Инопланетное вторжение на Фикбук, или Творческие опыты высшего разума

      Генерал Зуда — инопланетный злодей из раритетного фэндома, который обожает, когда я пишу про него фанфики. Сегодня, как и всегда, он заявился ко мне на кухню без всякого приглашения. — Как жизнь, маманя? — спросил Зуда, заваливаясь в кресло и закидывая ноги на табурет. — Я смотрю, давненько ты про меня ничего не писала… — Ты что несёшь, придурок? — удивилась я подобной наглости. — Какая я тебе маманя? — Приёмная, — ухмыльнулся Зуда, наблюдая мою реакцию. — Совсем охренел, — пробормотала я, продолжая помешивать свой кулинарный шедевр и упорно стараясь не смотреть на незванного гостя.  — Ну что, напишем ещё один рассказ? Давай, бросай уже всю эту хрень, которой ты занимаешься, и садись поскорее печатать! — не скрывая своего воодушевления, воскликнул пришелец.  — Ага, щас, — усмехнулась я без особого энтузиазма, — делать мне больше нечего! Не видишь, я обед готовлю?        Зуда высокомерно оглядел мой творческий беспорядок. — Вы, люди, ни о чём, кроме еды, думать не способны, — выдал он презрительно. — Впрочем, чего ещё ждать от примитивной формы жизни?  — Ты, вероятно, ждёшь от неё очередное произведение сомнительной художественной ценности, — предположила я не без самоиронии. — Ибо зачем тогда ты припёрся ко мне за столько световых лет?        Зуда, тем не менее, принял моё заявление крайне положительно.  — Очень хорошо, что ты адекватно оцениваешь свои писательские способности, — назидательно произнёс он. — Заметь, однако, что если бы ты чаще прислушивалась к моим рекомендациям, это бы значительно повысило художественную ценность твоих бессмысленных опусов, ничтожных с точки зрения мировой литературы.        Мне, конечно, очень хотелось прибить эту сволочь первым же попавшимся под руку тяжёлым предметом: одно дело, когда сама себя иронично критикуешь, и совсем другое — когда представитель какой-то недружелюбной расы откровенно издевается над твоими рождёнными в муках творениями.  — Отлично! — сказала я. — Если ты считаешь меня такой жалкой, то пускай теперь твой высший разум произведения генерирует: уверена, они будут превосходить мои бессмысленные опусы по всем параметрам.  — Очень здравая мысль, — согласился Зуда. — Я и сам, признаться, уже давно подумываю о чём-то подобном…        Я не верила своим ушам: обидно было слышать такие слова из уст персонажа, которого ты по крупицам восстанавливала из недр богом забытого фэндома. Гнев моментально сменился грустью.  — Ну что ж, возможно, действительно давно пора тебя отпустить… — произнесла я растерянно. — Ты ведь у меня уже совсем взрослый… Я обещаю, что не стану на тебя обижаться: в конце концов, я тоже создавала тебя таким…  — Какое отпустить? — искренне удивился Зуда. — Ты что, маманя, совсем у плиты перегрелась? Садись и печатай, да поживее!        Его последняя реплика повергла меня в дичайший ступор.  — Что печатать? — спросила я, ошарашенно хлопая глазами в направлении нахального пришельца.  — Как — что? Мои гениальные произведения, конечно!       Я почувствовала, как мои брови медленно сползают на затылок.  — Ну, сам я по-вашему печатать не умею… — объяснил Зуда, видя моё бесконечное удивление. — А мне ещё на Фикбук свой шедевр публиковать придётся.  — А зачем тебе Фикбук? — поинтересовалась я. — Думаю, тебе стоит искать писательского признания на своей планете.  — Во-первых, литература как вид искусства у нас совсем не развита, — ответил генерал, почему-то смутившись, — а во-вторых… боюсь, меня не поймут…  — Дай угадаю: ты боишься вызвать у представителей своей циничной расы припадки истерического хохота во время прочтения твоих озабоченно-мерисьюшных излияний?       Зуда поджал губы и отвернулся.  — Печатай уже мой чёртов фик! — воскликнул он раздражённо.       Я поставила готовящееся блюдо в духовку и села за ноутбук.  — Диктуй, только быстро: мне ещё салат готовить. Итак, что бы ты хотел поведать миру?       Генерал задумался.  — Знаешь, — произнёс он после некоторого молчания, — мне бы хотелось написать что-то в духе классического хоррора про инопланетян, но с упором на романтическую линию и эффектной концовкой. Что-то запоминающееся, эпичное, трогательное, приправленное наблюдениями из личного опыта, изящными отсылками к известным произведениям, тонкой иронией…       Звучало, конечно, многообещающе. Я, признаться, стала грешным делом побаиваться, что мой ретивый подопечный и правда превзойдёт меня по всем критериям.  — Хорошо, — сказала я, скрывая свои опасения под маской язвительного скепсиса, — постараюсь по возможности сдерживать потоки моей завистливой критики.        Генерал довольно растянулся в кресле, и на лице его появилось мечтательное выражение.  — Жила на одной планете, — начал он свой рассказ, — одна очень симпатичная, но ужасно строптивая принцесса…       Я едва сдержала улыбку: Зуда был давно неравнодушен к принцессе своей планеты, и не оставалось никаких сомнений в том, что он собирается излить все свои эмоции по этому поводу.  — И вот однажды, — продолжал Зуда, — ей каким-то образом пришло в голову в одиночку лететь на Землю… Чем она при этом руководствовалась? Ответ на этот вопрос, увы, никому неизвестен: понять причины поступков моей героини иногда было чревато потерей здравомыслия… Она просто ушла, не сказав никому ни слова…        Зная некоторые подробности из жизни генерала, я догадалась, что он описывает тот случай, когда его возлюбленная решила свалить от него подальше. Правда, при этом она была всё-таки более разговорчива, нежели её литературный двойник, заявив своему обожателю, что он — эгоистичный мудак и сволочь.  — Может, ты всё-таки придумаешь мотивацию для героини? — осторожно, чтобы не спугнуть вдохновение, поинтересовалась я.  — Мне кажется, такими глупостями вообще не стоит заморачиваться, — махнул рукой Зуда. — Читатели и сами в состоянии додумать всё, что им будет интересно. — Хорошо, как скажешь. Пожалуйста, продолжай.        Генерал, откинувшись в кресле, погрузился в своё фантастическое повествование. — Сначала принцесса хотела лететь в Розуэлл, но потом вспомнила, что в это время года там неприлично много туристов-дебилов в шапочках из фольги, поэтому она решила приземлиться где-нибудь в американской глубинке, которая, несомненно, является лучшим местом для посадки инопланетных летательных аппаратов. Как это обычно бывает, туда приехала на выходные компания типичных американских подростков: провинциальная шлюха — королева школы, её парень — тупой качок-бейсболист, а также их друзья: убогий клоун под травкой и девственница, с которой может ассоциировать себя среднестатистический зритель любого молодёжного фильма ужасов. Сюда для массовки можно добавить ещё парочку неинтересных персонажей, на которых всем плевать…  — Зачем? Набор и так достаточно штампованный. — Не штампованный, а классический. Так вот, был тихий июльский вечер, стояла прекрасная, лётная для неопознанных объектов погода. И тем не менее, принцесса, неумело паркуя свой летательный аппарат, нечаянно задавила шлюху… Казалось бы: с кем не бывает? Прекрасным принцессам вообще не обязательно уметь нормально парковаться, а шлюх на Земле навалом… зачем поднимать панику на пустом месте? Ну, придавило вашу шлюху космическим кораблём, так возьмите другую и продолжайте дальше разрушать себя различными способами — уверен, вы даже разницы не почувствуете! Но подростки, не обладая большим умом и сообразительностью, оказались ещё и психически неуравновешенными дебилами: они начали орать, как истеричное стадо фанатов какого-нибудь смазливого полупокера при виде его звёздной задницы, и, естественно, напугали бедную принцессу. «Что-то случилось?» — защебетала она, наивно хлопая своими красивыми глазками и даже не заметив произошедшего инцидента. «Оно разговаривает!» — завопили подростки, пытаясь спастись бегством. Правда, не все из них успели это сделать: бейсболиста ненароком засосало в винтовой отсек, потому что принцесса, посадив корабль, забыла, однако, выключить некоторые системы…  — Не принцесса, а какой-то инопланетный Джейсон Вурхиз в юбке получается, — заметила я.  — Итак, наша героиня отправилась на прогулку, а подростки, размазывая сопли, побежали жаловаться на жизнь шерифу занюханного городишки, находившегося по соседству. Шериф — типичная американская деревенщина, хлещущая пиво независимо от времени суток и дня недели — воспринял их заявление с определённой долей скепсиса: во-первых, верить обдолбанным в дупель подросткам даже ему казалось не самой умной мыслью, а во-вторых — это был на редкость ленивый шериф, которому иногда и пузо-то своё огромное почесать было проблематично — не то, что идти в лес искать пришельцев. Тем не менее, детишкам удалось кое-как выманить это бегемотоподобное создание из своего офиса, и оно удосужилось-таки проверить место преступления. Увидев навороченный корабль принцессы, шериф, однако, поклялся навсегда бросить пить, после чего побежал стучать куда следует. Тем временем, двое оставшихся укуренных подростков приняли гениальное решение пробраться на корабль, а поскольку моя рассеянная принцесса оставила вход открытым, проникновение удалось им без особых проблем. Потом дверь нечаянно захлопнулась, и они оказались запертыми на борту шикарного аппарата — к счастью, их врождённое слабоумие не позволило им поднять его в воздух. Так они и остались сидеть внутри, дожидаясь прихода хозяйки… — Чаю хочешь?  — Опять ты меня какой-то местной гадостью пичкаешь! Мне без сахара… Тем временем, по округе распространились ужасные слухи о похищениях людей инопланетянами и о том, что по лесу разгуливает милейшее внеземное создание. Естественно, нагнали туда военной техники, спецназа, оцепили всё в радиусе двухста километров и принялись прочёсывать территорию. А принцесса, знай себе, гуляет преспокойно, цветочки собирает… Но, к её несчастью, на место прибыли два самых злобных агента ФБР — отвратительная, жабоподобная Дана Скалли и её тощий подкаблучник Малдер, который молниеносно взял след. Что оставалось предпринять моей несчастной героине? Ведь эту парочку хлебом не корми — дай разделать какую-нибудь инопланетную красавицу! В итоге, им, конечно, удалось поймать напуганную до полусмерти принцессу, чтобы запихнуть её в свою машину и увезти в неизвестном направлении. «Что вы себе позволяете? — пыталась сопротивляться прекрасная заложница, оказавшись в руках омерзительных тварей. — Я не хочу с вами ехать!» «Никуда ты, милочка, от нас не денешься, — говорила, потрясывая вторым подбородком, тошнотворная агентесса. — Скоро мы выпотрошим тебя как следует!»  — Между прочим, Джиллиан Андерсен, сыгравшая агента Скалли, очень красивая и ухоженная женщина, — вставила я свои пять копеек.  — Плесни-ка мне ещё этой жидкости, — попросил Зуда, указывая на заварник с чаем. — Я, похоже, сегодня в ударе.        Отхлебнув пару глотков, он продолжал повествование так увлечённо, что я грешным делом заподозрила весьма специфичное влияние кофеинсодержащих напитков на хрупкую инопланетную психику.  — Оказавшись в мрачных застенках лаборатории федералов, принцесса была в отчаянии, — диктовал Зуда, отстранённо глядя куда-то мимо меня, — и самые страшные предчувствия роились над её изящной головой… «Ах, если бы только меня мог спасти тот безумно сексуальный военнослужащий с моей планеты, которого я так долго не замечала! — украдкой мечтала она. — Тогда я бы точно оценила все его бесспорные достоинства и отдалась бы ему немедленно!» Но, увы, даже слабый луч надежды не мог пробиться сквозь толстые стены её изолятора. А когда пришло время, охранники в противочумных костюмах повели принцессу прямо в пыточную, где злобная Скалли намеревалась до смерти замучить её совершенное тело, словно сотканное из невероятных удовольствий…  — Я думала, только озабоченные подростки обмусоливают свои прыщавые фантазии на страницах бедного Фикбука, — заметила я, печатая последние строки.  — Заткнись и не сбивай меня с мысли! — огрызнулся генерал. — Итак, жаждущая крови агентесса ждала пленницу с маниакальным нетерпением в глазах. Но в тот самый момент, когда она уже занесла над ней свой скальпель, в помещение ворвались… люди в чёрном. «Этот инопланетянин находится на территории Соединённых Штатов абсолютно нелегально! — возмущённо произнёс один из них, тыча своим значком прямо в морду жабоподобной любительнице опытов. — Сначала необходимо зарегистрировать его, потом — выдать ему вид на жительство, а уж потом, уважаемая, можете потрошить его столько, сколько Вам заблагорассудится!» Такой поворот событий пришёлся Скалли не по нраву. «Нееееет! — кричала она, плаксиво сморщившись. — Они хотят забрать у меня мою аппетитную принцессу!» «Не плачь, дорогая, — успокаивал её Малдер, — ты снова получишь её после некоторых бессмысленных бюрократических продедур». «А что, если её к тому времени уже перехватит агент Пипкин из соседнего отдела?» — не унималась алчная агентесса. На это, конечно, нечего было возразить, поскольку Пипкин действительно являлся настоящим садистом и извращенцем, не пропускавшим ни одной инопланетной принцессы. Но, к счастью, люди в чёрном уже тащили пленницу к выходу, а Скалли так и осталась рыдать на полу, не обращая внимания на жалкие попытки Малдера привести её в чувства.        Зуда глубоко вздохнул, отхлебнув ещё чаю.  — По-моему, неплохо, — самодовольно произнёс он, наконец-то удостоив меня взглядом. — Ну что, глава вторая?       Я утвердительно кивнула.  — А в это время на родной планете принцессы, — вещал мой подопечный, — о ней тосковал один очень скромный, но одновременно крутой и сексуальный военнослужащий... ну, скажем, полковник. Так вот, этот самый полковник был безумно влюблён в принцессу, но она, по каким-то недоступным здравому смыслу причинам, в упор его не замечала (хотя, к слову, он как раз-таки являлся тем безумно сексуальным субъектом, о котором она мечтала в своём изоляторе). Итак, терзаемый подавляемыми желаниями…  — … он писал рассказы о героическом спасении принцесс? — участливо спросила я.  — Не смей меня перебивать! Он довольствовался лишь краткими мгновениями блаженства, которые иногда, волею прихотливого случая, проводил рядом с объектом своей болезненной страсти. Узнав, что принцесса исчезла, он не собирался медлить ни минуты. «Я должен спасти её! — решил полковник. — Ведь все мужчины во вселенной до одури её вожделеют!» Выбрав лучшие корабли — да что там — собрав весь императорский флот, наш герой устремился на Землю, попутно завоёвывая и порабощая галактики…        Я изо всех сил пыталась не спрашивать генерала о том, как именно герою удалось вычислить место нахождения принцессы: в конце концов, эта сюжетная дыра — не самое вопиющее проявление его писательства. Внезапно я заметила, что мой подопечный умолк: он, очевидно, тщательно обдумывал очередной замысловатый сюжетный ход.  — Знаешь, — сказал он после небольшой паузы, — на Земле у принцессы обязательно должны появиться какие-нибудь гнусные дружки, которые не только будут укрывать её от злобных федералов, но и препятствовать воссоединению полковника со своим обожаемым кусочком счастья. К примеру, это могут быть жалкие борцы за справедливость в лице стареющей хиппи или помешанного на пришельцах неудачника без личной жизни. Такого персонажа не жалко слить в конце произведения: допустим, при попытке сопровождать принцессу на оставшийся в лесу корабль его подстреливают военные…        Несмотря на то, что этот засранец, несомненно, знал законы жанра, меня стал заметно утомлять наш литературный вечер.  — Может, полковник просто спасёт возлюбленную и свалит восвояси? — взмолилась я, мечтая поскорее завершить творческие опыты моего подопечного.  — Нет, это было бы слишком банально, — непреклонно произнёс генерал, убив мои надежды на избавление от его дальнейших откровений.        Когда новая порция горячего чая была готова, мы с генералом принялись за описание следующей сцены.  — Ворвавшись на секретную базу, — конспектировала я за своим подопечным, — где люди в чёрном держали пришельцев-нелегалов, полковник — весь такой мужественный, сексуальный и крутой — пытался найти там свою возлюбленную, но тщетно… Она вновь ускользнула от него, как ускользают восхитительные грёзы, вспугнутые беспощадной реальностью, оставив после себя лишь горечь осознавания своей невыносимой прелести…  — Да подожди ты со своей невыносимой прелестью! — не выдержала я двух одинаковых проколов подряд. — Ты можешь объяснить мне, как он вообще узнал про эту базу?  — Могу. Приземлившись, наш герой проявил военную смекалку и изобретательность: он захватил пару сотен заложников, в числе которых были и высокопоставленные чиновники, а ещё устроил что-то вроде инопланетного вторжения в стиле «Дня Независимости», поэтому правительство само умоляло его ехать на чёртову базу и выбирать там любую принцессу, какая понравится, включая даже представительниц правящих династий Швеции, Великобритании, Испании, Бельгии и некоторых африканских государств. Осмотрев предложенные кандидатуры, полковник осознал, что ни одна из них не стоит даже мимолётного воспоминания о его сладостной избраннице… «Подождите, у нас ещё есть Аравийский полуостров и страны Океании! — кричал ему вслед какой-то эксперт по принцессам. — Японию не желаете?» Однако, не страдая ксенофилией, полковник отправил сутенёра в известном направлении, а сам углубился в свои тягостные раздумья…        Сил моих больше не было слушать этот плод извращённого соития «Камо грядеши» Сенкевича с фильмами про пришельцев и ещё бог знает чем. Зуда, напротив, находился на подъёме вдохновения.  — Озверевший от невыносимой тоски, полковник представлял собою клубок мучительных терзаний, — смачно описывал Зуда своего персонажа. — В этот самый момент он был так брутально безутешен, так сексуален и крут… Он знал, что принцесса из вредности не показывается ему на глаза, руководствуясь какими-то своими, принцессочными, причинами. Ни одно рационально мыслящее существо во вселенной не способно было бы понять, почему же всё-таки она не хочет его видеть…  — Может быть потому, что он явно неадекватен со своим нездоровым обожанием и тягой к военной агрессии? — предположила я.  — Оставь при себе свои клоунские комментарии. Итак, моего героя приводила в бешенство мысль о том, что его строптивое, бесконечно желанное создание укрывает у себя какая-нибудь еврейская блоггерша, обожающая лезть не в своё дело. Предаваясь мечтам о принцессе, один только шорох платья которой являлся очередным упоительным поводом забыть о том, что она дочь императора, полковник находился на грани помешательства…        На секунду он умолк, словно собираясь с мыслями, после чего заново погрузился в сюжетные дебри своего гениального произведения.  — Конечно, не обошлось без жалких попыток со стороны правительства Соединённых Штатов напакостить полковнику, — диктовал Зуда. — Например, однажды его осмелился атаковать какой-то стриптизёрской наружности молодчик в цветастом обтягивающем трико, поверх которого были надеты трусы, куда, очевидно, полагалось засовывать мелкие купюры. Красовавшаяся у него на груди огромная буква «S» не оставила полковнику никаких сомнений в том, что он был точно стриптизёр. Конечно, жизнь не готовила нашего героя к столкновениям с исполнителями откровенных танцев, но, к счастью, у него нашлось с собой немного криптонита, поэтому со стриптизёром было вскоре покончено. После него следовала череда размалёванных клоунов в дурацких трико — видать, он подтянул на борьбу с полковником всех своих друзей из секс-индустрии: человека в громоздком неудобном плаще, утверждавшего, будто он летучая мышь; небритого блондина с молотом, выступавшего в образе скандинавского алкоголика; ползающего по стенам субъекта, который умудрялся при этом несмешно шутить и плеваться чем-то откровенно неприличным; мужика в костюме американского флага, коэффициент интеллекта которого был ниже, чем у слабоумного детёныша суриката; дамочку под псевдонимом Чёрная Вдова — это было, скорее всего, название коктейля, за который она могла