Не введи нас во искушение

- "И в этот дом пришла женщина-блудница. Сознавая свой грех, она плакала и омывала слезами ноги Иисуса, волосами своими отирала их, целовала ноги Его и мазала их драгоценным миром. Её сердце было сокрушено. Грех, который был в ней, жёг её. Она не могла говорить. Слёзы раскаяния лились из её глаз, омывая одновременно и её сердце»… - Что ты там бормочешь? - Грейвс поднял глаза от газеты и посмотрел на Криденса, сидящего у камина в позе зародыша. - И вообще, не сиди на полу, иди сюда, - он похлопал рукой по дивану рядом с собой. Криденс кинул на него быстрый взгляд из-под челки, деревянно поднялся и буквально перетащил свое тело на диван, сел с самого краешка и словно задубел в выбранной позе. Грейвс вздохнул, отложил газету и потер переносицу: - Мне кажется, нам нужно кое-что обсудить, - он повернулся к Криденсу всем корпусом и закинул ногу на диван. - Я уже говорил, что если тебе неприятно мое общество или ты меня боишься, плохие воспоминания и посттравматический сидром, - все это, тебе нужно просто сказать, и я придумаю, куда тебя переселить... Криденс вздрогнул всем телом, но глаз от пола не поднял. Иногда Грейвсу очень хотелось его ударить - не сильно, просто чтобы привести в чувство. Он уставал на работе, приходил домой, а здесь его ждал филиал психиатрической клиники. Иногда Криденс вел себя почти как нормальный человек: выходил встречать, робко улыбался, отвечал на вопросы, спрашивал сам. А иногда его переклинивало, и он мог часами сидеть, глядя в одну точку и наизусть проговаривая отрывки из Библии, религиозных трактатов и мотивационных листовок. И если с первым Криденсом Грейвс мог жить спокойно, то от второго у него у самого начинала ехать крыша. Он, конечно, сам согласился взять к себе мальчика на период реабилитации, чтобы тому было проще освоиться в мире магии. Все врачи единогласно подтвердили, что тихая домашняя атмосфера гораздо лучше будет способствовать восстановлению мальчика, чем магическое общежитие с тремя койками в комнате, куда его могли отправить по программе от МАКУСа. Не то чтобы Грейвс считал, что он лично Криденсу что-то должен, но... да, ладно, считал. Он был главой аврората, он должен был предупредить опасность, он плохо выполнил свою работу, из-за чего пострадал в том числе и этот мальчик. И хотя Грейвс не был фанатом замаливания грехов, он все-таки поддался чувству вины и надеялся хотя бы так его загладить. Но пока что получалось не очень хорошо, зато отлично получалось раздражаться: убогие всегда вызывали у Грейвса чувство легкой брезгливости. Конечно, Криденса нельзя было назвать совсем безнадежным. Когда он выпадал в реальный мир из своего религиозного бреда, он оказывался очень сообразительным парнем, на лету схватывал любую информацию, обладал прекрасной фантазией и неуемным любопытством. В один из уикендов, например, они провели целое исследование на тему использования рога сносорога в магических зельях, а в другой день раскопали информацию про участие лечурок в магической войне между Англией и Францией, когда эти хитрожопые зеленые палочки умудрились отвоевать себе кусок леса в 50 акров, объявить его независимым лечурковым государством и удерживать до начала 17 века, пока у них не началась собственная революция. Криденсу очень нравились такие детали, его глаза загорались интересом, а лицо становилось совсем детским, словно он забывал обо всей той боли, которую ему пришлось перенести. В такие моменты Грейвс смотрел на него и не мог оторвать взгляд - настолько Криденс был красивым, светлым и притягательным. И настолько же он был отвратительным в состоянии декомпенсации. Он словно превращался в другого человека с потухшими глазами, сгорбленной спиной, неловкими движениям, как у куклы, становился послушным до гадливости, делал все, что ему говорили, а если не говорили, то ничего. Он