***
— Спасибо за гостеприимство, — неловко улыбается Вероника, отправляя в рот кусок мяса. Ужин в компании Блоссомов и Эммы Купер режет глаза неоправданным пафосом и ложью — Эмма сидит напротив, улыбается во все тридцать два и слишком выделяется среди красно-черной публики. Шерил поджимает губы и выглядит абсолютно незащищенной, Вероника даже удивляется: в присутствии родителей, властных и гордых, девчонка вмиг растеряла всю свою браваду и жесткую улыбку — сидит тихо, не отрывает взгляд от тарелки и постоянно дергается от резких реплик. — Тебя пригласила Шерил. Я ума не приложу, зачем ты здесь, — в свойственной ей змеиной манере пожимает плечами миссис Блоссом, якобы невзначай опрыскав присутствующих ядом презрения. В следующую секунду Лодж понимает, что на каждого найдется свой хищник: на саму Веронику — слухи, на Шерил — ее мать, на Пенелопу — белокурая Эмма. — Не переживай, Ви, — не дает успеть стушеваться брюнетке Купер. Закидывает ногу на ногу и расслабленно откидывается в кресле, крутя в воздухе пальчиком для выразительности. — Миссис Блоссом все равно нечего прикладывать. Даже при большом желании. Пенелопа сжимает челюсти и приосанивается больше обычного: легко подавлять школьницу дочь и педалировать на чувстве вины Шерил — сложно справляться с ее сукой-подружкой, которая ни в ком не признает авторитетов. — А ты не изменилась, Эмма, — трескаются в уродливой улыбке губы миссис Блоссом, — все та же пустышка во взбалмошной обертке. Она ставит точку превосходства в конце реплики, отпивая кроваво-красного вина из, Вероника уверена, дорогущего бокала, в вздергивает подбородок, надеясь выцепить капитуляцию из жестов блондинки. — Во взбалмошной обертке с гладкой, молодой кожей. Не преуменьшай, — хмыкает Купер и закусывает губу, сдерживая рвущийся наружу смех. Лодж передергивает плечами — переход на «ты» кажется неуместным, но они и не первый день, очевидно, знакомы — им позволено обмениваться порциями яда и язв, как родным. Эмму Купер старшие Блоссомы, мягко говоря, недолюбливали. Ведь если Вероника за этим столом для них является просто выскочкой, то Купер была той, кого Джей-Джей любил больше родителей. Недолго, правда, но все же. Для них она была чем-то типа вредной игрушки, которую Джейсону, хорошему мальчику, разрешалось иметь (во всех смыслах) за видимость примерного поведения. И он имел — мимолетное увлечение переросло в болезненную созависимость и от вредной привычки под грифом «Эмма Купер» Джей избавиться уже не мог. Они обоюдно разрушали друг друга, вросли под кожу взаимно как сиамские близнецы: Блоссомы не могли предугадать, куда рванет эта адская смесь, напичканная порохом, а Шерил подыхала от ревности. Но Эмма была ее лучшей подругой, поэтому то, что Купер в итоге заменили на среднюю сестру с подачи ШериБомб она не признается никогда. Потому что Блоссом поняла — если Джей не может отказаться от Эммы, ее нужно заменить на другую привычку. Она просто организовала им встречу — прогнозировать химию между ними и последующую за этой историей смерть не смог бы даже дьявол. — Бабушка, вам положить буженины? — переводит на себя внимание Клиффорд, обращаясь к свекрови, — Вероника? Может ты хочешь добавки? — фальшиво улыбается он и Эмма картинно закатывает глаза, предпочитая рассматривать маникюр. — Нет, спасибо, — не изменяя воспитанию, кивает брюнетка, — Буженина прекрасная, — перекатывает она на языке мясо и сдерживает гримасу отвращения. — В ней чувствуется… клен. — Тебе ведь известно, что Ривердейл вырос вокруг производства кленового сиропа? — почти с праведным возмущением удивляется Блоссом, будто об этом сомнительном достижении должна знать каждая собака. — Поэтому наша река зовется «Свитвотер», — даже Пенелопа не удерживается от еле заметного фырканья и затыкает себя новой