Милосердие

В сознание он вернулся как-то незаметно: только что была бесконечная тёмная зыбь, переплетающаяся с осколками собственного внутреннего мира, и тут же – яркий свет, больно отозвавшийся в отвыкших глазах. Потолок, стены и глянцевый блеск оконного стекла рядом не сразу сложились в очертания больничной комнаты, и яркая её белизна заставила на мгновение пожелать снова вернуться в спокойное беспамятство. Мысль эта показалась кощунственной, не соответствующей основным принципам: если уж сумел выжить, сделай всё, чтобы вновь подняться. Так оно было с давних пор - сколько раз Ичимару оказывался в похожем состоянии в молодые годы, сложно и сосчитать. Потом заматерел, приобрёл устрашающий банкай в козырях и перестал просыпаться в госпитале. И вот, опять, как напоминание о прежней неопытности маленького змеёныша, что порой считал свой яд сильнее, чем есть на самом деле, слишком торопясь превратиться в большого опасного змея, и потому периодически вынужден был зализывать раны. А сейчас-то ситуация будет похуже, чем раньше. Воспоминания оказались чёткими до невозможности. Единый, готовящийся годами удар, хищный оскал Шинсо, что пронзает тело противника – Гин тогда почувствовал, что подходит к кульминации своей истории. Он помнил холод лезвия Кьёка Суйгецу под его пальцами, ликующий восторг и рвущуюся из рук мощь Богоубийцы, тяжесть Хогёку на изорванной чуждой реяцу ладони. А после - лёгкое сожаление во взгляде его капитана, разочарованного слабостью сообщника. Гин опоздал, Айзен уже тогда был Богом, неуязвимым для ядовитых клыков. Змеям, пусть и владеющим Божественным Копьём, следует оставаться на своём месте и не пытаться проглотить существо, способное воцариться на небе. Лёжа на холодных камнях Каракуры и едва уже замечая как плачущую Рангику, так и боль почти располовиненного тела, Гин думал, что в этом, быть может, и заключается единственное для него милосердие Бога. Лёгкая и быстрая, почти незаметная смерть. И он успел, всё равно успел, враг всего мироздания, которым стал Айзен, задержан до прихода рыжеволосого мальчишки, не совершив ничего фатального. Он справится, мир не будет перевёрнут. Ичиго Куросаки, словно в насмешку, оказался истинным богоубийцей, которым не сумел стать Гин вместе с его громко зовущимся банкаем. Можно уйти, задержав взгляд на отблеске солнца, путающимся в рыжих волосах женщины, что так отчаянно не хочет его отпускать – но сей итог закономерен, нет уже цели, что заставила бы держаться за мир. И яркое, ослепительное небо опрокинулось, став в краткий миг намного ближе. Простишь в последний раз, Рангику? Но смерть не наступила. Тело слушалось неохотно, как будто привыкнув к недвижности, но всё же пошевелиться удалось. Маленькое преимущество шинигами: человеку пришлось бы куда сложнее. Удивляло отсутствие боли, при едва не ставших смертельными ранах она ожидалась обязательно. Ичимару успел полностью выздороветь? Решив удостовериться, он потянулся убрать одеяло – и обнаружил, что правой руки нет. Остался лишь обрубок выше локтя. Шинигами, что считал себя мёртвым, отреагировал менее эмоционально, чем можно было ожидать. Липкий страх при мысли о будущем в виде калеки был задавлен, стоило ему только появиться – так или иначе, произошедшего не изменить. Придётся приспосабливаться и жить как уж выйдет, в мире без Айзена, с клеймом предателя. И долго ли ему позволят жить, на самом-то деле? Может, из больницы путь будет прямиком на Сокьёку, и отсутствие конечности взволнует его тогда в последнюю очередь. Одеяло Гин всё-таки стянул, другой рукой – чтобы увидеть длинный шрам наискось, через весь торс, и ещё один, поменьше, напротив сердца. Бинтов не было, как не было и одежды, под тонкой тканью он находился обнажённым. Обстоятельства не самые удачные, чтобы вставать с постели. И всё же, Гин осознавал, что нужно разузнать хотя бы что-то. Сколько прошло времени? Каковы итоги войны? Что его ждёт? Усмехнувшись невесёлым перспективам, Ичимару сел на кровати. Появление Рангику он сумел осознать, только когда его сжали в объятьях. Девушка плакала, только и повторяя его имя, а он никак не мог отвести взгляд от солнца в её волосах. Точно так же, как и в тот день, должный стать