бы отдаться первому встречному в туалете дешёвого бара; за нею следовал эгоцентричный, кончающий от собственной крутости мажористый говнюк в металлическом костюме, готовый выделываться своим баблом даже перед последним нищебродом, больным синдромом Дауна… Короче, список можно было бы продолжать до бесконечности. Каждый раз побеждая этот сброд, полковник не переставал задумываться о том, как же низко может пасть человек и что же всё-таки заставляет его опускаться на самое дно… При этом он выглядел очень мужественно, сексуально и круто…  — Ты уверен, что достаточно заострил внимание читателя на сексуальности и крутости главного героя? Возможно, следует ещё несколько раз упомянуть о них в тексте?  — Думаю, лишним точно не будет.  — Мне кажется, вообще нужно озаглавить произведение «Крутой, сексуальный полковник и жалкие посредственности». Ну, знаешь, чтобы не ходить вокруг да около…  — Да, хорошее название, — согласился Зуда. — Видишь, даже от тебя иногда бывает хоть какая-то польза. Ладно, теперь самое время для эпичной кульминации и развязки…        Я вздохнула с облегчением, предвкушая окончание моих страданий. Впрочем, вскоре выяснилось, что радоваться мне было ещё рано: оказывается, полковник опрометчиво победил всех своих возможных врагов, не оставив никого на закуску.  — Отлично! — сказала я своему подопечному. — И как, интересно, ты собираешься выкручиваться?  — Спокойно, маманя, — хладнокровно ответил Зуда. — Не поднимай панику раньше времени. Что, по твоему, должно присутствовать в любой истории про пришельцев?  — Понятия не имею! — заявила я, возмущённая тем, как этот засранец вообще смеет задавать мне подобные вопросы вместо того, чтобы закругляться уже со своими рассказами. — В любой истории про пришельцев, — терпеливо объяснил генерал, — должен быть инопланетный монстр…        Конечно, это было неудивительно: битва с монстром является одним из самых распространённых сюжетным ходов, и было бы глупо предполагать, что им не соблазнится автор такого «оригинального» произведения.  — Нам нужно, — продолжал описывать Зуда, — нечто ужасающее… Тестостероновый кошмар, неудавшийся эксперимент по созданию супероружия, существо из самой преисподней, нечленораздельным рычанием оглашающее своё первостепенное право на самок и территорию… Учёные, которые создавали этого монстра, совершили в последствие массовый суицид, не в силах жить с осознаванием своей вины перед миром. Это создание не знает страха, так как уровень его интеллекта слишком низок; тело его с ног до головы покрыто густой, рыжей шерстью, рефлексы молниеносны, дыхание зловонно; и вся его сущность представляет из себя лишь нечестивый плевок в лицо самой природе…  — Никита Борисович Джигурда? — тихо спросила я, всё ещё сомневаясь в своих догадках.  — Именно! — подтвердил мой подопечный.        И вот, пытаясь пробраться на свой корабль, принцесса попадает в мохнатые объятия заслуженного артиста Кабардино-Балкарской республики, ошибочно приняв его за Чубакку. Пылая ксенофилической страстью, Никита Борисович настаивает на близком контакте с представительницей внеземной формы жизни, однако храбрый полковник вовремя врывается в его секретное логово, чтобы искромсать монстра на мелкие кусочки и спасти любимую. Оказавшись на корабле принцессы в абсолютном уединении, герои, к восторженному нетерпению расказчика, уже вот-вот готовы броситься в бездонную пропасть своих чувств…  — Они что, прямо на глазах у пленников сношаться собрались? — ужаснулась я.  — Каких ещё пленников? — спросил генерал, как бы очнувшись.  — Тех, которые пробрались на корабль в начале первой главы и сидели там на протяжении практически всего произведения!  — Да я, если честно, уже и забыл про них. Кому вообще интересны эти посредственности? Впрочем, я хотел захватить их с собой для опытов… Ладно, не будем отвлекаться на всякие мелочи: перейдём к самому главному…  — Зуда, я не собираюсь описывать, как сношается инопланетная хрень! — непреклонно заявила я, повернувшись лицом к собеседнику и глядя на него в упор.        