порцией мяса. — Думаю, отец может рассказать тебе подробнее. Как там у него дела? Эмма цокает на то, с каким лицемерно-сочувствующим лицом заканчивает Клиффорд свою реплику. — Нормально, — скомкано буркает Вероника, не ожидая такого от приглашения на ночевку. Крепись, девочка, это тебе не Нью-Йорк. Здесь за сплетни умирают. — Тюрьма — не худшее из бед, — патетично подмечает Пенелопа, взмахивая вилкой в воздухе, после чего не выдерживает уже Шерил, цедя сквозь зубы рвущееся наружу фырканье. — Точно лучше этого ужина, — бубнит она и тут же вздрагивает, когда мать повышает голос. — Что ты сказала? За столом повисает плотная тишина, не нарушаемая даже лязгом столовых приборов: Вероника хмыкает про себя над тем, на каком фееричным и историческом ужине находится — за столом собрались самые жирные сливки общества, обсуждаемые в последнее время в Ривердейле. Дочь преступника-мафиози, выжившая близняшка, потерявшие гордость семьи Блоссомы, держащие под каблуком пол города и Эмма Купер. Двоих из пяти уже задерживали за убийство Джей Джея, а остальных так или иначе боятся. Вероника думает, что этот мир слишком смешной, чтобы треснутая губа зажила. — Тебе должно быть пришлось тяжело — смотреть как на отца надевают наручники, выводят из дома на глазах у семьи, соседей и журналистов… Фальшь капает с языка Клиффорда прямо на стол и Купер не выдерживает. — Думаю, не тяжелее, чем каждую долбаную секунду каждого дня изображать такого непробиваемого кретина. Неудивительно, что Джейсон был готов даже свою смерть инсценировать, лишь бы из этого цирка сбежать. — едко бросает она и Пенелопа вскакивает с места, бросая на стол салфетку. — Теперь понятно, почему с тобой дружит Шерил, — зло цокает миссис Блоссом. — Одна довела Джейсона до ручки, а вторая проводила в последний путь. Мистер Блоссом обводит присутствующих строгим взглядом и уходит вслед за женой. Эмма закатывает глаза и откидывается на кресле, а Вероника озадаченно вздыхает. — Милые у вас семейные ужины, Шерил, и беседы интересные, — нервно посмеивается она. — Приглашайте почаще. Эмма прыскает со смеху.***
Вероника сидит в ряду рядом с Бетти, Джагом и Арчи в ожидании начала похорон. Это была сумасшедшая ночь, во всех смыслах, но Лодж рада, что смогла узнать Шерил поближе. На самом деле никто из них не так крут, как показывает: в конце концов все упирается в то, что они просто подростки со своими проблемами и переживаниями, просто у кого-то это не сданная аттестация, а у кого-то мертвый брат близнец. Они вчера вечером долго разговаривали с Шерил — рыжая делилась переживаниями по поводу семьи и не казалась сукой: она была уязвимой маленькой девочкой, которую нужно было пожалеть. Уязвимой маленькой девочкой в шелковой пижаме за несколько тысяч долларов, но не суть. Богатые тоже плачут. Ей слишком часто говорили «береги себя» и никто не говорил «я буду тебя беречь». Кроме брата — Джей Джей непонятным образом был последней скотиной и надежным плечом для своей сестренки. Поэтому когда Джейсон умер, Шерил хотелось вместо него лечь в ту могилу. Только вот гроб ей был велик на пару размеров и мама запретила пачкать белое платье от Валентино. — Земля вызывает Веронику, ау, — вырывает Лодж из размышлений Арчи, щелкая пальцами перед лицом брюнетки и та трясет головой, отгоняя тягучие мысли. — Бетти спрашивает, придет ли Эмма, — поджимает губы Арчи и Ви кивает. — Да, должна скоро спуститься, — в знак поддержки сжимает она руку Бетти. — У нее вчера был тяжелый вечер. — грустно улыбается брюнетка и хмурится, когда Джагхет фыркает. Эндрюс незаметно возмущенно толкает друга в бок и шипит «эй, ну хватит, она тоже потеряла дорогого человека, прояви уважение», на что Джонс только закатывает глаза, а Вероника задумывается. Вчера, после нескольких часов беспрерывных