Апрель

Апрельский ветерок еле-еле ласкает твою кожу, проносится сквозь ветви сакуры и заставляет ее лепестки дрогнуть и сорваться. Подхвачены ветром, они кружатся в воздухе, описывают медленный вальс, и плавно опускаются на землю. И тогда я впервые увидел тебя. Ты бесцеремонно вторглась в мою жизнь. Просто, легко шагая по улице, неся в руках футляр для скрипки, ты бесцеремонно вторглась в мой мир. В мое сердце. И уже больше никогда не покинешь его. Твои волосы цвета пшеничных колосьев лучей солнца. Твои глаза цвета чисто-прозрачного топаза небес. Твоя стройная фигура. Твои хрупкие руки, водящие смычок по струнам скрипки. Твоя нежная, но грустная мелодия. Ты слишком светла, солнечная, яркая, милая, добрая, забавная, невинна для этого мира. Ты неожиданно появилась и протянув мне руку, вытащила из тьмы прошлого. Ты мой свет. Тогда ты играла прекрасно. Не обращая внимания на судьей, ты смело переиначивала мелодию под себя. Ты играла не ради победы, ты играла ради других. И тогда я понял, как это. Как это наслаждаться музыкой, как это играть душевно, как это играть ради других. Почему же это было твоей последней игрой на сцене? Ты могла и дальше играть, и дальше радовать людей, и дальше озарять мир своей мелодией. (И дальше быть моим светом. Но каждому свету предначертано угаснуть когда-нибудь.) Тогда я сыграл в второй раз не ради победы, а ради других. Я никогда не думал, что вновь повторю то, когда я был маленьким мальчиком, впервые вышедший на сцену. Море подсолнухов. Везде, везде, куда ни глянь, везде их радостные желтые головки, выглядывающие из ярко-зеленой листвы. И синее небо, с мягкими, пушистыми облаками. Только подсолнухи и небо. И маленький мальчик, играющий на рояле. И с каждой нотой предпоследних тактов твоя жизнь угасала. А с последней нотой последнего такта твоя жизнь окончательно прервалась. Я любил тебя, Каори.