторка на веки вечные.       – Хреново. Никогда не понимал таких отцов. Порой даже рад, что рос без оного, – чешет затылок, и, задумавшись на секунду, добавляет, – слишком уж часто пришлось бы махать кулаками.       – Ха-ха-ха, хорошо, что я не даю такой воли своим эмоциям. А у тебя, как я понял на паре, семейка тоже ого-го, та ещё?       Фарм театрально закатывает глаза и протягивает страдальческим голосом:       – Если под «ого-го» ты подразумеваешь «тотальный трындец», то нет. Намного хуже. У меня в семье два маленьких отродья сатаны, которых недальновидные родственники принимают за моих сестёр, и сама сатана, которая вроде как моя мать. Хотя я все же не теряю надежды, что меня подменили в младенчестве. И если это так, то я найду своих настоящих родителей и надеру им зад, за всю, сука, боль!       Переведя дух и вытерев с руки остатки зверски разделанного пирожка, Фарм спокойно и даже деловито заключает:       – А вообще я их люблю, конечно, родные же.       И пока я расправляюсь со своей тарелкой пюре и котлетой, Фарм успевает умять суп и второе. Пожевывая плюшечку, наблюдаю, как он ест. Быстро, но в то же время осознанно, будто эта суетливость не мешает ему наслаждаться вкусом. Наверное, причина в его семье: чем больше людей, тем больше ты сам за себя. Интересно, каково жить, когда есть братья или сёстры? Мне, будучи единственным чадом в семье, это неведомо. Но судя по фильмам или же рассказам – бывает очень весело.       – А я рос один в семье, – вставляю я спустя пять минут молчания. Чувствовать линию разговора – моя отличительная черта.       – Тебя это печалит? Хотел бы иметь братика или сестричку? – участливо интересуется Фарм.       – Было бы неплохо. Возможно, это изменило ход истории, и вырос бы я более социальным малым, – издаю легкий смешок. – Не волновался бы так о жизни, гулял, лапал... тёлок, – пфха-хах! Очень смешно, ага, – и не думал бы о бренности бытия.       Фарм задумчиво тарабанит пальцем по столу.       – Слушай, не хочу снова тебя обидеть, но тебе самому не помешало бы сходить к психологу, – он резко выпрямляет спину, не отрывая своих карих глаз от моих, и тихо, но серьёзно приказывает, – встань.       – Что? – непонимающе моргаю. Какого хуя? Зачем? Но, недоверчиво на него косясь, всё-таки медленно поднимаюсь.       Сам Фарман медленно встает следом, и меня опять поражают его габариты. А ведь когда сидит, не кажется таким огромным. Грёбаный трансформер! Пока я ахуевозничаю насчёт его размера, он подходит ко мне вплотную, беря обе мои руки в свои.       Мои... Его… Руки... Чт...       – Стас, – тихим голосом, обворожительно улыбаясь, зовёт.       КАКОГО ХУЯ ОН ТАК БЛИЗКО, ЗОВЁТ МЕНЯ ПО ИМЕНИ И ЕЩЁ ЗА РУКИ ДЕРЖИТ? ЧЁ ПРОИСХОДИТ, МАМА?       – Гляди, – в полуприпадочном состоянии перевожу взгляд на свои ладони, которые он тянет к моему лицу. Смутно улавливаю смешки за спиной. Публика уже нашлась. Твою мать… Ах да, Фарман, что ты там говоришь? Пытаюсь внимательно слушать, хотя это практически невозможно.       – У тебя есть две руки. Две полностью функционирующие здоровые конечности. И такие же две ноги, – что, мать вашу, несёт этот отбитый? «КАКОГО ХУЯ ТЫ ДЕЛАЕШЬ?» – почти готов заорать я, но Фарман уверенно продолжает, так что мне остаётся лишь прикусить язык, наступить себе на горло, стиснуть яйца в кулак – какой ментальный сэлфхарм я только ни делаю, чтобы не разразиться громом небесным.       – Ты стоишь сейчас здесь, в столовой университета, в который поступил. Ты только что плотно поел, и тебе есть, куда вернуться на ночь. Разве только это уже не здорово? – треплет мои рыжие волосы. – А знаешь, что ещё здорово? То, что на весь оставшийся день я собираюсь обречь тебя на роль моего, – как можно остановить процесс расширения зрачков, окей, гугл? – спутника в шатании по городу, – подаётся ближе, шире улыбаясь, и тем же тихим серьёзным голосом зомбирует меня дальше. К смешкам вокруг прибавляется неуверенный задорный свист. Чувствую, как рубашка на спине становится влажной. – И мы будем болтать, смеяться, я заполню все твоё внимание, и при желании ты забудешь о бренности бытия. А на случай, если все сложится совсем удачно, быть может, нам удастся… – о, нет, неужели? Это что, так видно? Мама, папа, вы знали, но молчали? Мне кажется, сейчас задохнусь…       Вновь наклоняется к самому уху, от чего я, кажется, сейчас перестану дышать вовсе, и интимно шепчет:       – Полапать тёлок!       Затем эта неудачная жертва лоботомии резко отстраняется, довольно улыбаясь, а я не выдерживаю и... начинаю хохотать. Просто не справляюсь со всем этим нервным напряжением. Я заливаюсь хохотом, надрываю кишки от смеха, гогочу так, что сидящие по соседству первокурсники начинают в недоумении переглядываться.       – Чуваки с психологии? Реально? Я б курнул вместе с ними, – шепчутся они, но мне лично плевать. Нам плевать, потому что Фарман тоже смеётся от души.       – Боже, чувак, что ты натворил, – еле выговариваю и чувствую слёзы от смеха, которые стекают по лицу. Быстро смахнув их, кашляю и делаю попытки успокоиться. На самом деле это не смешно, потому что мне срочно нужно в уборную. Быстро беру рюкзак и, держа его чуть повыше коленей, выпаливаю:       – Слушай, ты отнеси подносы, ок? А я пока приведу себя в порядок, у меня ж вся рожа красная, – и, не дожидаясь ответа, ретируюсь в уборную.       Прикрыв дверь кабинки, облегчённо выдыхаю. Стас… что, мать твою, ты творишь? Ты идёшь по краю. С самого утра тебя вынуждают совершать необдуманные поступки, и кто? Первый встречный, которого ты не знаешь, которому ты уже начал впаривать про свою семью и про себя. И на которого у тебя сейчас стояк…       

«Быть может, нам удастся полапать тёлок».

      – Ха-ха-ха, – иронично улыбаюсь самому себе. С такими потрясениями мне скоро в психушку дорога будет. Надо привести себя в порядок. Мне ещё ему город показывать, я же заделался гидом, блядь.