Бодрствуйте, потому что не знаете ни дня ни часа…
Мф.25, 13
Бранмер со свистом выдохнул, призывая на помощь годы тренировок. Тень – он узнал чудовище – раскинула щупальца от края до края. Художник не отличался вкусом, но в эпичности ему было не отказать: старинная мозаика почти полностью скрылась под черной тушей. В просветах между щупальцами взгляд Бранмера выхватывал то священный трилюминарий, вознесенный над головой, то серьезное бледное лицо, то молитвенно сложенные руки. Восемьсот лет мозаика «Возвращение Валена» украшала временное – традиционно временное – жилище Избранного. Теперь она – погибла? Дукхат взирал на оскверненную мозаику с каким-то странным удовлетворением. – Это шутка? – спросил Бранмер ровно. Внутри него всё кипело. – Это Ленонн, – ответил Дукхат, словно бы имя что-то объясняло. Бранмеру понадобилось мгновение, чтобы припомнить того, кому оно принадлежало. Глава анла’шок?.. – Не может быть. – Его застали в процессе, так сказать, рисования, – Дукхат пожал плечами. – Возмутительно. – Восхитительно! – возразил Дукхат с жаром. – Вдумайся: старик вычислил время моего приезда, перехитрил охранную систему и, клянусь Валеном, давно мог скрыться, если бы… – Если бы – что? – Если бы это входило в его намерения, – терпеливо объяснил Дукхат. Бранмер подошел вплотную к стене, поскреб ногтем краску. Она уже начала подсыхать и топорщилась крупными черными чешуйками, что придавало нарисованной твари пугающую реалистичность. Высыхая, чешуйки отваливались и осыпались на пол. – Ты снял меня с рейса, чтобы я оценил масштабы разрушения? – спросил Бранмер, сдерживаясь. – Если так, то, я думаю, мозаику удастся спасти. Похоже, краска не особо навредила изображению. Но я не художник, лучше позвать мастера. Дукхат покачал головой. – Нет. – Зачем же тогда? Дукхат помедлил с ответом. С несвойственной ему неуверенностью он произнес: – Мне нужно, чтобы кто-то встал рядом. Кто-то, кто, может быть, и не разделяет мои взгляды и мечты, но достаточно честен, чтобы… Помнишь, ты и сам собирался бежать из школы и стать анла’шок? – в голосе Избранного прорезались почти мечтательные интонации. – Бороться против тьмы… – …быть презираемым, голодать, бродить по вселенной в надежде, что первым наткнусь на черный ужас? – подхватил Бранмер язвительно. – Конечно, помню. За спиной кто-то хмыкнул. – Забавно, что делает жизнь с детскими мечтами, не правда ли? Будь прокляты современные бесшумные системы! Старик, который ссутулился между двумя здоровяками в жреческих накидках, был похож не на главу анла’шок, а на бездомного бродягу. Бранмер встречал таких, не на Минбаре, конечно: истрепанная одежда не по росту, обувь, держащаяся на честном слове. Добавьте к этому непомерную наглость и презрение к обычаям – и вот вам анла’шок собственной персоной. Сторожа легенд и самые отъявленные смутьяны, которых планета Минбар имела несчастье носить на себе. Да и не только она. Анла’шок бродят в таких местах, куда другие боятся ступить. Боятся? Скорее, брезгуют. – Я не нахожу ничего забавного, – сказал Бранмер. – А вы поищите хорошенько, – добродушно посоветовал Ленонн. Он степенно сложил пальцы треугольником и склонил голову, приветствуя собравшихся. Дукхат ответил на приветствие и отпустил импровизированную охрану. Тогда Ленонн огляделся, храня на лице независимое выражение, и странным для минбарца жестом заложил руки за пояс. – Мастеру Неллин и ее ученикам потребовалось двадцать лет… – Бранмер запнулся, дернул головой, указывая на мозаику. – Вы справились за минуту – вы довольны? – Вообще-то, мне понадобилось четыре минуты. Хотя, согласен, мое послание короче того, что пыталась донести Неллин. Бранмер скрипнул зубами. Старик явно издевался – и делал это с нескрываемым удовольствием. – Послание дошло до адресата. Что дальше? – То, что послание видят, еще не означает, что оно дошло, – дерзко возразил старик. Дукхат усмехнулся: – Послание дошло в лице пославшего его – на ногах. Думаю, у меня есть шанс понять вас обоих. Ленонн часто-часто заморгал, словно из мрака попал на яркое солнце. Бранмер вполне понимал его замешательство. Старик годами кричал, грозил, спорил, добивался встречи с Серым Советом. И вот желание его исполнилось, хоть и наполовину: перед ним – Избранный Минбара. Неудивительно, что язык немеет и отказывает речь. Ленонн молчал, а Дукхат не торопил его ни словом, ни жестом. Нервы главы анла’шок не выдержали первыми. – Вы считаете меня сумасшедшим? – спросил он с вызовом. Да, промолчал Бранмер. – Кем мне считать того, кто вот так обходится с нашим прошлым? – спросил Дукхат, впрочем, довольно мягко, учитывая обстоятельства. Ленонн опустил голову, но лишь на мгновение – и раскаяния, которое Бранмер думал увидеть, в его лице не было. – Разве наше прошлое – это стены, краски и клей? – Вы прекрасно поняли меня, Ленонн. – Поэтому так и сказал. Разве анла’шок – не наше прошлое? А так же настоящее и будущее? Бранмер заметил, что не только пальцы Ленонна перепачканы черной