Генерал резко умолк. Он прекрасно знал, что я не шучу, и в его взгляде можно было прочесть лишь одно желание — обматерить меня последними словами.  — Послушай, ты… — процедил он сквозь зубы, продолжая буравить меня взглядом.  — Нет, это ты меня послушай, — сказала я, опережая поток его гневных излияний. — Я, конечно, понимаю, что, возможно, лишаю тебя долгожданной награды. Но, поверь, твой фик уже достаточно мерисьюшный для того, чтобы продолжать ещё и сдабривать его твоими же эротическими фантазиями. Может, ты всё-таки сжалишься над своим и без того горемычным произведением?  — Ничтожная форма жизни! — вскричал Зуда. — Это моё чёртово произведение, и это я решаю, что с ним делать! Как ты смеешь подвергать сомнению уместность в нём тех или иных сцен?!  — Что касается конкретно откровенных сцен — если мы, конечно, говорим о качественной литературе, на которую каждый из нас хотел бы претендовать — они должны быть хоть как-то сюжетно оправданы. Органично вплетаясь в ткань повествования, подобные моменты тоже несут на себе определённую смысловую или хотя бы художественную нагрузку, а не просто являются отхожим местом для поллюций неудовлетворённого автора или, что ещё хуже, методом привлечения аудитории с помощью рейтинга.  — Чем, по-твоему, мы здесь занимаемся? — не унимался генерал. — Что за смысложуйские нравоучения ты собралась мне здесь проповедовать?! Это, мать его, искусство, и я не позволю тебе уродовать его морализаторством! Дай мне рассказать историю так, как я её вижу, и позволь уже читателю получить чувственно-эстетическое удовольствие вместо поиска туманных смыслов!  — Да ты ведь не рассказываешь историю, а просто сублимируешь своё больное эго и влечение к принцессе!  — Если я сублимирую свои эмоции подобным способом, значит, мне это нужно. А если на мой продукт находятся читатели — значит, это нужно далеко не мне одному! — Возможно, так и есть, — вздохнула я, принимая некоторую правоту моего оппонента. — Но произведения, в которых нет ничего, кроме словесных изысков и выплеснутых на бумагу продуктов сексуального возбуждения, являются одноразовыми как для читателя, так и для самого автора, они — фастфуд литературы, к которому уже не захочется вернуться по прошествии некоторого времени. Именно поэтому я не хочу, чтобы ты рассуждал, как все эти защитники туалетного чтива, и именно поэтому я не дам тебе окончательно испортить твоё произведение…        Внезапно я почувствовала запах гари. Зуда подозрительно умолк и покосился на духовку, видимо, соображая, что ему сейчас влетит…  — Твою ж мать, да чтоб тебя леший дрючил! — выругалась я, бросаясь к плите. Вытащив из духовки сотейник, я сняла крышку… Блюдо было безнадёжно испорчено.        Далее следовал непечатный набор текста. Думаю, степень моей ярости можно было сравнить с ураганом в тринадцать баллов, как если бы результат внебрачного соития Кинг-конга, Джа-Джа Бинкса и Капитана Очевидности в праведном гневе разносил бы город, узнав страшную тайну своего рождения. Хитрый генерал притих: очевидно, ему хватало благоразумия не становиться на пути неистового буйства эмоций, сопровождавших моё кулинарное — как и его литературное — фиаско…        Успокоившись немного, я снова села за ноутбук.  — Давай, что там у тебя дальше? — устало спросила я, пытаясь не смотреть в сторону нахального создания. Всё, чего мне действительно хотелось в тот момент — это поскорее закончить его творческие опусы.       Однако, генерал с ответом не спешил. Посреди неловкой тишины, сменившей мои вопли, он так и застыл в кресле, выражая собой персонифицированную задумчивость. Он выглядел одновременно пристыжённым и сосредоточенным, и внезапно я осознала тот факт, что мысленно он всё ещё продолжал диалог со мной, по каким-то причинам не желая его озвучить. В душе моей затеплилась робкая надежда, что слова, сказанные мною вовсе не для того, чтобы расстроить воодушевлённого автора, нашли в нём хоть какой-то отклик; что в глубине своего инопланетного сознания он хотя бы на сотую долю процента осознал всю нелепость бессмысленного злоупотребления эротикой; что все его рассуждения о величии и крутости главного героя показались ему смехотворными, и он, возможно, отвергнет некоторые моменты своего пафосного творения, заменив их на более детальное раскрытие личности персонажа… — Далее будет следовать сцена, описывающая, как император планеты вручает мне — точнее, полковнику — бразды правления… — смущённо проговорил Зуда, опустив глаза.       