мог час за часом просиживать в неудобной позе - на коленях или подогнув ноги, уставившись в огонь, на стрелку часов или в окно. Врачи говорили, что это - нормально. Что надо продолжать принимать зелья, побольше гулять на свежем воздухе, хорошо питаться и разговаривать с Криденсом. И если все, что касалось его физического состояния, Грейвсу было легко осуществить, то вести беседы с отмороженным полоумным парнем ему совсем не нравилось. И в такие моменты он малодушно подумывал о том, чтобы вызвать Тину или Куинни, или доктора Стоунса, который вел Криденса, или кого угодно, лишь бы не заниматься этим самому. Но это, конечно, оставалось только мечтой, и каждый раз Грейвс, стиснув зубы, заставлял себя его дергать, задавать ему вопросы, на которые все равно никогда не получал внятных ответов, рассказывать ему что-то. Доктор говорил, что Криденсу нельзя давать впадать в такое состояние надолго, потому что оно нивелирует весь полученный ранее прогресс. Грейвс честно старался его вытаскивать оттуда, но еще ни разу ему не удалось это сделать. Криденс был словно селедка в глазури - чтобы добраться до рыбки, нужно либо очень терпеливо размораживать, либо как следует постучать ею об стол. Терпением Грейвс никогда не мог похвастаться, а шоковую терапию, скорее всего, колдомедики бы не одобрили, хотя он считал, что это - отличный выход из ситуации. Он мысленно досчитал до десяти, сделал медленный вдох, медленный выдох и взял Криденса за руку: - Ты чего-то боишься? - спросил он, машинально поглаживая его ладонь, всю покрытую мелкой сеткой шрамов. - Посмотри на меня, - Криденс послушно перевел пустой взгляд на Грейвса, и тому захотелось поежиться, но он наоборот развернул плечи пошире. - Криденс, что случилось? Тебя кто-то обидел? Ты вспомнил что-то плохое? Поговори со мной, - он вздохнул. Криденс только поджал губы и судорожно сглотнул. - Не бойся, - Грейвс легко потянул его за руку, заставляя подвинуться ближе. - Расскажи мне, что тебя беспокоит. Мы все обсудим, я помогу тебе. Тебе нечего бояться, - Грейвс потер глаза свободной рукой и поморщился. У него еще ни разу не получилось разговорить Криденса, но он продолжал пытаться, просто потому что так было надо. Потому что он взял на себя ответственность за это несчастье, пускай и пожалел уже об этом сто раз, но начатые дела надо доводить до конца. Грейвс внимательно посмотрел на Криденса, изучая его лицо до мельчайших деталей, потом на его руки, испещренные отметинами, потом на огонь в камине, на штору, на пейзаж города Брюгге в рамочке на стене, снова на Криденса и, наконец, решился. Во время последнего приема доктор говорил о том, что в такие моменты для пациентов очень важен тактильный контакт, поэтому Грейвс потянулся, обнял Криденса за плечи и уложил себе на грудь. При этом он сам словно перенял его деревянность и заторможенность. Все это ощущалось дико и странно. Грейвс вообще редко трогал людей, а уже тем более - нежно. Обычно если и приходилось, то это выражалось в заламывании рук, пинках ногами по почкам и прочих чисто рабочих контактах по необходимости. Еще иногда он жал людям руки, но это было редко - он предпочитал здороваться кивком головы. А сейчас он полулежал на диване, сверху на него навалился довольно тяжелый и неудобный Криденс, ногу он опустить забыл, поэтому она уже затекла и отдавала неприятными покалываниями по всему телу. А самое неприятное было то, что Грейвс не знал, что делать дальше. Он неловко высвободил руку и погладил Криденса по волосам, от чего тот, кажется, напрягся еще сильнее. Грейвс мысленно выругался. Надо было сворачивать акт благотворительных объятий, только было непонятно, как, чтобы не сделать еще хуже. - Криденс, расслабься хоть немного, - Грейвс переместил руку на его плечи и слегка помассировал пальцами закаменевшие мускулы. – Я не сделаю тебе ничего