последним. Но теперь, быть может, что-то и получится? - Я почувствовала, как изменилась твоя реяцу, - всхлипывала девушка, едва справляясь с более-менее связной речью. – Ты всё не просыпался, но я продолжала приходить, и вот, наконец… Гин, Гин, ты действительно жив, как же я рада. - Опять ты плачешь, Ран-тян, - с мягкой заботой улыбнулся Ичимару. – Всё хорошо, всё будет хорошо… мы же победили? Мацумото чуть отстранилась, не выпуская его ладони из своей руки, посерьёзнела. Она была невыносимо красива, его Рангику. - Два месяца прошло, Гин, - произнесла девушка тихо, - многое изменилось. Тебя спасла Унохана-сан, и пока что тебе следует только поправляться. Я не вынесу, если ты опять впадёшь в кому. Это было так страшно – ты дышал, и сердце билось самостоятельно, но никак не мог очнуться. - А ты обрезала волосы, - произнёс Ичимару невпопад. Мацумото моментально надулась, превращаясь в себя прежнюю – ту единственную девушку, что он любит. - Гин! Тут речь о твоём здоровье! – Ичимару не выдержал и рассмеялся. - Не волнуйся, Ран-тян. Два месяца не такой и большой срок, мы обязательно наверстаем. Ничего уже не случится. Не мог же я не заметить, как тебе идёт новая причёска? Рангику не ответила. Вскоре её выгнала подошедшая Унохана, желающая осмотреть больного. На расспросы о своей дальнейшей судьбе капитан только и посоветовала обратиться к главнокомандующему, когда Ичимару выпишется. Пока же ему следовало отдыхать: хотя раны и зажили, Унохана не могла точно сказать, к каким последствиям для духовного тела приведёт контакт со столь агрессивной реяцу, как у Айзена. Гин осмотр терпеливо вытерпел. Так же, как и ещё неделю своего заключения в палате, после чего его вежливо сопроводили до выхода. Пожав плечами, шинигами отправился в сторону первого отряда. Но глупо было бы думать, что его отпустят разгуливать по Сейретею самостоятельно. И личность надзирателя выбрали без оригинальности: через несколько минут пути Гина догнал Кира Изуру. - Капитан! – выдохнул тот, тяжело дыша. – Простите, я не думал, что вас выпустят так рано. - Ничего, Изуру, - задумчиво ответил Гин, вглядываясь в бывшего лейтенанта: что-то в нём казалось не так. – Слушай, да ты же меня боишься. - Нет, - Кира поднял голову, и Гин понял, что ошибся. Уверенный взгляд лейтенанта, может, и таил в себе страх, но не перед Гином. – Пойдёмте, капитан, Кьёраку-сотайчо ждёт. - Кьёраку-сан? Неужели старик Ямамото погиб? – неподдельно удивился Ичимару: о подобном событии он не слышал. - Да, в последней битве, - коротко произнёс Кира. - Может, хотя бы ты расскажешь, Изуру? Милая Ран-тян всё молчала, навещая меня, и никого не нашлось, чтобы приподнять пелену неведения… чем закончилась война? - Мы пришли, - выдохнул Кира, словно не расслышав вопрос. – Простите, капитан. Мне пора. Такое поведение не могло не удивлять. Казалось, что все обитатели Сейретея задались целью что-то от Ичимару скрыть, и сам белый город был куда тише, чем он помнил. Не было весёлых голосов захмелевших лейтенантов или беззлобной ругани рядовых, шинигами перемещались с некой опаской. Изуру скрылся так же, незаметно и бесшумно уйдя в сюнпо. А Гину предстоял разговор с Кьёраку, усталым и словно постаревшим. Выведать что-то у мужчины Ичимару уже и не пытался. К его удивлению, о наказании он не упоминал. Только окинул Гина пристальным взглядом, после чего послал к Укитаке по причине отсутствия у того лейтенанта. Капитанские обязанности Гину не доверят, но помочь древнему шинигами он сможет. Это весьма не совпадало с представлениями Гина о поведении с предателями. Его не отправили в тюрьму или на Сокьёку, не ограничили в духовной силе и не попытались каким-либо образом проверить лояльность к Готею. Более того – в кабинете, куда он обратился за нужными документами, робкая девушка-офицер протянула ему Шинсо. А на пути к тринадцатому отряду его уже никто не сопровождал. Подумали, что теперь не совершит ничего противозаконного? Зачем тогда нужен был Кира на пути к штабу? - Приказа держать тебя под контролем не было. Скорее всего, лейтенант захотел тебя повидать, - мягко предположил Укитаке, когда Гин прямо спросил у него, что происходит. – Располагайся, Гин-кун, теперь этот отряд