Однажды в Чикаго

Тина никогда не считала себя глупой. Она прекрасно разбиралась в искусстве и архитектуре, читала книги на французском, а к её робким, но дельным советам уже начинала прислушиваться сама Серафина. Тина считала себя отнюдь не глупой, однако рядом с Персивалем Грейвсом чувство непонимания накрывало её с головой, пресекая тщетные попытки проанализировать ситуацию. Деньги ему явно были ни к чему. Месть? Смешно. Влияние? Может быть — но как она сможет помочь ему в достижении желаемого? Тина не понимала, и это не давало ей покоя. Её пытливый ум метался в поисках ответов на вопросы, мешая ей провалиться в сон на шикарной кровати в её новой комнате. Банальный страх был ни при чём: появившаяся в самом начале паника уже давно ушла, стоило Тине понять, кто её похититель: отчего-то она была уверена, что Грейвс не причинит ей вреда. По крайней мере, пока. Ей ничего не стоило успокоиться: в конце концов, жаловаться ей пока не приходилось. Разве что на словесные уколы Грейвса. В целом, Грейвс вёл себя очень галантно, даже дружелюбно, и бдительность Тины ослабила оборону, дав ей спокойно поужинать под расслабляющий шелест листвы и едва слышный плеск вод озера. Мысли о побеге никуда не делись, но съедающая ранее тревога ушла на второй план, освободив место раздражению: она часто не знала, что ответить Грейвсу, и это выводило её из себя. Она чувствовала себя глупой и непонятливой; маленькой птичкой в накрытой платком клетке. Тина не любила петь. Тина не любила, когда за словом приходилось не просто лезть в карман, а хорошенько там копаться в поисках ответа на очередное саркастическое замечание Грейвса. Она снова перевернулась на другой бок, сжимая в пальцах одеяло. Так зачем она Грейвсу?.. И почему он зовёт её Голдштейн?.. Стивен Голдштейн — бывший муж Серафины, умер от рака, когда Тине было шесть или семь. Это потом Серафина вернула свою девичью фамилию — и себе, и двум приёмным девочкам. Тина помнила Стивена очень плохо: всё то время, что она его знала, мистер Голдштейн провёл в разных исследовательских институтах, пытаясь избавиться от злокачественных клеток, засевших в его костном мозге. Попытки оказались безуспешными, и вскоре его кабинет в доме новоиспечённой мадам Пиквери был переделан в ещё одну комнату для гостей. — Эта фамилия вам подходит, — ответил Грейвс, когда она как можно безразличнее спросила его об этом. — Больше, чем вы думаете, — подумав, добавил он и загадочно усмехнулся, глядя ей в глаза. У Тины было слишком много вопросов, а ответов не было вообще. Грейвс явно не собирался раскрывать своих карт; будущее продолжало быть туманным. В фильмах злодеи вели долгие беседы со своими жертвами, рассказывая о своих планах. Грейвс же был полной противоположностью; он, скорее, ждал чего-то от Тины. Впрочем, даже это Тина не могла утверждать со стопроцентной уверенностью. Они виделись один раз. Может, два или три. На официальных приёмах, где её мать, Грейвс и Гнарлак — Большая Тройка — стояли с бокалами шампанского, негромко обсуждая что-то, ведомое только им одним. Тина не любила приёмы, поэтому появлялась лишь на полчаса, дефилируя по залу в дизайнерском платье в поисках своих любимых креветок. Она обращала внимание на Грейвса не больше, чем на остальных бизнес-партнёров матери. Красивый — но слишком опасный. Хитрый — и поэтому с ним лучше было не связываться. Пока Тина окончательно не прыгнула в этот омут, где водились твари пострашнее чертей, она собиралась как можно дальше держаться от всех, кто был на «ты» с Серафиной. Она не знала, что в один из тех трёх разов, Гнарлак, окинув её стройную фигурку липким взглядом чёрных глаз-бусинок, ослабил петлю галстука и обратился к Серафине с деловым предложением создать семейный бизнес. — Порпентина уже наверняка в курсе многих дел, — он сально улыбнулся, почёсывая гладкий подбородок. — Наше влияние увеличится минимум в два раза, а с её мозгами — и больше того. Я слышал, что недавнее дельце с землёй Хатчерса — её первое задание, а ведь он судился с тобой больше трёх лет. Серафина проводила задумчивым взглядом Тину, которая, добравшись до креветок, явно собиралась провести рядом с ними остаток времени. В первую очередь Пиквери была бизнесменом, и лишь во вторую — матерью. Стоящий рядом Грейвс хмыкнул, поднося к губам бокал. Он уже успел прекрасно рассмотреть красиво облегающее изящную фигуру платье глубокого серого цвета, аристократично-бледную кожу шеи и нарочито небрежную причёску. Обладательница всех этих прелестей сейчас увлечённо снимала с креветок шкурку, не зная, что её судьба, в общем-то, решается прямо сейчас. Он успел даже мимолётно пожалеть, что такая юная прелесть достанется коротышке Гнарлаку, когда Серафина отрицательно покачала головой. — Я дам ей шанс, — произнесла она, допивая шампанское. — Не получится — она вся твоя. Гнарлак мерзко ухмыльнулся, а Грейвс с интересом посмотрел на Серафину. У него в голове родился очередной план.