плохого, давай же, милый, - на последнем слове голос у Грейвса дрогнул. Он кашлянул и решил, что больше не будет экспериментировать с лексикой. – Чего тебе хочется? – продолжил он, не рассчитывая на ответ, но Криденс вдруг среагировал и поднял голову, заглядывая ему в глаза. - Мистер Грейвс, я ужасно согрешил, - глаза Криденса наполнились слезами, а Грейвс снова выругался про себя. Вот кто-кто, а уж проповедник из него точно был не ахти. - Криденс, я уверен, что ты преувеличиваешь, - Грейвс все-таки позволил себе подвинуться и устроить его на своем плече так, чтобы острый локоть не грозил выбить ему ребра. - Нет, мистер Грейвс, - Криденс всхлипнул, и Грейвс весь сжался внутри от ужаса – только детских слез ему не хватало. Даром, что Криденс был уже вполне здоровый пацан, воспринимал его Грейвс как абсолютного подростка. – Я уверен, что это – грех. То есть, я точно знаю, - он слегка ожил и прижался к Грейвсу, но потом словно очнулся и отпрянул, вывернувшись из рук. – Мистер Грейвс, вы так добры ко мне, мне так стыдно, простите, меня, простите… - он вдруг свалился с дивана, шлепнувшись на колени, и, рыдая, прижался к ноге Грейвса. - Криденс, что ты делаешь?! – Грейвс уперся ладонями в диван и растерянно осмотрелся, словно надеялся увидеть кого-нибудь, кто придет ему на помощь. - Я знаю, знаю, что вы не должны, вы так добры… а я, я посмел… я понимаю, это ужасно, я буду гореть в Аду, простите меня, простите… - тем временем Криденс скатился в какое-то совсем невнятное бормотание. - Так, - Грейвс решительно поднялся и потянул Криденса за собой наверх, но тот вдруг вывернулся и принялся страстно целовать Грейвсу руки. – Мерлин и Моргана! – рявкнул Грейвс от неожиданности и довольно сильно отпихнул Криденса от себя. Тот упал на пол, свернулся в дрожащий рыдающий комок и прикрыл голову руками. Грейвс скрипнул зубами и встал на колени, раскручивая Криденса: - Ну что ты, ну тише, тише, все будет хорошо, тише, - он прижал его к себе, укачивая, как младенца. – Что бы ты не натворил, я на тебя не злюсь, слышишь? – он отвел прилипшие ко лбу волосы с лица Криденса и заглянул ему в глаза. - Вы не знаете, - прошептал тот спекшимися губами. – Если вы узнаете, вы меня возненавидите и выбросите вон из своего дома. Я буду вам отвратителен, я не должен был, господи, это ужасно, - Грейвс, осознав, что Криденс сейчас зайдет на второй круг истерики, понял, что надо срочно его чем-то отвлечь. - Хочешь чай? – спросил он, медленно поглаживая Криденса по щекам и вытирая с них слезы. – С пирогом? Лимонный тарт с меренгой – мне сегодня Куинни передала для тебя, а я забыл отдать. Тебе же нравится Куинни? - Да, - Криденс кивнул и шмыгнул носом. - Вот и отлично, - Грейвс осторожно принялся вставать, поднимая Криденса за собой и стараясь ненароком не сделать резкого движения. Это было сложно, потому что Криденс не был пушинкой, но Грейвс справился. Криденс стоял, пошатывался от пережитого стресса, но стоял все-таки на своих двоих. – Идем за стол, - Грейвс взял его за руку и повел за собой, опасаясь, что иначе Криденс просто не сдвинется с места. Он усадил его за стол – Криденс снова стал деревянным и послушным, - принес чашки, наколдовал чай и поставил перед ним тарт – сам Грейвс сладкое не любил, предпочитая копченые колбаски и пирог с потрошками. - Итак, Криденс, - он протянул ему ложечку и подпихнул блюдечко с пирожным, – расскажи мне, что с тобой происходит. Я не понимаю и ничем не смогу тебе помочь, если не узнаю, в чем дело. Я обещаю тебе, что бы ни случилось, что бы ты ни сделал или подумал, ничто не заставит меня обидеть тебя, выгнать или ударить. Поверь мне, я видел в жизни столько всякого, что чувства отвращения у меня в принципе нет. Я не стану тебя презирать за твою откровенность. Наоборот, я буду тебя уважать, потому что я знаю, как сложно открывать душу. Грейвс с трудом