твой. Тринадцатый отряд не избежал о себе слухов. Поговаривали, что служба в нём куда легче, чем в других отрядах, а капитан полностью сложил с себя повседневные обязанности, оставив их третьим офицерам. Тем не менее, объективно бойцы тринадцатого ничем не уступали своим собратьям. Складывалось впечатление, что для них и не требовался жёсткий контроль – все они любили своего главу и работали в полную силу самостоятельно. Гин при разговорах на подобную тему только задумывался о том, насколько же тонко нужно владеть манипуляцией, чтобы иметь подобную репутацию при идеальной дисциплине. К удивлению Ичимару, с большинством работы Джуширо справлялся сам, от Гина и в самом деле требовалась только помощь. Договориться с капитаном другого отряда, проверить дальние посты и службу рядовых, провести тренировки – эти задания не представляли сложности и оказались куда проще, чем сам он, бывало, нагружал Изуру. Кионе и Сентаро бывали чересчур заняты только во время приступов Укитаке, и в это время Гин не исполнял даже повседневную работу – казалось, что третьи офицеры не могли ему доверить что-то даже самую малость ответственное, и официально более высокий статус Ичимару их в этом не останавливал. Гин не сопротивлялся, проводя освободившееся время в тренировках для восстановления боевых навыков или беседах с главой отряда. Тот был и рад отвлечься от своего состояния подобным образом. Так и прошло три недели – в мирной, практически позабытой Гином жизни. - Капитан сегодня чувствует себя лучше, - рассказывал Ичимару Рангику, навестив её в десятом отряде. Тоширо препятствовать встрече не стал, с недовольным видом куда-то удалившись. – Думаю, он скоро вернётся к руководству отрядом. - Кажется, ты начал привыкать к Укитаке-сану? – лукаво осведомилась девушка. - Он хороший руководитель, и в отряде служится неплохо. Понять только не могу, куда делась Рукия-тян, - задумчиво сообщил Гин. – Не знаешь? - Мы не так часто соприкасались с тринадцатым после войны, - отмахнулась Мацумото небрежно. – Может, она в Генсее? Гин никак не прокомментировал, сочтя за лучшее перевести тему. - Завтра в Руконгай, - протянул мужчина. – Патрули долго не возвращаются, нужно проверить. - Пойдёшь один? – моментально встревожилась девушка. – Если придётся сражаться, ты можешь не справиться, с твоей-то рукой. - Разберусь как-нибудь, Ран-тян, - улыбнулся заботе Ичимару. Беспокойство Рангику было обоснованно: держать Шинсо одной лишь левой, не ведущей, рукой было не так и просто, и, хотя Гин и сумел в какой-то мере приспособиться, частично обученный управляться в сражении обоими конечностями из-за своей манеры вести битву, боевая эффективность сильно падала. К тому же, так терялся доступ к некоторым техникам банкая. - Но… - Ты же меня подождёшь? Я обязательно зайду вечером. - Сколько раз ты обещал подобное, Гин, - устало улыбнулась Рангику. – Конечно. Будь осторожнее. Ичимару бережно обнял девушку, аккуратно коснулся её щеки, убрал с лица мешающие рыжие пряди. Взгляд её выражал тревогу, затаённый внутренний страх вместе с недоверчивой надеждой. Для себя Гин решил, что в этот раз она плакать не будет. Нет, его Ран-тян больше не придётся ни о чём беспокоиться. - Найдите другое место, - недовольный голос разом прервал идиллию. – Мой кабинет существует не для подобных занятий! - Капитанчик, как вы не вовремя вернулись, - надулась Рангику. – Мы не делали ничего плохого, правда, Гин? - Конечно-конечно, - с удовольствием подтвердил Ичимару, - мы всего-то собирались… - Знать не хочу, - моментально вспыхнул Хицугая. – Мне нужно работать. Проваливай, Ичимару! - Уже ухожу, - протянул Гин, - но как же приятно знать, что ваше отношение ко мне ничуть не изменилось. Рассмеявшись, Ичимару, не слушая очередную гневную реплику, выпрыгнул в окно. Жаль, поцеловать Рангику он не успел, как часто не успевал и раньше, ещё до войны. Многое им не удалось совершить, но теперь хватит времени на всё – необходимости скрываться больше нет. Нищета характерна была для всех районов Руконгая, и северный пятнадцатый, куда и направлялся Гин, не был исключением. С помощью сюнпо Ичимару добрался до цели за несколько часов и теперь медленно шёл по улицам, не обращая внимания