Однажды в Чикаго

— Вы плохо спите, — Грейвс поднёс к губам изящную фарфоровую чашку. — Может, дело в матрасе? Тина мрачно посмотрела в его полные издёвки глаза. Желание наплевать на всё и врезать ему усиливалось с каждой минутой этого непонятного чаепития, принудительный порядок которого даже не был завуалированным. — В кровати, — процедила она. — Плохо сплю на новом месте. Грейвс наигранно сочувственно кивнул головой. Тина стиснула челюсти и отвернулась, разглядывая лениво колышущуюся зелень. Потихоньку вечерело; по парку зажигались округлые фонари, неярко подсвечивая кустарники, монотонно стрекотали цикады, веяло лёгкой озёрной прохладой. Тину каждый раз невольно забавляло сопоставление идиллии парка и порочности его владельца, который, казалось, позабыл об устроенном несколькими днями ранее одностороннем рандеву с Серафиной и об угрозах в адрес Куинни. По крайней мере, Грейвс вёл себя очень непринуждённо, и это неимоверно раздражало Тину, которая поначалу сидела как на иголках, ожидая подвоха, и лишь недавно позволила себе расслабиться и откинуться на удобную спинку обитого мягкой тканью уличного кресла. — Не хотите посмотреть на озеро? — внезапно поинтересовался Грейвс, чуть склонив голову. Тина автоматически отметила, что он любил этот жест, без слов выражающий лёгкое любопытство. Повторив про себя вопрос, она замерла, выпрямившись, сжав в пальцах тоненькую ручку чашки до такой степени, что костяшки пальцев побелели, а руку свело судорогой. Нелепые мысли заполнили сознание, сердце лихорадочно забилось. «Так это была не встреча с матерью, а прощание», — пронеслось у неё в голове. — Никто не собирается вас топить, — прочитав написанные на её лице мысли, усмехнулся Грейвс, но внутри неприятно кольнуло осознание того, что его воспринимают исключительно в качестве угрозы. — Тина, я дал вам слово и сдержу его, — он смотрел прямо в расширившиеся карие глаза, в которых блестел страх. Тина несколько мгновений молчала, а затем неожиданно фыркнула и откинулась на спинку кресла. На её лице снова появилась маска спокойствия, которую, впрочем, Грейвс мог сорвать в любой момент. — Если бы ваше слово что-то значило, — пробормотала она, но достаточно отчётливо, чтобы Грейвс прекрасно всё расслышал. Его глаза сверкнули опасным огоньком, но Тина задумчиво глядела куда-то вдаль, возвращая внутреннее равновесие. Он мог бы бросить двусмысленную реплику, чтобы Тина снова смотрела на него с ужасом, но абсурдное желание заслужить её доверие взяло вверх. Лимский синдром, рассеянно подумал Грейвс, глядя, как едва заметно дрожат длинные ресницы Тины. Спокойная гладь озера Мичиган походила на зеркало, в котором отражались тонкие вечерние облака. Солнце неохотно пряталось за горизонтом, лениво бросая последние лучи на верхушки деревьев; где-то вдалеке белой точкой промчался и исчез скоростной катер, ненадолго нарушая ровное водяное полотно. Маленькие волны лениво плескались о стоящий левее длинный причал с пришвартованным парусником, парус которого белым треугольником будто резал клубящуюся сумеречную дымку. Тина, сбросив туфли, стояла у самой кромки, с наслаждением ощущая прохладу влажной гальки под ногами. Обволакивающая тишина успокаивала, даря ощущение ложной умиротворённости, и Тина прикрыла глаза, наслаждаясь ненадолго возвратившимся чувством свободы. — Вы можете вернуться домой, — негромкий голос Грейвса выдернул её из хрупкого покоя, и сердце снова ускорило свой ритм. Тина резко повернулась к нему, скрестив руки на груди. Грейвс стоял чуть поодаль, не спуская с неё глаз; на его лице застыло