Бром

— Все чисто, парни! — Бром спрыгнул на землю. — Я иду первым. Люк, Дойл, вы остаетесь здесь. Харви и Майк, ждите у двери, я открою. Вас не должны запомнить. Никакого шума. Мужчины кивнули. Люк сплюнул и надвинул на глаза козырек. Дойл не пошевелился, только пожевал сигарету. Бром взял в зубы нож для резки стекла и ловко вскарабкался по дереву. С него он так же легко перепрыгнул на плющ, покрывавший стену сплошным ковром, и начал бесшумно подбираться к темному балкону на четвертом этаже. Харви с Майком натянули маски. Они толкнули дверь дома и остановились перед входом в роскошный холл, где за столом, покрытым красным сукном, восседал величественный консьерж. — Может, просто вырубим? — прошептал Харви. — Только без шума. Харви поднял воротник повыше и накрыл газетой собственный саквояж с инструментами. Он уверенно постучал по стеклу двери, а его напарник выскользнул назад на темную улицу. — Сэр, доставка для сорок восьмой! — Харви отвернул лицо от света, чтобы консьерж не заметил раньше времени резиновую маску с чужим лицом. «Крепкий, гад», — подумал Харви про себя, боковым зрением наблюдая за быстрыми шагами консьержа. Он намеренно поставил саквояж на гладкий паркет, заставляя консьержа наклониться хотя бы на долю секунды. Тот склонился не полностью, но верзиле Харви этого хватило, чтобы ударить консьержа прикладом по голове. Мужчина повалился на пол. Парни быстро связали консьержа и закрыли его в рабочей коморке, чтобы тот никому не попался на глаза. Они спешили на четвертый этаж. Брому пришлось повозиться, прежде чем он вырезал аккуратную дырку в стекле и распахнул балконные двери. Свет он включать не стал, а сразу прошел к входной двери. Расположение комнат было ему известно. Замок открылся с тихим щелчком. За дверью уже стояли Майк и Харви. — Пока все по плану, босс, — шепнул Майк. — Кабинет справа, там за картиной должен быть сейф, — промурлыкал Бром. Он хорошо видел в темноте, но парни включили фонари и осмотрели комнату. Харви присвистнул: — Да тут полно добра! — Добром займешься потом, если времени хватит, — отрезал Бром. — Наша цель — сейф. — Черт бы побрал Коротышку, он наверняка втянул нас в новое дерьмо, — Майк уже колдовал над сигнализацией. — Ну, Харви, для тебя я дорогу расчистил, можешь не опасаться, что нагрянут фараоны. Харви не проявил энтузиазма. — Босс, сейф придется тащить с собой. Быстро его не открыть. Это «Баллентайн» с тройными стенками. — Чертов Коротышка! — выругался Бром. — Только этого не хватало. Сможешь вытащить его из стены? — Бесшумно — нет. — Давай шумно, но быстро. Парни взялись за дело, но выломать сейф из стены оказалось непросто. Задняя отбортовка надежно держала его. Поднялся шум. В дверь начали звонить соседи. — Мистер Эванс, что у вас там происходит? — раздался из-за двери скрипучий голос. Сейф наконец начал подаваться из стены. — Почему вы шумите в такой час?! Вы разбудили Эни! Мистер Эванс! — Сейф — вниз, — Бром высунулся из окна и подал знак Дойлу. Взломщики швырнули тяжелый сейф прямо с балкона, на аккуратный газон, а вслед за ним — саквояж и маски. — Уходим через крышу. Бром проворно забрался на крышу, закрепил веревку и сбросил парням. В дверь звонили все настойчивее. Дело шло не так, как было задумано, но Брома это не удивляло. Он недаром хотел развязаться с Коротышкой. Люк и Дойл ждали сообщников в условленном месте. Люк сидел за баранкой, Дойл невозмутимо жевал сигарету. — Что теперь, босс? Отвезем сейф Коротышке? — Нет, его придется вскрыть, Коротышка не заплатит за закрытый сейф. Его интересует только содержимое. Люк завел двигатель. Машина двинулась в сторону гетто. — Коротышка крепко держит вас за яйца, босс. Я бы сказал за хвост, но… — Даже крепче, чем ты думаешь, Люк. У этого ублюдка связи в ветеринарке. Но если в этот раз он заплатит, сколько обещал, я свалю из страны. Выправлю фальшивый паспорт и… Говорят, в Европе котам живется свободнее. Вам советую поступить так же. — Шайке конец? — Жалеешь? Люк хмыкнул: — Было бы о чем. Вы уже третий раз пытаетесь завязать, но Коротышка находит новые способы взять вас за шкирку. Мне-то что, мне и здесь неплохо. — Людям везде хорошо, — мрачно ответил Бром. — Но с меня хватит. Машина плавно ехала в сторону Энимал-Айгоу — у района была страшная репутация, люди сюда редко заглядывали, даже полиция избегала появляться после наступления ночи. Но ребятам Брома нечего было опасаться. Их босс был почти вдвое ниже любого из них и почти вдвое опаснее каждого. У верзилы Харви были пудовые кулаки, но у него не было когтей и клыков. Бром был котом. Худым беспородным котом из гетто для животных. Он страстно мечтал выкарабкаться и зажить «по-человечески», но гетто не отпускало. — Босс, парни ставят триста баксов на то, что хвост вам отрубил Коротышка. — Скажи, когда дойдет до тысячи. *** Шел второй час ночи, Бром сидел у барной стойки и все никак не мог решиться. В «Плешивой канарейке» его знали уже давно и к запросам привыкли. Он зависал тут частенько после удачного дела: они с парнями заявлялись сюда под вечер и обычно расходились только под утро. Сегодня он сидел один. В последний раз. Приехав с добычей к Коротышке, вывалив перед ним содержимое сейфа, в котором оказались лишь какие-то грязные тряпки, Бром стал нервно ждать. Если бы у него был хвост, он бы подергивался из стороны в сторону, но так было даже лучше — проще было скрыть волнение. Когда отдаешь последний долг, всегда ждешь подвоха. А Коротышка был из тех, кто психовал по поводу неправильного оттенка галстука, и мог спокойно за это кого-нибудь прирезать. Ребята ждали его внизу, «на ковер» Бром пошел один. Он всегда так делал, не стоило подвергать их опасности, а то еще стукнет что-нибудь в башку этому психопату. Кот стоял и ждал. Коротышка на секунду оторвался от своего коктейля ядерно-зеленого цвета, глянул на груду тряпок, потом на Брома, а потом кивнул. Сделав жест телохранителям, чтобы те унесли добычу, Коротышка вернулся к своему пойлу и какой-то мутной девахе, которая развлекала его в тот момент. Бром на всякий случай подождал еще несколько секунд, а потом быстро ретировался к двери. Никто его не остановил — все прошло удачно. Из-за уже закрывшейся двери Брома догнали ужасный рев, который Коротышка называл музыкой. Отойдя от штаб-квартиры на достаточное расстояние, где ждали его ребята, Бром наконец позволил себе сплюнуть и выругаться: — У этого больного карлика вкусы в музыке такие же уродливые, как и он сам! Не иначе, как это зеленая отрава, которую он постоянно глушит, сушит ему последние мозги. А видели бы вы какая девица его там ублажала… Я хоть и кот, но и мне было мерзко. Аж шерсть на загривке встала!
 — Босс… — Харви опасливо посмотрел в сторону груды камня, стекла и металла, где находилось логово Коротышки. — Вы уверены, что тут безопасно?
 — Нормально все, — отозвался Бром. — Люк, заводи, поехали скорее отсюда. Нормально все, не парься, — продолжил он, повернувшись к Харви, — я сам присутствовал, когда им этот их парнишка мыслелокаторы настраивал. Может, он и гений, но дальше вот того мусорного бака эти штуки не ловят, точно тебе говорю!
 Машина полетела по ночным улицам, оставляя за собой клубы пара. Город только-только просыпался для новых приключений, банда Брома катила по нему победителями. — В «Канарейку», босс? — весело спросил Люк. — Такое дело надо обмыть! Шутка ли, вы закрыли долг Коротышу.
 — Нет, — очень серьезно отрезал Бром. — Отвези меня к обычному месту. Сегодня праздника не будет… — он немного помолчал и продолжил. — Пока я не удостоверюсь, что этот карлик не придет по мою душу темной ночью, обмывать рано.
 Ребята прониклись дальновидностью их босса и угрюмо замолчали. Люк подъехал к привычному перекрестку, где он всегда высаживал Брома. Тот никогда не говорил, где на самом деле живет, да и вообще не особо любил распространяться о себе. Он выпрыгнул из машины, взял сумку, достал из нее несколько золотых монет и кинул Харви. Тот ловко поймал. — Ваша доля — пояснил Бром и снова немного помолчал. — Ну, пока! Я выйду на связь, когда придет время. Тогда уж оттянемся по полной в «Канарейке»!
 Он развернулся и устремился в темный переулок, и уже через десять шагов его маленькую фигурку затянуло тяжелым смогом. Машина тоже уехала, оставив перекресток пустым. И вот теперь Бром сидел один у барной стойки и никак не мог решиться. За дверью его ждал верный Трак, на сиденье которого лежал мешок со всем необходимым. Паспорт у него был уже давно, ребятам он немного приврал. Держал его в этом богом забытом месте только треклятый долг Коротышке. Поэтому в ту же ночь, что он его закрыл, Бром собрал скудные пожитки и приготовился делать ноги. Но кто бы мог подумать! Он сидел здесь, пил уже который стакан с разбавленным раствором валерьянки, и не мог сдвинуть себя с места. Никогда он даже представить не мог, что проникнется каким-то теплым чувством к своей банде. У Брома никогда не было друзей, но тут он вдруг подумал, что мог бы назвать Люка, Харви, Майка и Дойла своими товарищами. Он держал дистанцию, зная, что не задержится здесь надолго, как не задерживался нигде, но эти ребята сложились в такую хорошую команду, которой у него никогда еще не было. «Да неужели я скатился в сантименты?» удивлялся он сам себе «Что это со мной? Старею?». По кошачьим меркам ему, конечно, было уже немало. Но те преобразования, которые прошел его вид за последние пару сотен лет, значительно продлили кошачий век. «Хорошо хоть на мне очки. Не хватало еще, чтоб бармен меня потом заложил». Очки Бром не снимал никогда, он в них спал. На вид это были обычные темные очки, защита от ветра во время быстрой езды в открытом мобиле. Никто не знал, что они были сделаны на заказ еще давно, когда у Брома были связи среди алхимиков. Один знакомый впаял несколько капель брома прямо в стекла. Эти крошки не приносили никакого вреда их хозяину, зато фонили так, что никакие мыслелокаторы не могли прочитать его настроение. Только самые яркие эмоции и отчетливые мысли могли пробиться сквозь этот фон. Что касалось стандартных локаторов в общепитных заведениях, то на них Бром спокойно плевал. Вот если бы бармен заметил, что он сидит здесь нервничает, даже хуже того — грустит, он мог бы потом настучать его ребятам. А так — ну просто зашел кот за парой стаканчиков разбавленной валерьяновой, что здесь такого? Правда, стаканчиков вышло многовато. Бром взял наконец себя в руки, решительно поставил стакан на стойку, оставил рядом с ним медный кругляш, кивнул сонному бармену и пошел на выход. На улице его окутал привычный смог, который тут же проветрил голову. Бром вскочил в «седло» своего верного мобиля и ухмыльнулся. Далекая Европа, да что там! — весь мир был у его лап. Утробно заурчал мотор, Бром дернул рычаг — и исчез во мраке. *** Слежку Бром заметил в Плимуте. «Разрази меня гром, если это не ищейка Пинкертона, — подумал он. — Никак ждали меня». Действительно, в порту ошивалась рослая овчарка. На первый взгляд бродячий пес просто приискивал работу. Но потрепанный вид псины не обманул Брома: именно таких агентство нанимало для поиска животных, и в порту пес слонялся не просто так. Бром хорошо знал эту породу. «Спокойно, Бром, спокойно, — успокоил себя кот. — С чего вдруг ищейкам интересоваться тобой? Ты завязал». Но по старой привычке решил проверить, сядут ли ему на хвост. Он принял беззаботный вид, перекинулся парой слов с портовыми кошечками и зашагал к центру. Даже оборачиваться не пришлось, чтобы убедиться: ищейка шла за ним. Он улавливал слабый запах псины. Запах не приближался, но и не отдалялся. Когда Бром оказался в фешенебельной части города, на миг ему показалось, будто запах ослаб, стал призрачным, но тут же его чуткий нос уловил новую опасность. Этот новый запах заставил кота вздрогнуть. «Плохо твое дело, Бром, если пинкертоновцы прислали по твою душу бладхаунда». В приличные рестораны животным вход был заказан. Швейцар только фыркнул «Брысь!», когда Бром взялся за ручку лучшей в городе гостиницы с рестораном. «Живодеры проклятые», — подумал кот, но сейчас у него были проблемы посерьезнее человеческого снобизма. У него на хвосте сидела гончая, и что бы там ни вступило в голову агентству Пинкертона, у Брома не было ни малейшего желания выяснять, зачем он понадобился ищейкам. Кот пошарил глазами по крышам. Забраться незаметно не получится. Но был и другой способ уйти от слежки. Он залез на дерево. Нового костюма было жалко, но собственную шкуру Бром ценил выше. Кот перемахнул через ограду роскошного особняка, прокрался по саду и снова перелез через высокий забор. Он уповал на то, что бладхаунду такие фокусы не под силу, а на территорию роскошного дома его не пустят разнюхивать… Пробираясь садами, Бром налетел на девочку, играющую среди розовых кустов, она подняла крик, но кот успел дать деру прежде, чем появились взрослые. Бром выбрался на тихую городскую улочку. Здесь стоял почтовый дилижанс. Он выпускал пары и по всем приметам должен был вот-вот отбыть. — Сэр, куда идет дилижанс? — Мы котов не возим. «Чертова Европа, колыбель цивилизации», — выругался Бром мысленно. В его когтях сверкнула золотая монета. — Даже котов, которые очень спешат? Водитель схватил монету и потер ее о рукав. — Дилижанс идет в Лифтон, — буркнул он. От Брома не укрылось, что он не добавил «сэр». — В салон не возьму, но можете устроиться на запятках. Кот не стал спорить и залез на кузов с почтой. Просвещенная Европа разочаровывала. Лифтон оказался дырой с единственной гостиницей. Они приехали в деревню к вечеру, транспорта из этого богом забытого места не было, но Бром даже обрадовался промедлению. Он слишком устал. В единственной гостинице скривили недовольную гримасу и буркнули «Котов не обслуживаем». Пришлось снова прибегнуть к безотказному уравнителю. — Даже очень уставших котов? — между когтей Брома показался очередной золотой. Кот видел, как в душе консьержа жадность боролась с брезгливостью. Но жадность пересилила: — Можете занять комнату на чердаке. Бром растянулся на крохотной кроватке. «Что нужно ищейкам?» — едва успел подумать он, но тут же провалился в глубокий сон. Ему снился Коротышка. Он кричал «Я до тебя доберусь! Тебя усыпят, тварь ты эдакая!» — и кидал в Брома пустые бутылки из-под джина. Во сне Бром не выдержал, выхватил ствол и выстрелил в Коротышку. Тот упал навзничь, из его груди вместо крови полился зеленый коктейль. Бром принюхался, но Коротышка неожиданно вскочил и схватил его за усы: «Избавиться от меня хотел?!» Бром бил его лапами наотмашь, но Коротышка не отпускал. Потом сон поменялся, Бром ехал на мобиле по широким дорогам западных штатов. Он был один и он был свободен, почему-то кот знал, что Коротышка его больше не побеспокоит, но неожиданно мобиль налетел на преграду… Брома выкинуло вперед, и сверху на него посыпались тряпки, сейф, раскрытый саквояж с инструментам… Кот пытался закрыть голову лапами, но дождь из вещей не прекращался. «Мистер Эванс! — надрывался скрипучий голос, пока кот корчился на земле. — Мистер Эванс! Вы разбудили мою Эни!» Проснулся Бром разбитым. Лапы саднили. За окном лил дождь. Обычно дождь не нравился коту, и не только потому, что становилось мокро. Дождь смывал запахи. «Может, и к лучшему, — подумал Бром. — Мой запах он тоже смоет». Кое-как он привел себя в порядок и спустился к стойке. — Есть в вашей дыре телефон? Консьерж неприветливо взглянул на кота, но чаевые развязали язык: — В задней комнатке. Бром тщательно обдумывал звонок. Нельзя было сболтнуть лишнего. Нельзя было выдать своего местоположение. Но появление ищеек всерьез беспокоило. Он набрал знакомый номер. «Автомастерская», — прозвучал хмурый голос на том конце провода. — Харви, это Бром. — Босс? Вы где? — Неважно, уехал путешествовать. Говори осторожно. — Босс, наш малыш окочурился, все в глубоком трауре. Шерсть встала дыбом на загривке у Брома: — Малыш окочурился? — Дней десять как. Ко мне приходили, вас искали, по всем приметам хотели пригласить на похороны. — Как ребята? — Не знаю, Люк пропал, Дойл тоже. Майк отсиживается у тетушки. Вы сами как? — Держусь. Бром положил трубку. Коротышка мертв, Майк в каталажке, а двое его бывших сообщников пропали, да и к Харви заходила полиция. Скверно, очень скверно. «Во что же ты меня втянул, Коротышка, чтобы тебя крысы сожрали?» — подумал Бром. Долгожданная поездка в Европу все больше напоминала побег. Но не от собственных воспоминаний, а от идущих по пятам ищеек. — Первый дилижанс в Эксетер уже ушел, — почтальон цедил слова, как через ситечко. — Следующий будет через полчаса, едет в Бат. В это время года там делать нечего. — Спасибо, сэр. «Думай, Бром, думай, — сказал себе кот. — Из Англии надо убираться. Раз уж ищейки меня нашли, в портах наверняка дежурят, мое имя знают. Нужно искать другой путь». — Как добраться до Лондона? — спросил он почтальона. — Железкой, можно из Бата. Это было рискованно, но риск был оправданный. Если в Лондоне все еще работает Грязный Луи, у него есть шанс покинуть Англию незаметно. Бром встречался с Грязным Луи всего пару раз, когда тот торговал фальшивыми предметами старины, но двое котов быстро поладили между собой. С тех пор уже много воды утекло, чем занимался Луи теперь, Бром не знал. Но то был хитрый котяра, уж этот тип сможет вывезти его из страны так, чтобы ищейки Пинкертона остались с носом. *** В Лондоне его чуть не сцапали. Выйдя на вокзале Паддингтон, Бром спокойно, стараясь не привлекать внимания, вышел на улицу и деловито зашагал вдоль ограды какого-то парка. По пути он пытался вспомнить, как добраться до логова Луи, которому он накануне послал телеграмму с единственным словом «Жди». Мобиль он бросил еще давно, до Плимута, был там по дороге один гараж, в котором работал один бродяга, там Бром иногда оставлял свой Трак. Место было надежным, можно было не переживать. Но кот все-таки переживал — ему показалось, что на вокзале мелькнула в толпе пара пытливых собачьих глаз. «То ли я становлюсь параноиком, то ли они меня уже ждали» — думал Бром, решив про себя, что осторожности никогда не бывает много. Он немного поплутал по городу, потерся по людным рынкам, зашел в кошачий квартал, надеясь там затеряться среди сородичей и потерять «хвост». Давненько его тут не было. Казалось, с последнего визита, район стал еще грязнее, а кошачье население — еще беднее. На него — с чистой шерстью и в относительно новом костюме — нехорошо косились даже свои, поэтому он не стал тут долго задерживаться. Заглянул только в одну лавочку, где сиам Джонни торговал всякой контрабандой из Китая. С Джонни их связывали воспоминания о паре незабываемых приключений в Поднебесной, из которых оба чудом вышли невредимыми. Ну как, невредимыми. Там Бром потерял одну из своих жизней, а сиаму разорвало в клочья правое ухо, так что пришлось ставить протез. Оказалось, что дела у Джонни идут неплохо, несмотря на то, что лавочка его напоминало сонное царство, в котором даже мухам было лень жужжать. Хозяин лавки предложил было старому напарнику чашечку настоящего пуэра, но Бром не хотел задерживаться надолго. Пожелав Джонни хорошего дня, он вышел в грязный переулок, звякнув на прощание колокольчиком — на удачу. Бром хорошо знал напарника, наверняка у него за занавеской имелся потайной чуланчик, где по ночам собираются мафиози перекинуться в картишки. Такой хитрец не пропадет! Поплутав еще немного по городу и даже немного притомившись, Бром перекусил в забегаловке на Кроу-стрит. Там все еще подавали самый нежный шашлычок из курицы, который только можно было отыскать в Лондоне. И вот тут, облизывая усы после сытного обеда, Бром снова уловил запах опасности. Стараясь вести себя спокойно и привычно, он закинул на спину мешок и перешел улицу, чтобы глянуть на афишу рядом с каким-то невзрачным кабаре. Стоя перед стеной, заклеенной плакатами и афишами, Бром судорожно соображал, что делать дальше. Справа он улавливал запахи гончих, это было уже очень серьезно. А слева на перекрестке стоял типичный лондонский бобби, который, тем не менее, очень нехорошо косился в сторону Брома, хотя тот ничего подозрительного не делал. «И полиция у них на окладе», подумал кот и тяжело вздохнул. Зря он только что заправился шашлычком, предстояло драпать и драпать быстро, а на полный желудок это будет тяжеловато. Ну да ладно, не в первый раз! Бром решил уходить проверенным способом — через уличный скандал. Раз уж ему не оторваться от своих преследователей, то пусть они хотя бы задержатся ненадолго, разгребая толпу зевак. Бром вальяжно зашагал в сторону перекрестка, а заметив между домами какую-то узкую подворотню, нарочно задел плечом проходившего мимо толстого господина. — Да вы что творите, сэр! — громко возмутился Бром. — Приличным котам уже нельзя и по улице пройтись без того, чтобы их не пнули!