на расступающиеся с его дороги души. Даже несмотря на близость к Сейретею, дома почти что разваливались, а люди боялись поднять взгляд от земли. Интересно всё же устроено мироздание: рай никогда не будет найден. После смерти или жалкое существование в виде души, или безумное небытие пустого, а затем опять в мир живых, и всё сначала. Стать шинигами – единственный способ вырваться из этого круга, они умирают окончательно. А перед этим – долгая жизнь в белом городе, жизнь полноценная, куда лучше руконгайской. Но некоторые не имеют возможности прожить достаточно, чтобы потерянная возможность к перерождению имела бы смысл. Пропавших бойцов Ичимару нашёл быстро, стоило только углубиться в город: посреди пустого переулка с заброшенными домами вокруг лежали два тела в чёрных одеждах. - Что же вас сюда занесло? – задумчиво проговорил Ичимару, переворачивая одно из них. Не составило труда узнать рядового собственного отряда, совсем недавно закончившего академию. Горло парнишки оказалось разорвано когтями, и это показалось бы Гину странным – пустые пожирают своих жертв целиком, - если бы он уже не чувствовал некоторое время тщательно, но всё же недостаточно замаскированную реяцу. Ориентируясь на неё, он и вышел на это место. Очевидно, что погибшие шинигами – приманка, и оставивший её пустой прячется совсем рядом. Догадка оказалась верной: не успел Гин выпрямиться, как за его спиной взметнулся воздух, взбудораженный чужой духовной силой. Атака не была неожиданной, Ичимару поступью ушёл из-под удара, одновременно выхватывая Шинсо. «Вот мы и снова в бою?» - спросил он мысленно. Занпакто отозвалась скрипом чешуи по камням, едва слышным шипением. Шинсо редко бывала многословной, что не мешало Гину понимать её – шинигами, неспособные взаимодействовать со своим занпакто, никогда не достигнут даже шикая. Сейчас его клинок хотела битвы. Победить адьюкаса раньше не представляло для Гина никакой трудности – он не думал, что сейчас что-то повернётся иначе. Но скоро выяснилось, что тренировок оказалось недостаточно. Контроль над духовной силой он вернул не в полной мере, из-за чего хадо вышли слабее, чем предполагалось, а шикай не получилось направить с достаточной точностью. После Гин и вовсе не сумел удержать занпакто, обронил его, не выдержав силы удара. Пустой сумел уклониться и через миг уже занес над шинигами когтистую лапу. Гин бы, может, и справился, подобрав оружие и контраковав, вышел бы победителем, пусть и получив ранения. Но этого не потребовалось. Капитан возник внезапно и бесшумно, словно сменился кадр и скалившийся пустой вдруг оказался распавшимся пополам, разлетающимся искрами рейрёку, а перед ним – Укитаке, разглядывающий Гина с мягким укором. Картину разрушил приступ кашля, напавший на главу отряда. Ичимару поддержал капитана, всё пытаясь сложить в голове происходящие события. - Разве вы не болеете? – спросил он наконец. - Навестил отряд и выяснил, что лейтенант куда-то исчез, никого не предупредив, - со скрытым беспокойством в голосе сказал Джуширо. – Однако зашла Рангику-тян, она и рассказала, где ты. Хотя она и не думала, что здесь слишком опасно, рядовые могли пропасть и по другим причинам, - капитан чуть виновато улыбнулся и почесал затылок, - я всё же решил проверить. Гин молча поднял одно из тел и отправился в Сейретей. Капитан последовал за ним со вторым погибшим. Скоро тела бесследно исчезнут, но до той поры по традициям шинигами их следовало отдать семьям для захоронения, или же, при отсутствии таких, сделать это самостоятельно. Процедура достаточно неприятная, но рутинная, она заняла остаток дня. Вечером же Ичимару зашёл в кабинет с целью наконец во всём разобраться. Капитан находился там, решив не дожидаться полного выздоровления. Он приветственно кивнул – по всей видимости, шинигами ждал Гина. - Ты догадался, да? – устало спросил Джуширо. - Смутно что-то подозреваю, - настороженно ответил Ичимару. – При всех моих достоинствах я недостаточно значим для подобного отношения. Предателю стоит быть в тюрьме или на плахе. - В Готее мало сильных шинигами, было бы глупо с нашей стороны лишиться ещё одного, - вздохнул Укитаке, - должен был я сказать. Но ты прав. Нет, я не буду больше