Было безумно холодно. Тонкое одеяло не грело, и я проснулся от неприятного ощущения холода. В доме было тихо - слышно было только, как мой старший брат Саймон снова храпел. Младший Джек спал на соседней койке, и у него в ногах клубочком свернулся наш кот. Он был для брата единственной радостью в нашей серой, никчёмной жизни. Когда-то мы подобрали животное на развалинах одного из домов в жутком виде: он был худой, шерсть свалялась в клочья, в некоторых местах были проплешины. Но его удалось привести в порядок, и он, как нам казалось, полюбил нашу семью. Откровенно говоря, мы сами были чем-то похожи на этого кота во время Восстания. У нас в семье не принято было вспоминать те жуткие и мерзкие времена. У отца в одной из многочисленных стычек с миротворцами погиб брат. К счастью, нам удалось выжить, но многие в нашем Дистрикте 11 погибли от голода. Большая часть, конечно, пострадала тогда от жесткой хватки Капитолия. Правительству пришла идея разнообразить казни: кого-то расстреляли, кого-то повесили, а кого-то просто увезли, и никто их больше не видел. Так что, в свои пятнадцать мне «посчастливилось» видеть немало смертей.
Пролежав в кровати несколько минут я осознал, что не смогу больше заснуть и поднялся с кровати. Я направился было в ванную, но по пути в очередной раз вспомнил, что воды нет - ни горячей, ни даже холодной - уже несколько месяцев. Мы брали воду из родника неподалеку от дома. Обойдясь без утреннего душа, я просто оделся и вышел на кухню. Матушка уже хлопотала у газовой горелки. Я взглянул на маму, и в душе у меня снова зародилась жалость: она в свои сорок семь лет была похожа на старуху – сутулая, в платке, с безмерной грустью в глазах и постоянно молчаливая. Мы все понимали, что ей очень тяжело, ведь на ней лежала забота о четырех мужчинах разного возраста, а еще и Капитолий сгонял всех на поля. Мы всячески пытались облегчить её участь. Всем нам пришлось худо после того, как восстание подавили: правительство резко ужесточило свое отношение к народу, и временами мне казалось, что хуже быть уже просто не может. Последний месяц практически все жители Дистрикта работали на самых отдаленных полях по шестнадцать часов в день лишь для того, чтобы вовремя сдать урожай в необходимом Капитолию количестве. Благодаря тяжелым усилиям, нам всё же удалось завершить работы до дня праздника Жатвы. До Восстания это был самый радостный день в году: все выходили на центральную площадь, а из Капитолия привозили различные сладости и деликатесы, а один раз даже привезли настоящих крабов. Несмотря на то, что наше поселение было сравнительно недалеко от моря, крабов мы до этого ни ели ни разу. Но в этом году вряд ли Правительство порадовало бы нас своей щедростью, поэтому нам оставалось только надеяться, что нам просто дадут спокойно пожить. Хотя и не все потеряли надежду. Джек, например, свято верил в то, что праздник все-таки будет, но мы с Саймоном очень в этом сомневались, впрочем, как и все.
— Доброе утро, — сказал я маме, и услышал в ответ то же самое. Подойдя к окну я увидел что-то не реальное для конца августа, особенно учитывая наш теплый климат: земля покрылась белым налетом - свидетелем раннего мороза. Даже мои любимые луговые цветы в клумбе под окном слегка пожухли. — Не может быть! Мам, ты видела?
— Угу, — это было всё, что я услышал в ответ. Да, немногословно, но я не винил её. К сожалению, не только наши родители замкнулись в себе - все взрослые после Восстания, казалось, забыли, что такое радость. Они ходили с поникшими лицами, мало разговаривали, а о каких-то праздниках речь вообще не заводилась. Через некоторое время на кухне показался Саймон в одном нижнем белье. Он никогда не отличался особой скромностью, несмотря на то, что был нормально воспитан.
— Саймон, постыдился бы, — послышался голос отца из соседней комнаты. — Надень хотя бы штаны, а то ходишь чуть ли ни в том, в чем мать тебя родила.
Брат в ответ лишь что-то пробурчал и вернулся в нашу комнату, из которой вскоре вышел полностью одетый и в компании нашего младшего брата. Так мы все собрались за столом и принялись завтракать. Свежий хлеб и ягодный чай - вот чем матушка нас действительно порадовала. Наш завтрак прервал жуткий гудок, который был похож на тот, которым обычно всех оповещают о начале рабочего дня, но этот был не таким. Было в нём что-то тревожное и угнетающее. Гудок прозвучал несколько раз, а за ним последовало объявление: «Всем жителям Дистрикта Одиннадцать через полчаса необходимо собраться на площади перед Домом Правосудия!». Это повторили несколько раз, после чего тишина зависла за окном.
— Наверное, они всё-таки решили побаловать нас праздником в честь дня Жатвы, — предположил отец. Мы, сами того не ожидая, обрадовались, ведь это действительно был первый повод для радости за долгое время. Больше всех обрадовался Джек, он застал всего несколько праздников Жатвы, и то в очень юном возрасте, но они запомнились ему, как что-то радостное и веселое. Вся наша семья надела самую нарядную одежду, которая только у нас была: мы с братьями и отцом в белые, хотя вернее было бы сказать сероватые, рубахи и серые брюки, а мама бледно-желтое платье, - и направились к площадке. Как оказалось, не мы одни надели праздничную одежду - в большинстве лишь пожилые люди предпочли остаться в обычной экипировке.