разговоров с Шерил в ее поистине королевской спальне они заметили, что Купер рядом с ними нет. Блоссом нахмурилась и предложила поискать подругу — долго по дому в потемках ходить не пришлось — Эмма нашлась у гроба Джейсона. Блондинка сидела на том самом месте, где они сейчас сидят с Бетти и парнями и глушила что-то сорокаградусное. Вероника даже слышала обрывки фраз, улетающих в пустоту. — Меня, знаешь ли, разрывают непонятные мне чувства, Джей, — надтреснутым голосом произносит Купер и Лодж не решается сдвинуться с места даже для того, чтобы предупредить Шерил о находке подруги. Вероника просто стоит как вкопанная у входа в зал и слушает тихую исповедь Эммы. — Я тебя ненавижу. Ты просто не представляешь, как сильно. Это выедает меня изнутри каждый день и я не знаю, что с этим делать. А знаешь почему? Не от того, что ты был самой высококачественной мразью на свете, хотя и это тоже, — горько усмехается блондинка. — А потому что тогда, в начале, я видела в тебе целый космос, а ты во мне, сука, ни одной звездочки. Вот так просто. И знаешь, Джей, я бы поняла, если бы ты использовал меня в открытую. Да, если бы говорил, что я твоя собственность и после того, как наиграешься, ты меня бросишь — было бы легче. Но ты сам верил в эту любовь, понимаешь? Да, может быть я эгоистка и подобное дерьмо переживает тысячи людей, но мне от этого, знаешь ли, не легче. — Купер замолкает от попадающих в горло слез и со всей злостью бьет кулаком в пол, чтобы выпустить пар. — И что ты сделал? Пошел к моей сестре. Ты разбил мне сердце, Джейсон. Расплавил его своим «разлюбил» и превратил в камень. Но знаешь, это было не в тот момент, когда мы перестали быть парой. А в тот, когда счастливая Полли забылась и даже мне сообщила радостную новость «мы решили их оставить». Это был удар поддых и нож в спину одновременно, Джейсон. — Жестко усмехается Купер и делает большой глоток из бутылки чего-то крепкого. — И знаю, так говорить не принято, но мне кажется, причиненная тобой боль окружающим вполне коррелируется с твоей долбанной смертью, Джейсон. Ты это заслужил. Она поднимается на ноги, чуть пошатываясь, а Вероника успевает спрятаться за углом, где встречает подходящую Шерил. — О, вот ты где, я уже подумала, что этот дом действительно поглощает людей, — нервно посмеивается Блоссом, — ты нашла ее? — вздергивает брови рыжая и Ви кивает. — Да, но мне кажется, она не настроена на беседу, — поджимает губы Лодж и кивает на залу, из которой выходит Эмма с бутылкой наперевес. Вид у нее потерянный и очень горький — к такой даже не знаешь, как подступиться: расколотой душе обнимашки не помогут, ровно как и разговоры с теми, кто не чувствует тоже самое. Шерил тяжело вздыхает и понимающе кивает, но Ви кажется, Шерил не поймет. Нет, она не сравнивает две трагедии и не указывает, что кому чувствовать, но Блоссом, видимо, не понимает, что у блондинки за душой нечто большее, чем смерть бывшего. Джейсон успел надорвать слишком много в ее сердце, чтобы одна скорбь могла это залечить. — Эм, мы всегда можем поговорить, — мягко улыбается Шерил, — друзья и нужны в такие моменты — когда тебе больно, — касается она руки блондинки, в ожидании того, что Купер также пойдет на пользу изливание души, как ей тридцать минут назад. Лодж, на удивление, оказалась чутким собеседником. В эту секунду, после слов Блоссом, Веронику пробирает дрожь: она видит, как потерянный взгляд Эммы становится насмешливым и жестким, а губы растягиваются в чудовищной ухмылке, которая больше подходит как учебное пособие для маньяков убийц, но никак не для лица юной девушки. Лодж сглатывает. — Больно? — надменно хмыкает Купер. — О чем ты, Шерил? Сучки не расстраиваются по пустякам. Горькая ухмылка, умело маскирующая истинные чувства, остается на губах Эммы даже