ничего скрывать. - Тогда объясните уже происходящее. Очень уж нелепо выходит-складывается, - почти что пропел Ичимару, - и Изуру, что боится не меня, как могло показаться, а за меня – необычно, правда? И милая моя Ран-тян так трогательно пытается не раскрыть что-то, но какой из неё притворщик? И малышка Рукия, о которой в отряде даже не упоминается – думается мне, что дело вовсе не в командировке в Генсей. Запуганные, нервные шинигами – так не выглядят бойцы победившей стороны. Гин рухнул в кресло напротив капитана, бессильно уставился в какую-то точку на столе. - Что пошло не так? – тихо проговорил он. – Вырисовывается только одна версия, Укитаке-сан. - Мы вовсе не победили, - глухо произнёс Джуширо. – Рукия казнена, как и другие друзья Куросаки Ичиго, как и он сам. Сокьёку ещё не восстановили, и им попросту отрубили головы. Только Орихиме повезло выжить… повезло ли? Новый Король Душ решил, что её способностям можно найти применение. Ичимару стиснул зубы. Неясные мысли, что терзали его раньше, обрели материальное воплощение и теперь собирались остаться с ним навсегда. Куросаки, недавний школьник и надежда их мира – яркий, всем своим видом выражающий уверенность, только он мог победить Айзена. Гин не сомневался, что так и вышло. Наверное, он настолько хотел верить в подобный исход, что сам себя в нём убедил. Тогда, в Каракуре, Ичиго взял на себя его миссию. Он в тот момент выглядел отличным от себя прежнего, уже не мальчишкой, бойцом, ясно понимающим, что ему предстоит сделать, готовым убить, будь такая необходимость. Неизвестно, что произошло, пока Куросаки шёл через Сенкаймон, но это сделало его куда сильнее. Всё в нём словно достигло своего пика, чтобы с максимальной мощью обрушиться на противника, и бились в урагане реяцу полы чёрных одежд, что являлись частью такого нелепого, разрушающего все каноны банкая. Не стало затруднением представить измазанные в крови невозможно-рыжие волосы, знакомый всем окружающим хмурый взгляд – даже на эшафоте Ичиго не показывал страха. Его волновало только, что за ним последуют друзья: Рукия, Ренджи, паренёк, считающимся последним из квинси, молчаливый здоровяк. Укитаке рассказал, что Ичиго пытался торговаться, готов был присягнуть на верность Айзену, если тот их отпустит. Отчаяние, не иначе. Потерявший силы временный шинигами для Бога не представлял ценности, куда с большим интересом он наблюдал, как медленно приходит понимание: на этот раз выкрутиться не получится. Хорошего конца не настанет, второй попытки не будет. Он умрёт, умрут и те, кто ему дорог, и на этом всё. Полная беспомощность постепенно ломала гордую душу, однако стержень свой он сохранил в достаточной мере, чтобы даже в самый последний момент не склонить головы. Роль палача исполнял арранкар, из нумеросов – практически вся Эспада погибла. Потере подчинённых Айзен вряд ли придал какое то значение. Он, сумевший всё же уничтожить Каракуру и благодаря этому попасть во дворец Короля Душ в обход путей нулевого отряда, в тот момент всего лишь ставил точку, знаменовал свою окончательную победу. Члены командования Готея остались на постах, кроме убитого сотайчо, Айзен же после казни удалился в свой теперь дворец, предварительно оставив указания насчёт Гина: выходить его, не подвергать опасности, не просвещать насчёт происходящего. Ждать, пока Соске не вспомнит про предавшего помощника и не вернётся, чтобы забрать принадлежащую ему судьбу. - Знаешь, во мне есть часть убитого Айзеном Короля Душ, - невесело усмехнулся Джуширо. – Божественная сущность спасла меня в детстве, и только из-за неё… - он вздохнул и резко перевёл тему: - Я не знаю, что он для тебя планирует. Мне действительно жаль. - Не думаю, что моя участь сравнится с историей бедняги Куросаки, - с деланной беспечностью ответил Гин. Джуширо понимающе кивнул. Конец временного шинигами наверняка покажется милосердным. Гин, добравшись до своей комнаты, сполз по стене. Он был рад, что узнал, и ненавидел этот факт. Больше нет возможности прятать подозрения в глубине сознания, реальность представлялась весьма незавидной. Можно бы было возмутиться: если не справился Куросаки, почему капитаны приняли решение о подчинении? Не использовал свой