Как умолкнет песнь

Таня в который раз за последний час поёрзала на неудобном стуле, яростно зачеркнула что-то в своём дневнике и раздражённо вздохнула. Монотонный писк приборов в палате не делал ровным счётом ничего, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Как и неподвижное тело матери на больничной койке. Со времени возвращения Татьяны на Землю прошло около трёх недель. Когда в то утро соседка сообщила ей об убийстве в их доме, Таня опасалась худшего. Более того: она была в ужасе. «Только бы не мама, только бы не она», — безостановочно крутилось в голове, пока девушка пробивала себе путь сквозь толпу людей у подъезда туда, где находились полицейские и доктора. Но всё оказалось гораздо запутаннее. Выяснилось, что Татьяна вернулась домой во вторник, на следующий день после ссоры с матерью. Вечером понедельника та пригласила в гости своего очередного любовника и, по всей видимости, они неплохо проводили время. Наутро Никита, по его же собственным показаниям, как обычно пришёл к Тане, чтобы проводить её в школу. Когда она не вышла из дома в положенное время, Ник решил сам подняться в квартиру. Дверь он обнаружил открытой. Татьяны, разумеется, дома не было. Зато обнаружилась бессознательная Оксана Юрьевна. И труп её ухажёра с разодранным горлом. На данный момент расследование зашло в тупик. Поначалу Никиту задержали как главного подозреваемого, но позже отпустили из-за отсутствия необходимых улик. Экспертиза доказала, что горло погибшего разорвали когти какого-то животного, что привело полицию в ещё большее замешательство. Тане тоже пришлось давать показания. Из-за всего, что свалилось на неё за последние сутки (и это только по земному времени), ей удалось на скорую руку сочинить лишь что-то о чрезвычайно увлекательной книге из уличной библиотеки, от которой она не могла оторваться, сидя на лавочке в парке под тускловатым светом фонаря. Почему не дома? Так ведь с мамой поссорилась, а у той ещё и свидание с каким-то мужиком... сами понимаете, уж лучше скоротать прохладную майскую ночь на улице: каждый имеет право на свои маленькие странности, верно? Следователь подозрительно прищурился, но ничего не сказал. А дальше начались одинаковые томительные дни обыкновенной жизни, отягощённые визитами к матери в больницу. Из-за обширной травмы головы Оксана Юрьевна впала в кому, и врачи пока не решались давать какие-либо определённые прогнозы. К концу первой недели почти что бессмысленного существования Татьяна заметила, что стала на удивление равнодушно относиться ко всему. Ссора с Доктором уже не сидела в сердце колючей обидой. Опасное состояние здоровья матери лишь смутной тревогой цеплялось за край сознания. Имя Никиты кое-как вязалось в памяти с улыбками, смехом и поцелуями, но поскольку на звонки он почему-то не отвечал, приходилось довольствоваться тусклым чувством тоски. Единственным, кто по-прежнему пробуждал в Тане сильные эмоции, оставался отец. Он появлялся каждый день, иногда даже по несколько раз, привычно поправлял очки на носу и говорил. Порой о чём-то незначительном — тогда Татьяна чувствовала, как в ней закипает злость: раз уж примерещился, так хоть веди себя, как видение, а не как настоящий отец. Временами он затрагивал тему своей смерти — в такие моменты Таня просто начинала неконтролируемо рыдать: слишком много всего вспоминалось, в том числе и несбывшиеся путешествия по Вселенной и болезненное предательство Доктора. Однажды Андрей посетил её, когда Татьяна в очередной раз сидела у кровати матери. Он долго вглядывался в черты лица своей вдовы с нежной тоской в глазах, а потом вздохнул и сказал: — Я устал ждать тебя, дорогая. В тот момент Таня по-настоящему ужаснулась. Забыв, что человек перед ней — только образ, проекция подсознания, она вскочила со стула и крикнула: — Ты не заберёшь её у меня! Отец посмотрел на неё с такой же печалью и тихо ответил: — Ты можешь пойти с нами, — а затем исчез. Татьяна, дрожа, упала обратно на стул и схватилась за голову. Значит вот как сходят с ума... Дни шли, а апатия не проходила. Иногда по ночам, мучаясь от бессонницы, Таня думала о том, что вовсе не возражала бы против того, чтобы наконец уснуть и больше не просыпаться. Чего ещё ожидать от жизни? Серых дней, повторяющихся раз за разом? Новых лишающих рассудка напоминаний о том, кого она потеряла? Очередного «Абонент не может принять ваш звонок» в телефоне? Надоело. Но сейчас, сидя в палате Оксаны Юрьевны, Татьяна злилась на себя за собственное равнодушие. Мать может очнуться в любой момент — и кто тогда будет рядом? А ведь дело даже не в пресловутом «подать стакан воды на старости лет». Просто, считала Таня, никто не должен оставаться в одиночестве. Человеку необходимо дружеское плечо, на которое можно опереться, когда весь мир вокруг рушится и хочется выть от безысходности. О том, что у неё самой такого плеча не было, Таня старалась не думать. Тихий скрип открывающейся двери мог и вовсе остаться незамеченным для Тани, если бы не гнетущая тишина палаты. Она лениво обернулась и впервые за последние недели по-настоящему удивилась: на пороге стоял Никита. Выглядел он таким знакомым и родным, что сердце Татьяны невольно сжалось. Те же непослушные кудри, руки в карманах брюк, один наушник в ухе, другой небрежно свисает... Образ дополняли непривычные солнцезащитные очки. Глаз Ника разглядеть было невозможно «Ну и пускай прячется, трус», — отстранённо подумала Татьяна. Но вслух только сказала: — Не прошло и полгода. — Я тоже рад тебя видеть, — криво усмехнулся Никита. Прежняя Таня раздражённо передёрнула бы плечами. Или фыркнула и сострила бы в ответ — зависело от настроения. Теперь же она только слегка поморщилась. — Зачем ты пришёл? Три недели от тебя ни слуху ни духу — и вот, полюбуйтесь, объявился. — У меня нет оправданий, — снова усмехнулся парень. Татьяна поджала губы и отвернулась к матери. — Тогда зачем ты здесь? — снова спросила она. — Есть... разговор, — выдавил Ник. Тане его голос показался странным, но оборачиваться она не стала. — Так говори. Никита сделал несколько шагов и встал прямо перед ней. Татьяне пришлось перевести взгляд с неподвижной фигуры матери на лицо парня. Тот коротко помотал головой. — Думаю... Думаю, нам лучше расстаться, — как бы нехотя наконец проговорил он. Таня округлила глаза. — Что? — тупо переспросила она, думая, что ослышалась. Ник отвернулся к окну и, стиснув зубы, повторил: — Нам лучше расстаться. Извини. — Нет уж, простым «извини» ты от меня не отделаешься, — внезапно для самой себя разозлилась Татьяна. — Как в кино ходить да шутки шутить — так пожалуйста, а как начались трудности — бежишь? Вот значит как? — Вот значит так, — ровно ответил Никита. — Не верю, — помотала головой Таня. — Ты бы так со мной не поступил. Не могла же я втюриться в такого козла! — Очевидно, могла. — На лице Ника снова появилась кривая ухмылка, и это окончательно вывело Татьяну из себя. — Знаешь что? — воскликнула она, вскакивая со стула и роняя на пол свой дневник. — Ну и катись отсюда! Больно ты мне такой нужен. Сама справлюсь! — Вот и я так подумал, — тихо ответил Никита, на этот раз без улыбки. — Прощай. — Ишь какие мы пафосные! — взвилась Таня, пытаясь удержать рвущиеся наружу слёзы. — Уходи! Не надо