Придя на площадь я сразу отметил, что праздником здесь и не пахнет. На деревянной сцене перед Домом Правосудия развевался ярко-алый флаг Панема: орел с распростертыми крыльями, державший в лапах восемь стрел, парил над лавровым венком. Сразу под флагом стоял мэр, лицо которого не выражало особой радости, и миротворец в белоснежной форме. За ними стояло еще несколько неизвестных мне людей, но было видно, что они прибыли из Капитолия. Не знаю почему, но это сразу бросалось в глаза - слишком уж они были ухожены. Как только площадь заполнилась, в воздухе загремел гимн Капитолия. Многие тут же почувствовали что-то неладное: еще ни один праздник Жатвы не начинался с гимна. Лица собравшихся стали выражать недоумение. Не успела отзвучать последняя нота, как к микрофону подошел миротворец и, держа в руках что-то вроде дощечки с символом Капитолия, начал зачитывать документ:
ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫЙ ЦЕНТР ПАНЕМА.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
о учреждении и организации ежегодного процесса наказания дистриктов за восстание против действующего правительства.
В соответствии с приказом Президента «Об обеспечении дельнейшей безопасности и исполнении меры наказания дистриктов», рассмотренным на экстренном съезде, Правительственный центр Панема постановляет:
1. Утвердить организацию ежегодного мероприятия по наказанию дистриктов за восстание против действующего правительства.
1.1. Утвердить название «Голодные Игры» для последующего использования.
2. Утвердить последующие пункты касательно организации ежегодных Голодных Игр:
2.1. Ежегодно в каждом дистрикте Панема юноши и девушки в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет обязаны явиться для проведения церемонии Жатвы;
2.2. Выбранные трибуты передаются в Капитолий, где они будут сражаться на Арене до того момента, пока в живых не останется единственный участник (в дальнейшем Победитель);
2.3. Победитель награждается пожизненным ежемесячным денежным поощрением, а также жилищной площадью в построенном элитном квартале (в дальнейшем Деревня Победителей) каждого дистрикта. При необходимости Победитель становится наставником (в дальнейшем ментором) для последующих трибутов своего дистрикта;
2.4. Любой желающий может стать добровольцем вместо выбранного трибута;
2.6. Согласно пункту 14 постановления Правительства Панема «Организация и проведение ежегодных Голодных Игр», каждой паре трибутов будет предоставлен ментор;
Постановление принято
Правительственным центром Панема.
Так мы вспоминаем наше прошлое. Так мы охраняем наше будущее. Счастливых вам Голодных Игр! И пусть Удача всегда будет с Панема!
Подписано
Президентом Панема.
Миротворец закончил. В воздухе повисла напряженная пауза. Я, пытаясь хоть что-то осознать, оглянулся по сторонам и понял, что не я один не понимаю, что происходит. Мама положила мне руку на плечо, и я почувствовал, что она трясется. Взглянув маме в лицо, я увидел глаза, полные ужаса и страха. Почему они все молчат? Хотя что они могут сделать? Ведь никто ничего толком не понял, конечно, кроме того факта, что теперь ежегодно будет проводиться Церемония Жатвы. После которой детей будут увозить в столицу и заставлять убивать друг друга. Не может быть… Пропустив сквозь сознание эти мысли второй раз я понял: практически нам только что зачитали смертный приговор. Мы все ожидали праздника, а получили в подарок от Капитолия Голодные Игры, орудие массового убийства детей. А может, это всего лишь очередная забава Капитолия? Может это будет обычная постановка для телевидения? Они ведь не могут заставлять одних детей убивать других на самом деле!.. После нескольких минут молчания миротворец продолжил:
— Первая Церемония Жатвы будет проведена сегодня в 15:00 по Капитолийскому времени. Всем юношам и девушкам в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет приказано явится на данную площадь не позднее 14:30 по тому же времени для внесения своего имени в списки, — он вновь замолчал, давая людям обдумать сказанное. — Не пытайтесь спрятать детей, одновременно с записью отряды миротворцев будут проходить по домам. Если кого-то обнаружат — его имя будет вписано дополнительно. Все свободны.
Он молча развернулся и вошел в Дом Правосудия. Родители быстро пришли в себя, по сравнению с остальными, некоторые просто стояли и не знали, что им делать. А мы же, обходя стороной тех, кто так и не двинулся с места, быстро направлялись в сторону дома.
— Вот и побаловал нас Капитолий,— сказал отец, когда мы все уселись за стол на кухне. Мама плакала, сидя рядом - для неё это было просто роковым ударом: все её дети подходили для Жатвы по возрасту. Мы с братьями сидели молча - не знали, что нам говорить. Мысли роились в голове, как стая ласточек перед закатом, но одна и самая главная мысль никак не давала покоя - любой из нас мог стать трибутом.
— Но почему?! — в истерике кричала матушка. — Почему?! Почему они все молчали, Рон? Почему?! — И она, зарыдав, положила голову на стол, а следом закрылась руками.
— Потому что их воспоминания еще кровоточат, — спокойно сказал отец, взяв маму за руку. — Они еще не успели забыть, как подавили Восстание, и сколько невинных жертв пало от рук Капитолия. Они просто обессилены, — потом он посмотрел на всех нас и все так же спокойно сказал. — Не переживайте все будет в порядке…
— Папа, а зачем это все? — обеспокоенно спросил Джек.
— Затем, что бы мы не забыли сынок, — сказал он, и шепотом добавил. — ...кому мы должны подчиняться…