тщательно скрываемый банкай Кьёраку, не выпустил на волю безумную огненную мощь прежний главнокомандующий, не показали всей силы вайзарды. Можно бы было, но Гин прекрасно понимал, насколько бессмысленными бы оказались попытки воспротивиться. Сначала они недооценили врага и все оказались во власти иллюзии, когда их максимальная сила, будучи высвобожденной, имела огромные шансы атаковать союзников, после же сопротивление привело бы только к лишению Готея командования, что сильно бы ударило по всему Обществу Душ. Капитаны исчезли бы, оставив без поддержки собственные отряды, для битвы же из принципа или гордости они давно растеряли необходимый максимализм. С общей стратегией согласился даже непреклонный Кучики. Пока что Айзен не предпринимал ничего во вред Обществу, и первые офицеры выполняли повседневную работу, поддерживая существование Готея. Сейретей выстоял и будет стоять, разрушаясь и отстраиваясь вновь, а Гин… Гин пытается собрать разлетевшуюся искристыми осколками реальность. Посвящённая одному лишь шинигами его жизнь более не имела смысла. Годы, что могли бы пройти совершенно по-другому, не будь Айзена, годы, что прошли в попытках стать ближе и найти тот самый подходящий момент, не значили ничего. Ну, разве что он до сих пор не умер. Гин болезненно улыбался, сидя на полу и откинув голову, он почти что на самом деле видел, как полуоборачивается его капитан, награждая разочарованным взглядом отставшего помощника. Капитан - не Джуширо, конечно. Ичимару был бы не против оставаться под его началом, но теперь придётся вновь идти на два шага позади за плечом того, кто стал для него недостижимой целью. Что бы Гин ни сделал, у него больше нет возможности победить. Если бы тогда Куросаки Ичиго не проиграл, если бы Айзен был повержен – Гину не было бы жаль прекратить существовать. Однако вот, не сложилось. Гин не спал этой ночью, ему грезилось невыносимо глубокое небо над Каракурой, до которого он не сумел добраться. Об обещании навестить Рангику шинигами не вспомнил. Укитаке к разговору больше не возвращался. Он постоянно находился рядом, незаметно и ненавязчиво, внушая некоторую уверенность. Гин благодарен был ему за попытки создать хотя бы схожую с прежней атмосферу, и в то же время раздражён этой непрекращающейся опекой. Капитан обязан был контролировать его безопасность, особенно теперь, после происшествия с пустым, что вызывало у Гина непреодолимое желание взять задание потруднее. Что-то изменилось ещё через несколько недель, в момент, заставивший окончательно исчезнуть предыдущее существование: Айзен наконец явился за своим сообщником. Это произошло как-то невзрачно: улыбающийся Укитаке поднимает голову, одновременно убирая со стола тушечницу, и тут же меняется в лице - изысканная вещь в его руке хрустнула под резко сжавшимися пальцами. В этот момент Ичимару осознал, что в кабинете они не одни. Он был близко, Соске – настолько, что, стоило Гину обернуться, как он чуть ли не уткнулся в белые одежды. Айзен молча протянул руку. Он не выглядел сколько-нибудь сердитым, казалось, что практически всемогущее существо приглашает всего лишь на прогулку или помогает подняться оступившемуся другу. Ичимару так же решил, что слова тут лишни. Он принял чужую ладонь и встал. - Постойте, - неожиданно подал голос Укитаке. – Соске, мальчик должен вернуться целым. - Я рассчитывал, что вы поделитесь с Гином информацией, - равнодушно ответил Айзен, - однако не думал, что решитесь ставить мне условия, пусть и на словах. Здесь вы бессильны, Укитаке-сан. - В моём праве беспокоиться о судьбе лейтенанта, - твёрдо сообщил Джуширо. - Похвальное упрямство. Не волнуйтесь, в моих планах нет намерения кого-либо калечить. В краткий миг перемещения в другое измерение Гин успел подумать, насколько же глупой была попытка его защитить – без малейшей возможности этого. И что, быть может, он разыскал его в Руконгае не из-за одного только приказа Айзена. Бессмысленная, ненужная Гину забота. Однако он самую малость начал понимать, почему отряд столь привязан к капитану. Гин позволил себе осознать мимолётное сожаление о чём-то упущенном, недоступном ему, а после под его ногами оказались зеркальные плиты замка Короля Душ.

