Тень ищет своё место (История с фотографией, часть 5)

*** С тех самых пор, как любезный взял Митаю в круг, нет у неё иной заботы, только угождать ему. Поручение Стурши ведёт охотницу по беззаконному пути? Ну и что? Проливая кровь на Зачарованные Камни, Митая не ведает сомнений и страха. Белянки и побегайки, не просыпаясь, выходят из норок и снежных лунок, легко даются ей в руки. Воля сновидицы ведёт их, как она сама ведома волей любезного. Алая горячая кровь так сладка, даже если достаётся Камням почти вся! Сладка чужая жизнь, разрываемая на части, угасающая в руках! Для охотницы — не новость, но раньше Митая не была такой кровожадной. Раньше она била дичь быстро и чисто. А сейчас каждую жертву разделывает наособицу, с выдумкой, обязательно заживо. Зарезать или растерзать бы кого-нибудь покрупнее малой дичи! Но любезный велел быстро обойти все Зачарованнык Камни кланов Альди, Вилья, Наритья: времени на обстоятельную охоту у Митаи нет. Разве, кто-то попадётся сам? Немолодой охотник замер лицом к Камню, вбирая силу стихий, от рождения недоступную Митае. Охотница предвкушающе облизнулась и отпустила пойманную для очередного жертвоприношения белянку. Достала из ножен нож, скользнула к двуногой добыче по изнанке сна. Встать за спиной, ударить под лопатку или в шею: чего проще? Примерно так Митая добыла своего первого зверя и стала взрослой… Нет, конечно, её всю жизнь учили, что с двуногими так нельзя… А надо! Рука Митаи не дрогнула, но дичь оказалась слишком шустрой. Охотник учуял движение за спиной, извернулся, перехватил руку с ножом, сжал так, что косточки хрустнули, пальцы сами собой разжались. Вторую руку сцапал прежде, чем Митая полоснула ему ногтями по лицу. Свободными оставались ноги и зубы… Топот за спиной — противников несколько! Засада? Ждали? Митая не задумывалась об этом заранее, но поняла сразу. Скрылась на изнанке сна, не дожидаясь, пока её скрутят, свяжут… И у следующего Камня встретила ловцов настороже, и у следующего, и у следующего… Охотники Альди как-то догадались о замысле любезного Стурши и выставили стражу ко всем Камням? Что делать? Не исполнять поручение своего любезного Митая попросту не способна! Остановиться для неё страшнее, чем попасть в зубы дикой стае. Драться? На свою четвёртую зиму охотница осталась мелкой и слабой. И стихии её не любят. Сновидица — да. Но не настолько стремительно выскакивает она с изнанки сна, чтобы застать врасплох хитрую двуногую добычу. И нож свой потеряла: прежде, чем бить, поди ещё выдерни из ножен чужой… Исхитрилась, стащила нож, снова чуть не попалась… Правая рука болит: опухла, не слушается… Митая сжалась в комочек под каким-то кустом, роняя слёзы, баюкая переломанную, кажется, руку. Впрочем, боль отступает перед чёрным ужасом: охотница тонет в нём. Бьётся в отчаянии, будто в зыбучем песке. Теряет… Нет, не всё, не всё для неё потеряно! Есть же ещё Вилья и Наритья! Пусть Альди старательно караулят свои Камни — Митая пока уйдёт отсюда. Пусть сторожа немного устанут и потеряют бдительность, потом охотница вернётся и доделает своё дело здесь. Вилья или Наритья? Север или юг? Старшая служанка Митая из дома Травников не бывала наяву ни там, ни там. Но в призрачном обличье сновидица обошла многие дальние угодья, знала даже кое-кого из местных. На севере ей всегда нравилось больше, чем на юге, значит, Вилья. И да простит её любезный Стурши, Митая начнёт обход со знакомого Камня на отшибе от жилья. Вот с этого самого, где лето и ползимы назад она познакомилась с таким же сновидцем, и до прошлой весны о нём мечтала. Райза из дома Гончаров обещал посвататься в дом Травников наяву. Но пеший путь с Нари Голкья на Арха долог и тяжёл, морской — опасен и дорог. А прийти друг к другу изнанкою сна в телесном обличье не смогли тогда ни парень, ни девушка… Уже не важно: Райзу отец женил по весне на любимице стихий из какого-то соседнего дома. Следующей весной гончар тоже вряд ли позволит сынку взять жену — сновидицу. Против батюшки слюнтяй Райза не пойдёт… Зато у Митаи есть её несравненный Стурши! А дорогу-то к старому месту свиданий, к серому Камню на Косом холме она всё равно помнит. И белянку поймает и забьёт легко, даже одной рукой. *** Ромигу разбудил всплеск силы. Нав открыл глаза, приподнял голову: круг Камней, тесный, когда нав засыпал, раздался почти в бесконечность. Мелькнула паническая мысль, как же теперь ползти наружу? Однако видимые расстояния в кругах Голкья — штука условная. И ползти ли? Ромига прислушался к себе, потянулся так и эдак, перекатился со спины на живот: ему