В заполненном людьми зале, ты невольно притягивал к себе взгляды. Практически каждого из присутствующих ты привлекал своей чарующей внешностью — своей светлой кожей, столь похожей на только что выпавший снег необыкновенной чистотой и холодом; своими волосами цвета воронова крыла, которые даже будучи заплетёнными в высокий хвост доставали кончиками до поясницы; своими разными глазами, один из которых алыми искрами сверкал в свете ламп, а второй завораживал своей глубиной и печалью, своим серебристым светом. Все смотрели на тебя, как на божество, снизошедшее к ним, простым по сути своей смертным, и присутствующее на каком-то банкете, на котором тебе по определению не место. Ты привлекал, завораживал и околдовывал, внимательно оглядывал каждого, тут же устремляя свой взгляд на другого человека, но твои нахмуренные тонкие чёрные брови, заставляли их расступиться пред тобой. Они боялись тебя, твоей силы, которая сквозит в каждом плавном, кошачьем движении твоего гибкого тела, но ты не обращал на них внимания, потому что искал меня, пленённого не только твоей красотой, но и твоим мягким, волнующим нутро голосом, твоей грустью и жаждой ощутить каково это — быть любимым тобой.
Отыскав меня в дальнем углу зала, замершем с бокалом шампанского и внимательно глядящего на тебя, неспешно продвигающегося в мою сторону. Твоё лицо вмиг озарилось улыбкой, от которой обычно сердце скачет будто шальное, перед глазами плывут цветные круги и дыхание срывается, такой, которой мог насладиться только я. И я наслаждался, предвкушая сладкий момент касания ладоней и твой тихий, приглушённый смех.
Кружить тебя в танце, пока твои волосы, будто тёмные перья, летят за нами след в след — незабываемо. Чувствовать холод и мягкость кожи под пальцами, сжимать порой сильнее, чем нужно, дабы насладиться собственными отпечатками — волнительно. Смотреть в твои цветные глаза, внимать твоим тонким губам, которые снова рассказывают мне очередную сказку-небылицу или жалуются на слишком внимательные взгляды, вдыхать твой запах — мяты с зелёным чаем, который ты ненавидишь — и понимать, что всё это принадлежит мне — крышесносно.
Но достаточно музыке прекратиться, коснуться кончиками пальцев твоей чуть розоватой от смущения щеки, как ты исчезаешь. Растворяешься где-то среди толпы народа, смеёшься не смешным шуткам, ловишь липкие взгляды и идёшь вслед за чужим мужчиной. Мужчиной, которого боготворишь, хотя сам можешь быть обоготворён любым из присутствующих, только скажи. Но они тебе не нужны, как и я, всё ещё стоящий по середине зала и растеряно глядящий на твою удаляющуюся прямую спину, на твои плавные движения и узкие бёдра, которые хранят отпечатки наших ночей, что я намерено оставлял на твоей коже. Ты, принадлежащий мне всего мгновение назад, и ты, уходящий с другим ещё неизвестным мне мужчиной — два совершенно разных человека. Во всяком случае, я очень надеялся, что всё было именно так.
Ты моя иллюзия, которую я посмел выдумать, забыв, кому ты на самом деле принадлежишь, кому служишь практически с семи лет. Забыл, что, даже обладая тобой не единожды за десять дней, что мы провели вместе, ты всё ещё не стал моим и вряд ли когда-то будешь.
С самого начала я знал, на что иду, осознавал, что обрекаю себя на вечные муки в ожидании тебя, пока ты ублажаешь своего настоящего хозяина, который в моей голове сохранился безликим, полными ненависти и злобы по отношению к тебе. Зверем в человеческой шкуре, которого ты, как это не печально признавать, любил. Но за что? Неужели для тебя так важно ощущать чью-то власть над собой, пресмыкаться в ногах человека, который с лёгкостью выбросит тебя на помойку или в Подвалы, где ты вырос? Быть ведомым? Неужели твою любовь можно заслужить только с помощью боли и гнева?
Даже если на все мои вопросы ты ответишь согласием, я всё равно не поверю. Ведь даже самому дикому зверю хочется ощутить ласку существа, что дарит её без платы, в словах которого нет двойного дна.
Я всё ещё верю, что смогу влюбить тебя в себя с помощью заботы и искренних чувств. Но с каждым днём моя вера угасает, как и твоё желание возвращаться ко мне вновь и вновь. Я, как это не отвратно и непоправимо, наскучил тебе, и это меня убивает.
