Sonnenschein

Большая дворовая собака противно морщится и рычит. Из пасти течет белая слюна, пенясь, капая ей под грязные лапы, запутываясь между длинных когтей. Шерсть стоит дыбом, а глаза сверкают красным. Они смотрят прямо на мальчика. Шерлок пятится назад, руки, как и коленки, бешено дрожат. Длинные реснички смахивают большие соленые капли. Те катятся по пухлым щекам, зеркально отображая зверя напротив. Испуганный спотыкается и падает, уже захлебываясь слезами. Пёс лишь злобно скалится и медленным шагом, хромая на одну ногу, приближается к мальчику. Гуп-гуп Сердце глухо стучит, взбивая горячую кровь, гоняя её по всему телу, кажется, с бешеной скоростью. Внутри кипяток. Гуп-гуп, г-гуп… гу-уп, гуп-гуп Ритм сердцебиения сбивается, заставляя мальчика задыхаться. Гуп-гуп Мир шипит. Плавится. Слышится чей-то крик. Кровь течет по коричнево-серой шерсти, капая где-то около живота. Псина падает, скулит и замолкает. Её убили. Камнем. Рыжеволосый мужчина подбегает к дрожащему мальчику, падает, обдирая асфальтом колени и вжимая в грудь испуганного. — Тише, тише, всё хорошо, плохая собачка тебя не тронет, — он хаотично поглаживает кудрявые короткие пряди и тихо шепчет, успокаивая, — Всё хорошо, хорошо… Красная толстовка пропитывается чужими слезами, но Данила не отвергает ребенка. Ему нужно выплакаться. Нужно. Шерлок понемногу успокаивается, всё еще тихо всхлипывая, и поднимает голову к спасителю. Тот улыбается. «Будто новое солнышко», — думается почему-то ему. Мальчик теряется в мыслях, пытается встать, что-то сказать, но вместо этого только непонятливо мычит и снова неаккуратно толкается в грудь незнакомцу. Тот лишь снова улыбается, обеими руками обхватывая чужую спину, пухленький живот, и поднимается, держа малого на руках. — С-спасибо, — немного хрипло выдавливает из себя Шерлок, смотря на руки, что его держат, а потом маленькими пальчиками сжимает красную ткань чужой толстовки, уже увереннее, — Спасибо. Поперечный не понимает, почему этот мальчик заставляет его улыбаться. От него идёт какое-то тепло, которое пробирается в душу и застывает там, щекочет, будто белые перья, выбившиеся из подушки и… Его мысли прерываются, как только он чувствует чужие губы на своей щеке. Шерлок немного морщится от колючей щетины: — Мама всегда целует меня, когда я ей в чем-то помогаю…— объясняется, видя удивленное лицо спасителя. — Помогаешь? — единственное, что сейчас пришло в голову. — Да, — мальчик уже уверенно смотрит в чужие глаза, — Подать что-нибудь или вытереть посуду, или… — он смешно щурится, пытаясь вспомнить еще немного хороших дел. «И как такие ангелы по земле ходят? Им бы по небесам летать, меж облаками…», — думается Данилу. — А как тебя зовут? — А? — мальчик смешно вскидывает голову в сторону, — Шерлок. — А меня — Даня. Маленькие ямочки проскальзывают на чужих щечках, когда тот протяжно повторяет услышанное слово «Да-а-аня». Почему-то улыбка вдруг исчезает с лица Поперечного. Он начинает осознавать, что происходит: то, где он, то, зачем держит ребенка. Вдруг серьезнчиает и опускает Шерлока. Тот касается ножками твердого асфальта и удивляется резкой перемене настроения взрослого. Поперечный встрепенулся. Когда-то такое уже было… Но сейчас просто нельзя поддаться излишним чувствам. — Что-то случилось? — Нет, нет, что ты, — из-под грустной улыбки пробирается жуткая фальшивая, — Так где ты живешь? Думаю… Как думаешь, провести тебя? Шерлок кивает в знак согласия и тянется своей ручкой к взрослой большой руке. Он показывает дорогу, быстро перебирая ножками, говорит, что дом за несколько кварталов… И откуда столько умных слов в такой маленькой голове? Шерлок что-то рассказывает, жестикулирует, но Данила его не слушает. Он весь в мыслях. Вот уже и подъезд, лифт, квартира. Дверь открывает женщина в светло-розовом фартуке. Мальчик отпускает его руку. Его руку. Бежит обнять мамин живот, только к нему и дотягивается… — А кто это с тобой? — обращается к сыну мать, смотря на незнакомца. — Я… — Он спас меня от огро-о-омной собаки! — почему-то радостно кричит, подскакивая, снова обнимая мать. Она охает и большими глазами смотрит на Шерлока, будто хочет отругать его и одновременно — обнять, спрятать. А Шер только радостно хлопает большими глазами. Шер? «Даня! Что ты делаешь?», — мысленно выругался, — «Уже ласкательно называешь его имя?». — Ну, я, пожалуй, пойду, — успели ли услышать или нет, но мужчина быстро скрылся с виду. Убежал? Возможно. Возможно, и сердце так стучало, потому что бежал…