лучше, несравненно лучше! С этим уже можно попробовать подняться. Попробовал. Со второй попытки встал. Сделал пару шагов: шатаясь, кривясь набок, волоча ноги по снегу… Всего-то пару шагов, а круг его будто выпихнул вон. Третий и четвёртый шаг уже из каменных врат… Нос к носу — со встрёпанной девчонкой-охотницей, жрущей белянку сырьём! Дикие жёлтые глазища, перемазанная кровью мордашка… Охотница шарахнулась, выронила добычу. Рыча, выставила навстречу Ромиге жало крупноватого для её лапок стального ножа. И что-то с ней было очень сильно не так… Мули, издание второе? — Эй, тихо, тихо! Ты чего? Я тебя не обижу. Да, я чужак. Но сам вполне разумный, и разумными не питаюсь… Ромига старался говорить ласково, успокаивающе… Не помогло, напала! Охотники любого пола сильны, даже такие не крупные. Подранок нав был объективно слабее взбесившейся девчонки, но в драках с поножовщиной — опытнее. И колдовать ему ничто не мешало! Легче всего убить это недоразумение, но с какого перепугу она драться-то полезла? Выяснить бы? И у Камня убивать — нехорошо. Если от одной белянки пошёл такой выплеск силы… Ромига не додумал мысль: оглушённая заклятьем охотница начала исчезать. Однако, не быстрее Вильяры мудрой, покусанной за ухо! Тычок пальцем в болевую точку, вместе с соответствующим арканом, вернул девчонку в действительность: во всех смыслах. Сжалась, заскулила, зыркнула несчастным, со слезой, глазом. — Тихо! Я же тебе сказал, тихо! Сейчас всё пройдёт. Не станешь убегать и драться — больно больше не будет. Я тебя поймал, но плохого не сделаю. Просто хочу поговорить. Поговорить, понимаешь? Потом отпущу. Как тебя зовут, горюшко? — Ми… Митая, — сквозь судорожные всхлипы. — Очень приятно! А меня здесь иногда называют Иули, — почему Ромига не назвался Нимрином, основным здешним прозвищем, он сам пока сказать не мог. — Тёмный? — девчонка перестала плакать, на лице отразилась работа мысли. — Ты — Тень? — Да пока, вроде бы, нет, — рассмеялся Ромига. — Хотя плоский, и, того гляди, исчезну, — кивнул на белянку, драную в клочья. — Митая, я смотрю, ты совсем оголодала? Хочешь, накормлю тебя горячим? У меня похлёбка осталась, вкусная! На двоих хватит. Нав предпочёл бы растянуть Латирину стряпню на два приёма, но Митая интересовала его всё сильнее. На первый взгляд, обычная охотница, но настолько странный — и тёмный — рисунок ауры Ромига встречал впервые. Девчонка подуспокоилась, и тоже глядела теперь с любопытством: — Спасибо, Иули, но я должна спешить. — Успеешь! — Ромига подкрепил доверительно-ласковый тон капелькой магии. — Ты голодна. И с правой рукой у тебя непорядок. Покормлю, перевяжу, отдохнёшь. Потом пойдёшь дальше по своим делам… Куда, кстати? Жёлтые глазища ожидаемо подзатуманились, а язычок развязался. — Я должна напоить… Напоить кровью все Зачарованные Камни в угодьях Альди, Вилья и Наритья. — О, как! И кто же послал тебя на такое непростое дело? — Любезный Стурши послал меня! Ты, Иули, знаешь его? — Знаю, — наву хватило выдержки не уронить челюсть, ответить так, чтобы собеседница не почуяла ничего лишнего. — Пойдём, Митая, в иглу, я накормлю тебя, и ты расскажешь мне о моём дорогом друге Стурши. Как ему нынче живётся-можется? *** Лгать и скрытничать Митая никогда не умела. Подумала, чужак — лёгкая добыча, в придачу к белянке. Но поймал-то он её, и сбежать она не смогла. Теперь Митая повинуется этому Иули так же легко и бездумно, как любезному Стурши. Воли их обоих пока не противоречат друг другу, а собственную волю Митая потеряла где-то… Наверное, вместе с девичьей кровью в круге: обронила — не заметила… А похлёбка-то у чужака как вкусна! И в иглу жарко от умелых чар. И запястье он ей вправил — к счастью, всё-таки не переломанное — ловко, почти не больно. Тонкие, горячие пальцы бережно разминают пострадавшую руку, а взгляд Митаи тонет в бездонно-чёрных глазах Иули. По охотничьим меркам, чужак вызывающе некрасив, и то ли стар, то ли измождён болезнью. Не важно! Митая жаждет получить от Иули, чего недодал ей любезный в пещере-доме! Есть между ними нечто общее: завораживающий мрак в глубине глаз. У Иули — темнее, глубже, подлиннее. Зовёт, затягивает… А дыхание-то срывается, соски тверды, между ног сыро… Чужак улыбнулся, подмигнул, облизнул губы: он всё видит, но никуда не спешит. Запустил дивно чуткие пальцы в гриву Митаи, медленно перебирает пряди, ласкает… Вроде, прошептал или запел что-то? Ворожит? Показалось? Сознание уплывает на волнах блаженства. Можно Митаю брать, а можно уже и не брать — нет её здесь. Растаяла, как рогачиное масло на сковороде. Уплыла…