Когда мы встретились в следующий раз, тебя было не узнать. Твои глаза потеряли свой живой свет и магию, они походили на две потухшие звезды с невыплаканными слезами. Твоя чистая светлая кожа больше не напоминала кристально чистый снег — она стала одной раной, на которую был накинут длинный чёрный плащ, то и дело сползающий вниз по твоим гладким покатым плечам. Твои губы обветрены, продолжают шептать об очередной несправедливости, в которую я, как и прежде, верю.
Тащу тебя, еле живого к себе домой, чтобы залечить твои раны и боль, которая выходит из тебя горячими полными горя слезами, мгновенно впитывающихся в мою рубашку. Ты больше ничего мне не говоришь, лишь взглядом даёшь понять, что тебе по-настоящему нужно, и я даю тебе это. Ночь полную нежных ласк и неторопливых движений, когда кажется, что разум окончательно помутнился, а человек под тобой лишь плод разыгравшегося от долгого ожидания воображения. Но достаточно услышать довольный протяжный стон, в глубине которого, получается, расслышать собственное имя — мгновенно прихожу в себя, припадаю к твоим приоткрытым губам и понимаю, что сегодня ты был всецело моим. Сегодня ты был со мной.
А на утро, вскочив с пустой постели, несусь в коридор, откуда слышен шум непонятной возни, чтобы увидеть тебя, уходящего вон из моей квартиры обратно к своему хозяину. И только грустная улыбка говорит о том, что ты обязан вернуться, хоть и совершенно не хочешь этого делать. И мне бы схватить тебя за тонкое запястье, притянуть к себе, вынудить остаться, пообещав, что всё будет хорошо, тем самым нагло солгав. Но вместо этого лишь смотрю тебе вслед, глотая горький ком от обиды и злости на самого себя, вставший в горле, понимая, что ты больше не вернёшься. Я сам тебя отпустил, хотя мог заставить тебя остаться. Но тогда, чем я лучше Безликого? Вот именно, что ничем, хотя уверен, ты был бы рад остаться.
Ты достоин лучшего, а меня к разряду лучшего отнести невозможно. Я слишком отвратителен для этого, потому что сам не единожды причинял боль и страдания людям, что искренне любили меня. Так же, как сейчас я полюбил тебя.
Это моя плата за ошибки прошлого, которые невозможно исправить или вычеркнуть из моей истории, потому что они гравировка в моём сознании, они смертный приговор.
Это было и оно всегда со мной, незримо наблюдает со стороны и откусывает от моего будущего самые лакомые кусочки.
**********
Рим, прошло семь лет с нашей последней встречи, которая в корне изменила мою жизнь и заставила посмотреть на происходящее вокруг безумство под другим углом, не искажённым выдуманными, навязанными чувствами. Я сумел снять с себя тяжкий груз, когда понял, что совершенно не люблю того, кого ты называешь Безликим. Понял, что ту боль, которую он причинял мне, не была неким проявлением заботы или что ещё хуже — любви.
В тот вечер я впервые воспротивился ему, пошёл против хозяина и оказался на улице. Ему не нужны игрушки, которые могут кусаться, он их боялся, а зная мои способности, боялся вдвойне. А я напротив перестал бояться Безликого, но не об этом речь.
Тогда, мне казалось, что я не выживу, не смогу снова встретиться с тобой столь нужным в тот и последующие моменты жизни. Нужным до сих пор человеком, что казалось мне хуже самой Смерти.
У меня не было ничего, но зато сохранилась надежда, что ты однажды найдёшь меня. Спасёшь. Сделаешь своим. Возможно, даже полюбишь столь грязное существо, своим добрым чистым сердцем.
Я чуть не умер тогда, но видимо за всё то, что мне пришлось пережить судьба дала мне шанс, закрыв глаза на те поступки, что совершил, повинуясь приказам Безликого. И я с лихвой воспользовался дарованным шансом.
Меня спасли, пусть это был не ты, а женщина, живущая отдалённо на опушке леса, где мне пришлось прожить около двух лет, в течении, которых пытался собраться с силами, но болезни не давали мне это сделать. Я впадал в беспамятство и звал. Звал тебя… Та женщина посоветовала мне сходить в церковь и помолиться. И я послушал её совета, мне действительно стало легче.
Каким-то чудом мне удалось встать на ноги и вернуться в покинутый мною город, где и началось настоящее нечто. Меня мотало из стороны в сторону, все смотрели на меня словно на сумасшедшего, когда я пытался устроиться на работу. Казалось, каждый знал о моём прошлом, видел клеймо на левом боку, там, где бьётся неспокойное сердце. Меня кидали, надо мной смеялись и называли: «Кисой» или «Зверёнышем», им это казалось забавным, а в суме с моим полубезумным недоверчивым взглядом, действительно выглядело смехотворно. Мне повезло познакомиться с одним мужчиной, что проникся моей бедой и помог мне — устроил на простую работу, как он сказал: «Для начала самое то». Узнав о насмешках, обратился к давнему знакомому и тот с радостью научил меня поистине удивительному боевому искусству — капоэйра. Оно напоминало мне волшебный танец, который ещё и был способен защитить меня. Я вспоминал тебя, наши совместные танцы и твой пронзительный взгляд малахитовых вечно серьёзных глаз — это мне было всего дороже.