 — Да ты что, котяра! — взревел толстяк быстро свирепея, — жить надоело? Ты же сам полез под ноги!
 — Я? С чего бы это? — продолжал спектакль Бром. — да в жизни я бы не полез на рожон! А если бы и полез, то что в этом такого! У вас, людей, и так одни привилегии! Вам даже повода не нужно, чтобы ущемить бедных котиков или лишний раз их задеть!
 — Да ты совсем рехнулся, блохастый! — глаза господина уже застилала кровавая пелена, а руки потянулись к Брому. — Да твое вонючее племя заполнило весь город! Только заразу разносите и блох! Проходу от вас нет! Куда ни плюнь, одни коты! Вот я тебе! — и толстяк замахнулся, чтобы дать Брому увесистого пинка, но тот ловко увернулся.
 — Помогите! Котов избивают! — заголосил тонким голосом Бром, оценивая взглядом толпу зевак, которая уже собралась вокруг них, наблюдая бесплатное шоу.
 Людей хватало, а от перекрестка к ним со свистком в зубах уже приближался давешний бобби. «Пора рвать когти!» понял Бром, напоследок цапнул толстого господина за ногу, прокусив штаны, и дал деру в подворотню. Как он и предполагал, толпа ринулась за ним, загораживая тем самым путь и полицейскому и гончим, которых он уже отчетливо чуял поверх людских запахов. Какое-то время им придется потолкаться, а значит у него есть маленький шанс оторваться. Бром взвился в воздух, зацепился за выдвижную лестницу, что вела на крышу, и быстро стал по ней карабкаться. Сзади раздавались крики, свистки и лай — полная какофония! На крыше он быстро сориентировался и побежал на юг. Где-то там было пристанище Луи, там должно быть безопасно. Бром скакал по крышам, огибая печные трубы, из которых в небо поднимались столбы ядовитого дыма, прыгая через пропасти между домами, мысленно восхваляя лондонских архитекторов за такое тесное строительство и такие узкие улочки. Он уже порядочно запыхался, когда вдруг очередной прыжок оказался недостаточно длинным. А может улица была предательски широка. Бром полетел вниз, оглашая округу истошным мявом, и провалился в кучу отбросов, ударившись о крышку мусорного бака. «Вот дерьмо!» успел подумать он и отключился. Первое, что он почувствовал, придя в себя, это отвратительнейший запах! С таким ужасом ему еще не приходилось сталкиваться. Но Бром постарался побыстрее переключиться на более насущные проблемы. Где он? Как долго был без сознания? Повредил ли себе что-нибудь и сможет ли встать на ноги и побежать, если придется? Башка болела в том месте, которым от приложился о бак. Бром тихонько застонал и попытался потрогать лапой больное место, но тут раздался голос: — О, ты проснулся! Ну хвала небесам, наконец-то! Что-то ты долго провалялся, приятель. Не такая уж серьезная у тебя рана, так, шишка небольшая и все.
 Бром узнал скрипучий голос с характерным лондонским акцентом и расплылся в улыбке: — Здорово, Луи! Рад тебя слышать. Так значит, я все-таки добрался до тебя? Это прекрасно. За мной не было погони? 
 — А что, должна была быть?
 — Надеюсь, нет.
 — Не беспокойся, об этой дыре никто не знает.
 — Я бы не стал недооценивать ребят из Пинкертона…
 — Ой, да я тебя умоляю! Да кто из них в здравом уме сунется в эту помойку? Им же колют с рождения какую-то дрянь, развивая нюх до невероятных пределов. Ты представляешь, что с ними станется, если они сюда залезут? Ха-ха!
 Бром ухмыльнулся и наконец открыл глаза. В тусклом свете керосинки он увидел небольшое убежище из грязных коробок и ящиков. Тут и там лежали кучи свежих отбросов, с потолка свисали непонятного вида тряпки и пищевые отходы. За самодельным столом из деревянного ящика сидел Луи и что-то ковырял в маленьких скляночках, которые были на удивление чистыми. На носу у него были толстые очки, а на голове — старая засаленная тюбетейка. Откуда она у него, Бром не знал, но когда они познакомились несколько лет назад, тюбетейка у Луи уже была. — У тебя есть вода? — спросил Бром, приподнимаясь на маленькой тахте, тоже сложенной из коробок и тряпок.
 — Конечно. Том! Томас! Где тебя черти носят?
 Из-за неприметной занавески в глубине «комнаты» вылез молодой кот, еще котенок даже, с невероятно пушистым и красивым хвостом. Бром аж закашлялся от зависти. Ты где был, лентяй?
 Лентяй пожал плечами. Ну-ка, принеси воды гостю! — скомандовал Луи, и молодой Том снова исчез за занавеской.
 Толковый парень, но этот хвост не доведет его до добра! — пожаловался Луи. — Днями и ночами его вылизывает. Даже расческу специальную завел, представляешь? 
 Том снова вылез из-за занавески со стаканом воды и молча протянул его Брому. Тот начал жадно пить, в горле пересохло как в заброшенном колодце. Спасибо, — сказал он наконец, протягивая стакан обратно. — Меня зовут Бром. А ты — Томас, да?
 Кот кивнул и так же молча удалился за занавеску. — Он всегда такой неразговорчивый? — спросил Бром, провожая завистливым взглядом шикарный хвост.
 — Да, — ответил Луи. — Томас немой от рождения. За это и люблю его — идеальный помощник. И смышленый притом! Удивительная память! Запоминает все с первого раза. Преемника из него готовлю.
 — Преемника? — удивился Бром.
 — Ну да, сам я уже давно не молод, скоро на покой уйду, если только меня пинкертоновцы не сцапают раньше, хи-хи, — Луи тоненько захихикал. — Ну, а ему вот бизнес передам.
 — Бизнес? — еще больше удивился Бром.
 Луи протянул ему какую-то мятую бумажку. Расправив ее на коленке Бром прочел «Ароматы от Луи Великолепного». На розовой листовке была нарисована головка хорошенькой барышни, нюхающей что-то из маленького флакончика и блаженно улыбающейся. Внизу были напечатаны несколько адресов, видимо «ароматов» по Лондону было аж несколько филиалов. Бром присвистнул. — Ничего себе! Это твои, что ли, ароматы?!
 — А то чьи же! — усмехнулся Луи. — Мои, родные. 
 — И это ты «Великолепный»? Ха-ха! Ты давно на себя в зеркало смотрел?
 — А это не важно! Это просто реклама, красивое название. Продавцам абсолютно не обязательно знать, кто делает эти духи. Наверное, они представляют себе какого-то слащавого красавца в дорогом особняке. Ну и пусть так думают. Уверен, они даже не подозревают, что самые утонченные духи во всей Англии делает кот! Ха-ха-ха-ха! — Луи снова зашелся скрипучим смехом.
 — Но как ты их делаешь в этой вонючей дыре? — не унимался Бром.
 — Ну, милый мой, это уже производственная тайна. Так я тебе все и рассказал, как же! Да и зачем тебе? Не твоего ума дело. Скажу только, что не только у этих ищеек нюх отменный… Бром помолчал, переваривая новую информацию. Грязнуля-Луи — парфюмерный магнат! Это надо же! Век живи — век учись. Ну да ладно. У него своих забот хватает, надо было срочно решать самую насущную проблему — как бы побыстрее свалить с этого чертова острова. — Слушай, я же к тебе по делу… — начал Бром.
 — Догадываюсь.
 — Нужна твоя помощь. Мне нужно срочно уехать. Желательно на материк. За мной гонятся мерзкие типы, а я даже не знаю, почему.
 — За тобой вечно кто-то гонится, — вздохнул Луи и посмотрел на одну из своих склянок на свет, как будто что-то в ней высматривал. — Как ты относишься в воздухоплаванию? — вдруг спросил он.
 Бром сглотнул. Если честно, он побаивался полетов, а всем этим машинам, которые переносили бренные тушки — не важно, человеческие, кошачьи или еще какие — на далекие расстояния по воздуху, откровенно не доверял. — А у меня есть какой-нибудь выбор? — кисло спросил он.
 — Нет, — честно признался Луи и ухмыльнулся. — Просто из вежливости спросил.
 — Какие все вдруг вежливые… — пробурчал Бром.
 — Короче, мой постоянный партнер повезет партию товара в Испанию через неделю. Это проверенный человек, ему я доверяю свои духи и деньги, а значит — могу доверить и тебя. Он полетит в Мадрид. У испанцев сейчас война — самое то, чтобы под шумок отлежаться в неприметном месте. Им там будет откровенно не до тебя, поверь мне. Заодно попробуешь испанскую кухню, говорят, она — объеденье. А кошечки там… ммм! «К чему мне эти кошечки, если я сдохну от страха по дороге туда?» невесело подумал Бром, но вслух ничего не сказал. Выбора у него действительно не было. Только есть одна проблема, дружочек, — продолжал тем временем Луи. — Как бы так сказать — твое кошачье естество!
 Что? — не понял Бром.
 Запах твой. От тебя за милю несет кошатиной, вот эти ищейки и выслеживают тебя, как нечего делать.
 — Ну, тут уж я ничего не могу поделать, извините!
 — А вот и можешь! — улыбнулся Луи какой-то недоброй ухмылкой. — Точнее, я могу. Ты же просил моей помощи? Вот я тебе и помогу. Томас!
 За занавеской послышался скрип и шорох и через несколько секунд появился молчаливый помощник. — Ну-ка тащи сюда мой «особый» ящик, — велел Луи, и Томас снова исчез в подсобке.
 Бром выжидал, сидя на тахте, перебирая в голове всевозможные варианты. На всякий случай, он прикинул, что успеет схватить свою сумку и сбежать из этого логова, если вдруг старый маразматик решит что-то ему отрезать. Но в «особом» ящике оказались вовсе не инструменты, он был доверху набит всякими банками с разной мерзостью. По крайней мере, выглядело это не очень аппетитно. Луи немного покопался в ящике и достал оттуда высокую бутыль из непрозрачного темного стекла. Томас подхватил ящик и пропал с ним вместе за занавеской. — Вот это, — сказал Луи, демонстрируя бутыль, — ты будешь пить. Каждый день, по стаканчику, до самого отъезда. Поживешь пока у меня. Не думаю, что в том состоянии, в котором ты будешь от приема моей настойки, тебе вообще захочется куда-то идти.
 Бром смотрел на него во все глаза и не понимал, что это ему предлагают и чем это ему грозит. — Это, дружочек, специальное зелье по моему собственному рецепту. Если хочешь знать, сам на себе опробовал, как видишь — не помер! Хе-хе! Но дрянь, скажу я тебе, та еще! От нее тебя будет рвать, лихорадить, у тебя начнутся глюки и ты проклянешь весь свет и уж, как пить дать, меня. А заодно и себя и собак, и все-все-все! Но! — голос Луи стал серьезным. — Это тебе сейчас необходимо. Понимаешь? Иначе тебя сцапают еще до того, как ты доберешься до воздушного шара. Ты же не хочешь по-быстрому лишиться всех оставшихся у тебя жизней? Кстати, сколько у тебя?
 — Не важно, — прохрипел Бром, у которого снова пересохло горло от открывшихся перспектив на ближайшую неделю.
 — Ну, не важно, так не важно, — не стал настаивать Луи. — Но учти, я тебя предупредил. Это твой реальный шанс улизнуть отсюда. Может, есть какие-то другие способы, но я знаю только этот. Ну что, готов?
 Бром несколько раз глубоко вздохнул. Огляделся — вонючая коморка ему совсем не нравилась, но, видимо, предстояло провести в ней ближайшие семь дней, да еще и в страшных муках, если верить Луи. А ему Бром верил. И доверял. Поэтому наконец он кивнул. Луи тут же достал откуда-то из-под стола чистый стакан, откупорил бутыль и налил коричневатой густой жидкости примерно на два пальца. — Пей! — скомандовал он.
 Бром подошел к столу, еще раз глубоко вздохнул и резко опрокинул содержимое стакана в рот. «Вот дерьмо!» успел подумать он и отключился. *** Проснулся Бром с тяжелой головой. В черепной коробке будто гудели разозленные шершни, поэтому кот не сразу понял, что гудит не только его голова. Гудит все помещение, где он находился. Гул был не сильным, но размеренным и непрерывным. Это работали невидимые глазу мощные механизмы. Бром попытался пошевелиться. Ватное тело слушалось с трудом, задних лап он просто не чувствовал, а в передние вгрызались тугие веревки. Он скрутился в клубок, стараясь дотянуться до веревок зубами, но это оказалось бесполезно: агентство Пинкертона использовало веревки со стальным сердечником. Их даже кусачками перекусить было сложно, а у кошачьих зубов против этих веревок не было ни одного шанса. Очки с глаз тоже пропали, из-за чего кот чувствовал себя голым и беззащитным. Бром откинулся и застонал. Какой же он дурак! Попался, как котенок. «Я все-таки становлюсь сентиментальным, — обреченно подумал кот. — Довериться Грязному Луи! Типу, который за звонкую монету продаст даже собственную матушку. О чем ты думал, Бром? О кошачьем братстве? О том, что у Луи перед тобой должок?». Глубоко внутри уличный кот, выросший в гетто, считал, что они с Луи друзья. Поэтому верил ему. А Луи сдал его пинкертоновским ищейкам, едва запахло жареным, и наверняка еще и лапы на этом нагрел. «Все коты предатели», — отрешенно подумал Бром. Но предаваться отчаянию времени не было. Кот осмотрелся. В помещении было темно, вокруг стояли какие-то ящики. «Я на борту корабля?» — предположил Бром. Это могло объяснить гул: так работало машинное отделение парохода. Но что-то в тональности гула было чужим, незнакомым. Чутье подсказывало: если он и на борту, то явно не парохода. Пинкертоновцы, скорее всего, везут его назад в Америку. Что им надо? Он рассчитался со всеми долгами, и единственное объяснение — последний сейф, который заказал Коротышка. Тот, который они резали автогеном, где не было ничего, кроме грязных тряпок. Но за эти тряпки Коротышка отвалил баснословную сумму. Теперь Коротышка мертв. «А я готов был поставить оба глаза на то, что этот психопат бессмертен, его даже ударные дозы гашиша не брали», — невесело подумал кот. Если пинкертоновцы его не допросили, а тащат через океан без разъяснений, значит, долгих разговоров не будет. Им заплатили, чтобы они его, Брома, нашли, и заплатили хорошо. Скверно. Очень скверно. Слишком много чести для взломщика из Сент-Луиса. Интересно, сколько он проспал? Чуткий нос Брома уловил запах псины. Дверь распахнулась, и в трюм шагнул пожилой бладхаунд. — Кис-кис—кис, — пробасил он. — Очнулись, мистер? Бром затаился. Просто на всякий случай. У него не было плана, бежать со связанными лапами он не мог, а даже если бы мог — на борту корабля он в ловушке. — Так, так, кто-то прикидывается мертвым и думает о побеге. «Вот дерьмо! Неужели портативный мыслелокатор?!» — не успел Бром додумать эту мысль, как бладхаунд благожелательно пробасил в ответ: — Он самый, мистер, он самый. Вы правильно оцениваете свои шансы на побег, мистер Бром. Бежать некуда. — Меня зовут Винсент, — прохрипел кот, с трудом припомнив имя из своего фальшивого паспорта. Он понимал, что попытка безнадежная и отпираться бессмысленно, но и смириться со своим плачевным положением кот не мог. — А меня — крошка Долли, — хохотнул пес. — Ну и заставили вы нас побегать, мистер. — Это какая-то ошибка, — попробовал протестовать кот. — Я заявлю о похищении в полицию. — С каких это пор полиция интересуется похищением котов из гетто? Не отпирайтесь, мистер Бром, вы давно у нас на крючке. А как иначе? Лучший взломщик Сент-Луиса! Единственный кот, который умудрился сколотить человеческую шайку. Правду говорят, будто хвост вам Коротышка отрубил? — поинтересовался бладхаунд. — Какие сейчас ставки? — Четыреста баксов парни ставят. — Дойдет до тысячи — расскажу, — почти прошипел кот. — Уверен, что доживешь, мистер? — У кошек девять жизней, ищейка. — И сколько из этих девяти осталось? Кот промолчал. Больше всего ему хотелось послать ищейку к черту, но он понимал, что бладхаунд хочет вывести его из себя. Зашел позлорадствовать. — Эй, ищейка, кто тебя нанял? Пес не ожидал вопроса. — Ну же, имею я право знать, кто отвалил целую кучу зелени, чтобы устроить свидание со мной? — настаивал Бром. — Сюрприз, — буркнул пес и захлопнул дверь. «Даже воды не оставил, мерзавец», — мысленно проклял ищейку кот. И в этот миг всю комнату тряхнуло так, что сверху на Брома посыпались ящики. Нехорошее подозрение закралось ему в голову… Шерсть встала на загривке дыбом, кот подполз к двери и начал колотить в нее связанными лапами. — Эй! Ищейка! Черт бы тебя побрал! Ищейка! Дверь открылась, но вместо бладхаунда на пороге появилась овчарка, которую кот заприметил еще в Плимуте. — Отставить панику, киса, не заставляй затыкать тебе рот кляпом. В чем дело? — Где я? — На служебной палубе, чудила. — Палубе чего? — прошипел кот, хотя на самом деле знал ответ. — Дирижабля «Граф Лейтон», через час будем в Нью-Йорке. Овчарка захлопнула дверь, оставив кота наедине с его паникой. Бром чуть не завыл. Только не это! Только не чертов дирижабль! Почему, почему из всех способов быстро доставить его в Америку пинкертоновцы выбрали именно этот? Кот панически боялся полетов на дирижаблях, и тому были причины. Если бы веревки не мешали, Бром заметался бы в своей темнице, как загнанный зверь… Хотя, почему «как»? Он и был загнанным зверем. Через мучительно долгий, полный ужаса час дирижабль приземлился в Нью-Йорке, и обессиленного Брома вытащили на свежий воздух. Но долго прохлаждаться не пришлось: его тут же затолкали в авто, а после короткой поездки — в вагон поезда. Здесь кота, наконец, развязали, но только затем, чтобы надеть на шею тяжелый стальной ошейник. Бром уже перестал чувствовать лапы, поэтому даже ошейник показался ему облегчением. Паровоз неутомимо мчал на запад, таща за собой вереницу вагонов, и под монотонный стук колес Брому удалось задремать. Во сне он видел языки пламени и слышал шум винтов, он пытался высвободиться, выскочить из охваченной огнем комнаты, но никак не удавалось сдвинуться с места… Бром узнал станцию, едва ищейки вытолкнули его на перрон. Он даже зашипел от досады. Сент-Луис! Проклятый город, никак ему не вырваться из него. Будто сам Бром был меченым, обреченным возвращаться сюда снова и снова. Он же уже сбежал, у него получилось! Он подкопил деньжат, выправил документы, он переплыл океан. Но проклятый Сент-Луис протянул длинные лапы — и вернул его на место, на этот пустынный перрон. Бром уже приготовился вернуться в свой персональный ад, в гетто для животных Энимал-Айгоу, где он когда-то родился, и откуда так отчаянно пытался сбежать. Но пинкертоновцы повезли его совсем не в гетто. Машина покинула черту города, проехала фешенебельные загородные особняки сливок общества, свернула на мягкую гравиевую дорожку… Только теперь Бром начал догадываться, куда его везут. Впереди показалась высокая черная ограда, а прямо над воротами — витая кованая вывеска: «Ветеринарная лечебница Святого Уэнделла». Машина затормозила, и чуткие кошачьи уши взорвал сигнал клаксона. Ворота начали медленно открываться, а Бром заметался в панике на заднем сидении. Двое ищеек едва успели удержать запаниковавшего кота. — Спокойно, мистер, спокойно, — пробасил бладхаунд, сидевший рядом с водителем. — Будете шипеть и кусаться, кликнем санитаров. Но Бром не слушал его. Изо всех сил он пытался вывернуться, укусить своих конвоиров, ударить их задними лапами. Силы были неравны. Измученный кот не мог противостоять двум бодрым ищейкам, только отчаяние придавало Брому сил. Его выволокли наружу, как мешок картошки, схватили за связанные лапы, и в таком виде, как гамак, понесли в клинику. Кот не слышал, о чем ищейки шептались с охраной клиники, но четко понимал: надо рвать когти. Любой ценой. Но было уже поздно. Конвоиры притащили кота в какую-то комнату, где стены были облицованы кафелем. Бром шипел и брыкался, но ищейки вместе с санитарами привязали его к креслу кожаными ремнями. Убедившись, что кот не может шелохнуться, они вышли, предоставив Брому возможность орать от бессилия, сколько влезет. Кот не мог сказать, сколько времени прошло после ухода ищеек. Голос его охрип, а силы окончательно иссякли. Голова устало опустилась на грудь. «Всё кончено, — отрешенно подумал Бром. — Я загремел в ветеринарку. Я все-таки. Загремел. В чертову. Ветеринарку». Но в этот момент он услышал отдаленные звуки из коридора. Слабо запахло хорошим табаком, одеколоном и чем-то химическим. Кот инстинктивно принюхался: знакомые запахи, где-то он их уже слышал… И этот одеколон, и табак. И даже резкий химический аромат. Дверь открылась, и на пороге появился статный мужчина в белом халате. — Ну здравствуйте, Бром, лучший взломщик Сент-Луиса, — приветливо улыбнулся доктор. — Вы кто? — рефлекторно спросил кот, хотя уже знал ответ: головоломка запахов сложилась в его голове, как по щелчку. — Эванс. Доктор Морган Эванс, будем знакомы. *** Доктор уселся перед монитором мыслелокатора, установленного в комнате, продолжая при этом мило беседовать: — Знаете, мистер Бром, я все-таки надеялся, что мы с вами увидимся раньше. 