мне твоих прощаний! Ник безразлично пожал плечами и вышел из палаты так же тихо, как и появился здесь. Татьяна ещё несколько секунд простояла, не шелохнувшись, сжав руки в кулаки и прожигая дверь полным слёз взглядом. А затем обессиленно рухнула на стул и разрыдалась. *** К Таниному удивлению отец объявился только поздним вечером, когда она уже собиралась уснуть. Он просто присел на краю её кровати и долго смотрел на неё сочувственным взглядом. Татьяна устало присела рядом с ним. — Давай договоримся, — тихо сказала она, глядя на свои ладони, лежащие на коленях. — Сегодня ты побудешь моим настоящим папой. Пожалуйста. — Но я и есть... — попытался возразить Андрей, но Таня прервала его, раздражённо стукнув кулаком по кровати. — Не начинай снова, — попросила она, и отец замолчал. — Не хочу опять спорить с тобой, хочу просто забыть, что ты — проекция, видение, хочу забыть, что Ник ушёл, забыть, что мама никак не очнётся. Забыть о музыке. О Докторе. Хочу снова побыть маленькой девочкой, которая от любого кошмара могла спрятаться в твоих объятиях. — Татьяна подняла взгляд на Андрея. — Можно? Какую-то секунду отец разглядывал её печальными задумчивыми глазами. За это мгновение у Тани успело перехватить дыхание от вновь нахлынувших воспоминаний. О тех, кого она любила. О тех, кого потеряла. О вечерах в кинотеатре, о папиных рассказах про космос, о маминых уроках кулинарии. О весёлых глазах Никиты, в которые — так давно — влюбилась. О вечерах из детства, когда вся семья Березовских выбиралась на долгую-долгую прогулку живописными окраинами родного городка. О музыкальной школе, где чувствовала себя на своём месте, о волшебной планете где-то за тысячи световых лет отсюда, именуемой Керридуином... О репейниках. И когда ей показалось, что больше она не выдержит, что умрёт прямо здесь и сейчас, потому что слишком больно было вспоминать о жизни, которая могла бы быть, ужасное мгновение закончилось. Отец мягко вздохнул и обнял её за плечи, притянув к себе. Татьяна не понимала — или не хотела понимать, — как у него вообще это получилось, почему она чувствует прикосновения видения, зачем вообще что-то чувствует. Просто прильнула к папе, зарываясь лицом в его рубашку и цепляясь за него так, будто от этого зависела вся её жизнь. На душе было странно спокойно и тепло. Отец ещё раз вздохнул и осторожно погладил Таню по голове. — Всё будет хорошо, девочка моя, — пробормотал он. — Я знаю, тебе сейчас так не кажется, но... поверь мне. Всё будет хорошо. Татьяна упрямо помотала головой. Ей казалось, что в любое мгновение она снова разрыдается, но слёзы не шли. Она обняла отца ещё немного крепче и прошептала: — Пап... я так устала. Я... я не хочу. Я не... не хочу... — Чего не хочешь? — мягко спросил он. — Ничего, — отчаянно призналась Таня. — Ничего уже не хочу. Только чтобы мама поправилась. А потом... А потом можно и с тобой. — Что — со мной? — переспросил отец. — Уйти с тобой. Как ты и предлагал, — просто ответила Татьяна. — Мне нечего здесь больше делать. Папа не стал переспрашивать и уточнять. Не стал отговаривать или поощрять. Только на секунду прекратил перебирать её волосы, чтобы нежно коснуться губами макушки. — Как скажешь, милая. *** На следующий день после школы Татьяна, как всегда, отправилась к матери в больницу. Музыка сфер звучала в голове ненавязчивой печальной мелодией. Зато день был яркий и тёплый: прежняя Таня обязательно бы с улыбкой подставила лицо нежным солнечным лучам, провела бы в парке под знакомым клёном хотя бы час, любуясь природой и сочиняя какой-нибудь этюд, уговорила бы Ника посидеть в кафе, смеясь до боли в