после резкой и звонкой пощечины Блоссом. Купер дергает головой от удара, принимая его как должное, и уходит прочь, после чего мгновенно засыпает, свернувшись калачиком у кровати. Вероника не знает, как реагировать: держится за сердце и хлопает глазами, смотря на Шерил — такие перемены в отношениях вроде бы лучших подруг не кажутся чем-то удивительным, но шокируют. Лодж видела подобное среди богатых Нью-Йоркских девочек, у которых слово «дружба» было синонимом «выгоды», а когда та прекращала давать, что нужно, то и людей выкидывали в мусорку. Только вот там это были ссоры из-за парня, а здесь, в Ривердейле, тоже, но из-за мертвого. — Что это вообще было? — ошарашено шепчет Вероника и вдруг замечает слезы, стоящие в глазах рыжей — Эмма что-то задела своими словами у нее внутри и Лодж буквально чувствует ее боль. — Я не хочу ее терять, — голос Блоссом дрожит и ломается, она поворачивается к брюнетке и не знает, на чем сфокусировать взгляд. — Просто не могу, она нужна мне, но иногда это просто невозможно, — горько проговаривает она и поднимает полный отчаяния взгляд на Веронику. — Понимаешь? Это не может быть концом. Брюнетка нервно выдыхает, не ожидая, что простая ночевка обернется подобной драмой, но все же приобнимает Шерил за плечи и гладит по голове, успокаивая. — Что не может быть концом? — тихо спрашивает она и Шерил всхлипывает. — Наши отношения. «Сучки не расстраиваются по пустякам» — это фраза, с которой началось наше знакомство, — Блоссом чуть успокаивается, вытирает сбежавшую по щеке слезу и садится на скамейку рядом с Вероникой, утыкая взгляд в ладони. — Эмма на самом деле раньше была тем еще маргиналом: искусство, поэзия, музыка, долбанутые эксперементы — она много чем занималась, была не пришей не пристегни, в школе особо не выделялась — была все время занята чем-то своим. Но в ней было это, понимаешь, — поднимает Шерил тяжелый взгляд, — была сегодняшняя Эмма Купер. Ее что-то терзало внутри и только после нашего знакомства она освободилась от этого. Помню, я встретила ее после занятий, это был класс седьмой или восьмой — она сидела на ступенях школы и плакала: то ли с сестрой поссорилась, то ли мальчик взаимностью не ответил, я не знаю, но я увидела в ней тогда что-то, увидела эту ярость на дне ее глаз и сказала «сучки не расстраиваются по пустякам». — Шерил хмыкает, вспоминая среднюю школу, беззаботность детства и грустно улыбается, погружаясь в воспоминания. — С того момента что-то изменилось — Эмма тогда стала сегодняшней Эммой Купер. Будто полностью поменяла личность и я до сих пор не знаю всех ее тайн. Она как закрытая книга, хотя мы дружим уже почти пять лет. И самое ужасное, я в ней нуждаюсь, — надломлено признается сама себе Шерил. — Когда они с Джей Джеем начали встречаться, мы трое стали не разлей вода: всюду были вместе, но казалось, что у них связь крепче, чем у меня с Эммой или даже с братом. Не знаю, почему мне так казалось, может это было простой ревностью, но они понимали друг друга без слов. Будто были на одной волне, будто мне, не переступив через себя, невозможно было до них дотянуться. Это не выражалось в определенных словах или действиях, но я это чувствовала. И все равно, вопреки этому, мы были настоящей семьей. Мы любили друг друга, поэтому не только для Эммы стало ударом то, что Джей ушел к Полли. Да, может я подсознательно этого хотела, но не на самом деле — на самом деле их расставание не принесло облегчения, а только боль. — Шерил смаргивает слезы и пытается улыбнуться, но выходит скверно. Вероника кладет свою ладонь на ее и кивает, давая понять, что Блоссом может ей довериться. — И понимаешь, я сама не знаю, откуда эта зависимость — Эмму Купер кроме как с вредной привычкой сравнить невозможно ни с чем. У нас не такие отношения, как у вас с