Когда я научился давать сдачи и ставить обидчиков на место просто взглядом, меня прозвали Диким, и когда это случилось, я, наконец, осознал, что выбрался, выжил и снова стал собой. Настоящим собой, а не тем, кто прислуживал Безликому, что сейчас гниёт в могиле и пусть земля ему будет пухом. Я освободился от оков прошлого, но всё ещё был нерешительным мальчишкой, который замирал в твоих объятиях и прятал неуверенность за улыбкой. Не сумел решиться на столь важный шаг — найти тебя. Я банально испугался того, что прошлое вновь ворвётся в мою жизнь. Боялся, что я тебе больше не нужен.
Мне стоит извиниться за годы в неведении, что ты провел, дожидаясь меня или хоть каких-то известий обо мне. Я знал, что ты искал меня и намерено скрывался. Никто не мог тебе ничего сказать, потому что того захотел я. И даже тогда, когда ты в первый и последний раз наведался в бар, в котором всё ещё работаю, я прятался за барной стойкой, пока мужчина, протянувший мне руку помощи, лгал о том, что не знает обо мне. Он смотрел прямо на меня в тот момент, в его глазах был немой укор, но ты не заметил, слишком сильно был поглощён своими мыслями. А когда ты ушёл, Алекс устроил мне разнос, активно размахивая руками и крича. Он впервые кричал на меня, хотя за несколько лет я совершил немало ошибок, как серьёзных, так и не очень. В тот день он разочаровался во мне, а я осознал, что ты действительно дорожишь мной, покинувшем тебя однажды человеком. И мне стыдно за эту трусость.
Прости и спасибо за то, что отпустил тогда, дал мне шанс. Ты единственный, кто давал мне хоть какую-то свободу и ни разу не пытался её отобрать.
Единственный, кого я люблю до сих пор и не перестаю искать с тобой встречи. Как жаль, что ты меня не узнаёшь. Ни разу не узнал, даже смотря мне в глаза на расстоянии вытянутой руки…
**********
Бегло читаю первое известие о тебе, чувствуя то негодование, то стыд или страх за тебя. Злюсь и грущу от невысказанных слов, но последние строки заставляют меня вздрогнуть всем телом и осознать, наконец, что эта не игра моего сознания, помутившегося от безуспешных поисков и тишины за долгие годы, а действительно ты стоял передо мной всего пару минут назад и протягивал письмо, запечатанное в белом конверте с марками.
Срываюсь, бегу неизвестно куда, надеясь, что не опоздал, что ещё есть шанс снова увидеть тебя. Бегу, чувствуя горячие капли на впалых щеках. Бегу и не слышу ничего вокруг кроме бешено колотящегося сердца и крика. Я кричал, надрывая голосовые, зная, что ты обязательно услышишь, а на прохожих и их шокированные взгляды было совершенно плевать.
Бегу не чувствуя ног и не видя ничего вокруг, лишь краем глаза замечаю грузовик, летящий прямо на меня и понимаю, так чётко и ясно — не успею.
Но успел ты.
Всего мгновение и рука с тонким запястьем и белоснежной кожей, вытягивает буквально из-под колёс, сумасшедше сигналящего водителя грузовика. Твоя рука, так крепко прижимающая к судорожно поднимающейся груди, там, где бьётся шальное обезумевшее сердце, а хрипы срываются с моих и твоих губ. Вдыхаю запах мяты и зелёного чая и понимаю, что всё — конец.
— Ты мог просто позвонить.
— Мог, но не стал. Так ведь гораздо интереснее?
Истеричные нотки в его дрожащем от страха за мою жизнь голосе, его руки, кажется, решившие сломать мои рёбра, и губы — мягкие податливые, дарящие нежность и тот самый шанс, которым мы грезили долгие годы разлуки, необходимый нам двоим. Или просто нам, потому что я его больше никуда не отпущу.
Прожить жизнь так, чтобы человек, идущий рядом, ни разу не усомнился в своём решении, чтобы он всецело принадлежал лишь тебе, окончательно потерявшем голову и с ума сходящем от взаимности, о которой мечтал все года, проведённых в одиночестве. Нет смысла лжи, когда вся жизнь сосредотачивается в человеке напротив, потому что потеряв его — потеряешь саму жизнь.