животе и объедаясь мороженым. Но сейчас ей приходилось довольствоваться тоской по несбывшемуся и гнать от себя фантазии о светлых днях — слишком больно было думать, что всё это вполне могло быть реальностью где-то в параллельной Вселенной, где мама здорова, Никита по-прежнему рядом, отец всего лишь уехал в командировку, а никакого Доктора и в помине не было. Как только Татьяна вошла в здание больницы, со стула в холле поднялся мужчина и поспешил к ней навстречу. Когда он подошёл ближе, Таня узнала в нём следователя по делу об убийстве маминого любовника. Вид у него был усталый, тревожный и донельзя мрачный. — Здравствуйте, Татьяна, — поприветствовал её следователь. — Вынужден попросить вас пойти со мной. — Что-то случилось? — насторожилась Таня. На краю её сознания зашевелилось нехорошее предчувствие. Следователь сочувственно положил ей руку на плечо и, видимо, не найдя других слов, прямо ответил: — Ваша мать, Березовская Оксана Юрьевна, скончалась сегодня утром. Татьяне показалось, что её стукнули по голове чем-то очень тяжёлым, а земля вот-вот уйдёт из-под ног. Дышать было тяжело. — П-прошу прощения? — Ваша мать так и не вышла из комы, — вздохнул следователь и легонько сжал Танино плечо. — Меня вызвали сразу же, так как, сами понимаете, она была и потерпевшей, и свидетельницей по этому делу... — Мужчина осёкся и снова вздохнул. — Впрочем, не важно. Мне очень жаль, Татьяна, правда. Соболезную вашей утрате. Но, боюсь, я всё-таки должен как можно скорее побеседовать с вами в более официальной обстановке и прояснить некоторые вопросы. Вы согласны поехать со мной в участок? Таня отрешённо кивнула, не давая себе труда до конца осознать, на что именно соглашается и, собственно, с кем. Перед глазами плыло, в голове было пусто, а в горле стоял колючий комок. Её ноги двигались сами собой, пока она медленно шла за долговязой фигурой следователя. У самого выхода из больницы она вдруг остановилась. — По... постойте, — выдавила она из себя, кое-как прочистив горло. — Можно мне... Могу я увидеть... увидеть маму? Следователь тоже остановился и обернулся. Окинул Татьяну задумчивым взглядом и мягко спросил: — Вы уверены, что хотите этого? Таня сглотнула и кивнула с решимостью, которой не ощущала. Мужчина посмотрел на часы, покачал головой и молча вошёл обратно в больницу. Татьяна на негнущихся ногах последовала за ним. Она не запомнила дорогу, не смогла бы сказать, встречались ли на их пути какие-то люди, да и не взялась бы описать помещение, в котором они оказались. Всё её внимание было сосредоточено на неподвижной женской фигуре, накрытой белой простынёй. Таня будто со стороны наблюдала за тем, как сама дрожащими руками отвернула край полотна и замерла, разглядывая лицо матери. В голове всё ещё не укладывался факт её смерти. Оксана Юрьевна выглядела точно так же, как и вчера, когда Татьяна приходила её навестить. Бледное лицо, спутанные волосы, закрытые глаза — будто спит. Таня изо всех сил напрягала глаза в безумной надежде разглядеть, как едва заметно приподнимается и опускается грудь матери, когда та дышит, но безуспешно. Ей подумалось, что вот он, самый подходящий момент, чтобы наконец расплакаться. Но слёз не было. Потом следователь таки отвёз её в участок и принялся задавать вопросы о ближайших родственниках (прежняя Таня наверняка вымучено пошутила бы о Максиме Созонтовиче), об организации похорон, ещё о чём-то — Татьяна на всё отвечала автоматически, не задумываясь, находясь мыслями где-то далеко. В какой-то момент следователь осторожно предложил ей обратиться к его знакомому психотерапевту, на что она лишь равнодушно