незнакомое выражение, и по коже Тины пробежались мурашки, будто в предчувствии чего-то важного. — Вплавь? — ледяным тоном поинтересовалась она, пытаясь унять разогнавшееся сердце. Грейвс без улыбки отрицательно качнул головой и сделал небольшой шаг по направлению к Тине. — Я не хочу причинять вам вред, Тина, — почти мягко произнёс он, останавливаясь в полуметре. — Из нашей ситуации не так уж и много выходов, вы должны это понимать. Тина медленно кивнула, судорожно осмысливая каждое его слово. Вдалеке закричала и тут же замолкла озёрная чайка, и её крик эхом разнёсся по воде, постепенно растворяясь в пахнущем травами вечернем воздухе. — Вы — умная девушка, — Грейвс сделал ещё один шаг вперёд, и теперь стоял совсем рядом. Сумерки оттеняли его черты, делая их тоньше, а глаза — ещё темнее. От него пахло сандалом и немного — лавандой, и этот запах кружил голову, вызывал непонятную дрожь в коленях, одурманивал и сбивал с толку. — Именно поэтому я готов предложить вам полную свободу — в обмен на молчание. Тина замерла, задержав дыхание. Неужели небеса услышали её молитвы? — Подвох? — сдавленно прошептала она, не в силах говорить громко. Она машинально закусила губу, вглядываясь в глаза Грейвса, в которых отражалась темнота. Грейвс против воли задержал взгляд на её губах, с удивлением понимая, что контролировать себя рядом с Тиной становилось всё сложнее. Она будто растворяла его хладнокровие своими просящими глазами, тонкими запястьями, выбивающимися из причёски прядками. Хрупкая и одновременно сильная, боящаяся его и при этом саркастичная, и — невероятно красивая той редкой дымчатой красотой, на которую невозможно насмотреться. — Нет подвоха, — он бездумно поднял руку и коснулся её волос, пропуская пряди между пальцами. — Геллерт согласен с моим решением; он уверен, что вы поступите правильно. Тина молчала, не отстраняясь, будто не чувствуя его прикосновений. Она понимала, что предлагал Грейвс, и, в общем и целом, это был выбор между жизнью и смертью. Её либо отправляли домой, и всю последующую жизнь она молча смотрела бы на то, как Гриндевальд с Грейвсом пожинают плоды провёрнутого ими плана, либо... либо пара выстрелов в жизненно важные органы, и Гриндевальд с Грейвсом всё равно пожинали бы те же самые плоды, только у Тины уже не было бы возможности наблюдать за этим. — Зачем вам это? — Тина вскинула брови, собираясь с мыслями. — Зачем вам я, фактически равноценная прямой угрозе вашего статуса-кво? Грейвс убрал руку и, заложив её за спину, посмотрел на озеро. — У вас есть любимая сестра, — будто размышляя, произнёс он. — А у нас есть её постоянное местоположение. Тина стиснула челюсти. Само собой. Она должна была ожидать именно этого, а не внезапного приступа альтруизма. — Это не ответ, — выдавила она, не отводя взгляда от его профиля. Грейвс выглядел почти что умиротворённым, и только едва заметно сведённые брови говорили о том, что этот разговор не оставляет его равнодушным. Он, не глядя на Тину, чуть склонил голову набок. Лёгкий ветер пробежался по его волосам, и внутри появилось странное желание зарыться в них пальцами, испортить гармоничную небрежность. Тина покраснела и отвернулась, и в это же мгновение Грейвс повернул голову в её сторону, успев заметить заалевшие скулы. — Могу сказать, что мотивы личные, — негромко произнёс он. — Выбор за вами, Тина. Она едва заметно вздрогнула, понимая, что времени решать ей не дадут. «Возьми себя в руки, Порпентина». — Возвращайте меня домой, — Тина выпрямилась и спокойно посмотрела на Грейвса. — И не забудьте придумать достоверную легенду.