Холодная война и мирное соглашение

- Ты… - стоит ему только начать произносить терзающий вопрос вслух, как Крыс сразу напрягается, словно готовясь в любой момент сорваться с места, бежать и защищаться. И Сион отступает, замолкает и зачастую уходит в другую комнату, даже если важных дел на сегодня больше не осталось. Сколько бы раз он не начинал, всегда одно и тоже. Причины, по которым друг не желает услышать слова, так за всё время и не прозвучавшие в спокойствии комнаты, парню вполне понятны. Он и сам-то хотел бы не знать этого вопроса, не задаваться им всякую свободную минуту, но ничего не может поделать со своим внутренним голосом, который оказался весьма настойчивым. Раньше, Сион никогда не замечал за собой чего-либо подобного, не свойственно ему было обмусоливать одну мысль неделями напролет, словно разгадывая сложнейшую головоломку. Хотя, его вопрос вполне уместно сравнить с кубиком Рубиком, который постоянно не желал складываться. Как ты его не уговаривай, угрожай или бесконечно предпринимай попытки – а всё без толку. Ответ, миражом повисший в воздухе, оставался всё таким же неясным и далеким. А особенно огорчало безразличие, и порой агрессия, с которой реагировал Недзуми на любые попытки обратиться к нему за помощью. Либо он так сильно желал остаться в одиночестве, либо и сам не знал, что ответить Сиону, как только тот завершит свою фразу. И последнее, что вероятней, его значительно бесило, оттого настроения день ото дня падало всё ниже, как температура за толстыми стенами убежища. Постепенно атмосфера отчужденности, прохладный воздух в помещениях, не способный достаточно нагреться от тепла всего лишь одного человека, и неизменно остывший суп стали буднями для всё больше устающего и серчающего Крыса. Но вместо обычного крика и недовольств, он молча поедал приевшуюся похлебку, а затем заваливался на диван с очередной книгой и словно выпадал из этой унылой реальности, которая до омерзения напоминала жизнь в то время, когда Сион был не более картинки на стене. Но внешне спокойный и равнодушный, он жил надеждой, что непривыкший к такому парень вновь перевернет всё устоявшееся мироздание с головы на ноги и вдохнет жизнь в потерявшегося Крыса. Однако вместо ожидаемого чуда произошло непредсказуемое несчастье. Сион действительно не выдержал, не смог пережить холод, находясь всего в паре шагов от тепла, не смог заставить сердце успокоиться и перестать верить, отдав главенствующую роль разуму. Иногда бывает, что свою природу не перекроить, не перестроить. Но и обратного пути тоже нет, поскольку не мост сгорел, но по ту сторону ожидают дотлевающий лес и разрушенный дом. Возвращаться больше некуда. Казалось бы, что тогда без вариантов – только вперед, но силы резко иссякли вместе с желанием вообще что-то делать. Однажды Сион не вернулся домой, слегка уставший, но довольный прожитым днем; не приготовил суп и не расставил тарелки, прекрасная зная, что Крыс и сегодня опоздает или намеренно придет позже. Он остался у Собачницы, безучастно расчесывая шерсть приунывшей дворняги, которой передалось его настроение. На удивление хозяйка возражать не стала, что так же было не в её характере. Засыпая, каждый из них думал, что с миром вокруг творится что-то неладное, странное и неестественное. Как-будто какая-то неведомая болезнь, сеющая пустошь и взращивающая одиночество, нагрянула, как последнее предупреждение о неминуемой напасти. А затем потянулась вереница серых, мрачнее дождливых облаков, дней, похожих друг на друга, как два тёмных силуэта на неосвещенной улице. Крыс всё реже поднимался с кровати, уже по привычке листая страницы и пробегая взглядом по строчкам. На самом деле он перестал читать ещё где-то в начале, пусть пальцы и перелистнули серединный разворот. Он совершенно потерял чувство голода, а ощущение времени покачнулось словно маятник, норовящий встать в любой момент. У Сиона дела обстояли не лучше. Хоть он и выходил формально работать ежедневно, пользы от ушедшего в себя парня, который не каждый раз на прямое обращение реагирует, было чуть больше, чем никакой. А если и был какой-то выходной результат, то лишь благодаря уму собак, которые помогали ему, как и положено лучшим друзьям человека. И, наверное, даже больше. За всё время, проведенное в некоем подобии сна и бреда, или может где-то на их совместном рубеже, Сион лишь раз посмотрел на кого-то осмысленным взглядом. Это случилось в тот вечер, когда маленькая серая мышка проскользнула между скудной мебели в самой обустроенной комнате приюта. - Гамлет? Крават? Тсукио? Это вы? – Собачница даже вынырнула из своей дремоты, когда впервые за прошедшее время, не меньше