***
Поговорив с мамой ни о чём минут пять, я вновь направился к кухне. На входе собираюсь с мыслями, натягиваю на лицо задорную улыбочку и громко протягиваю: – М-м-м, как пахнет! В ответ Фарм лишь хмыкает и хмуро смотрит на меня. Пока я отсутствовал, он успел уже поставить пиццу в духовку и убрать со стола. Моё напускное весёлое настроение тут же сдувается, и хочется позорно сбежать «снова звонить маме». Перебарывая это желание, я усаживаюсь на табурет и начинаю наблюдать, как Фарм споласкивает руки и вытирает их полотенцем. Молча. Поистине жуткое зрелище, когда серьёзен и необщителен тот человек, который всегда беспечен и улыбчив. Я просто сижу, затаившись, как нашкодивший кот, и жду момента, когда «хозяин» снизойдёт обратить внимание на мою скромную персону. Я начинаю раздражаться. Да что с ним такое? Мсье Серьёзность тем временем проверяет пиццу и тыкает в неё зубочисткой… тыкает? Я не понимаю, зачем, и решаю использовать это как шанс вернуть расположение сурьёзного медвезявра. – А нахуя так тыкать, собссна? – с любознательной мордой я притыкаюсь почти вплотную к плите. Не успеваю моргнуть, как оказываюсь прижат к стене. Пальцы Фарма крепко держат меня за плечи, а сам он недобро смотрит прямо в мои глаза. Блядь, не знаю, в чём я провинился, но, кажется, он собрался меня убивать. В любой непонятной ситуации делай глаза как у кота из Шрека и притворяйся полоумным. Именно это я и проворачиваю. Хлопая ресницами, как можно более доверчиво и наивно вглядываюсь в почти чёрные глаза Фармана. Лицо этого маньяка медленно приближается к моему, отчего я перестаю дышать, а сердце пропускает удар. Я словно заворожённый наблюдаю за тем, как его губы медленно приоткрываются и… – Стас, – хриплым голосом зовёт он. – Фарм? – тихонько откликаюсь я, не делая резких движений – мало ли. – Ты можешь объяснить, чт… – Нет, – он резко отстраняется, отрицательно мотая головой. Затем смотрит на меня прояснившимся взглядом и неловко улыбается. – Забей. Ты не поговорил с матерью? – Поговорил. Ничего особенного, домой меня не звали, – обтекая, невнятно бормочу я. – Я тебя задел чем-то? Взгляд Фармана снова становится серьёзным. Он коротко, но ёмко роняет: – Ага. Меня прошибает холодный пот, и прежде чем я заикающимся голосом начинаю лепетать что-то в своё оправдание, Фарман растягивает лыбу и восклицает: – Затылком своим ты меня задел, прямо по роже! – и ржёт, как конь заправский. Я от подобного теряюсь. Руки невольно свисают. Выдохнув, я начинаю атаковать гнусного обидчика: – Если это единственное, из-за чего ты этот спектакль разыграл, то ты просто говнятина отмороженная, Фарман, – выпаливаю я. Мне вроде становится легче, но это не мешает мне продолжить: – Какого хрена ты тут устроил? Я что, проснулся на сцене драмтеатра? Ты нормальный вообще? Я чувствую, что с каждым словом распаляюсь всё больше. Сгораю от желания закричать, задеть Фармана, обидеть, пнуть и, наверное, убежать. И последнее, пожалуй, самое разумное после «пнуть» – жить-то хочется. Только я открываю свой поганенький рот, собираясь продолжить гневную тираду, как взгляд мой цепляется за фигуру у дверей. Сергей, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди, наблюдает за нами с явным интересом. В ореховых глазах плескаются эмоции, которые я не могу расшифровать, и под его хищным, пристальным взором мои невысказанные слова растворяются как дым. Проследив за моей реакцией, Фарм тоже оборачивается. – Семейная ссора? – интересуется сосед и насмешливо оглядывает меня, а потом – Фармана. – Милые