Пожалуй, я ошиблась: этот придурок был и правда безнадёжен.       Стоял уже поздний вечер. Чайник шумел, предвещая новую порцию имбирного напитка. На кухне было тепло и пахло гарью, от чего не спасала даже включенная на полную мощность вытяжка. Продолжая машинально печатать за генералом, я думала о том, что я всё ещё верю в людей, в интеллектуальный потенциал человечества, а ведь раса, к которой принадлежал Зуда, изобрела телепорт задолго до того, как на Земле появились первые велосипеды… Возможно, генерал, ты заслуживаешь последнего шанса добавить в концовку своего произведения хоть что-нибудь необычное или осмысленное? — Итак, «Я слишком стар и слабоумен, — говорил Зуда, изображая речь императора, обращённую к его преемнику. — И я, скорее всего, неспособен контролировать мочеиспускание во сне… Поэтому, находясь, как ни странно, в трезвом уме и твёрдой памяти, я передаю тебе всю власть над огромной империей, потому что дочь моя, принцесса Визула, является абсолютно бездарной по части руководства крупными объектами…»  — Зуда, твою ж мать, — обречённо произнесла я, бессильно опустив на ладони отяжелевшую голову, — как такая высокоинтеллектуальная, самодовольная хрень, как ты, может выдавать такие банальные, заезженные до полусмерти сюжеты?        И вот, эпичная концовка: полковник стоит на балконе, перед которым восхищённая толпа приветствует своего нового правителя. Здесь же находится его сияющая, пленительная принцесса, на которую он то и дело посматривает с возбуждённым нетерпением. Но, разумеется, даже любимая женщина неспособна отвлечь полковника от мыслей о судьбах галактики: понимая, какая ответственность теперь легла на его широкие плечи, он одновременно осознаёт, что никто другой не смог бы так же блестяще управлять огромной империей, созданной путём его же победоносных завоеваний… — Я буду первой, кто напишет тебе в комментариях, что ты болен, — пообещала я.  — Да, кстати! — спохватился Зуда. — Хотел сказать, чтобы ты убирала все плохие комменты к моей работе: не хотелось бы общаться с плебеями, напрочь лишёнными эстетического чувства.  — Может, вообще комментарии отключим?  — Нет, пожалуй, не стоит…  — Так и быть, не стоит: вдруг твоя тётушка из Владивостока захочет написать отзыв? И лучше б она, ей-богу, не пощадила это недоразумение!        С горем пополам нам всё же удалось закончить рассказ. Заставив меня в очередной раз перечитать вслух своё детище, генерал оказался крайне доволен проделанной работой.  — Теперь тебе осталось только отредактировать некоторые моменты, — сказал он, обращаясь к своей несчастной стенографистке. — И нужно исправить переходы так, чтобы они не казались читателю корявыми, а выглядели бы естественно…  — А ничего, что уже час ночи и мне нужно спать? — возмутилась я.  — Меня не интересуют твои одноклеточные проблемы. — Отлично, меня поработил внеземной разум! — констатировала я неутешительный факт. — Пойду, что ли, ещё чаю заварю…        После прочтения моего рассказа у вас, дорогие читатели, может возникнуть один закономерный вопрос: что же употребляет автор? Отвечая, могу заверить, что общение автора со своим персонажем — исключительно натуральный продукт, не нуждающийся ни в какой химии. Правда, не гарантирую, что к нему полностью непричастны гриппозное состояние, в котором писался рассказ, и некоторые микстуры от кашля. Одно только могу сообщить вам с радостью: генерала с кухни всё-таки удалось прогнать. Надеюсь, этот инопланетный засранец вернётся нескоро.