Рождённая надежда
22 февраля 2017 г. в 04:37
Я родился в мире, который умер. Особенный. Душа. Чудо. Первый, за более чем тысячу лет.
Мои родители — смесь генов реплик и биочан. Мой дом — пластиковый герметичный кокон.
Я никогда не знал другого мира. Я никогда не видел его живым. Но всё моё сознание наполнено только им.
Андроиды только и могут, что называть меня Спасителем. Богом. Душой. Реплики, некоторые из которых до такой степени не похожи на меня, что их лица пугают, только и твердят о «мире, что мы потеряли».
Хотя это не они его потеряли. Люди. Такие же, как я. Но не Души. Я видел тысячи голографий с ними, они совсем, совсем не похожи на реплик. И на андроидов. У меня есть анимукла-игрушка, вот на неё они похожи. «Женщины», «дети», «мужчины». Я уже научился их отличать. И все — разные, красивые.
Голографий живого мира всего несколько, уместятся в один микрокристалл. Зелёный цвет — вот и всё, что я о нём могу сказать. Зелёные пластинки, столбики, иглы, провода — всё зелёное. Есть ещё голубой и жёлтый. В моём мёртвом мире таких цветов нет.
Я боюсь этого старого живого мира. От него больно глазам. Все слишком дорожат этим. Мной, и тем странным больным и чахлым существом на окне. Он тоже родился, и он — мой единственный друг. Из всех твёрдых таблеток, что мне давали трогать, а потом опускали в чёрную, рыхлую взвесь, только он и выжил.
Его зовут Надежда. Он маленький и грустный. У него и есть-то всего что столбик и две пластинки, настолько отдалённо зелёные, что я думаю, это я сам придумал.
Надежда не такой, как я. Он ест только воду, не ходит и не говорит. Он вообще не двигается. И очень, очень маленький. Хотя все, кто рождается, сначала маленькие. Это реплики и андроиды всегда большие.
Он слушает меня, даже когда я разговариваю, не открывая рта. Ни реплики, ни андроиды не слушают, лишь говорят. Славят меня. Чудо. Бог. Душа. Это всё — мои имена, я отзываюсь. Надежда маленький, у него всего одно имя.
Надежда смотрит наружу, но там ничего не происходит. Ничего не меняется. Цвета — коричневый и серый, иногда синий, внизу — реплики. Неяркие фигурки иногда другой формы — это андроиды. Два раза в жизни я видел больших и белых, у них много ног, они ходят лёжа. Это «Хранители», автоматоны, я знаю. Реплики говорят, что они не андроиды, у них есть Души.
То есть, возможно, там, внутри — другие я. Я же тоже Душа. Но почему они внутри, а я — здесь? Наверное, оттого, что у меня есть Надежда, а у них — нет. Но я бы не бросил его, если бы даже меня попросили быть Душой белого андроида. Надежда не выживет без меня.
Занятий у меня немного. Я умею читать, только я ничего не понимаю в тех кристаллах, что мне дают. Я разбрасываю их по комнате. Они — разные, но наступать на них одинаково больно. Только один храню — там истории про особенных людей и голографии.
Красивые. Они за спиной носили много пластин, и при помощи них ходили по воздуху. Там тоже много непонятных слов, но это истории про то, как им сделали эти пластины, и как они говорили в своём коконе. Большом, одном на всех.
Как бы я хотел узнать много слов, но реплики не умеют учить. Они сразу рождаются учёные, они не знают, как. Андроиды просто научили меня считать и читать, говорить. Но не более.
А, наверное, для всего на свете есть слова. И все они есть в кристаллах. Но как соотнести их друг с другом? Я даже то, что в моём коконе, назвать не могу. И я не знаю, как зовут мир, в котором живу. Новый мир? Мёртвый мир? Есть ли у него вообще имя?
Я говорю про вещи — «предмет». «Маленький предмет», «белый предмет», «твёрдый предмет». Хотя всё равно меня никто не слушает, кроме Надежды.
Чтобы обо мне заботиться, меня научили вопросам. Только вот задаю я их сам себе, Надежда всё равно не отвечает. Я всегда спрашиваю «Зачем?» Зачем то или это, отчего так, а не иначе? И, главное, зачем я? Зачем реплики обо мне заботятся? Они что, не могут без меня? Они были до меня, будут после. Если меня не будет, будут ли они так же ходить там, внизу? Что станет с коконом? Будут ли они верить в живой старый мир?
Иногда мне кажется, что никакого старого мира не было.
Иногда мне кажется, что это я — старый мир.
Или Надежда. Или белый автоматон. Или это просто придумали, представили ситуацию, которой не было.
Недавно я узнал, что означает «мёртвый». Это значит, что не двигается, и такого уже не будет. Это не починить.
Тогда я попробовал почитать некоторые кристаллы ещё раз. И, оказывается, очень давно, тысячи лет назад… Я не знаю, насколько это много, но, наверное, очень. Я знаю, сколько это — тысяча, и даже если «год» это короче смены света, всё равно много. Раньше, чем я родился, но позже, чем был старый мир. В общем, люди убили свою общую Душу. Одну на целый мир. То есть родителей всего. Много непонятных слов. Потом — больше умирали, меньше рождались. Потом научились делать реплики — людей, которые несколько раз. Много. Я мало понял. Но реплики — точно не люди. Они не похожи. У людей — красивые лица, и они могут их кривить. Зачем-то. Я тоже могу. Надежда не может. У него и лица-то нет.
Кажется, реплики всё равно помнят, что люди были — они сделали меня, они обо мне заботятся. Они надеются на что-то. Может, даже верят.
Но что я смогу один? Для того, чтобы людей было много, надо «любить». Это как «дружить», только сильнее. Я так понял. Я люблю Надежду, но, кажется, это не то. Он не человек.
Может быть, если он смог родиться, родился я, то родится и ещё кто-то? Мне бы хотелось, чтобы он был с пластинами за спиной. Или не такой, как я, а более округлый, странной иногда формы и маленький. Чтобы волосы были другие. «Женщина». Но лучше — «мужчина», чтобы больше меня. И руки другие. И голос.
Иногда я думаю о том, что в моём коконе мало места для двоих людей. Зато вне его — много. Так много, что там в основном пусто.
Но чаще мне кажется, что этого не случится. Не знаю, почему. У меня ещё хватит времени, кажется, я буду ещё больше. Я — «мужчина», и должен быть больше. Надежде всего несколько смен света, и он тоже будет со мной долго. Я буду ждать, сидя в этом коконе.
Может, я действительно Душа и, раз реплики не люди, меня не убьют. Может быть, старый мир действительно вернётся. Может быть, Надежда вырастет большим, несмотря на свою болезнь.
Я буду смотреть в окно всегда, когда за ним светло. Я загадаю, что если увижу белый автоматон, всё обязательно сбудется. А я его увижу. Достаточно просто долго смотреть.