пальмочки. – Спасибо, – равнодушно кидает тот в ответ, надевая прихватки и поворачиваясь к духовке. – Думаю, готово. Идём? – обращается он уже ко мне. Я киваю. – Доброго вечера, голубки, – цокнув языком, кидает нам Сергей и скрывается в коридоре. Что это вообще было? Поздороваться зашел? Мутный тип, и от него за километр веет опасностью, причём необоснованной. Вроде ничего не делает, только смотрит на тебя, а волосы на затылке уже стоят дыбом. Захватив пакет с нашими продуктами, я жду, пока Фарман вытащит пиццу. Мы вместе выходим из кухни и направляемся к нему в комнату. – Заруливай ко мне и придержи дверь, пожалуйста, – просит Фарм, когда мы приходим. Он протискивается, весело мне подмигнув, и ставит противень на стол. Вздыхает и, обернувшись на меня через плечо, говорит: – Сейчас поедим вкуснятинки. Пока я нарезаю, не поставишь сериал на ноуте? Очнувшись, – я всё думал думы относительно Сергея – снова киваю и запускаю ноут. – Ложись на кровать и двигайся к стенке, – доносится голос Фарма. Вот интересно, он когда-нибудь перестанет кидать мне такие многозначные фразы? Хотя, если подумать, дело-то во мне. Интересно, каково это – быть гетеросексуалом? Я ложусь и, поёрзав, удобно пристраиваюсь, кладу ноут на колени и начинаю искать сериал. Задумавшись, машинально вожу пальцем по тачпаду и не замечаю, как появляется Фарм с наиаппетитнейшими треугольничками, от которых исходит пикантный жареный аромат. Он плюхается рядом и ставит еду на свой живот, зажимая пакет с соком между ног. – Угощайся, – указывает жестом на низ тарелки. Под которым, кстати, располагались его шорты. Чтоб его черти драли, да он издевается! – Ну что, включаем? – спрашиваю как можно более спокойно. – М-м, та, тавай нафнём фматъеть, ты бейи тайеыку, – с набитым ртом отвечает Фарман, заставив меня умилиться. Я тянусь к ноуту и нажимаю на «плэй». Взяв тарелку с живота парня, я ложусь и выдыхаю, ожидая спокойного просмотра без вынужденного мученического обсуждения. Так я никогда не ошибался. Через две минуты, смачно жуя и непрерывно жестикулируя, Фарман тыкает меня в бок и восклицает: – Не, ну ты шмотри, этот поличейшкий такой шекс. Киваю и принимаюсь за второй кусок пиццы: – Ох ёпт, какая мерзота! – вдруг подрывается с кровати Фарм. Сок, открытая пачка которого была между его ног, разливается. Мне на бёдра. Твою мать… – Ох, чёрт, Рыжик, извиняй! – восклицает этот баран. – Посиди смирно, я мигом за тряпкой сгоняю. И он как ураган мчится куда-то в сторону стола, мгновенно возвращается обратно, будто у него на такой случай всегда припасены либо полотенца в каждом комнатном углу, либо карманный телепорт. Как ни в чём не бывало, он склоняется над моим пахом и начинает интенсивно тереть тряпкой джинсы. Тереть, блядь, мне джинсы. В области паха. В области паха, которому он приглянулся. Чувствуя, что начинаю покрываться красными пятнами, я пытаюсь спасти себя несчастного. – Ф-Фарм, да перестань. Вс-сё норм, с-слышь, – отобрав у него тряпку, быстро включаю сериал. – Гоу смотреть, тут самое интересное. Все эти трения не прошли даром для моего мужчиноориентированного органа, и я, дабы не палиться, использую тарелку как щит, поставив её на пах. Вот такой я хитрый. И хитрость моя столь же велика, как и простодушие Фармана… Уперев руки в боки, он настойчиво произносит: – Нет, так не пойдёт. Снимай штаны, быстро. – Ч-что? – таращусь на него я. Смекнув, что он это на полном серьёзе, я жалостливо вглядываюсь в его лицо. – Да говорю же, всё нормально… – Чего нормального? Пятно же останется. Снимай давай, или тебя