пожала плечами. В конце концов её отпустили, и в скором времени Таня оказалась дома. Из кресла в её комнате ей навстречу поднялся отец. Татьяна не удивилась: разучилась давным-давно. Только сделала ещё несколько шагов вперёд и крепко его обняла. — Почему мама не с тобой? — спросила она приглушённым голосом. Отец тихо вздохнул. — Ты сама не устаёшь повторять, что я — всего лишь видение, — мягко ответил он. — А не призрак. Таня отстранилась и яростно помотала головой. — Не говори так. Не сейчас. Ты же знаешь, что это не то, что я хочу услышать. Андрей только кивнул. Татьяна вдруг поняла, что ноги её не держат, и грузно осела на пол спрятав лицо в коленях. Она не слышала никаких шорохов, но через несколько секунд почувствовала у себя на плече ладонь отца, который, видимо, присел рядом. Таня нервно хихикнула. — Всё не так, как в книгах, — заявила она дрожащим голосом. — О чём ты? — удивился папа. — Ну как же? Взгляни на меня: я только что потеряла маму, вся моя жизнь рушится, а я преспокойно беседую с ожившим наваждением. — Татьяна снова невесело хохотнула. — Ни слезинки. Ни одной чёртовой слезинки. — Каждый по-своему реагирует на горе, — заметил отец. — Возможно, это такая защитная реакция мозга: не дать тебе осознать до конца, что всё очень плохо, чтобы ты не сошла с ума. Таня помолчала несколько секунд, раздумывая над его словами. Поверить в смерть матери действительно было трудно. Но ведь она знала, что её больше нет. Знала, что жизнь никогда уже не будет прежней, что всё пошло под откос — наверняка ещё с того самого момента, когда странный не человек из синей будки исправил ошибку в её нотах. В таких случаях положено заходиться рыданиями, верно? Или она все слёзы истратила ещё вчера?.. — Наверное, ты прав, — рассеянно ответила она отцу. — Разве что с ума я сошла уже давным-давно. Татьяна подняла голову и заглянула в глаза Андрею. В них не было ни привычного тепла, ни сочувствия, ни укора. Только тревожная пустота, отрешённость, будто отец находился где-то не здесь, а то и вовсе никогда не существовал. Таня поёжилась от своих мыслей, помотала головой и осторожно вытянулась на полу, уложив голову папе на колени. Сколько бы она ни твердила себе, что человек перед ней — не отец, видеть его глаза пустыми было больно. Татьяна уставилась на край длинной занавески, который покачивался от лёгкого ветерка. Зрелище оказалось гипнотизирующим. Таня едва заметно вздрогнула, когда почувствовала, как папа начал осторожно гладить её по голове, но через мгновение расслабилась и закрыла глаза. В конце концов, рассудила она, жизнь — штука не такая уж и прекрасная, чтобы мучить себя, когда ничего важного в ней не осталось. Не влачить же бессмысленное существование, ожидая приезда тётки, которую она и видела-то всего раз в жизни, навещая психотерапевта и являясь на допросы следователя. А ведь ещё и похороны матери придётся посетить. Или, не дай Бог, в один серый день она случайно наткнётся посреди улицы на Ника. С другой стороны, какое ей дело до этого типа? Ну был он когда-то в её жизни, ну нет его теперь — да и жизни самой нет, так, одно существование. Если не хуже. В какой-то момент Татьяна осознала, что отец тихо мурлычет себе под нос старую колыбельную из её детства. От знакомой мелодии и родного голоса сжалось сердце. Казалось, колыбельная заглушала даже музыку сфер. Таня едва слышно всхлипнула, а затем зевнула. Крепко зажмурившись, она прошептала: — Спокойной ночи, пап. — Спи спокойно, девочка моя, — ответил он, прерывая песню. Уже проваливаясь в сладкую дрёму, Татьяна добавила: — Увидимся завтра. *** Таня проснулась, помня о