Брошенный мальчик

“You don't know who the fuck I am or who you're messing around with!”

Он лежал где-то на свалке, словно поломанная игрушка, словно ему там было место. Будь он жив, сказал бы, плюясь ядом, что не таких похорон он себе ждал. Как минимум обивка его гроба была бы вся из зеленых бумажек, не уступая ничуть размерам мертвых венков из мертвых цветов. Но он лежал на свалке, где-то рядом с дрожащими рельсами в тонком пакете и с пустым взглядом. Нейтан был мертв. И каждый в Блэквелле сказал бы, что это херово возмездие и убийцам все возвращается, но главной жертвой Прескотта был он сам. Хрупкий внутренний мир, сотни раз склеенный по мелким кусочкам кривыми обрывками изоленты, норовил каждый раз разлететься прахом. Ему было тошно смотреть на чертовых людей, которые не то, чтобы чинили — они не давали друг другу сломаться. Нейтан же разрушался каждую секунду когда не был под психотропными, но когда был — разрушался каждый миг. Его ненавидели за это. И он начал ненавидеть себя. Сколько людей из всех этих ебаных хипстерш и панков знают о том, что такое быть неполноценным? Что такое быть зависимым от буквально всего — отца, маньяка, таблеток, болезни? Бедняга Прайс, скалится каждый раз, когда в поле зрения появляется мудотчим, а потом разводит скандал и удивляется, какого же это черта к ней такое отношение. Херова дура. Херов Дэвид, который не успел вовремя. Херовы все. Нейтан шел по холлу, и каждый взгляд, направленный на него, сочился отвращением и ненавистью. Нейтан впитывал ее, пряча куда-нибудь на видное место, но почему-то эта схема не работала. Он видел, он чувствовал, он мог поспорить, что они ставят себя на уровень выше, хотя ненавидели той же ненавистью, в которой обвиняли его. Нейтан шел по своим владениям как король, только взошедший на престол, вкушающий власть, но с каждым шагом золото с его накидки рассыпалось ржавчиной. Нейтан не имел ровным счетом ничего. Нейтан был марионеткой, пешкой, блять, нахер все это! Людям так нравится бросаться обвинениями, не разобравшись ни капли в гребаной ситуации. Нейтан убийца. Нейтан убил Рейчел. Нейтан отнял жизнь. Поэтому ли он должен сам ее лишиться? Попробуйте это сказать ему в лицо, но, ах да, он же мертв. Лежит там же, где умерла его подружка, и нигде не прозвучат аплодисменты за отлично сыгранную роль, никто не уйдет из зала, потому что никто и не приходил. Лучше быть самовлюбленным ублюдком снаружи, чем быть им внутри, вот только никому его «внутри» нахер не сдалось. Нейтан был избалованным сыночком богатого папаши или Нейтан был бедным больным ребеночком, не отдающим отчет в своих действиях или Нейтан был ублюдком, мудаком и убийцей, но Нейтан был использован. Нейтан мог быть кем угодно, но не человеком, заслуживающим поддержки. Или лечения, ведь быть психически больным — постыдно. Иметь выписку из больницы — постыдно. Принимать психотропные — постыдно. Иметь такого ребенка — постыдно. Нейтан тонул во всем этом дерьме непонимания и одиночества, отгораживаясь темными снимками и задернутыми шторами. Увидят — осудят. Осудят — возненавидят. Едва ли он этого потом боялся, потому что к общей ненависти приплюсовывал свою. Единственным, кто дал ему возможность творить, кто принял и разделил все его безумие, ввел ему в шею смертельную дозу. Весь этот чертов фальшивый мир плясал перед глазами, или плыл. Давать себе установку не совмещать лекарства с наркотиками уже было бесполезно. Давать себе установку не навредить людям вокруг стало бесполезным. Нейтан проебался. Крупно. И никто не винил его в этом больше, чем он сам. Только Виктория и Рейчел знали, что он способен на эмоции. На нормальные человеческие эмоции вроде дружбы и любви, которые все окружающие вычеркнули в нем, подгоняя его под те стереотипы, от которых старательно открещивались. Нейтан лежал на свалке. Никто не вспомнит о нем, потому что вместе с ним похоронен весь Аркадия Бэй, и был ли смысл во всем этом, когда в небо устремлены тысячи таких же безжизненных взглядов?