 — Но я заставил вас побегать, да, мне уже сказали, — сказал Бром, напрягшись в своем кресле с ремнями.
 От ищеек Пинкертона он хотя бы знал, чего ждать — грубого обращения и издевательств — но с этим субъектом он был еще не знаком, хотя печенкой чуял, что он в сто раз опаснее всех бладхаундов вместе взятых. — Ну что вы, не надо так уж меня бояться, я просто хочу с вами поговорить, — улыбнулся мистер Эванс, глядя в монитор, а потом повернулся лицом к Брому и повторил, — просто поговорить.
 — Мы уже говорим, только я уверен, что это совершенно бесполезно, — буркнул Бром.
 — А уж это позвольте мне решать, — сказал доктор. — Знаете, мне ведь нравился мой дом, нравилась та стена, которую вы со своими друзьями разворотили. Да и сейф там был неспроста, сейфом я тоже дорожил, — мягко и с небольшим упреком говорил мистер Эванс. — Что же вы так, мистер Бром? Вломились без спросу, выдрали с мясом сейф, вазу мне китайскую разбили — вы в курсе?
 — Насчет вазы сожалею, — ухмыльнулся кот. — Что касается стены и сейфа — такова уж моя работа, док, уверен вы понимаете меня, как профессионал профессионала. Вы же тоже неспроста привязали меня к этому чертову креслу, хотя может вам лично этого и не хочется. — Ошибаетесь, мистер, мне этого как раз хотелось — в глазах Эванса впервые мелькнул опасный огонек, но тут же пропал. — Но я понимаю, что вы хотели сказать. Вы просто выполняли свою работу, конечно. Вам заказали этот сейф — и вы добыли его. Действительно, вы же лучший взломщик в Сент-Луисе! Браво! — доктор издевательски зааплодировал Брому. — А вы знаете, почему еще я очень хорошо вас понимаю? Потому что, как вы верно подметили, я тоже профессионал. Я специалист по таким как вы, мистер Бром, и притом — лучший в Америке. Я долго изучал историю мутации животных, что именно привело к тому, что вы стали такими как сейчас. Более того, — мистер Эванс улыбнулся, — последние годы я сам проводил некоторые эксперименты на вам подобных.
 От этих слов у Брома похолодело внутри. Он наконец понял, куда, а точнее — к кому попал. Этот человек приятной наружности, сидящий перед ним в белоснежном халате и нагло улыбающийся — это был сущий дьявол. Перед мысленным взором Брома замелькали всякие ужасающие картины, где в огромных лабораториях ходили люди в защитных костюмах, а по клеткам сидели животные, от беснующихся обезьян до котов, собак и даже морских свинок. И со всеми проводили опыты, кололи им всякую дрянь, подключали к ним всякие хитрые приборы, заставляли их кричать, бегать, крутить педали странных машин. А над всем этим стоял этот человек в белом халате, наблюдал и вот так же мило улыбался. — Ну что вы, что вы! — запричитал доктор, глядя в монитор, — Вы прямо изверга из меня какого-то делаете! Зачем же так, не стоит, право. Я всего лишь скромный ученый, мечтающий исключительно о научном прогрессе, поверьте.
 Бром молчал, попытался сглотнуть, но в горле пересохло. Поэтому он просто выжидательно смотрел на своего страшного собеседника. — Ладно, не будем терять больше времени, — решительно сказал мистер Эванс, хлопнув себя по коленкам. — К делу! Вы же догадываетесь, мистер Бром, почему мы сейчас здесь с вами беседуем?
 Бром нахмурился и продолжал молчать. — Ну, эти «грязные тряпки», как вы выразились, хранившиеся в моем сейфе — припоминаете? Вы же уже догадались, что это не просто тряпки, правда? 
 — Допустим, — осторожно выдавил из себя Бром, все еще не понимая, куда все это ведет. 
 — Ну же, вы же сообразительный кот! Конечно, это были не просто грязные тряпки. Это были Очень Важные Грязные Тряпки. А теперь они пропали. Чуете? 
 — Допустим… — еще медленнее протянул Бром. 
 — Ну так вот. Тряпки пропали, а тот, кто заказал их вам — так называемый Коротышка — увы, уже не радует нас своим присутствием на этой грешной земле. А значит… — доктор выдержал паузу. — Вы — последний, кто их видел. 
 Бром сделал глубокий вдох и медленный выдох. Ему совсем не нравилось, куда вел этот странный разговор. Он всем своим существом ощущал опасность, которая была разлита по этому месту, как ядовитый газ, но еще большую опасность он ощущал от этого человека и его слов. Но что ему оставалось делать? Он был привязан ремнями к креслу посреди абсолютно пустой квадратной камеры, выложенной белым кафелем и крошечным окошком под самым потолком, через которое проникал скудный серый свет. Они были тут вдвоем и Брому ничего не оставалось, кроме как слушать мистера Эванса. — Не волнуйтесь, мистер Бром. Мы не будем вас допрашивать. Это совершенно бесполезно. Во-первых, я отчетливо вижу сейчас по вашей спектрограмме, что вы понятия не имеете, что это были за тряпки. Ну, а во-вторых, мы уже допросили ваших дружков — никто из них ничего не знает.
 Бром встрепенулся и снова задергался в своих ремнях. Они добрались до ребят! Они допрашивали их! Ох! Чертов Коротышка! Чертов сейф, будь он проклят! И будь проклят он сам за то, что влез в это мутное дело и втянул в него ребят. — Поберегите силы, мистер Бром, они вам еще пригодятся, — ласково сказал доктор, с напускным волнением наблюдая, как его пациент извивается в кресле. — Ваши друзья все живы и даже почти здоровы, ничего серьезного и непоправимого, верьте мне, как врачу, — он подождал, пока Бром успокоится, и продолжил, — и выслушайте, наконец, мое предложение. 
 — Предложение? — саркастически удивился Бром. — Хотите сказать, у меня еще и выбор есть? 
 — Выбор есть всегда, — успокаивающе сказал мистер Эванс, — другое дело, что вам, такому жизнелюбивому коту, он может не очень понравиться.
 На пару секунд в камере повисла тяжелая пауза, а потом доктор продолжил: — Ну так вот, мое предложение заключается вот в чем: вы отыщете того, кто убил Коротышку и похитил мои Очень Важные Грязные Тряпки. И в обмен на это вы получите свободу. Ведь этого вы желаете больше всего на свете, я правильно понял? 
 — А в чем подвох? — тут же спросил Бром, наученный горьким опытом. 
 — Какой подвох, мистер Бром! Обижаете! — деланно изумился доктор. — Все по-честному. Вы находите похитителя, я дарую вам свободу! Натуральный обмен, как в первобытные времена. Никаких этих грязных денег, они только усложняют все. 
 — Но похититель этот очень опасен, как я понимаю? Этот хмырь убил Коротышку! А вы хотите, чтобы я в одиночку с ним справился? 
 — Ну почему же в одиночку? — снова улыбнулся доктор, — мы дадим вам напарника. Одного из наших самых проверенных и способных сотрудников. 
 — Ну вот и подвох… — закатил глаза Бром. 
 — Ну, а как же вы хотели, мистер Бром? Да, вы специалист в своем деле и вы нужны нам. Но вы никак не подходите под определение «проверенного сотрудника». 
 — То есть вы приставите ко мне надзирателя! — возмутился Бром 
 — Напарника, — с нажимом произнес мистер Эванс, — Напарника, мистер кот. Поймите же, наконец, что вы не в том положении, чтобы ставить нам условия. Хотя, повторяю, выбор есть всегда…
 Бром промолчал. Да, на секунду он забыл, где и с кем находится. Об этом никогда нельзя забывать. — Ну вот и славненько. Теперь, когда мы обо всем договорились, оставлю вас ненадолго, мне нужно еще уладить кое-какие детали. А вы пока можете подумать немного о предстоящем вам приключении!
 Доктор снова лучезарно улыбнулся, встал и вышел из комнаты. Бром услышал, как с той стороны, кто-то закрыл замок. Видимо, его камера охранялась отдельно. Оставшись один, он понял, что это и правда — первый момент, когда он мог немного перевести дух и осмыслить все, что произошло с тех пор, как он пришел в себя на этом чертовом дирижабле. От этого воспоминания его передернуло. Он постарался побыстрее переключиться и вернулся к событиям до того, выстраивая всю картину происходящего. Они с ребятами выдирают из стены кабинета мистера Эванса некий сейф, отвозят его Коротышке, там оказываются какие-то тряпки, но заказчик очень недурно за них платит. Потом Бром рассчитывается с ребятами и втихаря валит из этого забытого богом города — в Европу. Там его настигают ищейки Пинкертона, а грязный Луи сдает его им с потрохами (ох уж этот Луи, он ему еще припомнит этот фокус!). Вследствие всего этого, он сидит привязанный ремнями к креслу в чертовой ветеринарке в том самом Сент-Луисе, сам Морган Эванс собственной персоной заявляется к нему, говорит, что очень обижен за то, что Бром стащил его сейф, но готов простить его, если тот найдет и притащит сейф, а вернее заветные тряпки, обратно. Ну цирк натуральный! *** Чем больше Бром размышлял, тем меньше ему нравилось дело. Если вопрос только в поиске таинственного убийцы Коротышки, Эванс мог бы и дальше благополучно пользоваться услугами Пинкертона. Что бы ни задумал этот эскулап, оно выходило за рамки поиска убийцы. Да и как Бром возьмется за это дело? Он не сыщик. Ему сотню, нет, тысячу раз приходилось убегать от полиции, ищеек, разозленных подельников, враждебных банд, но ни разу не приходилось лезть на рожон, разыскивая своих коллег. Нехорошая догадка мелькнула в голове Брома. На земле было всего одно место, где ни полиция, ни ищейки Пинкертона не могли ничего разыскать. Ты либо родился там и тогда ты — свой, либо ты чужак и ты — труп. Вопрос времени, как быстро твое тело отыщут в шахте неработающего лифта. Если отыщут вообще. — Маааааааау! — заорал Бром. Он сам не ожидал от себя всплеска эмоций, но последние несколько суток изрядно вымотали его. Энимал-Айгоу. Гетто для животных на окраине Сент-Луиса. Район, в который полиция не суется после заката солнца. Район, который никто не патрулирует. Район, в который заказан вход большинству людей. Конечно, если они хотят жить. Даже ветеринарным врачам вроде Эванса путь в Энимал-Айгоу был закрыт, они были чужаками. Животных, которых нужно доставить в ветеринарку, группы полицейских вязали днем и привозили сюда, в эту самую клинику, в которой сидел привязанный к креслу Бром. Сидел и орал от бессилия. Шпиков и стукачей в Энимал-Айгоу не любили даже больше, чем чужаков. Кому как не Брому знать, что его ждет, если станет ясно, что он разнюхивает в гетто по заказу ветеринарки. «Не накручивай себя, Бром, не накручивай, парень, раньше времени, может, все не так, как ты надумал», — мысленно говорил себе кот. Но внутренний голос где-то на задворках разума твердил: «Ты труп. Умрешь медленно в ветеринарке или умрешь быстро в гетто, выбирай». Кот был так погружен в свои воспаленные мысли, что даже не почуял приближения людей. Дверь отворилась совершенно неожиданно. «Вот и чутье подводит меня», — загнанно мелькнуло в голове. Эванс вернулся один. Кот не хотел, чтобы тот снова копался в его голове с помощью мыслелокаторов, поэтому заговорил быстро, словно хотел обогнать ловкие приборы. Бром решил играть в открытую, раз иначе не получалось. — Думается мне, док, что вы рассказали не все, что вам известно о смерти Коротышки и содержимом ваших сейфов. Всё вы и не расскажете, но в ваших интересах снабдить меня информацией. Потому что думается мне, мистер Морган Эванс, что следы теряются в гетто. Иначе вы бы не стали шантажировать взломщика в отставке, — Бром подчеркнул интонацией отставку. — А продолжили бы пользоваться услугами ищеек. У вас была надежда, что это всё-таки я потянул ваше сокровище, верно? Но мыслелокаторы не врут. — Вы чертовски сообразительный кот, — улыбнулся уголком рта доктор. Его лицо не выражало ничего, кроме сдержанной вежливости, но глаза стали пустыми, словно он прислушивался к чему-то внутри себя. — Вам нужен свой бродячий кот в гетто. Хорошо знакомый с преступным миром и даже в чем-то авторитетный. Тот, кто не вызовет подозрений. А еще вам нужен опытный вор, не так ли? Только, док, давайте начистоту. Если в гетто прознают, что я спутался с ветеринаркой, мне выпустят кишки быстрее, чем я успею сказать «мяу». Так почему бы мне уютно не умереть здесь? — Пострадают ваши друзья. — Вы прекрасно знаете, что у меня нет друзей. — А вот мыслелокаторы говорят обратное. Неужели вам ничего не говорят имена Люк, Харви… — Люди, всего лишь люди, — буркнул кот, но про себя подумал «Я все-таки превратился в сентиментального старого олуха». — Не переживайте, никто не чужд сантиментов, — примирительно сказал Эванс. — Я чертовски устал, док. Ваши мыслелокаторы не показывают, как я ненавижу гетто? Они не демонстрируют вам всю силу моего желания сбежать оттуда? Мечту о побеге? Навсегда. Я почти убежал, но явились ваши ищейки и приволокли меня назад. Это становится похоже на агонию, Эванс. Я всю жизнь был пешкой в чужих руках. Последним, кто дергал ниточки марионетки по имени Бром, был Коротышка. Теперь этот больной ублюдок мертв… — Правда, что он отрубил вам хвост? — неожиданно спросил Эванс. Его взгляд был прикован к мысле-локатору, но прибор не показал ничего. Сознание Брома надежно хранило эту загадку — даже от лучших приборов. — Готовы поставить тысячу баксов на это? — ухмыльнулся кот. — Пожалуй, не готов. — Тогда пускай это будет моим скромным секретом, — подмигнул кот. — Смерть избавила меня от одного кукловода, и мне не нужен следующий, Эванс. Либо открывайте карты, либо катитесь к дьяволу. Я не полезу к черту в зубы, как слепой котенок. Тот, кто убил Коротышку, сможет избавиться и от бродячего кота. Эванс молчал. Его лицо стало отрешенным. «Как странно, — подумал кот. — Я чувствую запах одеколона и курева, и этой проклятой химии, но я не чую его собственного запаха. Что ты скрываешь, красавчик?» — За красавчика спасибо, — бесцветно произнес Эванс. Он подошел к коту, и тот инстинктивно вжался в кресло. Но врач неожиданно ослабил ремни, так что Бром без труда освободил измученные лапы. Он с удовольствием растер запястья. — Не обольщайтесь, Бром, из клиники не выбраться даже такому ловкачу, как вы, — голос Эванса оставался странно невыразительным, как будто с Бромом разговаривала только его оболочка, а мысли витали где-то далеко. — Но давайте поговорим не как заключенный с тюремщиком, а как… Как партнер с партнером. Вы ненавидите гетто? Что ж, тогда у нас кое-что общее, потому что я тоже его ненавижу. Эванс выглянул за дверь и скомандовал санитарам: — Кошачий паштет, воду и слабый раствор валерьяны. Бром сидел в кресле растерянный. Когда ремни ослабли, стало очевидно, насколько слаб он сам, как он давно не ел, не мылся, не отдыхал. Само упоминание о еде сводило с ума. Эванс молчал до тех пор, пока не появился санитар с тележкой. Только когда Бром утолил голод, врач заговорил снова: — Я понимаю, этого не скажешь по нашей первой встрече, Бром, но я не враг вам. Я не имею в виду вас лично, я говорю о животных вообще. У лечебницы дурная слава, и отчасти это заслуженно. Миру нет дела до больных животных, лишь бы они не бегали по улицам и не разносили заразу. Я поступал в Ветеринарную академию с идеалистической мечтой о новом порядке и новой медицине, но это, конечно, было наивной фантазией. Никто не станет выделять средства на улучшение клиник, которые обслуживают отбросы общества. Брома даже ушами не повел, но локаторы выдали его отвращение. — Вы сами хотели начистоту, Бром, — улыбнулся врач. — Для общества вы и вам подобные — грязные животные, источник заразы, преступники и прохиндеи. Знаете, какими считают вас люди? — доктор не стал дожидаться ответа. — Жестокими, похотливыми, не способными на истинные чувства и привязанности, слепо следующими своим самым низменным инстинктам. Когда человека хотят унизить, о нем так и говорят: «Животное!» Врач больше не смотрел на прибор, он смотрел только на Брома: — Пять лет я посвятил изучению работы мозга. Мой труд о сравнении человеческого и крысиного мозга должен был стать сенсацией. Мне казалось, что я убедительно обосновал: у нас с животными больше общего, чем принято думать, а среднестатистическая крыса намного умнее среднестатистического человека. Да, я провел специальные опыты, сравнив интеллектуальный потенциал людей и крыс. Образно говоря, если бы медициной занимались крысы, мы бы уже были бессмертны. — Как же такой гений оказался в занюханной клинике в Сент-Луисе? — спросил Бром с привычной ухмылкой, хоть и был потрясен услышанным. — Мои исследования перестали финансировать, и очень быстро. Как только я опубликовал первые результаты, мой бюджет стали резать, как именинный пирог. А когда первая фаза исследований была закончена, и я вынес результат своих трудов на суд высокой коллегии, мою лабораторию просто свернули. И вот я уже не подающий надежды молодой ученый, а рядовой врач в занюханной клинике, как сами вы выразились, — Бром с удивлением увидел в глазах Эванса что-то вроде затаенной боли. — Мне бы никогда не продолжить свою работу, если бы смерть деда не пополнила мои карманы. Сейчас я богаче любого бутлегера. Впрочем, вы и сами могли в этом убедиться. А ведь деда я и не знал толком. Но богатство, увы, способно решить далеко не все вопросы. Мир науки отвернулся от меня, и деньги не могли этого исправить, но я решил привлечь к исследованиям своих пациентов… — Начали ставить опыты, док? — Да, — с вызовом согласился Эванс. — И часто очень жестокие. Но, Бром, мои исследования могут спасти больше животных, чем они убили! — Цель оправдывает средства? — с отвращением спросил кот. — Представьте себе, — сухо сказал Эванс. — Бром, вы сами не понимаете, во что впутались. — Лучше скажите, как вы снюхались с Коротышкой? — Он продавал мне животных для экспериментов. А иногда и людей. Брома передернуло: — Вам было мало своих пациентов?! — Во-первых, я выбираю для экспериментов не каждого своего пациента, большинство животных я все-таки лечу. Во-вторых, не все мне подходили… — Оооо, я знал, что этот больной ублюдок занимается работорговлей, но я не думал, что он поставляет мясо под нож! — Бром, вы не понимаете, о чем говорите. Я был бы рад исследовать физиологию, не причиняя никому вреда, но это невозможно. Мне нужен был материал для опытов. — Материал?! Кот вскочил. — Ради чего? Объясните, ради чего?! — заорал он, но быстро взял себя в руки и заговорил почти шепотом. — Я видел много ублюдков, я и сам не был милым котиком, мне приходилось убивать: и людей, и животных. Но это… Это уже за гранью! «Материал!» — так это называется? Даже Коротышка не был таким чокнутым! — Бром, я работал над лекарством от бешенства. Цель моих трудов последние несколько лет — найти средство, которое могло бы исцелить животное, у которого уже проявились симптомы. И поверьте, я на верном пути. Даже есть кое-кто, кто с моей помощью исцелился от бешенства. Исцелился и выжил, Бром. Надеюсь, вы с ней познакомитесь. Кот замер. «Когда мне делали прививку в последний раз?» — он отогнал от себя эти мысли. Бешенство было приговором для всех без исключения. Ветеринарные службы заставляли тех, кто жил в городах, проходить вакцинацию, но уколы нужно было делать постоянно, у животных, как правило, не было на это ни денег, ни времени. А если появлялись симптомы… Заболевших просто убивали, пока они не заразили остальных. Но если Эванс не врет… Доктор дал коту время подумать над услышанным. — Однако вы здесь не из-за вакцины. Я недаром рассказал вам о своей работе, мистер взломщик. В своем сравнительном исследовании я не просто описал, как много общего у крысы и человека. Я увлекся, и сделал много допущений об эволюционных мутациях, которые усилили это сходство, а также о механизмах, которые включают важные отделы мозга. Эта тема умерла для меня после провала. По крайней мере, так я думал какое-то время, пока не начал замечать кое-что, — доктор запнулся. — Кое-что в гетто. Эванс подошел к двери. — Пойдемте со мной, Бром, я вам это «кое-что» покажу. На ватных лапах взломщик последовал за врачом. Он автоматически подмечал все мелочи. Глаза выискивали пути отступления, но их не было: на окнах были решетки, а открыть любую дверь клиники мог только человек. Кот обреченно шел за ветеринаром по длинным холодным коридорам. — Мы на месте, — объявил Эванс. — Смотрите сами. Перед дверью стояли рослые санитары в специальных перчатках, защищающих руки от случайных укусов. Доктор кивнул им, и они расступились, пропуская кота вслед за ним. Дверь была тяжелой и скрипучей. Из-за нее доносился странный запах, одновременно знакомый и незнакомый Брому… Стоило двери отвориться, как на Брома обрушилась просто лавина запахов. Он зажмурился от неожиданности, а шерсть на загривке встала дыбом. Это была огромная, вытянутая в длину зала, где вдоль стен выстроились клетки. Большинство из них занимали крысы. Они были голыми и жалкими. Маленькие, несуразные крысы перебирали лапами и таращились на Брома пустыми глазами. Учуяв его, они принимались шипеть. Доктор вел кота вдоль клеток, и тот не верил своим глазам и носу. — Это вы с ними сделали?! — Нет, мистер взломщик, они такими родились. Но главное впереди. Они подошли к концу залы, и Бром зашатался от удивления: в одной из клеток мирно спал абсолютно голый полосатый кот. Он был мельче обычного взрослого кота, а единственное, что было на нем надето: ошейник с биркой. Кот свернулся клубком, но стоило Брому приблизиться, как он проснулся, потянул носом воздух, а потом уставился на взломщика злыми желтыми глазами и зашипел. Бром попятился. Кот в клетке выгнул спину дугой и заорал — громко как пожарная сигнализация. Он яростно кинулся на прутья клетки, желая добраться до Брома и растерзать его. — Что с ним? — в ужасе прошептал кот. — Я никогда такого не видел. Чем он болен? — Он не болен, Бром, — печально сказал Эванс. — В некотором роде вы видите перед собой своего далекого предка. — Что вы несете?! — Все эти звери родились у матерей из гетто. Сначала их было мало, единицы, я списывал это на ошибки генетики. Но их становится все больше. Около полугода назад число таких выродков резко увеличилось, матери все чаще стали бросать своих детей. Я взял кое-какие анализы у рожениц, и у этих несчастных и обнаружил одинаковые изменения в структуре ДНК. Тогда-то я и заподозрил, что кто-то использует мое собственное исследование против животных. Полгода я кропотливо собирал доказательства, пытался понять, как злоумышленник влияет на ДНК жителей гетто… Я не знал, кто за этим стоит, но надеялся, что если я узнаю, как, узнаю и кто. И вот когда я подобрался к разгадке вплотную, один очень ловкий взломщик украл из моего сейфа единственные образцы отравы. *** Они вышли из длинного зала, но зашагали не в сторону камеры Брома, а куда-то еще. Доктор привел его в свой кабинет. «Он настолько мне доверяет? Странно» — мелькнуло было в голове у Брома, но только что увиденное быстро смело все другие мысли в сторону. Обстановка кабинета была на удивление аскетична. Стол, кресло хозяина и пара стульев для посетителей, шкаф с книгами в углу — больше почти ничего не было. Бром ничего этого не заметил, только молча сел на предложенный стул, погруженный в свои мысли. Но Эванс привел его сюда не размышлять, а говорить. — Что вы думаете обо всем этом, мистер кот? — спросил доктор. 