Бетти, знаешь ли, — грустно ухмыляется рыжая. — Мы связаны на другом уровне и связь эта, кажется, может оборваться только со смертью. Я многого не понимаю в Эмме — Джей понимал и переводил, но не я. Я не руководствуюсь логикой в дружбе с ней, поэтому у нас все выходит, но многих вещей я не могу объяснить, и спросить ее об этом тоже не могу, сама не знаю, почему. Будто если спрошу, то открою дверь куда-то, куда всем, кроме нее, вход воспрещен. Видела, например, что она постоянно таскает с собой «Сумерки» и постоянно перечитывает книгу? — поднимает вопросительно брови Шерил и Вероника кивает, улыбаясь. — Да, я еще удивилась — читает она вроде быстро, а части все не заканчиваются, — посмеивается Ви и Блоссом несколько раз согласно кивает. — Именно, — восклицает рыжая, — но год назад я заметила, что читает она не «Сумерки». Взяла как-то из ее сумки книгу и оказалось, что она просто надевает на разные романы эту обложку — в тот раз там была «Критика чистого разума» Канта, а в следующий раз «Дорога на Уиган-Пир» Оруэлла. Я погуглила, это про социологические исследования условий жизни рабочего класса на промышленном севере Англии. И понимаешь, я не знаю, почему. Почему она это делает — надевает обложку домохозяйского чтива на такие произведения, почему позволяет по школе гулять слухам о ее многочисленных связях, почему делает то, что делает. — разводит руками Шерил и вздыхает. — Но наверное поэтому у меня и нет на это ответа. Никто не знает, почему Эмма Купер такая, какая есть, но в этом и есть ее магнетизм, я полагаю. Это и привлекало в ней Джейсона, поэтому я просто представить не могу, что заставило их разойтись. Такие связи, как у них, не рушит более симпатичная мордашка или глазки поневиннее. Там что-то произошло. И мне кажется, если мы узнаем что, то и смерть Джейсона перестанет быть загадкой. Вероника озадаченно выдыхает. Ривердейл, кажется, не просто полон греха — он его источник. И чутье Лодж подсказывает, что это далеко не конец. Скорее, только начало.***
Джагхеду неуютно в костюме. Галстук и манжеты жмут, а брюки постепенно становятся тесной угрозой бесплодия. Похороны проходят в стиле Ривердейла: с поиском подозреваемых в толпе гостей, озлобленными Блоссомами, Шерил в белом и надменно-холодной Эммой Купер. Лицо блондинки в течении всей церемонии не выражает ни единой эмоции — она смотрит четко перед собой, ни с кем не здоровается, закатывает глаза на соболезнования и прекрасно выполняет роль суки. Однако, когда Шерил теряет контроль и кидается в слезах на гроб брата, Купер выходит к ней, чеканя твердый шаг высокими шпильками и приобнимает Блоссом, уводя со сцены. Гроб, начищенный до блеска и стоящий, как небольшом дом, остается стоять в центре зала не объятый адским пламенем, как предполагали многие. Все происходят слишком обыденно даже с фарсом Блоссомов, и Джонсу становится скучно. Рейтинг популярных красавчиков внезапно оказался не списком претендентов на звание короля выпускного бала, а фондовой биржей. И акции Блоссом Inc на ней обесценились. Осталось всего трое и Джаг гадает, кого сука Купер прикончит следующим. Прямо или косвенно — роли не играет. В какой-то момент Джонс разуверяется в своих идеях, когда кидает на Эмму мимолетный взгляд, ища в толпе ее сестру: на мгновение Купер теряет маску холодного превосходства и Джонс понимает, что этой ночью она рыдала на убой. Все же, на секунду отринув свои убеждения, Джонс может представить, что какой бы сукой она не была, сколько бы зла не причинила людям, в этом июне сердце Эммы Купер объявили мертвым. Джагхед отмахивается от странных мыслей и уже собирается взять Бетти в охапку, чтобы осмотреть комнату покойного Блоссома, но тут видит у лестницы мужчину, которого сплетни окрестили как «тот самый сорокалетний ухажер Купер из