раздеть? – Фарм пошло играет бровями. Я не выдерживаю и, собрав всё свое негодование, сердито отчеканиваю: – Может, ты успокоишься, и мы посмотрим наконец сериал? У-ух, ебать я грозный. Но Фарма что-то не пронимает. – Ты сам напросился, – безапелляционным тоном отрезает он. В глазах обоих решимость. Он замирает напротив, внимательно следя за тем, как я отодвигаю тарелку, кладу её рядом и как бочком придвигаюсь к другой стороне кровати. Следит, словно хищник за добычей. Не теряя ни секунды, я спихиваю ноут с колен и несусь в ванную так быстро, что Флэш обоссался бы кипятком от зависти – слонячий Фармовский топот придаёт неслабое ускорение. К счастью, комната Фарма одна из немногих, где присутствует своё собственное душевое помещение, так что бежать до общего душа не придётся. Юрко проскакиваю в ванную и, закрыв дверь на щеколду, я выдыхаю и тут же подскакиваю от громкого удара по двери. Фарман отчаянно тарабанит, страстно желая мне помочь. Ах, Фарм, знал бы ты, какая мне от тебя помощь нужна, не стучал бы так сильно. – Слушай, – максимально грозно рявкаю я, – со своими штанами как-нибудь сам справлюсь, иди лучше бельё смени! На секунду повисает тишина. – Эх, Рыжик, ладно! Дело твоё! Не задерживайся там! – сдаётся он. Слышатся удаляющиеся шаги. Я облегчённо вздыхаю. Расстегнув ремень, я порывисто снимаю штаны и, бросив их в раковину, поворачиваю кран. Взглянув на бугор, выпирающий из трусов, я сглатываю слюну и мысленно стону. Совсем пиздец будет, если я тут подрочу? Или не особо?.. Стоит слегка оттянуть резинку трусов, и твёрдый как камень член выпрыгивает, ударяясь головкой об живот и пачкая смазкой. Как-то становится похрен, насколько пиздец… Спускаю трусы до колен, слегка расставив ноги и упёршись одной рукой о стену. Едва касаясь, я провожу пальцами по всей длине члена и сжимаю у основания, закатывая глаза и силясь не застонать в голос. Я представляю, как Фарман подходит сзади, расставляет мои ноги еще шире и трётся своим членом о ложбинку между моих ягодиц… Как кусает за шею сзади, а его сильные руки блуждают по моему телу, сжимая соски, ногти впиваются в кожу на ягодицах… Фарман двигает бёдрами, и его крепкий член проскальзывает между моих ног, задевая яйца… Чужие пальцы обхватывают член, двигаясь по нему вперёд-назад. Я подаюсь бёдрами назад, готовый кончить в любую секунду… Жаркое дыхание Фармана сзади, он наклоняется к уху и произносит… – Могу я войти? – Бля!.. А-ах… – вскрикиваю я, бурно кончая на стену. – Э-э, нет так нет… Жду тебя в постели, – сквозь шум в ушах вновь раздаётся за дверью. Вот чёрт… Я обессилено прижимаюсь разгоряченным лбом к холодной плитке. Перед глазами все плывёт. В постели он меня ждёт… Какая же ты залупа, Фарман. POV Zalupa-Farman Постельное бельё я, разумеется, не застирал, ибо негде – рыжий гений заперся в ванной. Не в туалете же он имел в виду застирывать?.. В любом случае, я просто закинул простыню в корзину для грязного белья и постелил новую. По обе стороны кровати я поставил по табуретке, а на них – стаканы. И почему я не могу быть сразу таким предусмотрительным? От самобичевания меня отвлекает мобильный Стаса – он вновь разрывается уже от какой-то новой мелодии. Беру его в руки с чётким намерением незамедлительно передать Рыжику, но успеваю обратить внимание на дисплей. «Серёга (сосед)» – горит на нём. Я морщусь, без зазрений совести подношу мобильный к уху и отвечаю на звонок. После длительного молчания в трубке раздаётся: – Стас? Я не придумываю ничего умнее, кроме как ответить: – Нет. На том конце слышится натужное