 — Это черт знает что! — покачал головой Бром. — Но я все еще не понимаю, кто и зачем стал бы травить этих несчастных в гетто. И чего добивается этот загадочный кто-то?
 Доктор вздохнул. — Не понимаете, да? Вы казались мне более сообразительным… 
 — Ах, извините! — в Броме вдруг проснулась привычная язвительность, — день, знаете ли, с утра не задался! То дирижабли, то наручники, то кресло с ремнями, то допросы, то дикие коты! 
 — Ладно-ладно, — доктор успокаивающе поднял руки. — Успокойтесь. Только, боюсь, у меня есть для вас еще один сюрприз. 
 Эванс нажал кнопку на столе и через несколько секунд дверь в кабинет отворилась. — Здравствуйте, босс, — произнес знакомый голос у Брома за спиной.
 Не веря ушам, носу и собственным догадкам, кот обернулся и понял, что сегодняшний день побил все рекорды по неожиданным событиям и открытиям за всю его пеструю жизнь. В дверях стоял Дойл. — Думаю, вы знакомы, — сказал доктор, — только, возможно, не так хорошо знакомы, как хотелось бы вам, Бром. Дойл — мой самый близкий помощник, он помогал мне во всех исследованиях, он в курсе всех моих дел. Ну и, как вы теперь можете догадаться, он не случайно влился в вашу банду. Я поручил ему понаблюдать за вами, все-таки вы — выдающийся кот, к тому же были связаны с Коротышкой. А проводя исследования с животными, надо знать тех, кто имеет вес и авторитет в большом мире. Никогда не знаешь, где и когда может понадобиться помощь… 
 — Дойл? Как.? — от этого безумного дня у Брома шла кругом голова и он с трудом подбирал слова. — Ты все это время? Да что за…?! 
 — Не переживайте так, босс, вы вели себя настолько скрытно, что мне даже не пришлось ничего докладывать. Все, что мы с ребятами знали о вас, было и так известно каждому ребенку в Сент-Луисе. 
 — А что, остальные ребята — тоже.? 
 — Нет, остальные ребята — именно те, за кого себя выдавали. Ну или, по крайней мере, я ничего такого о них не знаю. 
 — А ты всегда был самым молчаливым из всех, да… — проговорил наконец Бром.
 Дойл подошел к столу и сел на второй стул для посетителей. Треугольник замкнулся. Двое властных и очень хорошо осведомленных человека и один измученный и ничего не понимающий кот. — Тогда как же ты допустил, что мы пошли грабить дом твоего начальника? — наконец спросил Бром. — Вы же помните, босс, вы очень торопились в тот вечер. Получив заказ от Коротышки, вы сразу же нас позвали на дело. У меня просто не было времени предупредить. А если бы я стал вас отговаривать, вы бы заподозрили неладное, и моя легенда распалась бы на куски.
 — Он правильно поступил, Бром, — подал голос Эванс со своего места. — Я предпочел потерять сейф, чем помощника. Не думаю, что вы бы оставили его в живых, если б узнали, что он работает на меня. 
 — Но зачем это все вообще затевалось? Или вы хотели побольше обо мне разузнать, а потом, приказали бы Дойлу подсыпать мне в стаканчик порошка во время очередной попойки, связать и доставить вам в качестве «материала»? 
 — Были и такие мысли, — нехотя признался доктор. — но постепенно стало ясно, что вы нам полезнее живым и здравствующим. А когда у Коротышки стащили сейф, так вы просто стали целью номер один. 
 — Ну спасибо! — воскликнул кот. 
 — А теперь Дойл станет вашим напарником, — продолжил доктор. — Снова. Но вам же не привыкать работать вместе, правда?
 Бром покосился на Дойла. Тот виновато улыбнулся и слегка развел руками. Кот ничего не ответил, только устало помотал головой. — Вода здесь есть? — спросил он. 
 — Есть. Можно и покрепче чего-нибудь, — доктор кивнул на шкаф. 
 — Нет, просто воды.
 Дойл вышел из кабинета и вернулся со стаканом воды. Пока его не было, никто не проронил ни слова. — Расскажите мне про того кота, — попросил Бром, в несколько глотков осушив стакан. 
 — Его нашли пару недель назад. Один из наших агентов подобрал его на помойке, он пищал там как резаный, — док поморщился от воспоминаний. — Он так орал и вонял, когда его принесли, что сперва его усыпили и хорошенько отмыли. Мы довольно часто находим котят на помойках, но этот оказался особенным. 
 Кот, которого нашли помощники Эванса оказался не просто маленьким, по сравнению с другими котами, оказалось, что он совершенно не способен к внятной речи, которой в совершенстве владели все животные. Этот странный представитель кошачьих как будто шагнул на несколько шагов назад по ветке эволюции. Мыслелокаторы, направленные на него выявляли только самые базовые эмоции, которые он и так прекрасно выражал своим ором, мявом, шипением и агрессией, направленной против исследователей ветеринарки. Никаких других проблем со здоровьем у него не обнаружилось. Но Эванс стал копать глубже, так как у него уже было достаточно примеров среди крыс, у которых наблюдалось то же самое. Он проверил ДНК кота и был поражен той мутацией, которую там обнаружил. Если верить записям, которые хранились в архивах Академии, куда доктор пошел с результатами анализов, то таким ДНК обладали коты два или даже три века назад. До Большой Войны, до всего того, что она принесла за собой. До того, как животные стали меняться, расти и научились говорить. — Если верить моим догадкам, то, что вы видели в том зале — это образец кота до Большого Взрыва. Понимаете? 
 — Вы хотите сказать, это — то, что сейчас рассказывают в сказках и легендах? — недоверчиво переспросил Бром. 
 — Именно. Сейчас они остались в сказках и легендах. Но когда-то все коты, собаки и другие животные были именно такими — маленькими, бессловесными, практически безмозглыми существами. А этого нашего котика нам приходится периодически колоть транквилизаторами, иначе он снова начинает орать и на всех бросается. 
 Бром встал и стал мерить кабинет шагами. Услышанное не укладывалось у него в голове. Сделав несколько кругов, он застыл у окна. Вид из него открывался на индустриальные районы города. В небо лезло сразу несколько труб, из которых шел дым и пар, из некоторых даже разноцветный. Был вечер и уже опускались сумерки. Впервые Бром смотрел на город своими глазами, без очков. Зрелище было завораживающим — огни перемигивались друг с другом, разноцветные вывески магазинов, подсвеченные здания банков и борделей. Вдали горели яркие прожекторы аэровокзала, над которым нависала ненавистная туша дирижабля, напоминающая распухшую рыбу. Над городом висел вечный смог, становившийся все плотнее по мере того, как ночь вступала в свои права. Газовые фонари вдоль дорог горели мутными желтоватыми пятнами. «Больной город» — подумал Бром, — «и кажется, с каждым днем становится еще больнее». — Верните мне мои очки, — решительно заявил он, не поворачиваясь к своим собеседникам. 
 — Означает ли это, что вы решили помочь нам, мистер кот? — спросил Эванс. 
 — А не все ли вам равно, мистер доктор? — спросил кот, оборачиваясь. — Вы же хотите послать меня на верную смерть от шприца какого-то маньяка или оставить меня подыхать здесь от шприца вполне конкретного маньяка. 
 — Ну зачем вы так грубо? — поморщился Эванс, а Дойл тихонько вздохнул. 
 — А вы скажете, я не прав? — съязвил кот. 
 — Ну, в общем… — доктор помолчал. — Принесите его очки, Дойл. Мы и так уже знаем, что он ничего не знает про сейф. А секрет хвоста он, видимо, унесет с собой в могилу…
 Дойл встал и, подмигнув бывшему боссу, вышел за дверь. Кот вернулся на свой стул и посмотрел еще раз на Эванса. Что-то неуловимо странное было в этом человеке. Но может так вели себя все маньяки, будь они с ножом в темном переулке или в кабинете в белом халате? Бром не знал. Конечно, за жизнь он перевидал много чудаков, но обычно знакомство это длилось не больше нескольких минут и уж точно никогда не доходило до задушевных бесед. Доктор сидел, откинувшись на спинку кресла и задумчиво разглядывал чучело совы на шкафу. — Знаете, почему у меня стоит эта сова? 
 — Это ваша любимица, из которой вы в детстве сделали чучело, будучи любопытным мальчиком? — не удержался от колкости кот. 
 — Нет. И кончайте уже делать из меня изверга, Бром. Я ученый, это другое. А сова здесь потому что в древности люди верили, что эта птица — олицетворение мудрости. 
 — Что мудрого в птице, которая способна только жрать мышей по ночам и пугать детей странными звуками в лесу? 
 — Не знаю… Но вот в нескольких шагах от нас в клетке сидит совершенно тупой кот. И если верить архивам, три столетия назад все коты были такими.Так что, как мы можем судить о совах древности?
 С такой точки зрения Бром на это никогда не смотрел. И сейчас до него дошла наконец важность открытия, которое совершил Эванс. Мороз продрал от ушел до кончика давно утерянного хвоста. Бром только вздохнул и не ответил на вопрос. Но тут вернулся Дойл и разрядил обстановку, вручив коту его очки. Тот их немедленно надел, погружаясь в родной полумрак темных стекол и защиту от мыслелокаторов. И сразу почувствовал себя лучше. — Ладно. Пора действительно открывать карты. — решительно заявил доктор и оторвался от созерцания совы. — Вот, что мы знаем об этом похитителе…
 Через пару часов Бром стоял на пороге ветеринарки, пошатываясь от усталости и полного нервного истощения. То, что пришлось ему узнать сегодня, настолько перевернуло его представление о мире вообще и об этом городе в частности, что он никак не мог прийти в себя. — Ну что, босс, куда? — спросил Дойл, стоявший рядом. 
 — В «Канарейку» — выдохнул Бром.
 *** Быстро добраться до «Канарейки» не получилось. Верный Трак Брома простаивал в далеком гараже, а машина, на которой парни ездили на дело, принадлежала Харви. Заявиться в город на машине ветеринарки было равносильно самоубийству. Их подкинули до пригородов, а там кот и человек зашагали в сторону «серой зоны» — полукриминальных районов Сент-Луиса, где находился бар. Усталость все сильнее одолевала Брома, он нуждался в отдыхе. — Дойл? — Да, босс. Кот поморщился: — Можешь меня так больше не называть, раз уж мы оба знаем, кто твой настоящий босс. — Остальные не должны этого знать, босс. — Верно, — на какую-то долю секунду в душе Брома родилось желание полоснуть Дойла по горлу, оттащить труп в кусты и сделать ноги. Желание было мимолетным, и он сам устыдился его. Почти устыдился. Настолько, насколько умел. — Дойл, ты знаешь, где Люк? — Известно где, в Калифорнию подался. — Так вы с ним ничего не?.. — кот не закончил. — А зачем? — коротко спросил Дойл. Бром облегченно выдохнул. — Майк? Дойл похлопал себя по карманам, извлек помятую пачку сигарет и прикурил. Он вопросительно посмотрел на Брома. Кот не курил, но с учетом всех обстоятельств… Бром поморщился и потянул сигарету из пачки. Дойл еще немного помолчал. — Когда вы сбежали, босс, был большой шмон. Меня прикрыл Эванс, но ребят потрепали. Люк успел свалить в Калифорнию, прежде чем фараоны прищучили его, Харви повел себя чисто. Вы же знаете Харви. Он осторожный, — Бром кивнул, сам дьявол не смог бы расколоть верзилу Харви. — И спокойный. — В отличие от Майка, — вставил кот, догадываясь к чему клонит напарник. — Майк начал стрелять в фараонов раньше, чем они успели задать ему хоть один вопрос. За то и повязали. Насколько я знаю, стрельба и сопротивление — единственное, что ему сейчас шьют. — Майк, конечно, неуравновешенный, но он не стукач, — задумчиво произнес кот. — Он нас не заложит. Но с нашей стороны было бы некрасиво не внести залог за старину Майка. Дойл молча кивнул. В голове у Брома постепенно вырисовывался план. — Дойл, поезжай сейчас к Харви, нам нужны колеса. Я сам отправлюсь в «Канарейку», встречаемся в семь вечера на нашем перекрестке. И внесите сегодня залог за Майка, потом сочтемся, — хмыкнул Бром. — Только вы сами не суйтесь, поняли? У Майка есть близкие? — Вроде была какая-то девица. — Найдите ее, пусть шурует к фараонам. — Как объяснить Харви? — Никак. Скажи, что есть дело. Дойл кивнул, и до следующего перекрестка они дошли молча. Там они разделились, и скоро оба растворились в вечерней темноте города. Помятый и уставший Бром выглядел жалко, когда завалился в «Плешивую канарейку». Бармен и бровью не повел, увидев кота в таком состоянии. — Валерьяновой? — Давай. И ваши фирменные крылышки барбекю меня бы сейчас очень выручили. Бром подождал, пока принесут заказ. Сейчас ему и очки не были нужны, чтобы заглушить волнение. Пудовая усталость тяжелой периной накрыла все остальные эмоции, казалось, он мог пойти на любое безумство, не поведя усом. Кот молча расправился с крылышками и только после этого обратился к бармену равнодушным тоном: — Боцман еще заходит за своим грогом? Давно его не видел. — Да вас самого давно не было видно, мистер Бром. Ни вас, ни ваших парней. Мы даже начали опасаться, как бы вас фараоны не повязали, — усмехнулся бармен. — Недавно был большой шмон, полиция даже сюда заявилась, — в глазах бармена кот прочитал уважение. Красавчик Джо и сам принадлежал криминальному миру, в молодости он был одним из лучших аферистов Восточного побережья. Мастерски втирался в доверие к богатеям. Поговаривали, будто за ним числилась даже бигамия и брачные аферы. Удар медвежьей лапы по лицу положил конец блистательной карьере Красавчика, но аферист не растерялся и открыл этот самый бар в Сент-Луисе. Даже Бром толком не знал, какие сделки совершались в этих стенах. Кроме Красавчика и его могущественных покровителей среди гангстеров этого не знал никто. Откуда такое благоговение перед котом? — Да, Боцман Джонсон захаживает, не нашел еще замену нашей «Канарейке». Но сегодня его не будет, — продолжал бармен, подливая Брому валерьянки. — Ушел в рейс. — Когда появится, передайте Боцману привет от меня, — промурлыкал Бром. По лицу бармена было видно: он понял интерес Брома именно так, как того хотел кот. Но в этом заведении лишние вопросы были не в чести. Поэтому Красавчик Джо не стал уточнять, зачем взломщику потребовался человек по прозвищу Боцман, прикрывавший контрабанду воздушными пассажирскими перевозками. Его захудалая авиакомпания называлась «ЭйрДжонсон», но никто не верил, что это настоящая фамилия Боцмана. Хоть и не задавали в «Канарейке» лишних вопросов, однако бармен был слишком предупредителен к Брому. Кот никак не мог понять причины медового обхождения. Нервишки у взломщика от усталости шалили, сквозь усталость вот-вот готова была прорваться самая настоящая истерика. И когда бармен в очередной раз наполнил стакан, Бром сделал ему знак задержаться. Стоило Красавчику опустить руки на стойку, кот накрыл одну из них своей лапой и выпустил когти. Джо захрипел от боли, но кричать не стал. — Старина Джо, что ты говорил о фараонах? — голос кота был тихим и вкрадчивым. Бармен попытался выдернуть руку, но Бром держал ее стальной хваткой. — Неужто ты решил сыграть против своих? — Побойтесь бога, — прохрипел бармен, но попытки вырваться прекратил. — Я скорее задушу сам себя, чем пойду на сделку с фараонами. — Тогда в чем дело? Когда это я успел стать первой леди страны? — кот отпустил руку Джо. На ней остались глубокие кровавые борозды. Бармен поморщился от боли и достал платок: — Как же, мистер Бром, в Сент-Луисе только и разговоров о том, что вы прикончили Коротышку. «Этого мне только не хватало!» — Бром был потрясен, но ничем не выказал своих эмоций. Он в мгновение ока оценил ситуацию. Слава убийцы Коротышки делала Брома звездой, чтобы не сказать кумиром многих — больного ублюдка не любили, его панически боялись даже подельники. Однако слава эта рисковала быстро померкнуть. Она превращала Брома в мишень, ходячего мертвеца. У Коротышки были влиятельные союзники и покровители, его партнеры по работорговле вряд ли пришли в восторг от убийства… «Если только они сами его и не прикончили», — грустно подумал кот. Надежда на это была невелика. Если сведения Эванса верны, убийцу Коротышки нужно искать совсем в другом месте, а значит прямо сейчас пара десятков влиятельных гангстеров мечтала пустить ему, Брому, кишки. Преемника у Коротышки не было, так что теперь шла грызня за место у кормушки… Лет десять назад кот бы еще понадеялся, что занятые дракой за сферы влияния гангстеры забудут о виновнике торжества. Но по своему же горькому опыту лучший взломщик Сент-Луиса знал: его теперь достанут из-под земли. «Сделать бы ноги», — тоскливо размышлял Бром, опрокидывая остатки валерьяновой. Он оставил Красавчику чаевые вдвое больше стоимости заказа: терять расположение бармена не хотелось. На улице клубился смог. На несколько секунд кот задержался на пороге бара и задумчиво почесал за ухом. «Сделать бы ноги, — снова подумал он. — Оставаясь в Сент-Луисе, я напрашиваюсь на перо в печень. И это еще благоприятный исход. Черти бы взяли этого Коротышку! Мерзавец портит мне кровь даже с того света!». Теперь у Брома не было даже иллюзии выбора: придется найти настоящего убийцу Коротышки и как можно скорее. Попытается сбежать — Эванс снова прищучит его, и хорошо бы доктор не сильно обиделся на побег, а то ведь может выписать ордер на усыпление. Если же Бром останется в городе — попадет в руки дружков Коротышки, а эти найдут способ прикончить его даже в гетто. — Ну и влип ты, котик! — сказал Бром вслух. *** После ужина Бром почувствовал себя немного лучше, зато теперь его неумолимо клонило в сон. На сходку в семь часов он пришел, еле перебирая лапами. Дойл и Харви уже ждали его на перекрестке в машине. — Рад снова видеть вас, босс! — заулыбался Харви, когда Бром сел на пассажирское сиденье. 