Лос-Анджелеса» — Джонс видел его всего раз, но запомнил этот цепкий взгляд и обманчиво-приветливую улыбку, что присуще только ищейкам и юристам. Джонс решает, что нужно проверить все зацепки. — Добрый день, — протягивает парень руку мужчине, — Джагхед Джонс Третий, — учтиво представляется он и дергает бровью. — А вы?.. — Питер Хаас, — с удовольствием отвечает на рукопожатие мужчина и с интересом смотрит на парня, ожидая продолжения беседы. — Вы не местный, да? — без прелюдий рубит Джаг и мужчина усмехается. — Верно, приехал к семье Куперов, — снисходительно хмыкает он. — Значит это правда, что в маленьких городках все всех знают, — прищуривается он и грациозно хватает с подноса стакан с пуншем. — Что вас еще интересует, молодой человек? Джаг слишком явно ощущает на себе снисхождение мужчины и то, с какой небрежностью он отвечает на его вопросы, но Джонс профессионал, насколько это возможно — ему не важно отношение к своей персоне, когда дело касается расследования. — Что вы можете сказать про Эмму Купер? — вздергивает подбородок парень. — Вы же общаетесь? Мужчина вздыхает и вновь улыбается, отпивая из стакана ироничного кроваво-красно пунша, а затем кладет руку на плечо Джонса, по-дружески похлопывая парня тяжелой рукой, и Джаг понимает, что это был далеко не первый стакан. Что Купер, что ее знакомые — долбаные алкоголики. — Эмма — девушка, подходящая девушка для любого, у кого есть хоть капля мозгов и один открытый глаз. Богата, красива, умна и будет успешна, но влюблена по уши в человека, для которого все ее достоинства выглядят как недостатки. — хмыкает мужчина и не дает вставить парню ни слова. — Приятно было поболтать, Джагхед Джонс Третий, — Джагу кажется, что у него паранойя раз он слышит в этих словах знакомые нотки язвительности. — Может, еще встретимся. Странная характеристика от странного знакомого Куперов не дает никакой ясности и Джагхед решает подумать об этом потом: парень хватает Бетти за руку и тащит наверх. Ему нравится младшая Купер — она смелая, умная, милая и совершенно безбашенная: у них здорово получается играть в напарников и связывать в единую историю улики, поэтому Джонс надеется, что в спальне Джейсона они смогут найти что-то стоящее. Джаг хватается за сердце, а Бетти испуганно взвизгивает, когда заходя за кровать, они обнаруживают старшую Купер, шарящуюся в тумбочке Джейсона. Она вздрагивает от неожиданности, но потом натягивает на лицо маску надменности, встает и картинно отряхивает платье от пыли. — Вы-то, шерлоки, что тут забыли? — складывает руки на груди она и окидывает парочку презрительным взглядом. — Если ты, Бетти, решила потрахаться на кровати мертвого бывшего обеих сестер, то без проблем, у каждого свои фетиши. — Хмыкает она и Джонс чувствует, как его зубная эмаль крошится под давлением челюсти. Бетти под холодным взглядом сестры вся сжимается и обнимает себя руками, а Джонс неосознанно делает шаг к младшей Купер, чтобы защитить. — Не перекидывай свое дерьмо на других, — скалится Джагхед, выплевывая слова блондинке в лицо, но она только расплывается в довольной улыбке. — Не ту девочку ты выбрал, Джагхед Джонс Третий, — облизывает губы она. — Дерьмо-то у родственников общее. Считай, ты встречаешься с моей более бесхребетной и закомплексованной копией. А это уже даже для фетишей странновато. Кажется, атмосфера в помещении накаляется до предела и Джонс уверен, что готов разбить нос чертовой Эмме Купер, только вот из-за двери выезжает бабушка Блоссом на каталке, чем пугает абсолютно всех присутствующих. Поначалу и Бетти и Джагу сложно осознать слова старушки: в младшей Купер ей мерещится Полли и старушка отдает Бетти кольцо, говоря о помолвке Джея и о многом другом. В этот момент Джонс кидает взгляд на Эмму и видит, как та сглатывает и промаргивается от подступивших слез, а потом в своем репертуаре выдыхает. — Шлюха. И ты, старая карга, и долбанная Полли. Удачи с расследованием, Бетти. Чтобы возбудиться, можете достать наши с Джеем фотки из тумбочки. Очень мило с его стороны было сохранить их. И выходит за дверь.***