краской, но и лицо – там, где он по рассеянности его коснулся. Бранмер почувствовал неловкость от того, что пожилой минбарец стоит перед Избранным в таком виде. В конце концов, это непристойно, Ленонну должны были предложить умыться и переодеться. Или же старик отказался приводить себя в порядок. Вполне в его духе. – Кто, по-вашему, анла’шок? Ленонн посмотрел на Дукхата, потом перевел взгляд на Бранмера. – Глаза, которыми Вален наблюдает за тьмой? – предположил Бранмер, которому происходящее вдруг напомнило экзамен в храмовой школе. Дукхат улыбнулся в усы. – Очень поэтично! – Ленонн фыркнул. – Как бы не так! Мы – горстка сбрендивших стариков. Кто нарушает порядок, кто съел весь фларн? Анла’шок, кто ж еще! Мы вышли из рук Валена, как эта мозаика – из рук Неллин. И что теперь? Тень коснулась и нас, но не та, которую мы готовы ухватить за хвост, а та, что заставляет минбарцев говорить: «они не наши, хоть и вышли из нас», – он зло усмехнулся. – Словно мы минбарцы, рожденные не от минбарцев. Бранмер вздрогнул, а Ленонн говорил всё быстрее и быстрее, захлебываясь словами: – Кругом только и слышно – «Вален, Вален!» А что ж вы думаете, наши предки были счастливы, когда узрели-таки Валена? Исполнены почтения к нему? Да я скорее поверю, что центавриане никогда не бухали! Гордым кланам, которые резали друг друга, почем зря, сваливается на головы молодчик без роду и племени – и начинает нести околесицу: довольно крови, объединяемся и бьем Теней! Хо-хо! Да пройди Вален сейчас по йодорским улицам – его быстренько упекут в отдельную каюту и обложат со всех сторон священными свитками. Дескать, почитай, дружочек, и поймешь, что порядочные минбарцы ведут себя… – Ленонн перевел дыхание, подбирая слово. – Порядочные минбарцы ведут себя, как трусы – гори всё огнем, лишь бы ритуалы протекали без помех. Думаете, Вален принес нам этот мир? Да он об колено ломал всё, к чему мы привыкли! Он и сейчас бы все эти церемонии, ожидания знамений, которых не будет никогда… – Не кощунствуйте, несчастный вы старик! – крикнул Бранмер, потеряв терпение. Дукхат поднял руку, призывая к тишине, и Бранмеру пришлось подчиниться. Побагровевший было Ленонн тоже замолчал, заметно побледнев. – Каждый ищет знамения, но не будет знака, кроме огня и крови, – процитировал Дукхат в задумчивости. Лицо Избранного было непроницаемым. Казалось, страстная речь анла’шок течет мимо него, никак не задевая. – Мы давали клятву идти в огонь, – сказал Ленонн уже спокойнее. – Но то, что происходит сейчас – невыносимо. – И что же происходит? – спросил Бранмер невинным тоном. – Ничего! Минула тысяча лет, а не происходит ни-че-го. Минбар застыл во времени, будто в расплавленном стекле. – А чего вы хотите? – спросил Дукхат. – Только не говорите, что огня. Ленонн тихо засмеялся. – Вселенная дарует анла’шок слухи, сплетни и ложь – и волю отделять одно от другого. Нас же осталось так мало, что… Но, клянусь Валеном, даже из сора анла’шок выжали максимум. Я прошу – я умоляю! – Совет в вашем лице снизойти к моей просьбе и открыть глаза. Древний враг вернулся, и мне нужно… В первую очередь, мне нужны люди и их сердца. Потом – корабли и финансирование, – Ленонн вытащил откуда-то из складок одеяния мятый клочок бумаги, исписанный мелким почерком. – Вот, я всё подсчитал… Бранмер лишь бегло взглянул на расчеты, но и этого хватило. – Весь Минбар должен работать на войну, потому что вы наслушались сплетен? – Нет, юноша, потому что древний враг вернулся! – огрызнулся Ленонн, но, спохватившись, добавил мягче: – Дайте срок – мы проверим данные еще раз. Сейчас это затруднительно, но если Совет… Ленонн озадаченно замолк: Дукхат даже не посмотрел на бумажку. Бранмер был удивлен не меньше: Дукхат, витающий в облаках – что-то новенькое. Наконец Избранный вынырнул в реальность. – Хорошо. Ленонн весь обратился в слух. – Хорошо, – повторил Дукхат громче, – вы будете говорить перед Серым Советом. Ленонн поклонился гораздо ниже, чем предписывали строгие правила этикета. Когда он выпрямился, лицо его было почти умиротворенным. – Я благодарен вам за шанс… Стоя за порогом, Ленонн поклонился еще раз. Когда двери за ним закрылись, Бранмер не выдержал: – Да он безумен! – Думаешь? – В его положении это объяснимо. – Что мы знаем о его положении? Большую часть жизни Ленонн жил той верой, о которой мы лишь говорим. И, думается мне, насчет Валена он прав. Узнать его было… – Дукхат запнулся. – Узнать его было почти кощунственно… – По крайней мере, я знаю, что Ленонн – не Вален, – буркнул изрядно раздосадованный и вконец запутавшийся Бранмер – естественное состояние для любого минбарца, говорившего с Дукхатом дольше минуты. – Но встреча с Советом?.. – Друг мой, не только Ленонн нуждается в шансе… И еще… Дукхат повернулся к Бранмеру спиной и, глядя на мозаику, на благородное лицо в рамке осыпающихся щупалец, добавил: – Раз вернулись Тени, то вернулся и кое-кто другой… Бранмер не видел лица друга, но мог поклясться, что тот улыбается, как мальчишка.