сопение и шорох, после чего звонящий бросает трубку. – И чё это было?.. – спрашиваю я сам у себя, удивленно косясь на мобилу. Теперь этот его сосед-недоумок не нравится мне ещё больше. Вот черт, пицца же стынет! Чего он там застрял в ванной, искупаться что ли решил? Я подхожу к двери, но долбить в неё уже не решаюсь. Просто громко интересуюсь: – Могу я войти? За дверью слышится копошение и громкое: – Бля! А-ах… Ой, надеюсь, он там с испугу не убился. Лучше я по-быстрому ретируюсь. – Э-э, нет так нет, – бросаю вслед, направляясь обратно в комнату. – Жду тебя в постели. Зайдя внутрь, плюхаюсь на кровать, подгребая к себе тарелку с пиццей, и с наслаждением впиваюсь в уже еле теплый, но не менее вкусный кусок. Дожевав, с умиротворением прикрываю глаза. Вода в ванной стихает. Слышится звук отодвигаемой щеколды, скрип двери, а затем и шаги в сторону комнаты. Звуки смолкают, а я так и лежу с закрытыми глазами, кайфуя. – Ф-Фарман, – тихий неуверенный голос выводит меня из состояния неги, и я нехотя приоткрываю веки. В дверном проёме стоит раскрасневшийся Рыжик, глаза которого лихорадочно блестят, а тонкие длинные пальцы теребят подол рубашки, прикрывающей темно-серые боксеры, силясь стянуть её ещё ниже. Мой взгляд плавно перетекает на стройные, слегка худощавые бёдра, угловатые коленки и узкие щиколотки. Надо же, вроде парень, а такой… Изящный, что ли. Хрупкий. Стас под моим взглядом краснеет еще больше, и, я, помотав головой, прогоняю наваждение. – Чего встал, запрыгивай сюда и давай уже смотреть. Да и пицца стынет! – хлопаю рядом с собой, приглашая. Рыжик улыбается, забавно фыркнув, и начинает перелезать через меня к стеночке. Ишь какой! Решил узурпировать удобное местечко. Улегшись и скрестив ножки, он берёт пиццу и аккуратно кусает. Я просто наблюдаю за его живой мимикой: как удивлённо на мгновение распахиваются его глаза, следующей секундой от наслаждения закатываясь; уголки губ приподнимаются от удовольствия, курносый носик слегка подрагивает, стараясь захватить весь спектр приятных ароматов. Рыжик, с упоением уплетая второй кусок, протягивает: – М-м-м, Фарм, это безумно вкусно. Я решил: ты будешь моим личным поваром. Он так тепло мне улыбается, что аж сердце ёкает. Вот, что значит человек настроения… Обычно колючий, словно ёж, а сейчас будто котёнок ручной – тут любого проймёт. – Ну что, смотрим? – по-прежнему довольно улыбаясь, он нажимает на кнопку «плэй» и полностью погружается в просмотр сериала. А я всё не могу отвести от него взгляда, хоть и понимаю, что это уже как-то некультурно. Но такой Стас притягивал не хуже магнита. Он и раньше притягивал – странными словечками, манерой речи, своей порою бурной реакцией, вредностью, вспыльчивостью, обидчивостью. Не зря я на психолога учиться пошёл – меня всегда привлекали такие люди, поведение и характер которых не укладывался в стандартные рамки моего понимания. Их сложно классифицировать, их увлекательно узнавать. Час назад мы ругались, потом смеялись, после – он кричал, отчитывая меня. А теперь этот рыжий паренёк светится теплотой и беззаботностью, заставляя меня безотрывно наблюдать за ним. Однако, не понимаю, почему именно сейчас меня замагнитило пуще прежнего, не понимаю и даже не пытаюсь понять. Сейчас я сижу и рассматриваю его пушистые ресницы и серые глаза, в которых отражается блеск монитора. Если это то, какой он настоящий, то мне придётся прикончить всех, из-за кого этот светлый паренёк надевает шипастый панцирь. Наверное, я совсем дурак.Часть 5: Позволь мне пошалить с твоими кокосиками!