***

- Гин… Мягкое шипение обволакивало, заполняло собой сознание, и Ичимару отчётливо слышал в нём своё имя. Застонав, шинигами приоткрыл глаза, тут же уворачиваясь от чешуйчатого хвоста. Шинсо, будучи раздражённой, нередко приветствовала его подобным образом, и пришлось учиться избегать болезненных столкновений бездумно, на рефлексах. Занпакто пребывала в форме воплощения – такими мечи становятся в пору достижения банкая. Когтистыми пальцами она вцепилась в остатки полуразрушенной колонны, обвив её невероятно длинным змеиным хвостом, остальной частью расстелившимся по каменистой пустыне могучими белыми кольцами, украшенными костяным гребнем. Верхней половиной тела тощая, измождённая девушка, Шинсо скрыла лицо занавесью бесцветных волос, гордая, лживая, великолепная. - Что делаешь, Гин? – произнесла-прошипела она, - зачем так стремительно себя разрушаешь? - Разве? – наигранно удивился Ичимару, - что же дало повод… Не дослушав, занпакто притянула шинигами к себе, ухватив его за ворот косоде. - Посмотри сам. Или не знаешь, как сюда попал? Вокруг оказалось темно. Гин с некоторым удивлением обнаружил, что пробивающееся в редкие промежутки между тучами солнце, навечно замершее в зените, ныне практически зашло, погрузив внутренний мир в сумерки. А безжизненная скалистая платформа, обрывавшаяся со всех сторон пропастью, не изменилась. Или же она стала немного меньше? На глазах Ичимару массивный кусок заледеневшего камня беззвучно откололся от общей массы и несуразно медленно полетел вниз. - Ещё в той истории с пустым ты хотел доказать себе, что остался полноценный бойцом. И, в чём бы ты себя не убеждал, без вмешательства капитана ты бы погиб. Выходка, достойная ребёнка. - Айзен не даст мне умереть, - невпопад произнёс Гин, едва слушая занпакто: сколь бы правой она не была, то происшествие осталось в прошлом. – Не отпустит, - он едва заметно усмехнулся. - Даже сейчас, отравив себя местью и поняв, насколько всё тщетно, ты его ненавидишь, - рассмеялась Шинсо. - Ты так боялся быть калекой, боялся, не подозревая об этом, что подсознательно выбрал смерть. Ты так не хочешь снова быть во власти Соске, что, едва появившись в замке, нарвался на Эспаду, оставив меня в комнате. - Не самый умный поступок, да? – Гин флегматично проводил взглядом пробежавшую по камню трещину, отправившую вниз значительную часть оставшейся платформы. - Ты ещё жив, - тихо отозвалась занпакто, плечи её поникли, - но можешь погибнуть если не телом, то личностью. Внутренний мир разрушается, и если опоздаешь его восстановить, спасти тебя не получится и у Айзена. - Вот будет незадача. - Гин равнодушно смотрел вдаль, на совсем уже скрывшееся солнце, а пространства под ногами тем временем не осталось и сделать шаг. Ичимару прижался спиной к колонне, и Шинсо обняла его сзади. – Я не знаю, что должен делать. – Состояние внутреннего мира не в малой степени зависит от разума. Найди в себе желание жить. «Стоит ли?» - хотел спросить Гин, но уже не мог говорить. Темнота подступила ближе, опоры под ногами больше не ощущалось, и только занпакто, вцепившаяся в него так отчаянно и крепко, представляла собой что-то стабильное. Очень хотелось сдаться: не самое плохое окончание пути. И планы Айзена, пусть и в мелочах, окажутся нарушены. Но именно мысль о Соске подняла желание что-то изменить, Соске, которому в таком случае никто не решится сопротивляться во всей его жизни, растянувшейся в бесконечность. А следом вытянулся новый осколок памяти – рыжеволосый мальчишка, погибший напрасно. И Ран-тян, милая Ран-тян, что была так счастлива увидеть Гина живым… может ли он её разочаровать? - И что ты тут расселся? – грубо прервал размышления кто-то. Гин обернулся, чтобы огрызнуться, и с удивлением увидел перед собой Хирако Шинджи. А за ним выстроились знакомые бараки пятого отряда, и образ их чуть дрожал в безжалостной жаре середины лета. - Капитан Хирако, - констатировал Ичимару. Поднялся с земли, недоумённо огляделся: - Полигон для отработки кидо. Это вы что здесь делаете? - Ищу мелочь всякую, что от обязанностей отлынивает, - беззлобно