Пепел

      Юра — это грубость, годы тренировок, безответная любовь и тлеющие крылья за спиной.       За Юрой теперь всегда тянется дорожка пепла, которую увидеть не может никто, кроме него самого.       …Ну и еще его Соулмейта. Только вот в Соулмейтов он не верит после Виктора.       Виктора, который, несомненно, должен был быть им; потому что если не он, то… Никто. Но это оказался не Виктор. Виктор оказался той ещё тварью, нахально разбившей чистое детское сердце где-то в Японии.       Поэтому, когда Юра улетает из злополучной страны, он клянется в жизни больше ни в кого не влюбляться. А после этого, уже в России, в родном пасмурном городе, он находит эластичный бинт и заматывает два белых крыла к чертям собачьими, придавливая их к спине и скрывая от чужих глаз. Через пару дней спину начинает жечь, сначала совсем немного, чуть позже — нещадно, до белых кругов перед глазами, будто кто-то прислоняет к нежной коже раскалённый металл. Но Плисецкий терпит, игнорирует, хотя хочется орать на весь каток, царапая собственную спину, лишь бы унять, лишь бы перебить боль.       Когда однажды Юрий снимает бинт со спины, он чуть ли не кричит от ужаса. От некогда белоснежных, (и действительно прекрасных) крыльев остаются уродливые черные отростки с редкими дымящимися перьями, а спина сплошь покрыта красными пятнами, на которых облезает кожа. Плисецкий думает, думает что, черт подери, вот к чему приводит упрямство и неразделённая любовь. И, хоть это уже не обязательно, до сих пор носит повязку, из-под которой порой вылетают облачка пепла, стелющиеся по земле.       Парень уже не надеется увидеть крылья и вновь ощутить приятное тепло, разливающееся по телу, лишь только прикоснёшься к мягким перьями.       А в один прекрасный день он встречает Отабека. Такого доброго (хоть и безэмоционального), понимающего и… И ещё, кажется, немного его Соулмейта.       Его крылья — золотые, широкие — впервые он видит ещё в Отеле, а из-за того, что просто не знает что сказать, грубит. Но тот не злится, нет. Молчит, смотря на что-то у ног Плисецкого.       Второй раз он видит их, когда Алтын буквально вырывает из лап фанатов. И, кстати, снова смотрит сначала под ноги подростка, и лишь после этого на него. Только в этот раз Плисецкий не грубит, не оскорбляет и не хамит. На этот раз он просто в шоке.       И, вроде бы, немного счастлив. Капельку.       Юра принимает помощь и он, кажется, бесконечно благодарен. Поэтому на предложенную дружбу соглашается. Отказываться-то и не особо хочется.       В тот день, уже вечером, когда Юрий остаётся наедине с собой, он непонятно зачем стягивает со спины повязку.       И видит всё ту же печальную для глаз картину.       Звучит «Agape».       Люди смотрят на Плисецкого, пожирая его взглядами. Он это прямо чувствует. Чувствует то, как по юному телу скользят сотни любопытных изучающих взглядов, замечает интерес к своей персоне даже Никифорова, но на этом не зацикливается. Потому что думает лишь об одном человеке.       Отабек. Алтын.       Тот тоже смотрит. И Юре хочется верить, что ему нравится.       И при мысли о том, что, возможно, так и есть, хочется продолжать парить на льду, выражая свою любовь уже не только к деду. Кажется, появляется в его сердце ещё кое-кто.       В последние секунды он видит Отабека. Тот вновь смотрит под ноги Плисецкого. Смотрит с сожалением и… Надеждой?       Юра тоже смотрит туда же. И видит пепел, медленно тающий под коньками. Тающий, мать вашу, пепел. Бред?..       И в тот момент за спиной раскрываются крылья. Белоснежные, по краям объятые золотой каемкой, изящные и лёгкие крылья.       Плисецкий поражён. Плисецкий рад. Плисецкий в ахуе и чуть-чуть напуган.       Юра убегает сразу после результатов, скрываясь от журналистов и тренеров. И от Алтына.       Гуляет по Барселоне, ходит по океанариуму, после идёт к Агбару, к Собору Святого Семейства, при этом не отвечая на звонки. Лишь бы не возвращаться в Отель.       И что-то пихает его пойти в их с Отабеком место. Да-да, их место.       А когда уже поднимается туда, где все и началось, видит что-то золотое. От этого в животе просыпаются и начинают порхать бабочки. Юрий идёт к Отабеку, как заворожённый. Тот его замечает и бежит на встречу, преодолевая разделяющее их расстояние за пару секунд. Сжимает в объятиях до приятной боли под рёбрами, гладит крылья и что-то шепчет. Успокаивает, а Плисецкий просто не понимает, зачем он это делает. Пока не понимает, что по щекам катятся слёзы. — Всё хорошо, Baka, — вырывается само собой. Алтын по-доброму смеётся, затягивая Юру в поцелуй.       Потому что слов и не надо.