недели, услышала голос Сиона. Но когда девушка обернулась в его сторону, тот вновь стал походить на лунатика. Перемены в работнике и друге начали неуловимо сказываться и на ней. Куда-то исчезла былая язвительность, из разговора повыпадали все, до единого, колкие слова, а взгляд, ранее готовый метать молнии в любого, теперь как бы потух. И что самое страшное, в ней постепенно начало исчезать желание, которое прежний Сион назвал бы «любовью к жизни». Это было тем паче опасно, что надвигались суровые холода, а значит возможен наплыв не самых приятных гостей. Однако в таком состоянии Собачнице было почти всё равно, несмотря на самый прибыльный доход от них в этот период. Она стала сама напоминать муху, засыпающую в предчувствии зимы, вот только никакой уверенности, что весной она оттает и вернется к жизни, у нее не было. Чувство беспомощности давно ощущали все трое и в глубине себя понимали, что вскоре один не выдержит и сорвется. Сделает последний отчаянный рывок и вернет равновесие в его привычное состояние. Но покуда не один не делал к этому попыток, время утекало, и ситуация ухудшалась буквально на глазах. Тем самым поворотным событием оказалась лихорадка, с которой ранним зимним утром очнулся Сион. Пожалуй, он не совсем очнулся, вернее не обращая внимания на затуманенное сознание он предпринял попытки подняться и пойти, как обычно, расчёсывать собак – по сути единственное, чем он занимался в последнее время, но сделать это с повышенной температурой и на дрожащих ногах оказалось задачей не из легких. Каким-то чудом, иначе и не скажешь, дойдя до дверного проема он попытался позвать подругу на помощь, впрочем, не особо надеясь, что его услышат. Но прилившая от этих действий кровь окончательно превратилась в пылающую реку, которая грозилась в любой момент прожечь ему тонкие вены, артерии и прочие сосуды. Он почувствовал, что теряет сознание и в совершенно беспомощном и отчаянном жесте выбросил руку куда-то в сторону, надеясь найти опору. Последним, что запомнило ускользающее осязание, были крепкие руки, которые подхватили его. Но кто был вожделенным спасителем, Сион понять так и не смог. Достать лекарства в Западном районе всегда было чем-то на грани не возможного, а разыскать их зимой – уже из области фантастики. Однако Крыс был готов поверить во что угодно, даже в самую нелепую историю Рикиги, когда тот совершил невероятное и нашел несколько таблеток. Конечно, для полного выздоровления этого не хватит, но лучше уж так. Может, если дать организму Сиона необходимый толчок к действиям, он очнется и заработает, излечивая сам себя. Как-то, ещё до того, как пропасть, Сион вроде что-то рассказывал о невообразимых и до конца не раскрытых тайнах человеческих тел. Недзуми, живущий в реальном мире особо не слушал его научную ерунду, но сейчас обрывки того монолога всплывали в памяти, как огоньки надежды. Спустя три дня беспробудной лихорадки, измученный Сион наконец-то открыл глаза. Крыс, кажется не уснувший за это время ни на минуту, тут же оказался рядом и успел уловить на бледном лице облегченную улыбку. Очнувшись на пару секунд, парень вновь провалился в беспамятство, но в этот раз оно оказалось обычным крепким сном. Тяжело выдохнув, с ощущением, что держал этот воздух в клетке легких все три дня, Крыс наконец-то смог позволить себе устало повалиться на кровать рядом со спящим и приобняв его в целях сохранения тепла, подобно ему же ускользнуть в нежные объятья сна. - Задай свой вопрос, - голос Недзуми звучит мягко, но отливает звенящей сталью. От этих звуков в груди начинает накапливаться, а затем медленно распространяться по всему телу тепло, ощущение которого показалось Сиону давно забытым. Сталь, холодная и безжалостная, больше не была направлена против него, а наоборот, словно мягко укрывала собой, заключая в плотный и безопасный кокон. - Ты ведь скоро уйдешь, верно, Недзуми? - Уйду, - быстро соглашается он, ведь нет смысла отрицать очевидное. – Но я обязательно вернусь. - Тогда, я буду ждать, - облегченно улыбается Сион и резко встает на носки, дотрагиваясь пересохших губ своими в самом мимолетном касании. - И что это было? – с былым, таким родным сарказмом, без которого он не был бы собой, уточняет Крыс. И ему, в общем-то всё равно, каким будет ответ. Время покажет, однажды всё расставив по своим местам. - Закрепление договора. Поскольку твоё обещание на бумаге не записано и печатью его не утвердишь, то… - То ты нашел своеобразный аналог этому? Ты неисправим, - смеется он, довольно откидываясь на кровати и поваливая Сиона рядом. Теперь он обязан вернутся во чтобы то ни стало, ведь его обещание было закреплено «печатью».