5 марта 2017 г. в 11:52
POV Stasik-pida…nuviponyali
Иногда мне кажется, что мои предприимчивые предки прислали Фарма для того, чтобы этот мужик-аки-мамка-в-юбке (точнее в шортах с пальмами) учил меня уму-разуму. Парню двадцатник, а он у меня сигарету отбирает и даёт указания, как пожрать себе сварганить. Но глубоко в душе это даже приятно. Хотя я предпочёл бы приятно глубоко в ж... Кхм, неважно. Вот кто бы мог подумать, что судьба подкинет мне такого заботливого друга.
И, конечно же, этот друг не испытывает никакой неловкости оттого, что мы сейчас стоим, прижавшись друг к другу. Он расположился за моей спиной и низким, бархатным голосом умиротворённо комментирует свои действия, жарко дыша мне в затылок. Крепко, но в то же время мягко держит мою руку, показывая, как правильно держать кухонный нож и резать помидор. Я ощущаю, как его бедра прижимаются к моим. И, мать вашу, мне уже не до еды, не до её готовки, конкретно не до всего этого дерьма. Очень трудно скрыть волнение, а руки вообще трясутся, особенно когда поверх них большие и тёплые ладони того, кто является причиной такого состояния.
Хотя, если бы Фарм отпустил, я бы наверняка себе полруки отхреначил. Жар зарождается в груди, разливается кипящей лавой вверх, по щекам, и вниз, скапливаясь в районе живота. Кажется, будто внутренности пылают: не хватит и тысячи открытых форточек вкупе с пятью вентиляторами, чтобы хоть немного меня остудить. Я уверен, что не заметить моё состояние невозможно, но Фарм либо слепой, либо хорошо притворяется.
– Мы с тобой сейчас прямо парочка молодоженов, – кладя подбородок на моё плечо, весело произносит он. От его дыхания возле моего уха сладко простреливает позвоночник и табун мурашек-мутантов проносится вдоль по всему телу. – Будто во время медового месяца. У меня вот даже прикид подходящий.
Фарм ржёт – конина неотёсанная! Хочется ответить что-нибудь едкое, но тут слышу треньканье своего мобильника, оставленного на подоконнике. Рванувшись назад, я влепёздрываюсь затылком прямо в Фармов подбородок. А нехрен было жаться ко мне! Он охает от боли и неожиданности, и мне вдруг становится его жалко.
– Извини… – бормочу я, обернувшись, и нагло обнимаю его, шепча что-то успокаивающее. Пожалуй, успокоить здесь в первую очередь стоило бы меня… Мелькает шальная мысль: «Какого черта я творю?!», но затем облегчённо выдыхаю: этот медведь всё равно ничего не поймёт.
Сердце стучит как бешеное, а Фарм, неестественно притихший, еле слышно дышит. Приятное блаженство не спеша разливается по моему телу: я наслаждаюсь ощущением крупного сильного тела в своих объятиях. В полной мере насладиться лапаньем друга мне мешает неуверенное покашливание последнего:
– А ты это… Ответить не хочешь? – интересуется он и неловко ведёт плечами, деликатно давая понять, что мне пора отлипнуть.
«Да уж, пора бы отлипнуть, – думаю я, ощущая недвусмысленное шевеление Стасона-младшего в своих штанах. – Нахуй отсюда, и желательно побыстрее».
– Д-да, задумался, извини, – скороговоркой отвечаю я и, пряча глаза, отпускаю его. Взяв в руки мобильник, я бурчу: – А, это мама, пойду перезвоню, – и быстро ретируюсь за дверь в коридор.
Не хочу сейчас говорить вообще с кем бы то ни было, поэтому иду в свою комнату, плюхаюсь на кровать и начинаю отчаянно анализировать то, что сейчас нахуевертил. У меня есть около пяти минут, чтобы продумать своё эффектное возвращение.