 — Привет, старина, — кивнул Бром и тут же перешел к делу. — Парни, я валюсь с ног, и если просижу еще немного в этом кресле, то здесь же и усну. Так что слушайте внимательно. Дойл, ты уже более-менее в курсе, расскажешь в общих чертах Харви, что и как. Что с Майки? Нашли его девицу?
 — Да, — кивнул Дойл, — мы с ней связались, завтра с утра пойдет высвобождать его.
 — Отлично. Тогда давайте, вводите его в курс дела, как только он стряхнет с себя пыль полицейского участка. Назначаю общую встречу здесь же завтра в полдень. А теперь, ребята, я отчаливаю, у меня уже язык не ворочается, не говоря уже о мозгах, — и Бром вышел из машины.
 — До встречи, босс! — крикнул ему Харви и бодро дернул машину с места.
 Скрипнув тормозами, ребята исчезли в темноте улицы. А Бром поплелся к своему бывшему жилищу. Бывшему, ха-ха! Как бы он хотел никогда больше не возвращаться сюда! Но судьба распорядилась иначе. Свернув пару раз в неприметные подворотни, кот оказался в до боли знакомом тупике, заставленном гаражами и мусорными баками. Он привычно перелез через крайний бак, обошел гаражи сзади и пролез в один из них через загороженную старой картонкой дыру в задней стене. Это и было его секретное логово, о котором никто не знал, ни ребята, ни покойный Коротышка, ни Эванс, хвала небесам. Конечно, если бы тот спросил Брома о его обиталище в Сент-Луисе, мыслелокатор быстренько бы выдал все его секреты. Эту тайну кот хранил не так тщательно, как историю о хвосте. Но это неприятнейшее происшествие с доктором и ветеринаркой заставили его задуматься о том, что он слишком полагается на свои очки. Без них он чувствовал себя беспомощным котенком, а это никуда не годится. Есть куча всего, о чем он не хотел бы рассказывать ни фараонам, ни пинкертоновцам, ни другим желающим покопаться в его мозгах. Надо будет озаботиться этой проблемой… Но об этом всем он будет думать потом. Сейчас ему просто необходимо выспаться! Он еле добрел до лежанки в углу гаража, скинул кое-как сапоги и прямо в одежде завалился спать. Отключился он мгновенно. Бром спал без задних лап. Дойл вернулся в ветеринарку доложить Эвансу о действиях кота, хотя, конечно, о разговоре Брома с барменом он знать не мог. После этой короткой беседы Эванс еще долго смотрел на чучело совы, сидя один в своем кабинете. Он отпустил Дойла отсыпаться перед завтрашним днем, который обещал быть горячим, а сам еще долго размышлял о событиях минувшего дня. Некому было направить на доктора мыслелокатор в этот момент и узнать, о чем он так сосредоточенно думал полночи. Харви занялся машиной, готовясь к новому делу. Он был отличным механиком и знал свои железки наизусть. В его огромных сильных руках стальные, медные и латунные части паровых механизмов казались игрушечными, он тщательно перебирал их, смазывал и привинчивал обратно. При этом он беззаботно насвистывал какой-то популярный шлягер, который крутили целыми днями по радио. Он доверял боссу на все 100%, никогда не сомневался в действиях Брома, и сам не задумывался о том, правильно тот поступает или нет. Его дело было простым — обеспечить их группу транспортом и применять силу там, где это требовалось. Об остальном он не тревожился. Майк, сидя в камере с каким-то больным старикашкой, который дрых и храпел на все отделение, получил вдруг внезапный звонок от бывшей подруги, которая заявила, что придет утром с залогом для него. Она отказалась объяснять что-то по телефону и быстро бросила трубку. Теперь Майк сидел на своей койке, обхватив колени руками, и думал, что бы все это значило. Он никогда не был особо сообразительным парнем, зато был по-собачьи предан делу и так же бесстрашен, за что и попал в банду Брома. Иногда горячесть характера подводила его самого, да и ребят тоже, но они все-таки держались за него, потому что Майк всегда брался за самые опасные дела с энтузиазмом, достойным лучшего применения. Так и не придумав толкового объяснения полуночному звонку бывшей, Майки решил не ломать больше голову и залег спать. Если бы не лошадиный храп соседа, он может быть даже выспался бы. Гетто, конечно же, не спало. Оно не спало никогда. В каждом более-менее крупном городе на земле было свое гетто, но почему-то так сложилось, что именно в Сент-Луисе оно было самым большим в Штатах. Это был уже не район, а небольшой полноценный город, примкнувший к городу людей и слившийся с ним в странный симбиоз. Населяли его, как и везде в Америке и Европе, в основном собаки и коты. Будучи маленьким, Бром иногда слышал разговоры о том, что в Канаде, например, основное население животных состояло из лисов, волков и енотов. А про далекую Россию ходили и вовсе невероятные слухи — там жили медведи. Но это было скорее страшилкой для непослушных котят и щенков: мол, если будешь себя плохо вести, отправишься к русским медведям. Но в гетто невозможно было вести себя «хорошо». Те, кто был слабее характером, трусом или просто мечтателем, витающим в облаках, просто не выживали в этом страшном месте. Там каждый вел борьбу сам за себя, за свое выживание. Матери еще как-то пытались помогать своим отпрыскам, но становясь на ноги, те быстро научались самостоятельно находить себе пропитание и постоять за себя. Или не научались. В среднем, продолжительность жизни животных составляла 40-50 лет, так что двухлетний ребенок в гетто чаще всего уже был сам по себе. Разбой, грабеж, нападения тут были в порядке вещей, дети росли в такой среде, не представляя, что где-то может быть иначе. Хотя в каждой семье знали о том, что есть большой Город, куда некоторым — единицам — удается иногда сбежать из этого ада на земле. Бром тоже знал об этом с самого детства. И в какой-то момент это стало его идеей-фикс. Он стал работать над собой, тренируясь в силе, ловкости, умению владеть собой. Он ставил себе все более трудные задачи и не сдавался, пока не справлялся с ними. Упорства ему было не занимать. В 10 лет он стал знаменитостью этого отчаянного места. Не было ни одного уголка гетто, где бы он не побывал, куда бы не смог пролезть, не было ничего такого, чего он не смог бы стащить. Его специальностью стали всевозможные отмычки, ломы, хитрости с замками, но и в силе ему нашлось бы не много равных. Полиция в эти места не захаживала, поэтому ему никто не мешал тренироваться, кроме местных авторитетов. С ними, конечно, шутки были плохи, и Бром каждый раз рисковал попасться в ловушку той или иной банды, которые, естественно, охотились за ним. А некоторые и предлагали ему сотрудничество. Слава — она разная, одни хотят тебя убить, другие — нанять. Но Бром никогда не шел на сотрудничество с большими группировками, он предпочитал работать в одиночку. В конце концов, он почувствовал в себе силы выйти на большую арену и перебраться в Город. Он мастерски обставлял ограбления, полиция не могла даже выйти на его след. Да и не приходило никому в голову, что такие преступления будет совершать кот. Но постепенно слухи о нем поползли в криминальных кругах Сент-Луиса, и на него стали выходить уже совсем иные заказчики. Но Брому и этого было мало. Как только он завел пару-тройку нужных знакомств и поднакопил деньжат с нескольких заказов, он пришел к Боцману и купил себе «билет» в большой мир. Он свалил в Европу. Это путешествие далось ему очень непросто (и стоило ему хвоста!), и с тех пор Бром панически боится дирижаблей. На встречу Бром опоздал — проспал. Это было с ним впервые. «С другой стороны, все то, что было вчера — тоже было впервые», размышлял он, натягивая сапоги и собирая наспех сумку с инструментом. Никогда не знаешь, где они могут понадобится, поэтому Бром всегда носил с собой походный вариант, если не знал, с чем конкретно придется столкнуться. А сегодня его ждала полная неизвестность… Ребята терпеливо ждали его на перекрестке. Он юркнул в машину, и они тут же тронулись с места. Харви был за рулем, улыбнулся заспанному боссу и спросил: — Куда?
 — На Беллингтон-роуд, — скомандовал кот и обернулся к Майку, который сидел на заднем сиденье. — Привет, Майки! Не заскучал в гостях у фараонов?
 — Доброе утро, босс! Я так рад вас видеть! Конечно, за решеткой сидеть гадко и противно. Но я так удивился, когда Шелли вдруг вчера позвонила, мы ведь с ней уже полгода как разбежались, я был уверен, что она сама готова пришибить меня при первом удачном случае! Но когда сегодня утром она сказала мне, что это Дойл ее попросил, все стало на свои места, — Майк широко улыбнулся.
 — Да уж, представляю, как Дойл ее «попросил», — усмехнулся Бром в усы, переводя взгляд на молчаливого напарника, сидящего рядом с Майком.
 — Утро, босс, — поприветствовал Дойл.
 — Утро, да, — согласился кот и зевнул. — Мы едем в одно местечко, оно на самой границе с Энимал-Айгоу. Забегаловка для местных, туда полиция не сунется. Нам сейчас надо быть как можно незаметнее, особенно учитывая, что Майки с нами…
 Харви быстро довез их до места и притормозил у задрипанной кафешки. Там и правда сидели какие-то унылые личности — и люди и животные — больше похожие на бомжей, чем на добропорядочных граждан. Правда, как выглядит добропорядочный гражданин в Сент-Луисе уже давно никто не помнил. Бром направился прямо ко входу, сутулясь и не вынимая руки из карманов. То ли косил под местный контингент, то ли и правда отвратительно себя чувствовал с утра. Ребята пошли за ним, только Дойл крикнул на ходу: — Босс, я быстро за сигаретами — и к вам.
 — Окей, — откликнулся Бром и толкнул дверь в забегаловку.
 Когда Дойл зашел в кафе через пару минут, он нашел всю троицу за столиком у окна, они потягивали коричневую жижу из чашек. Видимо, это был кофе. — Ждем завтрак, — пояснил Бром. — Тебе тоже заказали, садись.
 — Благодарю, — сказал Дойл, достал сигарету и закурил.
 Следом он достал из кармана куртки сложенную газету, протянул ее Брому и хмуро сказал: — Плохи наши дела, босс.
 — Что еще такое? — скривился кот, разворачивая утренние новости.
 — Полиция обеспокоена беспорядками в гетто.
 — С каких это пор?
 — С тех самых, когда там стали происходить непонятные и странные вещи. Похоже, тот, кого мы ищем, времени зря не теряет и сейчас слухами о странных животных обеспокоились и журналисты и — что особенно плохо для нас — фараоны.
 Им как раз принесли завтрак, и Бром стал читать статью, заедая гадкий уофе жареными сосисками. Настроение его, и так не самое радужное с утра, портилось с каждой минутой. В статье говорилось о страшном «коте-убийце», который повадился нападать на «мирных жителей Энимал-Айгоу». Привычный бред, раздутый желтой прессой, но одно обстоятельство намекало на то, что это был как раз тот случай, о котором говорил Эванс. В тексте упоминалось, что этот странный буйный кот, не носил никакой одежды. Даже больные бешенством животные носили хоть какие-то тряпки. Да, это определенно был их «клиент». На этот раз полиция упустила его, но сам факт, что им заинтересовались фараоны и пресса, очень беспокоил Брома. Теперь его подпирали аж с двух сторон: вся мафия Сент-Луиса гоняется за ним, чтобы отомстить за убийство Коротышки, которое он не совершал, а полиция теперь будет гоняться за ублюдком, который на самом деле заварил всю эту кашу и является тем единственным доказательством, которое Бром мог бы использовать в свое оправдание. То есть ему надо было опередить фараонов, опасаясь, при этом, ножа в спину. «Вот дерьмо…» тоскливо подумал про себя кот и отложил газету. — Придется идти на поклон к Безумной Марго… — сделал он неутешительный вывод.
 — Кто это? — поинтересовался Майк, уплетая завтрак за обе щеки.
 — Одна из самых влиятельных кошек гетто, — вздохнул Бром. — Совершенно двинутая на голову баба. А жаль, такая красотка, — он усмехнулся. — Когда-то мне даже прочили ее в жены!
 — Что? — удивились все трое.
 — А, давнишняя история, — отмахнулся Бром. — доедайте, поедем. Времени остается все меньше!