усмехнулся Шинджи. – Бумаги ждут, поднял задницу и вперёд в кабинет, лейтенант! Лейтенант? Была здесь некая неправильность, словно в истории кого-то не хватало. Но день был попросту чудесный, и Гин беззаботно направился к рабочему месту. Хирако следовал за ним, мечтательно подняв взгляд к небу. - В десятом отряде освободилось место, - начал Шинджи в конце концов чуть серьёзней, чем прежде. – Ты же уже достиг банкая, так что жди – скоро придёт оповещение об экзамене на капитанскую должность. - Так торопитесь от меня избавиться? Кто же будет заниматься всем этим? – Гин уже достиг кабинета и картинным жестом показал на скопившиеся груды документов. - Хочешь сказать, сейчас ты занимаешься? – фыркнул Шинджи. – Нет уж, становись капитаном, женись наконец на своей красавице и дай мне возможность найти кого-то более трудолюбивого. Вон, малышка Хинамори вполне подойдёт. - А не пожалеете о таком выборе? – легко рассмеялся Гин, - будете ещё у меня скрываться от излишне преданной девочки. Будущее обрисовывалось тёплым и ясным, служба, семья, вечерние посиделки с нынешним начальством, хорошая, наилучшая для шинигами жизнь. Прекрасная. Пресная. Чего-то недостаёт. Хочется ли тут остаться? Или же вернуться в реальность, куда менее радужную, куда более полноценную? Изломалось, поблекло окружающее пространство, и Гин вспомнил, как очнулся когда-то в больнице, уверенный в победе, и задумался, каково же будет жить без Айзена. Вот и ответ: мир без Айзена не существует. Вновь появилось ощущение занпакто, заключившей его в обьятья. Она показала этот вариант событий, в котором Айзена никогда не было, и Гин так ясно осознал: он бы не стал собой, будь оно правдой. Присутствие Соске повлияло на жизнь многих существ, и на его, пожалуй, в большей степени: выросший рядом с тем, кто когда-то станет Богом, Ичимару выковал свой характер исключительно с его постоянным влиянием. «Твоя сказка слишком реалистична, - мысленно обратился Гин к занпакто, - я чуть было не поверил». Она не услышала, или же не смогла ответить. Но этого уже не требовалось: Гин решил, что ещё раз попытается что-то сделать. Глупо, но необходимо.

***

- Кстати, а что случилось с вайзардами? – поинтересовался Гин лениво. Одеяло не скрывало перетянувшие его грудь бинты – последствия столкновения с Ннойторой. Да, выходить осматривать замок без занпакто не стоило, и арранкару не потребовалось повода, чтобы кинуться на него. Но он выжил, опять, и Шинсо успокоилась, свернулась кольцами посреди каменной холодной громады восстановившегося внутреннего мира. - Мертвы, - спокойно ответил Соске. – Они надеялись скрыться в Генсее, разбежались по разным городам. - Но вы их нашли, - равнодушно констатировал Ичимару. Он неловко повернулся набок и с некоторым усилием удержал стон. – Ну а зачем меня-то из-под клинка вытащили? – не сдержался, поинтересовался. - Разве я не обещал Укитаке-сану, что верну тебя обратно? – с деланным удивлением протянул Соске. Да, несомненно. Гин не строил иллюзий: он жив лишь потому, что не представляет опасности. Айзену, в его безграничной силе и вечном одиночестве, нужен был кто-то, стоящий подле него. Ичимару знал: Соске не будет мстить за предательство, но с любопытством подождёт нового удара, он может себе это позволить. Было ли это милосердным? Гину захотелось рассмеяться: да, определённо, но по отношению к Айзену. Лишив себя всех врагов, Бог оставил рядом с собой самого преданного мысли его уничтожить, чтобы сделать бесконечную жизнь самую малость интереснее. Ненависть отступила, встала на задний план, не затмевая восприятие. Гин улыбнулся в своей неповторимой манере и потянулся за поцелуем: прости, прости, Рангику, тебе придётся снова подождать. Айзен ответил, запутавшись пальцами в серебристых волосах, как делал это не раз, в Уэко Мундо, и ещё раньше. Как же давно сообщник стал любовником, и круг замкнулся к началу. Только условия ужесточились, но тем оно и увлекательней. - Зайдёшь потом к Орихиме, вернёт тебе руку, - приказал Соске. Гин кивнул, соглашаясь, прикрыл глаза. Всё было на своём месте.