не поморщился от собственной слащавой речи. Не то, чтобы он врал, просто не привык формулировать мысли именно так. Ему гораздо ближе были приказы и моральное давление. Но сейчас нельзя было давить, поэтому Грейвсу пришлось подключить все свои скудные навыки ораторского мастерства. Он посмотрел на Криденса, несчастно колупавшего ложкой десерт, и внезапно его накрыло острым чувством жалости, но не унизительной, такой полубрезгливой, а сочувственной. Ему изо всех сил захотелось помочь этому зашуганному пацану стать нормальным человеком, которого не накрывает беспочвенным истерозом и приступами ненависти к себе. - Криденс, - мягко позвал Грейвс, и тот поднял на него взгляд. Ну, хотя бы не совсем ушел в себя, и то хорошо. – Если ты не хочешь рассказывать, то это я тоже пойму. Я только не хочу, чтобы ты себя наказывал или обвинял в грехах. Хочешь, мы завтра сходим к доктору, и ты с ним об этом поговоришь? – Криденс отрицательно мотнул головой. – Ладно. Тогда давай просто попьем чай, - Грейвс поднял чашку и сделал глоток, Криденс отзеркалил его движение. - Я не могу вам сказать, - вдруг подал голос Криденс. Грейвс еле различил слова - настолько тихо тот шептал. – Могу показать. Хотите? – Грейвс удивленно приподнял брови, покусал губу, но кивнул. Ему стало слегка тревожно от мрачного огня, колыхнувшегося на дне глаз Криденса. Но вроде бы обскура в нем больше не было, а так он вряд ли мог что-то ужасное сотворить. Наверное. Грейвс на всякий случай подобрался и слегка отодвинулся от стола – чтобы удобнее было сгруппироваться при нападении. Потом подумал, что совершенно свихнулся на работе, и постарался смягчить позу и сделать ее менее защитной. – Только, я прошу вас, обещайте, что не будете мне мешать? – Криденс склонил голову на бок и прижал ладонь ко рту. - Обещаю, - Грейвс развел руки в стороны, демонстрируя полную открытость. Криденс поднялся, взял со стола большую миску и наполнил ее водой из крана. Грейвс удивленно приподнял бровь, наблюдая за его действиями. Тем временем его странный воспитанник поставил миску на пол и принялся снимать с себя рубашку: - У меня нет длинных волос, поэтому… - он робко прикусил губу и опустился на колени перед Грейвсом, снимая с него ботинки. - Мерлин, Криденс, что ты делаешь?! - Грейвс дернулся, но Криденс внезапно крепко удержал его за ступню. - Вы обещали мне не мешать. Пожалуйста, я должен, - он умоляюще посмотрел на Грейвса снизу-вверх. Грейвс ощутил себя совсем странно и неуютно: он не знал, что ему делать, понятия не имел, стоит ли отказать Криденсу, когда он в таком состоянии, или принять ситуацию как есть, а потом расхлебывать последствия. Мысли метались в голове бешеным водоворотом, Грейвс весь вспотел, как церковная мышь, и оттянул воротник рубашки, чтобы не задохнуться. - Криденс, ты что, собрался омывать мне ноги? – наконец собравшись с духом спросил Грейвс. - Д-да, - Криденс сел на пятки, сжимая в руке мокрую рубашку. – Я хочу искупить перед вами свой грех. Грейвс закатил глаза и уперся руками в колени, наклонившись прямо к лицу Криденса. Он старался не думать о том, насколько дурацкий сейчас у него вид: с одной разутой ногой, а второй – в ботинке, перед миской с водой и полуголым Криденсом. У него была проблема, и он собирался ее решить. - Криденс, - он крепко взял его за плечи, не давая отстраниться. – Какой еще грех? Я что, похож на Иисуса? Криденс, я не святой, ты мне ничего не должен, что ты себе придумал? – кончиками пальцев он нащупал на его плечах выпуклости шрамов, и с трудом подавил злость, плеснувшую в душе горячей волной. Довела тварь ребенка, что он в себя никак не придет. - Нет, мистер Грейвс, - Криденс зажмурился и закусил губу. – Но я думал о вас всякое… Я посмел. Я пытался, простите, - по его лицу опять потекли слезы, а Грейвс помотал головой, пытаясь понять, что Криденс имеет в