 *** — Пока Сент-Луис считает, что это я завалил Коротышку, в «Канарейке» мне лучше не светиться. Поэтому вы, парни, пойдете туда без меня и поинтересуетесь здоровьем Боцмана. Харви, — обратился кот к верзиле. — Постарайся договориться о встрече в безопасном месте, но сначала убедись, что старина Боцман не заложит меня дружкам Коротышки. Конечно, он у нас противник работорговли, но это не значит, что не захочет подзашибить легких денег на моей шкуре, — Бром горько усмехнулся, вспомнив Грязного Луи. Харви кивнул. — Это не все. Разговор у нас с Боцманом будет не из простых, наш летающий контрабандист вряд ли будет расположен к откровенности. Поэтому, парни, нужно сделать так, чтобы Боцман пришел один и чтобы пришел в такое место, где его протесты не услышат. — Если Боцман считает вас убийцей Коротышки, как остальные, может струхнуть. — Этот не струхнет. Намекните ему, что есть дельце. Незачем Боцману заранее знать, зачем мы назначаем ему рандеву. И последнее… — Да, босс. — Расспросите Красавчика Джо, кто больше всех скорбит по Коротышке. Хочу наверняка знать, кто собирается воткнуть мне перо в печень. Парни подбросили Брома до вокзала, а сами уехали в «Канарейку». На вокзале кота уже ждал крупный груз. Бром замурлыкал от удовольствия: он подписал накладные, оплатил железнодорожникам хлопоты и наконец воссоединился со своим мобилем. «Без тебя — как без ног», — шепнул кот Траку, будто тот мог его услышать. Бром вскочил в седло и легко понесся в сторону Энимал-Айгоу. Беседовать с Безумной Марго ему не хотелось, но она была единственной, кто мог ему помочь. Кот притормозил в самом сердце гетто. Он остановил Трак у стены задрипанной высотки и вошел внутрь через разбитую дверь. Другой бы уже попрощался со своим мобилем, но жители гетто хорошо знали Трак и его владельца, и кот был уверен, что его мобиль не тронут даже пальцем. Он прошел через грязные галереи высотки к шахте лифта. Лифт давно не работал и чинить его никто не собирался — коммунальных служб в гетто не водилось. Бром с трудом раздвинул тугие створки, ухватился за трос и полез в темную шахту. Спускаться пришлось долго. Глаза с трудом адаптировались к темноте. Здесь совсем не было света, поэтому даже чуткие кошачьи зрачки не могли уловить ни единого отблеска. В носу неприятно защекотало: пахло влагой, пылью и крысами. Кот мягко спрыгнул на невидимый пол подземелья. Крысиный запах обступил его со всех сторон. Стоило Брому выпрямиться, как он ощутил у горла неприятный стальной холодок. — Какими судьбами, котик? — прошипела невидимая в кромешной тьме крыса. — Мне надо поговорить с Марго, — спокойно ответил Бром. — Что-то я не припомню, чтобы тебя приглашали. — Не приглашали, но у меня нет времени на реверансы. Кот слышал, как невидимые крысы побежали по боковым проходам. «Докладывают Марго, — понял кот. — Хоть бы красотка была в состоянии говорить». — Тут не любят спешки, котик. — Я и сам не люблю спешки, крыса, но разве ты не хочешь знать, почему среди вас рождается так много безмозглых ублюдков? Лезвие больно врезалось в кожу, кот почувствовал, как по шее побежала тонкая струйка крови. — Прикуси свой вонючий язык! — Не надо так нервничать, крыса. Неожиданно сбоку раздался голос: — Кис-кис-кис, Марго тебя ждет, котик. Лезвие у горла исчезло, зато кто-то схватил Брома за одежду и потянул за собой по темному коридору. Спустя пару минут блужданий в кромешной тьме заскрипел металл: крыса поворачивала винтовой замок. Тяжелая дверь начала открываться, и Брому пришлось зажмуриться — свет слепил глаза. На самом деле в подземелье царил интимный полумрак, но после непроглядной тьмы глазам стало больно. Зала, в которой оказался кот, была обставлена с богатством, которому позавидовали бы виллы аристократов. Но этот шик переходил неуловимую грань между роскошью и безвкусицей. Слишком причудливые светильники, слишком большой лакированый стол, слишком много подушек на диване… А среди подушек томно полулежала хозяйка всего этого великолепия. Ее снежно-белая шерсть светилась в полумраке. Рядом с белоснежной Марго Бром сразу же почувствовал себя грязным, очень грязным и неловким, как слепой котенок. — Привет, Бром! — промурлыкала Безумная Марго. — Сладкий, зачем ты оскорбляешь моих ребят? Разве это вежливо? — Привет, Марго, — буркнул Бром. — В мыслях не было никого оскорблять. Я действительно пришел поговорить о том, почему у крыс в гетто стали рождаться недоразвитые дети. — С чего ты взял, сладкий? — Не ломай комедию, Марго, никогда не поверю, что ветеринарка заметила проблему раньше тебя. — Так ты снюхался с ветеринаркой? — Ветеринарка попыталась снюхаться со мной, но, как видишь, я остался жив и даже узнал кое-что ценное. — Не томи, красавчик, невежливо заставлять женщину ждать. — Я бы не томил, Марго, но есть проблемка: все почему-то решили, что это я завалил Коротышку, не знаешь, как такое произошло? — Сладкий, но ведь он умер чуть ли не сразу после встречи с тобой, а ты сам как сквозь землю провалился. Что люди должны были думать? — Так Коротышка умер в ночь ограбления? — Бром осекся, едва не произнеся фамилию «Эванс». — Ограбления чего? — Мы с ребятами взяли один сейф в центре. Почти вслепую. Коротышка не давал мне адреса до последней минуты. Брали сейф в темную, к тому же это оказался «Баллентайн» с тройными стенками и пришлось тащить его на горбу. Зато больной ублюдок — земля ему пухом! — заплатил целое состояние и вернул мою ветеринарную карту. Я не стал искушать судьбу и свалил из страны. — Что же вернулся? — За мной прислали шпиков друзья Коротышки. И если бы не моя банда, я бы сейчас с тобой не беседовал. — Так ты пришел поплакаться мне на жизнь, сладкий? — Нет, Марго, улизнуть я от дружков Коротышки улизнул, но до поры до времени. Либо я предъявлю настоящего убийцу, либо пойду на корм крысам. — Прискорбно, дорогой, но я тут при чем? Стоило беспокоить меня из-за таких пустяков, — голос Марго выражал равнодушие на грани презрения. По своему опыту кот знал, что интонация не была напускной. Марго было плевать, убьют его или нет, пожалуй, она была бы даже не прочь взглянуть, как ему пустят кровь. Поэтому Бром выложил свой единственный козырь: — Дорогая, мы можем помочь друг другу. Баш на баш. Марго не ответила. Она уставилась на Брома своими огромными зелеными глазищами, легко поигрывая кулоном на шее. Марго выглядела обольстительно, но Бром уже один раз попался на эту удочку и не собирался повторять былых ошибок. Пауза все длилась и длилась. Бром не выдержал первым. Он никогда не мог выиграть в гляделки, которые обожала Марго, и сейчас ему было не до ее больных игр: — Есть мнение, будто убийца Коротышки лучше всех знает, почему животные в гетто стали вырождаться. — Обьяснись, Бром, — голос Марго изменился. В нем не осталось ни капли обольстительности, теперь он звучал жестко и по-деловому. — Я стал свидетелем интересного разговора в ветеринарке. Ты что-нибудь знаешь о том, как животные встали на задние лапы? — Не темни. — Ветеринары уверены, что во время Большого взрыва произошел выброс веществ, которые повлияли на развитие животных, так что мы стали говорить, считать и даже стрелять. А еще врачи поговаривают, будто родители выродков принимали вещества, дающие… Гм, обратный эффект. — Хочешь сказать, кто-то умышленно травит нас? — Ты всегда была сообразительной, Марго. — Зачем? — кошка пропустила последнюю реплику Брома мимо ушей. — Я не знаю. Но я знаю, что Коротышка заказал мне сейф, в котором были образцы отравы. Готовые, так сказать, к употреблению. — Бром, мне уже минут пять как хочется взглянуть на твои глаза, наколотые вот на эту вилку. Не заставляй меня выбивать информацию. Если не хочешь распрощаться со своими бубенчиками, конечно. — Марго, кто продает в гетто «марлю»? Марго снова уставилась на кота своими изумрудными глазищами. — Умоляю, давай хотя бы в этот раз обойдемся без твоих гляделок, Марго, на кону моя шкура… — Ты интересуешься, кто поставляет моим крысам «марлю» на перепродажу? — недоверчиво переспросила Марго. — Именно так. — Ты хочешь знать, кто тот гений, который уже полгода завозит в Сент-Луис шикарный опий-сырец и молчит, как рыба, откуда? — Да! — Спрашиваешь, кто пропитывает тряпки опием и продает их моим ребятам? — Боже, Марго, да! — Сладкий, ты к своему горлу поцарапанному эту «марлю» не прикладывал по дороге? — обработанную опием ткань животные чаще всего «употребляли» именно так: прикладывали к порезам и ранкам. Бром почувствовал, что сейчас задушит ее: — Марго, ты можешь просто ответить на мой вопрос: кто? Марго пожала плечами: — Ты, Бром! Бром не поверил своим ушам. Он тяжело опустился прямо на гладкую поверхность массивного низкого стола, который стоял напротив заваленного подушками дивана. — Что? — прохрипел кот. Безумная Марго состроила насмешливую гримасу. — У тебя проблемы с памятью, сладкий? — Допустим, они самые. Не была бы ты так добра… Марго вздохнула и закатила глаза: — Полгода назад ко мне пришел от тебя человек с первоклассным товаром. Тот опий-сырец, который нам продавал Коротышка, был просто дерьмом в сравнении с зельем, что ты использовал для «марли». Я хотела покупать его в чистом виде, но твой посланник уперся рогом: или в виде «марли», или никак. А мне что? Мне давно хотелось сбить спесь с Коротышки. Ублюдок пришел в бешенство, когда я перекрыла ему канал «марли» в гетто. Даже напросился на личную встречу, — Марго многозначительно посмотрела на ошеломленного кота. — Между прочим, сладкий, я не сказала Коротышке, что это ты возишь опий за его спиной. Уж очень яростно ублюдок грозился найти поставщика и намотать его кишки на фонарь. Теперь думаю, не зря ли я промолчала. — Марго, но почему ты решила, что товар от меня? — А от кого, если его предлагал твой человек? — Кто? — у кота потемнело в глазах, ему казалось, будто из комнаты выпустили весь воздух. — Понятия не имею, как его зовут. Много чести для твоих парней, чтобы я помнила их поименно. — Но внешность его хотя бы ты можешь описать? Марго наслаждалась растерянностью Брома. Ей хотелось растянуть момент своей полной власти над ним, кошку пьянило ощущение, что сейчас она держит судьбу Брома в своих белых наманикюренных лапках. «Лучше гашиша», — подумала она, молча рассматривая своего бывшего любовника. Помучив Брома молчанием, она наконец скупо бросила: — Высокий, крепкий, немногословный. Холодные серые глаза, русые волосы. Маленький шрам на нижней губе. Не расстается с сигаретой. Теперь узнал? — Узнал, — прошептал Бром. Марго достаточно точно описала старину Дойла. Окружающий мир словно отдалился от Брома, подернулся дымкой. Он не помнил, что говорила ему на прощание Марго, не обращал внимание на толчки и насмешки крыс. Его мозг складывал куски головоломки: «марля», Дойл, сейф Эванса… Выбравшись из шахты, он на миг прикрыл глаза: «Какой же я дурак!» Первой его мыслью было: «За всем стоит Эванс!» — Бром не доверял врачу и справедливо считал его опасным человеком. Но уже через долю секунды Бром понял: Морган Эванс не стал бы устраивать весь этот цирк, будь он отравителем. «Я тоже ненавижу гетто», — вспомнил Бром слова ветеринара. «А кто его любит?» — мрачно подумал кот. Но доктору не нужны были сложности с контрабандой и опиатами, он мог вкалывать мутаген своим пациентам прямо в клинике, работу ветеринарок контролировали спустя рукава. Все это время только один человек находился по обе стороны баррикад, и только об одном человеке Бром знал катастрофически мало, чтобы не сказать ничего. Молчаливый старина Дойл, неужели ты облапошил обоих своих боссов? «Черт, — мысленно выругался кот. — Кажется, я подставил Боцмана, да и своих ребят тоже! Если это Дойл покупает через него эфедрин, они все в опасности! На что еще способен этот мерзавец?» Эванс объяснил коту, что мутаген, вызывающий обратную мутацию в генах животных, состоит из нескольких химических компонентов, но сложнее всего достать эфедрин — ядовитое вещество, изменяющее психическое состояние животного или человека. Яд получали из кустарников, которые не росли в этой части Америки и, насколько было известно Эвансу, здесь вещество вообще не производили. Эфедрин везли готовым из Средней Азии. Доктор проверил, но легально никто в Сент-Луисе не закупал яд в достаточном количестве. Но Бром, хоть и не сказал этого врачу, знал человека, способного провернуть такое дельце: Боцман Джонсон. Знал, и надеялся выяснить у него, для кого тот возит эфедрин. Но если это был Дойл… «Я должен немедленно поговорить с Эвансом!» — понял кот. Он вышел на улицу и направился к Траку. Но мобиля на месте не оказалось. — Кис-кис, мистер, ищите свой мобиль? — перед котом вырос высокий мужчина с автоматом в руках. Он был выше верзилы Харви, но одет с иголочки, как джентльмен. Бром догадался, кто перед ним, и попятился, но сзади стояли еще трое вооруженных до зубов гангстеров. — Долго нам пришлось тебя дожидаться, котик, — ухмыльнулся здоровяк с автоматом. Бром нырнул в сторону, но было поздно: ему на голову набросили мешок. *** Бром понял, куда его тащат еще до того, как с него сняли мешок — только в одном месте в городе могло так вонять: на мыловаренном заводе. С головы сорвали пыльную тряпку и тут же в глаза направили яркий луч света. Бром зажмурился и отвернулся, насколько позволял неудобный стул, к которому он был прикован наручниками. «Наивные идиоты, — подумал Бром, уже ковыряя в замке когтем. — Коротышка хоть и был уродом, но он хотя бы не стал бы надевать на лучшего взломщика города наручники! Эти даже до этого не додумались». — Кончай валять дурака, котик, — послышался голос из темноты за фонарем. — тебе не выкарабкаться отсюда.
 — Да-да, даже не думай, что и на этот раз тебе повезет, — добавил второй, гнусавый голос, в котором Бром узнал голос помощника Коротышки Густаво.
 — Да уж куда мне, конечно… — пробурчал Бром, все еще щурясь от яркого света, который пробивал даже сквозь его очки. 
 Из-за фонаря Бром ничего не видел вокруг, да и прикованное состояние не позволяло толком осмотреться, но судя по звукам, они находились в каком-то большом зале, наверное даже под землей, потому что других источников света было не заметно. Голоса звучали довольно близко, а еще слышался странный шорох — то ли крысы шастали, то ли шелестели ботинки большого количества людей. Запах мыла перебивал все остальное, так что Брому приходилось ориентироваться только на слух. — Похоже, кто-то из твоих парней уже не так верен тебе, как ты думаешь, — насмешливо сказал третий голос, противный и незнакомый.
 — Идиоты… — пожаловался уже вслух Бром.
 Тут откуда-то справа прилетел пинок ноги в тяжелом ботинке. Бром охнул и упал на пол вместе со стулом. Пинок пришелся как раз под ребра — очень болезненно и неприятно. Да к тому же, в таком положении было сложнее разбираться с замком. Но Бром не сдавался и продолжал тянуть время разговорами, хоть они и стоили ему отбитой печени. — Вы думаете, это я убил вашего босса? — ухмыльнулся Бром, насколько позволяла боль. — Ошибаетесь, ребятки…
 — Заткнись, гнусная кошатина! — снова послышался первый голос. — Ты ответишь за то, что с ним сделал!
 — А что я с ним, по-твоему, сделал? — поинтересовался Бром.
 — Не притворяйся, Бром, ты прекрасно знаешь, что наш босс ненавидел собак, и поэтому специально натравил на него бешеных овчарок! — прогнусавил Густаво.
 «О-о-о, старина Дойл, ты знаешь вкус в извращениях… Да и служебным положением пользоваться умеешь, браво! Небось, „позаимствовал“ собачек у Эванса. Двое извращенцев! Нашли ведь друг друга! Но я? Как я мог повестись на весь этот маскарад?! Действительно становлюсь старым и сентиментальным…», с горечью подумал кот, расправляясь наконец с замком. — Дааа… — протянул Бром, тихонько высвобождая лапы из стальных колец, — какой же я молодец! Достал где-то целую свору бешеных собак, собственноручно их усмирил, привез на одноместном мобиле к вашему боссу, разбудил их и заставил напасть не на себя — кота! — а на вашего босса. Да, действительно умно сработано! Но увы — маловероятно!
 В ответ послышалось только усиленное сопение. Видимо, ребята Коротышки никогда не задумывались о том, как именно Бром это проделал. Пока он не выложил им сам это все по пунктам. — Да он просто пудрит нам мозги! — возмутился наконец тот, что с противным голосом. — Давайте уже приступим к делу, хватит разговоров! Закончим дело, которое начал босс!
 — Это какое же? — поинтересовался Бром, внутренне готовясь к активным действиям.
 — Мы прекрасно знаем, что это он открутил тебе хвост! — похвастался противный голос.
 — О! Значит вы готовы поставить на это тысячу баксов? — обрадовался кот.
 Аудитория снова ответила ему усердным сопением. Видимо, уверенность подельников Коротышки все-таки не стоила таких денег. Но тут раздался совершенно новый голос, который до этого молчал. И, к сожалению, Бром его узнал: — Я готов поставить тысячу баксов против этого, — пробасил он.
 «Боцман! Только его не хватало! Значит, они с Дойлом все-таки заодно и уже повязали ребят? Какой же я олух! Так подставить Харви и Майка! Ну ничего, вот и за мной пришли». — Не верьте ему ребята! Враки все это! Ничего он не знает, а нам босс сам рассказывал! — заявил первый голос.
 Но Бром не стал ждать, чем кончится спор, а воспользовавшись тем, что внимание гангстеров отвлек Боцман, прыгнул прямо с пола на фонарь. Он рассчитал правильно — сбив единственный источник света и разбив его, Бром создал панику и неразбериху. Послышались крики, топот ног, какой-то идиот даже достал пушку и начал палить. «Вот недоумки! Сейчас бы только не попасть под пулю, а то все мои усилия пойдут псу под хвост!», думал Бром двигаясь прыжками в сторону, надеясь добраться до какой-нибудь стены, а там нащупать как-нибудь выход. Кто-то из толпы, оставшейся сзади, все-таки догадался зажечь еще один фонарь и сразу стало светло. Бром моментально огляделся и понял, куда ему нужно было бежать, но судя по звукам сзади, и преследователи заметили его и теперь бросились в его сторону. Кот обходил их по скорости, опустившись на все четыре лапы и пустившись наутек. Выскочив в дверь, он оказался на лестнице и рванул вверх. Вскоре снизу послышались голоса и топот людей, но кот все еще был быстрее их. Лестница оказалась довольно длинной и без всяких намеков на другие двери. «Но куда-то же она должна вести!» с отчаянием думал Бром, уже изрядно задыхаясь. Но тут, наконец, на очередном пролете появилась дверь, в которую кот тут же вбежал. Там оказался похожий зал, но уже с окнами. Только здесь все пространство было заставлено техникой: котлами, в которых варилось мыло. Бром быстро спрятался за ближайшим котлом и попытался восстановить дыхание, а заодно понять, что делать дальше. Наверняка отсюда был еще один выход — на улицу или в другое здание. Помотав головой, он стал пробираться между котлами и трубами к противоположному концу зала. Сзади снова послышались крики преследователей, которые ворвались в зал и теперь стали рыскать, в поисках кота. И тут Брому пришла в голову одна мысль. Он, как мог бесшумно, вскарабкался вверх по ближайшей трубе и залез на платформу над одним из котлов. Притаившись, он осмотрел зал. Гангстеры рассыпались по залу, но их было не так много, чтобы нельзя было мимо них проскочить. На платформе чудовищно воняло мылом, пар поднимался прямо из котла, выедая ноздри чувствительного кошачьего носа изнутри. От запаха тут же разболелась голова, Бром понял, что нужно срочно искать выход, иначе его просто вырвет остатками утреннего кофе и он привлечет к себе внимание. Выход нашелся не так далеко и Бром уже хотел спуститься вниз, чтобы незаметно прошмыгнуть до него, но глянув вниз, столкнулся к недобрым взглядом Боцмана. — Вот он! Держите его! — завопил тот и стал карабкаться вверх по трубе.