своём решении. Точнее, это даже на решение было не похоже. Скорее уж на давно сделанный выбор (и не факт, что выбирала она сама). Отогнав от себя ненужные мысли, Татьяна поднялась с пола и принялась наводить порядок в своей комнате. Когда дело дошло до стола, она обнаружила там свои старые наброски с мотивами музыки сфер. Таня рассеянно провела пальцами по нотным листам, пытаясь припомнить эти обрывки неземной мелодии. Но вместо этого в голове засела вчерашняя отцовская колыбельная. «Ну и пусть», — пожала плечами девушка, аккуратно складывая ноты в специальную папку. Следующим на глаза ей попался потрёпанный дневник. Татьяна перелистнула несколько страниц, цепляясь взглядом за обрывки фраз из, казалось, чужой жизни. В конце концов она добралась до чистых листов и задумчиво хмыкнула. Затем нашарила рукой в выдвижном ящике стола ручку и быстро записала: 28.05.15 Вот так вот оно бывает. У каждой мелодии есть конец. Видимо, к человеческим жизням это тоже относится. Каждый сам себе композитор, верно? Задолбала меня эта реприза серых дней. Пора перейти к коде. Хоть с родителями повидаюсь. Таня критически перечитала эти несколько строк, скривилась («И откуда столько пафоса под конец взялось?») и вырвала страницу из блокнота. Скомкала что есть силы и швырнула в дальний угол комнаты. В этот момент перед ней появился отец. Окинул взглядом Татьяну, оглянулся на скомканный лист и нахмурился, собираясь что-то сказать, но Таня ему не дала. — Тихо, ничего не говори! — Для выразительности она даже резко подняла руку ладонью вперёд. — Я всё решила. — Знаю, — просто ответил папа. — Всего лишь хочу быть с тобой до конца. Позволишь? — Куда я денусь, — буркнула Татьяна, но улыбнулась краешком губ — впервые за очень долгое время. Из дома она вышла молча, не оглядываясь напоследок. Какое-то время шла, задумчиво глядя себе под ноги. Отец не издавал ни звука, но его присутствие странным образом ободряло Таню. — Куда мы идём? — нарушил тишину Андрей. — Тут недалеко высотка заброшенная, — коротко бросила Татьяна, больше ничего не добавив. И так всё ясно было. Высотка и правда оказалась недалеко. Как-то раз, целую жизнь назад, Таня с Никитой сделали вылазку в это заброшенное, но чрезвычайно романтичное, по мнению девушки, место. Сейчас, пролезая сквозь дыру в ограде, она пыталась отогнать от себя ненужные воспоминания. — Знаешь что, — задумчиво обратилась Татьяна к отцу, когда уже поднималась по лестнице. — А ведь книги и правда лгут. — О чём? — Да обо всём, наверное, — пожала она плечами. — Я говорю о переживаниях персонажей. Вот когда у главного героя умирает близкий человек, это почему-то делает его сильнее. Он жаждет отомстить, его ведут вперёд горе, отчаяние и гнев. У него есть силы идти дальше, открывать новые горизонты, с этого и начинается его становление как героя. По крайней мере в этом нас пытаются убедить писатели. — Таня немного помолчала и вздохнула. — Может, для кого-то это и правда. Но посмотри на меня. Я потеряла всё. И где же хвалёные силы жить? Ответа от отца не последовало, и Татьяна обернулась. Рядом никого не оказалось. — Вот и ты солгал, — разочарованно констатировала она. — Это и есть твоё «до самого конца»? Разумеется, отклика не было. Таня безрадостно фыркнула и продолжила путь. На крыше она оказалась быстрее, чем ей того хотелось бы. Отсюда открывался удивительный вид на город, но Татьяне было плевать. «Всего шаг, — твердила она себе. — Всего шаг, и я увижу настоящего папу. И маму заодно». Музыка сфер звучала громче, чем обычно. И фальшивее. Таня поморщилась, глубоко вдохнула, закрыла глаза. И сделала шаг вперёд.