виду. – Простите, я понимаю, что вы, что я… что я даже не достоин думать о вас такое, прикасаться к вам, вы так добры, вы взяли меня к себе, учите, а я… я ужасный, вы должны меня ударить за такое. Но я клянусь, я не хотел, я пытался не думать, пытался заставить себя… Я наказывал себя, но мне не хватило силы… - Стоп, что? – Грейвс прервал его словоизлияние и слегка встряхнул. – Криденс, что значит, ты наказывал себя? Как ты себя наказывал? – это было очень, очень плохо. Врачи предупреждали Грейвса, что его подопечный может попытаться причинить себе вред, но Грейвс следил за ним и не видел ничего подозрительного. А теперь он заволновался. – Криденс, что ты себе сделал? Покажи. Тот, видимо, сообразил, что ляпнул лишнее, скривился, плюхнулся на задницу и пополз в сторону – под прикрытие стола. Грейвс тряхнул руками, прикрыл глаза, пытаясь успокоить нарастающее бешенство, снова открыл их и нырнул следом. - Криденс, я не буду тебя ругать, просто я переживаю. Покажи мне, пожалуйста, как ты себя наказывал? – Криденс потупился и раскрыл ладони. Грейвс уставился на его пальцы и мысленно принялся обзывать себя идиотом, дегенератом и тупой сволочью. Все пальцы Криденса были покрыты мелкой сеткой свежих шрамов – неглубоких, но частых. Грейвс застонал и обхватил голову руками – куда он только смотрел, как мог такое пропустить?! Он схватил руки Криденса в свои и внезапно в порыве отчаяния прижал их к губам. - Мистер Грейвс, вы что? – просипел тот. Его зрачки неестественно расширились, а сам он задрожал всем телом, словно в лихорадке. – Не нужно! - Прости меня, - Грейвс принялся горячечно целовать его ладони. – Прости, что не уследил. Обещай мне, что ты больше никогда ничего с собой не сделаешь, обещаешь? Что бы тебе не пришло в голову, ты не будешь себя наказывать! – Грейвс понял, что он сам начинает сходить с ума, и сейчас все упорно сдерживаемые желания прорвут, словно поток сквозь дырявую плотину. Он резко отвернулся в сторону и больно прикусил щеку – до вкуса крови во рту. Что бы там себе не думал Криденс, до опекуна, страстно желающего своего больного подопечного ему было далеко. Если кто тут кому и должен ноги омывать, то уж точно не Криденс Грейвсу. Грейвс огляделся вокруг и оценил их положение – два человека сидят под столом, один из них без ботинка, второй – без рубашки, оба на грани истерики, по полу расплескалась вода. Сюда бы колдомедиков, а то, кажется, они оба едут крышей. Грейвс привалился спиной к ножке стола и устало поглядел на Криденса. Тот обнял колени и кусал нижнюю губу, но взгляд у него был вполне осознанный. - Так нельзя, - Грейвс покачал головой и поднял с пола утонувший носок, покрутил его вокруг своей оси и шлепнул обратно. - Я понимаю, - отозвался Криденс. – Я стараюсь сдерживаться, но у меня не получается. Я не знаю, как научиться не думать. - Я не об этом, - Грейвс вытянул ноги, достал из кармана сигареты и прикурил. – Я о том, что нельзя доводить себя до такого состояния. Ты пойми, Мэри Лу воспитала тебя по своим представлениям о том, что такое хорошо, а что – плохо, но она была больная на голову. Ты оцениваешь себя по ее старым шаблонам, но большинству людей вещи, которые ты считаешь кошмарными и грешными, покажутся абсолютно нормальными. Это не значит, что ты неправильный, просто ты еще не привык. Давай, расскажи мне, о чем ты не можешь не думать, и мы вместе разберемся, почему в этом нет ничего плохого, - Грейвс выпустил тонкую струйку дыма изо рта и сквозь марево посмотрел на Криденса. - Ладно, - тот выглядел так, словно собрался прыгнуть в чан с кислотным раствором. – Я думал, я думал… о вас… - Обо мне что? – подбодрил его продолжать Грейвс. - О вас… ну… всякое такое… непристойное, - последнее слово Криденс вообще просипел, залившись краской по самые корни волос. - Так, - сказал Грейвс, опустил руку на пол и случайно