 Что тут началось! Со всех сторон зала к ним побежали приятели Коротышки, крича и размахивая пистолетами. Кот понял, что спускаться вниз для него теперь не вариант, и стал прыгать по трубам и платформам. Теряя равновесие, скользя когтями по металлическим поверхностям, он кое-как пробирался к выходу. Но уже в самом конце его путь преградил громадный котел с чадящей вонючей жижей. Бром оглянулся — со всех сторон к нему спешили преследователи с Боцманом во главе. И кот понял, что придется прыгать. Оттолкнувшись, что есть сил всеми четырьмя лапами, он взлетел над котлом — и опустился ровно на краешек, задние лапы заскользили и он рухнул вниз, успев зацепиться передними за кромку. Сапоги опустились в жижу, но кот еще держался. Из последних сил он подтянулся, зацепился за край котла локтем и выбрался-таки наружу. «Как же мне повезло, что у меня уже нет хвоста! Не то бы сварил его к чертям!» успел подумать Бром, спрыгивая на пол прямо перед выходом. За дверью его ждал отряд пинкертоновцев. «Нет, вчерашний день был определенно лучше!», сделал печальный вывод Бром. *** Кот замешкался всего на долю секунды, но бладхаунд проявил удивительное для старого пса проворство. Он резко толкнул Брома, так что тот повалился на пол, и в тот же миг застрекотал револьвер. Однако стреляла ищейка совсем не в Брома — где-то над головой растерянного кота раздались крики гангстеров. Кот закрыл голову лапами: над ним ожесточенно свистели пули. Взломщик боялся не столько прямого попадания, как рикошета. Кто-то дернул его за ногу: — Ползи за дверь, дурень! Из-за тебя моих парней положат! Бром не стал разбираться, какой из псов дал ему этот совет, и зачем, а быстро пополз в сторону двери, из-за которой отстреливались пинкертоновские ищейки. Из собак выходили отличные сыщики и шпики, но особой точностью выстрелов они не славились. Стоило коту скрыться за безопасной стеной, его схватили за шкирку: — Мяу! — Не до этикета, мистер, надо рвать когти! Бром слышал, как хлопнула тяжелая дверь: одна из ищеек закрыла ее, надеясь задержать преследователей. Кота бесцеремонно потащили по очередному заводскому цеху. Голова у него шла кругом, сильный запах мыла только усиливал сумятицу: привыкший полагаться на нюх, кот чувствовал себя едва не слепым. За топотом ищеек он не слышал погони, но зато разобрал, как один из псов выдохнул: — Джим, двух мы положили, четверо за нами. — Ауууууууууууууууууууу! — неожиданно завыл бладхаунд Джим. Но Бром явственно слышал в этом вое не страх и не усталость. В вое ищейки звучал победоносный кураж, охотничий восторг. «Удача не на стороне гангстеров», — понял кот. И точно: всего через пару мгновений запах мыла отдалился, и ищейки, таща на себе кота, вылетели на улицу. Бладхаунд кубарем покатился на землю, подминая под себя Брома: — Огонь! Над ошарашенным Бромом затрещала пулеметная очередь. Ищейки не были меткими — и знали об этом. Поэтому прихватили с собой оружие, не требующее сверхъестественной меткости: не ожидавшие смены ролей гангстеры выскочили прямиком под пулеметные пули. У входа мыловаренной фабрики своих коллег уже ждала здоровая овчарка — та сама, что «пасла» Брома в Плимуте. Собака сплюнула, вскинула пулемет к плечу и сперва проверила тела у входа. Один из гангстеров еще содрогался в предсмертных конвульсиях: из простреленного горла хлестала яркая кровь. Ищейка не стала церемониться и выпустила в умирающего короткую очередь. Только после этого она обернулась к своим: — В порядке? Бладхаунд уже отряхивал костюм от земли: — В полном. Пес заметил взгляд кота, готового в очередной раз за сегодня дать деру. — Но-но, киса, мы не для того лезли под пули, чтобы ты сейчас улизнул. «Неужели Эванс с Дойлом заодно?» — обреченно подумал кот. Он все еще не пришел в себя после погони. «Я становлюсь слишком старым для преступного мира. Пора превращаться в законопослушного гражданина». Кота затолкали в уже знакомую ему черную машину. Он даже не сомневался, куда его везут. Брома охватил душевный паралич: когда по обеим сторонам дороги замелькали ровные ряды деревьев и впереди показались тяжелые ворота, он не испытал страха. «Смерть так смерть, клетка так клетка», — эта мысль жужжала в голове кота тяжелым цеппелином. Эванс ждал их на пороге. — Почему так долго? — резко выдохнул он. — Где Дойл? — Его не было с котом, — коротко пояснил бладхаунд. — Как вы меня нашли? — прошипел Бром. Эванс внимательно посмотрел на избитого взломщика. Бока у того отдавали то тупой, то острой болью, лапы саднили. — Вы целы? Что произошло, черт возьми? Вид у вас потрепанный. — Как вы меня нашли? — еще тише спросил кот. — Мы нарвались на дружков Коротышки, — отрапортовал Эвансу бладхаунд Джим. — Припозднились бы минут на десять, и на память о лучшем взломщике Сент-Луиса нам остались бы только очки. — Я и без вас неплохо справлялся! — Мы заметили, мистер. — Парни, спасибо за помощь, но Дойла нужно разыскать как можно скорее, — доктор проигнорировал вопросительный взгляд кота, но положил руку ему на плечо. — Бром, вы не знаете, где он может быть? — Самому интересно. — Мистер, — неожиданно обратился к взломщику бладхаунд. — Может, ты знаешь, где он был недавно, чтобы мы могли взять след? У вас же найдутся какие-то вещи Дойла, сэр? — последний вопрос адресовался врачу. Тот скупо кивнул. — Говорю же, я понятия не имею, где… — кот осекся. «Ну конечно!» — осенило его. — «Плешивая канарейка»! Дойл с ребятами должны были отправиться в «Канарейку»! Правда, там трудно взять след, слишком много запахов… — Только не для нас, киса, — самоуверенно хмыкнула одна из овчарок. — Будьте осторожны, — предостерег ищейку Эванс. Он повел их за собой по коридорам лечебницы. Внутри было тихо и гулко, санитары даже не шелохнулись при виде своего непосредственного начальника в компании ободранного кота и пинкертоновских гончих. — Парни еще и не таких брали. — Вы недооцениваете Дойла. Он убил Коротышку, — сухо заметил врач, открывая одну из многочисленных дверей. На Брома повеяло слабым, едва уловимым, но таким знакомым запахом. Несомненно, это был кабинет Дойла. Ищейки прихватили халат бывшего напарника Брома, и вскоре с улицы донесся шум отъезжающего авто. Кот остался один на один с Морганом Эвансом, главным врачом ветеринарной лечебницы Святого Уэнделла. — Так вы все знаете? — тихо сказал кот. — Вы. Все. Знаете? — Узнал несколько часов назад, Бром, — врач опустился в одно из кресел. Обстановка в кабинете Дойла был скупой. Кота нервировал большой манипуляционный стол, занимавший добрую половину помещения. И все же он последовал примеру Эванса и присел. Бром вгляделся в правильные черты доктора: сколько ему лет? «Он, очевидно, не юноша, но и больше тридцати пяти ему тоже не дашь», — присутствие Эванса тревожило и беспокоило кота, он ощущал врача, как затаившуюся опасность, и точно знал причину своей нервозности: доктор не пах. Чуткие ноздри кота ощущали легкий аромат дорогого одеколона и хорошего табака, к которым примешивался синтетический запах незнакомой Брому фармацевтики. От рук врача исходил резковатый дух дезинфектора. Но запаха человека Бром не чувствовал, как будто перед ним сидел искусно сделанный манекен. «Манекены тоже пахнут. Передо мной призрак». — Вы пострадали, Бром, давайте я вас осмотрю. — Пустяки, — буркнул взломщик. — Я настаиваю. Ложитесь на кушетку. Брому не хотелось, чтобы врач к нему прикасался, но уверенность и повелительный тон Эванса оказали почти магнетическое действие. Кот покладисто залез на кушетку и позволил ветеринару осмотреть себя. — Ребра целы, но гематомы лучше подлечить. Это Дойл вас так? — Черт возьми, Эванс! Как вы меня нашли?! Откуда узнали про Дойла?! Говорите или выцарапаю вам глаза! — Не стоит нервничать, Бром, это вредно, — примирительно произнес врач и вскинул свои холеные руки, как бы сдаваясь. — Нашел я вас по вашим очкам. Я боялся, что вы сбежите, и попросил ищеек встроить в очки маячок. Вы ведь с очками не расстаетесь, не так ли? — Чтоб вас крысы съели! — Не сердитесь. Если бы не моя подозрительность, крысы съели бы вас. — Вы же меня и втянули в это дерьмо! Вы с самого начала знали про Дойла! — Боже мой, нет! Нет! — воскликнул Эванс, но тут же взял себя в руки и снова опустился в кресло. — Я абсолютно доверял Дойлу, он — моя правая рука. Мой друг, мой ученик… Был другом и учеником. Но боюсь, отчасти вы правы: это я во всем виноват. Если бы у Брома был хвост, он бы гневно бил им из стороны в сторону. — Вы подставили меня! — Да. Случайно. И, как видите, поспешил исправить свою ошибку. — Как вы все поняли? Лицо Эванса сделалось непроницаемым, глаза стали пустыми, словно кто-то захлопнул ставни. «Они бы поладили с Марго, — внезапно подумал Бром. — Будь они одного вида, стали бы отличной парой, хоть сейчас под венец». Против воли кот представил, как выглядела бы Марго-человек: холеная и лощенная платиновая блондинка, притворно томная и соблазнительная — в самый раз под стать элегантному, нарочито вежливому Эвансу. «Два заправских лицемера с маской вместо лиц. Хоть Марго и ненавидит людей, с Эвансом они бы отлично спелись. И крыс он, судя по всему, любит не меньше, чем она», — эта неожиданная мысль привела кота в ярость, ему захотелось вцепиться когтями в непроницаемую физиономию ветеринара. Но тот неожиданно закрыл лицо ладонями — всего на пару секунд. В этом коротком, простом жесте было столько боли и усталости, что кот растерялся. Он не рассчитывал стать свидетелем хотя бы секундной слабости врача. Морган Эванс совладал с собой практически моментально: его лицо снова стало непроницаемым, а тон — повелительным. Он решительно поднялся и произнес: — Идемте. Они поднялись в кабинет доктора. Тот достал из шкафа графин, в котором переливалась янтарная жидкость. Даже сквозь плотную пробку Бром разобрал резкий запах спирта. — Я не пью… — Это для меня, — бросил врач. Он налил немного бренди и залпом опрокинул бокал. — Это я во всем виноват, Бром, — твердо сказал врач. — Что вы знаете о Дойле? — Почти ничего. Он втерся в нашу шайку через Люка, и если бы в первой же передряге не прикрыл всю банду… — Вот и я знаю о нем очень мало, Бром, — перебил врач. — Но кое-что все-таки знаю. Он учился в той же Академии, что и я. Уильям Дойл Хэллоуэй учился с отличием, но на третьем курсе с треском вылетел. Вылетел со скандалом и судебным разбирательством. Дело только чудом не попало в газеты. Впрочем, это чудесное молчание прессы было, скорее всего, хорошо оплачено Академией. Знаете, за что его выперли? Бром только помотал головой, но Эванс и не ждал ответа. — За эксперименты над животными. Над котами, Бром, над живыми котами. С таким «выходным пособием» ему было не найти приличной работы. Я познакомился с Дойлом случайно. Тогда я еще надеялся восстановить сотрудничество с лабораториями и наезжал в Бостон в Академию. И вот в одном баре неподалеку от Академии я встретил печального парня, который отчаянно закидывался дешевым виски. Мне показалось, у нас много общего. Мне показалось, мы говорим на одном языке. Весь вечер мы беседовали о том, что эксперименты — единственный способ продвинуться в ветеринарии. А потом он рассказал мне о своем отчислении. — И вы пригласили его в лечебницу. — Да. Я не мог оформить его официально в штат, как врача, он так и числится здесь уборщиком. Но Дойл и не требовал официального оформления. Он был рад помогать мне в исследованиях… — Дайте угадаю: вы же и рассказали ему о мутациях? В глазах доктора мелькнула глубокая затаенная боль: — Он читал мои старые записи, черновики. Я сам дал их ему. Но, судя по всему, старина Дойл сделал из моих исследований свои выводы. — Как вы поняли, что это он убил Коротышку? — От пинкертоновцев я знал, что Коротышку буквально разорвали на куски, но труп или вернее то, что от него осталось, я не видел. И нанятые мной ищейки тоже не видели тела, они бы сразу поняли, что к чему. А сегодня я прочел вот это, — Эванс бросил коту газету. Ошеломленный кот пробежал глазами передовицу. Заголовок гласил: «Гангстера Джонни Бонавентуру загрызли собаки: Сент-Луис ждет эпидемия бешенства?». Ниже шла заметка: «Из секретного источника в полицейском управлении нашей редакции стало известно, что в деле о смерти знаменитого гангстера Бонавентуры по прозвищу Коротышка появились новые данные…». — В этом мире всего двое людей, которые не побоялись бы притащить бешеных животных к тому, с кем решили расправиться. Всего два человека, у которых есть доступ к бешеным овчаркам. Всего два человека, которые знают, как погрузить собак в наркотический транс и тем самым замедлить развитие болезни, и всего два человека, которые знают, как вывести псов из транса. У Брома мурашки побежали по шкуре и шерсть встала дыбом. — Идеальное преступление. Ведь бешеные собаки долго не живут, и те, которых должен был использовать Дойл, уже наверняка гниют в общей яме. А полиция не знает об экспериментах и ничего не заподозрит: слишком сложно и рискованно для намеренного убийства. — Но как он протащил псов к Коротышке? — кот не мог представить, чтобы гангстер согласился впустить в свое логово овчарок. — Я покупал у Коротышки животных через Дойла, думаю, он воспользовался этим. Коротышка знал его, и вряд ли испугался бы, если бы тот явился в сопровождении живого товара. Но кот уже думал о другом, он вдруг вспомнил: — Вы подставили не только меня! Ладно меня. Вы подставили и моих людей! Харви и Майк угодили прямиком в ловушку, и это я отправил их в эту ловушку. Мы тут с вами сидим мило беседуем, а мои парни, может, уже богу душу отдали! — Бром почти кричал, все нервное напряжение этого дня неожиданно выплеснулось в безэмоциональную физиономию Эванса. — Может, они подыхают прямо сейчас, а я тут тачу с вами лясы! «Не так-то просто расправиться с верзилой Харви», — подсказал коту здравый смысл, но Брома понесло, и он уже не мог свернуть с колеи неприглядной истерики: — Я должен спешить к ним на помощь! — И где вы их будете искать? — спокойно поинтересовался Эванс. — Если ваши ищейки могут разнюхать след Дойла, то я и подавно! — Ищейки не мои, а Пинкертона, и агентство вкалывает им специальный допинг, чтобы обострить нюх. Хотя у котов он обычно острее, ищеек Пинкертона это сравнение не касается. — Мои друзья в опасности! — Вы же говорили, у вас нет друзей, — усмехнулся врач. — А теперь появились! — Бром, ребята Пинкертона знают свое дело. Они схватят Дойла и спасут ваших друзей. — Если еще не поздно! — Да, если еще не поздно. — Вы, конечно, не привыкли сами марать руки, всегда найдется парочка слуг… — Вы меня плохо знаете, Бром, — врач недобро улыбнулся и в его глазах вспыхнул зловещий огонек. Эта улыбка остудила кошачьи эмоции. «Вот и не буду знакомиться ближе», — решил кот. На улице раздался гул мотора. Бром опрометью бросился в коридор, и только упершись в первый, непреодолимый для лап животного засов, затормозил. За его спиной уже стоял Эванс. Он приложил ладонь к замку, и двери отворились. Врач шел спокойно, но быстро, в то время как истощенный кот едва не метался от нетерпения. — Надо было дать вам седативное, Бром. — Я лучше съем собственные уши, чем позволю вам сделать укол. — Об уколах и речи не было. Неровно припаркованная машина стояла перед входом в лечебницу. Но из нее никто не выходил. Врач и взломщик на миг замерли на пороге. Только тогда дверь со стороны водителя распахнулась и на аккуратную гравиевую дорожку вывалился… Дойл. На него было страшно смотреть: правая бровь была разбита, и кровь из нее заливала лицо и шею. Одну руку он неловко прижимал к себе: пуля вошла прямо в плечо и доставляла видимые мучения. Одежда бывшего напарника Брома была грязной, разобрать, где кровь самого Дойла, а где чужая, было невозможно. Он с трудом выпрямился на ногах, но от потери крови его все равно шатало. — Где Майк и Харви?! — Бром подлетел к Дойлу и толкнул его в живот. — Говори, ублюдок! Дойл скривился от боли, а затем молча осклабился. Зубы его тоже были перепачканы кровью, видимо, недавно у него шла кровь горлом. От этого оскал получился вдвойне зловещим. Он сплюнул кровью на землю: — А вы живучий, босс. Недаром говорят, что у кошек девять жизней. Кот задыхался от ненависти, но ненависть же его и парализовала. Дойл не смотрел на кота, Бром был для него досадной помехой — не более. Он смотрел только на Эванса, который остался стоять на пороге. Лицо врача было непроницаемым. Кот с удивлением отметил, как Дойл смотрит на своего начальника и учителя. В этом взгляде были страх, мольба, почти раболепное обожание. — Морган, вы напрасно послали за мной ищеек… — Это я уже понял, — бесцветно произнес Эванс, все еще не двигаясь с места. Дойл сделал неуверенный шаг вперед. — Вы сами не знаете, какое открытие сделали. Величайшее открытие, способное изменить мир. Но вы слишком добрый, чтобы использовать его по назначению, — язык Дойла заплетался. «О да, такой добрый, такой добрый, добрее некуда», — подумал кот, наблюдая за двумя бывшими коллегами. Дойл снова шагнул вперед: — Вас ждала бы всемирная слава, если бы вы использовали свое открытие правильно… — Ты имеешь в виду, если бы я предложил вернуть животных в состояние до Большого взрыва? — голос врача звучал тепло и приветливо. — Да! Да! — воскликнул слабеющий Дойл. — Именно так! Это мы дали им разум, а теперь они претендуют на место человека! Мы сделали вонючих крыс умнее, и мы можем отнять у них ум! — Бедняга Дойл, — ласково произнес Эванс. — Если тебе не помочь, ты скоро истечешь кровью. Врач повернулся к двери и кликнул санитаров. Те появились с каталкой и уложили на нее окровавленного Дойла. Однако и на каталке тот не унимался: — Веками они были просто животными, которых можно было утопить в мешке. Веками! А теперь они захотели стать равными человеку! Вы слышали об этом? — Дойл с каталки схватил Эванса за руку. — В Вашингтоне второй день митингуют за предоставление животным тех же прав, что и людям! Это что же, они будут есть с нами в одних ресторанах и заседать в Сенате?! — Бедный Дойл, — только и сказал Эванс. — Из-за них, из-за этих поганых тварей меня выгнали из Академии! А ведь я же хотел помочь, помочь им, — речь Дойла становилась все более путаной. Бром плелся по больничным коридорам в растерянности. Он не знал, что делать дальше, и шел за врачом и Дойлом просто по инерции. Неужели Майк и Харви мертвы? Только не это! А если нет, если они еще живы, как их найти, куда бежать? Бром протиснулся мимо санитаров и отчаянно затряс Дойла: — Майк! Харви! Где они?! — Пулемет так-так-так, банда Коротышки шутить не любит, — кот не понял, бредит ли его враг или отвечает на вопрос. Брома оттащили от Дойла, каталка въехала в операционную. Здесь царил сильный синтетический запах — тот самый, который Брому уже доводилось ощущать на докторе. — Бром, вам нельзя в операционную, подождите меня здесь. Как зачарованный, Бром подчинился этому голосу и отошел к стене. Откуда ни возьмись появился еще один врач, в операционной уже перекладывали Дойла с каталки на стол. «Нет времени ждать!» — заполошно подумал Бром и кинулся к выходу. Но путь ему преградила очередная больничная дверь, открыть которую могла только человеческая ладонь. — Маааау! — яростно вскрикнул кот и дал двери пинка. Он не знал, сколько времени прошло. Кота лихорадило, он метался по коридору, как в клетке. Когда из операционной вышли люди, кот воспринимал окружающее, как сквозь толщу морской воды. Голос Эванса доносился откуда-то издалека. «Бром, с вами все в порядке?» — спрашивал врач. Бром хотел что-то ответить, но услышал только собственное хрипящее дыхание. А затем наступила чернота. Сперва кот ощутил резкий синтетический запах. Он был очень сильным и забивал дыхание. Но все-таки сквозь навязчивую синтетику проступали и другие ароматы: человеческой крови, дезинфектора, и совсем чуть-чуть: хорошего табака и дорогого одеколона. Бром открыл глаза. Очков на нем снова не было, поэтому белизна потолка показалась ослепляющей. — Доброе утро! — произнес знакомый голос. — Как вы себя чувствуете? — Эванс, — прошептал кот. — Что со мной случилось? — Сердечный приступ, дорогой взломщик в отставке. Боюсь, годы ваши уже не те, чтобы бегать от гангстеров. — Аааа, — только и смог выдавить кот. Чувствовал он себя, на удивление, неплохо, но очень слабо. — Где Дойл? — Рядом с вами, — невозмутимо ответил врач. Кот повернул голову туда, откуда исходил запах крови. На соседней кровати и правда лежал перебинтованный Дойл, но выглядел он не в пример лучше того последнего раза, когда кот его видел. Дойл мирно спал, на лице у него было самое умиротворенное выражение. — Мы дали ему морфий, но скоро он должен очнуться. — Не знал, что вы и людей можете оперировать. — Вы невнимательны, Бром, — с легким укором произнес врач. — Я ведь говорил вам, что сравнивал мозг крысы и человека. — То есть вы?.. — Да, я многократно оперировал и людей тоже. Пациент на соседней койке зашевелился. Только теперь кот заметил, что руки и ноги Дойла надежно зафиксированы кожаными ремнями. — Босс… — Я здесь, — одновременно произнесли Эванс и Бром. Кот криво усмехнулся и откинулся на подушках, Эванс участливо склонился над своим бывшим другом и помощником. — Все хорошо, Дойл, мы вытащили пули и зашили твои раны. — Я верил в вас, босс, — прошептал Дойл. — Вы со мной? Вы не выдадите меня? Вы научили меня всему… — Конечно-конечно, — участливо сказал Эванс. Бром был слишком слаб для паники, но от интонаций ветеринара он словно ухнул в темную холодную воду. Если Эванс с Дойлом, если он с ним, и он не выдаст… Но, видимо, коту тоже вкололи морфий, а может, другой препарат. Поэтому на собственные опасения он взирал немного отстраненно. — Ты мой друг и мой ученик, Дойл, — тепло и сердечно приговаривал Эванс. — Разве я могу сдать тебя полиции? — Вы меня понимаете, Морган? Вы меня понимаете? — мучительно допытывался человек на ветеринарной койке. — Разумеется. Как же я был слеп раньше! Непроизвольно перед мысленным взором Брома возникла Марго. Интонации врача одна в одну повторяли ее теплые, сердечные, такие успокаивающие заверения: «Разумеется, сладкий, разумеется! Я тебя не брошу. Я не оставлю тебя в беде!» Бром словно перенесся на несколько лет в прошлое: он снова был на палубе горящего дирижабля, его великолепный пушистый хвост придавлен тяжелым ящиком, и как он ни старается, ящик не сдвинуть. И как ни бьется Марго — ящик не поддается. Слишком тяжелый. Кот страдает от невероятной боли, его охватывает паника: они с Марго в ловушке. «Разумеется, милый, я тебя не брошу! Я позову на помощь!» — ласково говорит Марго и исчезает. Драгоценные минуты идут одна за другой. Боль становится сильнее, паника нарастает, палубу заволакивает дымом и неожиданно Бром понимает: она не придет. Все-таки бросила. Она бросила его умирать! Злость и отчаяние придают сил, кот с большим трудом дотягивается до пожарного уголка, где висит бесполезное ведро и топор… Кошмарное видение тяжелого лезвия, которое он сам опускает на собственный хвост, долго стоит перед глазами Брома. И если бы кто-то направил на него мыслелокатор в этот момент, он увидел бы весь ужас кота: и перед пожаром в воздухе, и перед предательством возлюбленной, и перед этими ласковыми, убаюкивающими интонациями, которыми Эванс продолжал опутывать Дойла: — Разумеется, я был так слеп, Дойл. Я верил тебе на слово, надеялся воспитать преемника. Но ты смотрел дальше и шире, ты хотел повернуть все вспять, ты решил использовать мою работу против животных. — Таков естественный порядок вещей, они были и должны были остаться бессловесными тварями. — Что такое естественный порядок вещей, мистер Хэллоуэй? Естественный порядок вещей был и в том, чтобы люди умирали от чумы и холеры. Что может быть естественнее смерти? Но я ценю твое рвение во имя науки… Морган Эванс аккуратно опустил на лицо марлевую повязки, он неспешно натянул на руки резиновые перчатки и аккуратно подкатил к себе тележку с медицинскими инструментами. — Разумеется, я не сдам тебя, друг мой. Зачем? Ты ведь можешь послужить науке. Бром ощутил запах медицинского спирта. Эванс аккуратно, даже нежно протер сгиб локтя неподвижного Дойла. Врач неспешно взял шприц и осторожно набрал бесцветную жидкость из пробирки. Дойл поморщился от короткой боли, но доктор знал свое дело: игла вошла точно в вену. На зов доктора явились рослые санитары. — Переложите кота через… — врач окинул взглядом пустые койки. — Через две койки от человека. Живо. Смените постель. Санитары повиновались. Они застелили другую кровать, в стороне от Дойла, и аккуратно перенесли туда Брома, хотя тот пробовал брыкаться и идти самостоятельно. — Бром, не сопротивляйтесь. Вам нужен покой, так что скоро я подыщу вам палату поспокойнее, а пока лежите здесь и слушайте меня внимательно: не подходите к Дойлу. Вы поняли? — Эээ, док, — ошарашенно пробормотал кот. — Не подходите к Дойлу даже на расстояние вытянутой руки. Повторите: «Я не подойду к Дойлу даже на расстояние вытянутой руки». — Я не подойду к Дойлу… — начал было кот. Повелительные интонации врача против воли заставляли его подчиняться. Но в дело неожиданно вмешался сам Дойл. — Что вы мне вкололи? — панически произнес он, и тут же перешел на крик: — Черт вас подери, Морган, что вы мне вкололи?! — К чему столько эмоций, Дойл, старина? — голос врача был ласковым, но это была дьявольская, издевательская ласка, это была насмешливая нежность палача. — Вы ведь хотели послужить науке. — Что вы мне вкололи?! — Дойл заметался на койке, но кожаные ремни надежно удерживали его. — Rabies virus, мой любезный друг и ученик. Учитывая дозу и то, что я сделал укол в руку, я даю вам недели две до того, как появятся первые симптомы. — Ааааааа! За что, Эванс, за что?! — крик Дойла слабо походил на человеческий, это был рев раненого животного, лапа которого угодила в капкан. — Не «за что», а «зачем». Мы с тобой испытали лекарство на животных, и трое из десяти выжили. Препарат, конечно, не доработан, но, думаю, пришло время испытать его на человеке, а для этого нужен зараженный пациент. Тебе выпала почетная миссия, Дойл, возможно, о тебе даже напишут в учебниках, как о мужественном добровольце, принесшем себя в жертву прогрессу. Посмотрим, как наше лекарство покажет себя на стадии разгара… — Нет! Нет! Умоляю, Морган, ради всего святого! Только не это! Пожалуйста, убейте меня сейчас, прошу! Вы же добрый человек, я знаю! Врач наблюдал за бессильной паникой бывшего помощника с нескрываемым удовольствием. Дойл в отчаянии пытался высвободить руки из ремней. Он как никто знал, какая страшная агония ждет его впереди. Стройный, элегантный джентльмен Морган Эванс остановился на пороге ветеринарной палаты. Он замешкался всего минуту: — И да, Бром, бешенство передается через слюну. Поэтому, пока вы здесь, смотрите, чтобы он в вас не плюнул. Будьте осторожны, лучший взломщик Сент-Луиса, будьте осторожны. *** До вечера Бром провел в одной палате с зараженным. Тот плакал, бился в истерике, разражался проклятиями, потом наконец стих и уснул. Бром старался, как мог, игнорировать его, но это было нелегко. Периодически Дойл принимался молить Брома о том, чтобы тот его выпустил, развязал ремни и тогда они бы сбежали вместе из этого страшного места. Бром-то не был привязан к постели, он просто был очень слаб. Но помня о том, что совершил Дойл, его предательство, двойную игру и все еще неизвестную судьбу Харви и Майка, Бром молчал. Только отвернулся к стене, чтобы не видеть этих мучений человека, которого когда-то считал товарищем. Пока Дойл спал, у Брома была пара тихих часов, чтобы поразмыслить над всем, что случилось с ним за последнее время. О, небеса, как давно, казалось, он сел за рычаги верного Трака и укатил в затянутую смогом ночь Сент-Луиса с твердым намерением никогда сюда не возвращаться! Никогда! У него была свобода, была надежда оторваться от всего, что держало его в прошлом и в этом проклятом городе. И вот он здесь, по самые уши в страшной непонятной заварухе — без товарищей, без Трака, без свободы и надежды. И сходящий с ума Дойл нервно вскрикивает во сне в другом углу палаты треклятой ветеринарки. Как же так получилось, что все это произошло с ним? Бром прокрутил в памяти все, что ему пришлось пережить после того, как они вырезали этот пресловутый сейф из стены кабинета Моргана. Бегство в Европу, Лондон, Грязный Луи и ищейки, обратный перелет в Штаты, Эванс и Дойл, снова он с ребятами идет на дело, Марго и Боцман странным образом тоже замешаны во всем этом… Жуткая перестрелка на мыльном заводе. И вот снова — ветеринарка. И сердечный приступ как вишенка на торте! «Да, Бром, вот видишь, сердечко подводит, стар ты для этого дерьма, ох, стар!» — подумал невесело Бром. Незаметно для самого себя он тоже погрузился в тревожный сон. Где-то на грани между сном и бредом, ему грезились котлы с мыльной жижей, милый голос Марго, которая уверяла его словами Моргана, что опасности нет, ведь хвост он свой уже потерял… Проснулся он от того, что в палату вошли санитары и, стараясь не разбудить Дойла, погрузили кота на носилки и понесли в другую палату. Бром был слабым и сонным, он не сопротивлялся и не задумывался над тем, что и зачем с ним делают. Он был даже рад, что больше не придется делить пространство с зараженным бешенством бывшим приятелем. Оставив его в одиночной палате и закрыв собой дверь, санитары ушли, а Бром снова погрузился в сон. На этот раз без сновидений. Утром его встретил сидящий у койки Эванс. Он протянул ему стакан воды и поприветствовал: — Доброе утро.