Джонс стоит под струями воды в душе школьной раздевалки и понимает, что он абсолютно вымотан. Чего только стоило вернуть Бетти блеск в глазах после сказанного сестрой и обдумать новую информацию — к вечеру Джагхед чувствовал себя опустошенным во всех смыслах этого слова. Плюс ко всему, звонили те, кому должен Форсайт, спрашивали, будут ли деньги через обещанных три дня и Джонс сказал, что будут, хотя, не представлял, откуда их возьмет. Желания что-либо делать и о чем-либо думать, кроме как о кровати и сне отсутствует напрочь, поэтому Джонс даже не удосуживается переодеться — топает по школьному коридору с полотенцем на бедрах и зевает-зевает-зевает. Гнилых людей в его жизни было достаточно, но никто еще так не выматывал, как долбаная одноклассница и сестра его девушки. Джонс уже не злится, просто регистрирует свое отвращение к ее персоне. До этого Купер его просто раздражала, но сейчас Бетти стала ему дорога и Джонсу не нравится, что сестра делает ей больно. Неизвестно еще, что между ними произошло, что Бетти так боится сестру, но это выяснение он оставит на более подходящий момент. Это не одержимость, просто Джаг очень удивляется: каждый долбаный раз Эмма Купер открывает новые грани своей мразотности и при всем своем чутье и считывании людей на раз Джагхед не может понять, как так можно. Как можно быть такой пустой и бездушной: он уже не говорит об отсутствии интересов кроме алкоголя и унижения других, но как можно быть такой сукой с собственной сестрой. Даже Шерил, главная задира школы сегодня показала настоящие эмоции — Джонс верит, что она хоть и своеобразно, но переживает из-за смерти брата, а вот Купер превосходит сама себя в ублюдочности уже который раз подряд. Джонсу даже кажется, что Эмма совершенно точно не убивала Джейсона — бедный парень сам застрелился не в силах ее больше выносить. Джагхед фыркает и трясет головой: на ночь глядя о такой мерзости думать не стоит. Однако, несмотря на дикое желание завалиться спать и ощущения, что сил не осталось ни на что, Джонс все же удивляется, видя перед собой в тусклом свете луны из окон фигуру. Джонс знает, что жизнь — сплошная ложь, лицемерная шлюха, от которой можно ожидать всего, что угодно. Но такого Джаг представить себе не мог. Посередине коридора, в десяти метрах от парня, стоит Эмма Купер. Стоит растерянная и недвижимая — задерживает дыхание и смотрит в такие же ошарашенные глаза парня. Он бы хотел, чтобы это была галлюцинация, но бредовая картинка обладала бы стандартным набором старшей Купер: высокими каблуками, короткой юбкой и безупречно уложенными волосам. Эта же ему точно не снится: на девчонке надет какой-то бесформенный грязный комбинезон, плечи закрывает накинутый сверху свитер, волосы собраны в неаккуратный пучок, а руки испачканы глиной. Джагхед медленно поворачивает голову влево и видит открытую дверь класса искусств, где посередине стоит та самая скульптура, которая восхищала и пугала его по ночам. Шестеренкам в голове слишком сложно сопоставить факты — он просто пялится на блондинку и в принципе не думает ни о чем. Слишком все не вписывается в привычное понимание мира, слишком не то время и не то место — школьный коридор среди ночи оказался самым странным местом для сопоставления противоположного. Купер моргает несколько раз, а затем медленно поднимает с пола бесформенную сумку, разворачивается и покидает здание, оставляя Джага стоять на месте. Без слов, объяснений и оправданий сегодня они поняли слишком много. Просто пока не знают об этом.