утопил сигарету. Та зашипела и потухла. – Так, – повторил Грейвс, понимая, что пауза затягивается и заставляет Криденса нервничать еще больше. – Непристойное, это в смысле… - Грейвс замялся, подбирая слова. – В смысле... - Я думал, каквыменяпоцелуете, - выпалил Криденс и сжал руки в кулаки. Грейвс смял пальцами губы, потер нос, шею, глаз, пощелкал пальцами. В голове было пусто, только что перекати-поле не каталось. Грейвс посмотрел на Криденса, на лужу на полу, на пальцы своей ноги, сграбастал Криденса за шею и впился поцелуем в его губы, полностью отдавая себя на произвол судьбы. Криденс странно ахнул, уперся руками ему в грудь, словно хотел оттолкнуть, но потом обвил шею и ответил – неумело, робко, с недоверием, но искренне. Грейвс судорожно вдохнул воздух, уперся лбом в лоб Криденса и положил руку ему на затылок, перебирая мягкие пряди. - Так поцелую? – хрипло спросил он. - Да, - Криденс шмыгнул носом. – Мистер Грейвс? - А? – Грейвс сам не заметил, как начал водить кончиками пальцев по узорам из шрамов на спине Криденса, поглаживая каждый, стараясь найти начало и конец тонких полосок, узнать, насколько они длинные. Некоторые были совсем короткие – наверное, от пряжки, а другие уходили аж на ребра. - Вы сделали это, потому что пожалели меня, да? – Грейвс видел, как слеза скатилась по его носу и зависла на кончике, а потом ее догнала вторая, и они вместе шлепнулись Криденсу на колено. - Вообще-то, нет, - Грейвс развернул его спиной к себе и подтянул ближе, упершись подбородком в макушку. – Я сделал это, потому что хотел. Давно. И считал себя ужасным человеком из-за этого. - Вы хотели меня поцеловать? – ахнул Криденс. – Меня? - А что тебя так удивляет? – Грейвс не удержался и снова притянул к себе его ладонь, принявшись водить по ней губами. – Ты красивый, а я не святой, что бы ты там себе не придумал. - Я красивый? – пораженно прошептал Криденс. - Да, - Грейвс поцеловал его запястье. – А еще очень любознательный, забавный и ласковый, когда не впадаешь в самоуничижение. Мне со многими взрослыми не так интересно, как с тобой, - признался Грейвс и куснул Криденса за кончик уха. Тот смешно пискнул, а потом вдруг повернулся и неловко ткнулся губами в губы Грейвса. Грейвс поддержал его, затягивая в новый поцелуй. - И вы не считаете, что я вас не достоин? – Криденс доверчиво заглянул Грейвсу в глаза. - И это, и что ты мне ноги словно Мария Магдалина должен обтирать – тоже. Давай отсюда выбираться, - Грейвс пополз из-под стола, вытягивая за собой Криденса. Он взмахом руки убрал лужу на полу и на столе – от их перемещений попадали чашки. Криденс стоял рядом, опустив руки по швам и снова уставившись в пол. Видимо, на открытом пространстве он снова почувствовал себя беззащитным. Грейвс призвал плед, завернул в него Криденса, обнял за плечи и повел в гостиную. - Мистер Грейвс? - Да, - Грейвс уселся на диван и заграбастал Криденса в объятия, которые на этот раз совсем не были неловкими. - А как часто можно вас целовать? – Криденс смутился и поплотнее укутался в плед. - Так часто, как тебе захочется, - усмехнулся Грейвс. - И это не будет грехом? - Фух, - Грейвс нервно хохотнул. – Ты знаешь, я совершенно не разбираюсь в грехах. Более того, я уверен, что многие бы меня осудили. Заметь, не тебя, а именно меня, - Криденс хотел что-то сказать, но Грейвс прикрыл ему рот рукой. – Потому что я старше, и я твой опекун. Но, знаешь, если Бог есть, то он нас всех любит, правда ведь? – Криденс кивнул. – Тогда он хочет, чтобы мы были счастливы и нам было хорошо, верно? – еще кивок. – Тебе хорошо? - Да, мистер Грейвс, очень. Мне так никогда не было… - Криденс умолк, застеснявшись, а Грейвс почувствовал, как на лице непроизвольно растягивается радостная улыбка. - Значит мы все делаем правильно, Криденс, - Грейвс подул ему в волосы. – Хочешь какао? Я отлично делаю какао…