 Бром молча выпил воду, поставил стакан на тумбочку и выжидательно посмотрел на доктора. Вместо слов тот протянул коту свежую газету, раскрытую на странице с криминальной хроникой. «Бывшие участники банды Брома найдены в одном из переулков гетто, госпитализированы с многочисленными ранениями, ушибами и переломами. Хотя их жизни ничего не грозит, их ждет полицейское расследование, как только они выйдут из больницы…» У Брома отлегло от сердца. Хотя бы живы. С фараонами они уж как-нибудь разберутся, не впервой. А может и неплохо будет для ребят посидеть немного в сторонке, пока не утихнет вся эта каша. Да и закончилась ли она? Бром пока не мог понять. Он отложил газету и продолжая хмуриться все так же выжидательно посмотрел на Эванса. — Вы ничего не хотите рассказать мне, док?
 — Да, пожалуй. Только позвольте спросить, как вы себя чувствуете, мистер взломщик? Мы сможем переместиться в мой кабинет, там разговаривать удобнее.
 — Хорошо, давайте в кабинет. Только верните мне очки.
 Доктор как-то странно посмотрел на Брома, склонив голову на бок, немного помолчал, потом вздохнул и кивнул. — Окей, очки так очки. Идемте.
 Они вышли из палаты и зашагали по уже знакомым белым коридорам клиники. Бром чуть отставал, все-таки он еще чувствовал некоторую слабость. Перед тем как зайти в кабинет, доктор быстро заглянул в соседнюю дверь и велел принести завтрак. — Теперь у меня секретарша, как у всех нормальных людей, — пояснил Эванс, когда они расселись в кабинете.
 Кот только хмыкнул. Они молча сидели и ждали, пока молодая девушка в строгой форме не принесла им поднос с едой и кофе, потом начали так же молча завтракать. Покончив с яичницей и тостами, доктор открыл ящик стола и достал оттуда початую пачку сигарет. Жестом предложил коту, тот взял одну и прикурил от предложенной зажигалки. — Не думал, что вы курите, док — сказал кот, выпуская дым.
 — А я и не курю. Так, изредка…
 — Ну что. Теперь расскажете?
 — А что, собственно, вы хотите знать? — Эванс посмотрел на Брома своими безучастными глазами, но коту показалось, что в них кроется обида и усталость.
 — Что будет с Дойлом?
 — Если все пойдет хорошо, то он выживет.
 — Как, ну как можно быть таким бессердечным? Он же был вам другом и помощником! А вы на нем — эксперименты ставить!
 — Но вы же тоже, прямо скажем, не бросились его спасать, мистер кот, вчера вечером, когда остались с ним наедине.
 Бром осекся и замолчал. — Не волнуйтесь. Знаете, для кота-одиночки, вы слишком переживаете за своих товарищей, — легкая улыбка пробежала по лицу доктора и исчезла. — Скорее всего, с Дойлом все будет хорошо.
 — Откуда вы знаете?
 — Ну, скажем так, он — не первый человек, на котором я проверил вакцину.
 Кот оторвался от кофе и с удивлением посмотрел на доктора: — Не первый? А кто же?..
 Эванс молчал и пристально смотрел на кота. Бром тоже молчал с трудом ворочая в голове кусочки пазла. Перед ним сидел ученый фанатик, очень умный и целеустремленный, не останавливающийся ни перед чем. Ну или почти ни перед чем… Он скупал животных у Коротышки, чтобы ставить на них свои опыты. Но этого оказалось мало. Он хотел идти дальше и когда стал более-менее уверен в своих силах, решил перейти на эксперименты на людях! Он говорил, что много оперировал людей, сравнивал мозг человека и крысы… Неужели? Нет, не может быть! — Нет, конечно, я не ставил эксперименты на больных, которых мне приходилось оперировать, — будто прочитав мысли Брома, сказал Эванс и перевел взгляд в окно. — У меня не было возможности долго находиться с больными, я не мог следить за развитием болезни и вовремя вколоть лекарство. Но все-таки я могу уверить вас, что мой единственный пока эксперимент на людях, был удачным. Потому что результат… вы наблюдаете перед собой.
 Бром застыл с кофейной кружкой в лапе. Последние кусочки мозаики легли по своим местам. Эванс заразил сам себя, чтобы потом вылечить! Брома пробрала дрожь от загривка до кончика несуществующего хвоста. Он поставил чашку на стол и снова взглянул на доктора — на этот раз с ужасом и невольным уважением. — Наверняка вы уже заметили, что я не обладаю привычным человеческим запахом, — так же тускло и бесцветно заметил Эванс. — Что поделать? Побочный эффект. Но я добьюсь, чтобы и от него избавиться со временем.
 «Интересно, чувство юмора и симпатии к окружающим ты тоже потерял от собственной медицины, чертов экспериментатор?», подумал про себя Бром, но вслух спросил совсем другое: — Дойл знает?
 — Нет, я все-таки не все ему открыл. Тем более, его гораздо больше заинтересовало другое мое исследование — то, что касалось мозга животных. Он не смог по достоинству оценить мои достижения в области лечения бешенства…
 Эванс снова замолчал, продолжая задумчиво глядеть в окно. Бром пытался как-то свыкнуться с мыслью, что кто-то, пусть даже безумный ученый, добровольно заразит себя бешенством, чтобы потом испробовать на себе экспериментальное лечение. Такое просто не укладывалось в его голове! — Значит, Дойл… выживет? — неуверенно спросил он наконец.
 — Не факт, но шанс есть, — ответил доктор. — Его лечение я буду вести немного иначе, но если мои расчеты верны, то все должно пройти хорошо.
 В кабинет вошла секретарша и забрала поднос. Спросила, не надо ли чего-нибудь еще, но Эванс отпустил ее. Когда за ней закрылась дверь, он достал из того же ящика, где лежали сигареты, очки Брома. Кот протянул лапу, но тут же остановился. — Жучок еще там? — спросил он.
 — Ах да, — спохватился доктор, как будто просто забыл про это мелкое недоразумение, хотя Бром был уверен, что Эванс надеялся впарить ему очки обратно с датчиком.
 Отодрав одну из заклепок, которая ничем не отличалась по виду от других, доктор протянул очки коту. Тот из тут же надел и, как обычно, почувствовал себя гораздо комфортнее. — Если больше вопросов нет, то считаю, вы свободны, мистер лучший взломщик Сент-Луиса, — доктор посмотрел Брому прямо в глаза.
 — Что?.. — кот решил, что не расслышал.
 — Наш договор вы выполнили: вы нашли и помогли поймать того, кто убил Коротышку и распространял наркотик по гетто. Я же обещал вам свободу — и вы свободны.
 Кот в очередной раз за это утро опешил. Мысли, которые отрывками роились в его голове, никак не хотели выстраиваться в законченные предложения и вопросы, поэтому он просто молчал. Только одно слово билось мощным пульсом, заставляя забыть про все остальное «Свободен! Свободен! Свободен…» — Только я обещал познакомить вас кое с кем и все-таки хочу сделать это, прежде чем вы покинете это место, — Эванс встал из-за стола, явно собираясь куда-то идти.
 Бром тоже встал, но против ожидания Эванс пошел не к двери, которая вела в кабинет, а к противоположной стене. Он пошарил рукой между стеной и шкафом и, видимо найдя какой-то потайной рычаг или кнопку, нажал ее — и в стене открылась дверь. Да этот Эванс совсем не так прост! Доктор шагнул внутрь и пригласил Брома зайти. Это была небольшая комната, чем-то похожая на детскую. Только Брома поразило не это, а то, что это была комната для котов. То есть вся мебель была чуть меньше, чем людская, все предметы интерьера были подогнаны под кошачий размер. Небольшая кровать и шкаф для одежды. Комод, над которым висело зеркало, а посередине комнаты — стол и пара стульев. В комнате не было окон, это же был тайник. Зато на стенах висели разные вычурные и красочные картины. Да и вообще обустройство комнаты показалось Брому очень знакомым. Где-то он уже видел эти подушки, шелковые покрывала, яркие, но достаточно безвкусные вазы, безделушки на полках. И когда кот наконец заметил хозяйку комнаты, он понял, где уже видел все это — у Безумной Марго. На кровати полсидела-полулежала молодая кошечка — точная копия Марго, только поменьше, и листала какой-то модный женский журнал. Когда в комнату зашли гости, она подняла на них изумрудные глаза и радостно бросилась к Эвансу, который уже склонился ей навстречу. Она была ростом ему по пояс, совсем молодая кошечка. Он подхватил ее на руки и она крепко обняла его. Бром смотрел на них во все глаза, не веря тому, что видел перед собой. Взгляд доктора наконец-то потеплел. Он сделался живым, человеческим, а не механическим, холодным и отчужденным. Морган Эванс прижимал к себе кошечку, почти котенка еще, и радостно улыбался. А та явно соскучилась по нему и тоже никак не отпускала его шею. Наконец он поставил ее на пол и представил Брому: — Познакомься, это Луиза, — сказал он и добавил, обращаясь к кошечке. — а это Бром.
 — Тот самый? — поразилась Луиза.
 — Какой еще «тот самый»? — растерялся Бром, не ожидавший, что его вдруг узнают.
 — Ну как же, мистер, про вас все газеты пишут! Вы же самый знаменитый кот во всем Сент-Луисе! Ой, а можно автограф? — Что? — опешил кот, окончательно переставая понимать, что тут происходит.
 — Луиза, мистер Бром еще не совсем оправился после своей болезни, не приставай к нему слишком, — осадил подопечную Эванс, с губ которого не сходила улыбка.
 — Ой, простите… — Луиза тут же поумерила пыл.
 — Ты подожди еще немного, я скоро закончу дела и снова загляну к тебе. Хорошо?
 Кошечка кивнула, и доктор повел Брома обратно в кабинет. Послушная невидимому рычагу, дверь плавно закрылась, не оставляя никаких следов на гладкой стене, как будто и не было тут ничего. Мужчины снова сели на свои места. Бром отхлебнул остывшего кофе, в горле пересохло от таких новостей. Довольно долго никто ничего не говорил. — Это дочь Марго, да? — наконец нарушил молчание кот.
 — Да. Когда-то она попала ко мне уже в очень плохом состоянии. Ее мать, которая и привезла ее в клинику, не верила, что бешенство никак не лечится. Она приперла меня к стенке и чуть ли не с ножом у горла потребовала сделать хоть что-нибудь.
 — Безумица Марго…
 — В то время я как раз пробовал новую вакцину на крысах и решился… Я предупредил, что лечение экспериментальное, что ничего не могу обещать, но глаза Марго уже горели надеждой. Я решился… — доктор помолчал. — и вколол Луизе лекарство. Ну, а результат вы сами видишь.
 — Невероятно! — пробормотал Бром.
 А в голове его крутился совсем другой вопрос, который он никогда не решился бы задать ни доктору, ни самой Марго. Кто был отцом этого чудо-ребенка? В свое время, он провел с Безумной не одну страстную ночь. До того печального полета в дирижабле… Но у него не хватало духу задать вопрос, он боялся узнать ответ. А доктор тем временем продолжал. — Теперь я должен держать ее здесь. Без достаточной статистики я не могу утверждать, что вакцина получилась удачной. Может, просто этой конкретной кошке повезло с мутацией… Да к тому же, есть небольшой побочный эффект. Каждый месяц она должна проходить обследование и получать лечение. Я привожу Марго сюда — повидаться в с дочерью, но совсем отдать ей девочку не могу. Она не выдержит тех условий, где живет мать, да и я продолжаю ее изучать… Все-таки, пока это мой единственный положительный результат. Ну, кроме себя самого.
 Доктор говорил абсолютно серьезно и был на сто процентов уверен в том, что поступает правильно. Ставит опыты на животных, на своих пациентах, на людях даже… Он и себя подверг процедуре, безумец! Теперь Бром понял, почему слова Эванса так походили на мурлыкание Марго — они оба были не в своем уме! «Бедная девочка, эта Луиза!», подумал вдруг Бром. «Мало того, что с матерью не повезло, так теперь еще и живет у этого маньяка в застенке». Но потом он вспомнил выражение лица доктора, когда он поднял кошечку на руки, и решил, что все-таки не такой уж он и маньяк. Просто очень странный… — Я бы хотел увидеться с Дойлом, до того как покину этот «гостеприимный дом»… — наконец сказал Бром.
 — Да, конечно, я сейчас вас к нему проведу. 
 — А что, вы и правда вот так просто меня отпускаете? — из всего невероятного, что он услышал и увидел за сегодняшнее утро, это было самым неправдоподобным, все воровские повадки кота кричали о ловушке и подвохе.
 — Ну, не совсем… — поморщился Эванс, а у Брома как будто даже отлегло немного — все-таки подвох был.
 — На каких условиях?
 — Может статься так, что нам снова понадобиться ваши… услуги, мистер взломщик, — проговорил доктор, выделив слово «услуги» особо. 
 Бром подумал и сказал: — Я согласен, только ради всего святого, не присылайте больше за мной ищеек! Простой телеграммы будет достаточно.
 — Даете слово?
 — Да.
 Сейчас кот был готов сказать вообще, что угодно, лишь бы только побыстрее убраться отсюда. На самом деле, он далеко не одобрял методов Эванса, пусть даже они шли на благо всех животных мира! И если таковая телеграмма когда-нибудь настигнет его… Ну вот наступит этот момент, тогда он и будет решать. А пока — удрать отсюда как можно быстрее! Вот только уйти, не поговорив в последний раз с Дойлом, он не мог. Они встали, вместе дошли до знакомой коту палаты, и Эванс отпер дверь. — Мне вас оставить?
 — Да, ненадолго, — попросил кот. — Он же еще… «в себе»?
 — Да, абсолютно. На людей вирус действует не сразу. Вы можете быть спокойны. Более безумным, чем он уже был, он стать не успел.
 «Кругом одни психи!» подумал Бром, входя в палату. Дойл лежал на койке у стены, глаза его были открыты, он не спал. *** В дверь постучал стюард. Он принес прохладительные напитки в каюту. Бром был пассажиром первого класса, и хорошо вышколенный стюард вел себя уважительно. Совсем так, как если бы обслуживал человека. Бром снова давал дёру через Атлантику, но на этот раз он был не один. Две соседние каюты занимали Майк и Харви. Вырвать подельников из лап полиции оказалось проще, чем когда бы то ни было. Эксцентричный богач и уважаемый ветеринар мистер Морган Эванс нажал на свои рычаги, и ребятам тут же представился шанс скрыться от стражей правопорядка. А вот на кого мистер Морган Эванс нажать не мог — так это на дружков покойного Коротышки. О том, что настоящий убийца Коротышки лежит в ветеринарной клинике крепко привязанным к койке и ждет появления симптомов страшной болезни, знали немногие. Газеты об этом никогда не напишут. А значит, Брому и его парням лучше убраться подальше из Сент-Луиса… Куда-нибудь, где их не найдут гангстеры, а еще лучше — ни гангстеры, ни Морган Эванс со своей телеграммой. Бром вышел на палубу. Здесь, откинувшись в шезлонге, уже молча курил верзила Харви. Он был одет в белый элегантный костюм, который ему совсем не шел. — Привет, босс. Бром криво улыбнулся и отсалютовал бокалом с коктейлем. Он выложил парням все, что касалось Дойла, но кое о чем умолчал. О том, что у Марго была дочь, которую Эванс спас от бешенства и держал у себя в секретной комнате, ребятам знать было ни к чему. — Босс? — Харви? — Бром вытащил сигарету из портсигара своего сообщника и смачно затянулся. «Кажется, я становлюсь курильщиком», — кот выпустил кольцо дыма в голубое лицо Атлантики и почувствовал что-то, что отдаленно напоминало умиротворение. — О чем вы хотели поговорить с Дойлом напоследок? Бром вздохнул и выпустил еще пару густых дымных колец. — Ни о чем, Харви. Я спросил, жалеет ли он о том, что сделал. Бром молчал так долго, что верзила Харви не выдержал: — И? Что он ответил? — Он ответил «Нет». Даже не так. Он сказал: «Нет, киса». Харви только фыркнул: — Ну, а что, босс, даже до Большого взрыва вы все равно были бы отличным уличным котом. Я бы взял вас к себе в мастерскую. — Мышей ловить? — На шухере стоять. Предупреждать, когда фараоны нагрянут. Бывшие взломщики рассмеялись. Пароход уверенно держал курс через океан, а где-то там впереди их ждал Гавр — крупнейший порт Франции. Прекрасной заокеанской страны, у которой не было со Штатами договора об экстрадиции беглых преступников.