***
Мэйбл злится. Не теряет самообладания, но определенно близка к тому, чтобы вцепиться своими когтями ему в шею. Ламанику, впрочем, наплевать. Уилл собачкой трется о ноги и покорно молчит, не поднимая глаз, пока Глифул небрежно лохматит ему волосы. Эта идиллия определенно выводит девушку из себя. — Почему он еще не сдох? — Ламаник хочет закрыть себе уши, чтобы не слышать надоедливый писк, ну, или зашить девчонке рот. Признаться, второй вариант нравится ему гораздо больше. — Потому что я так захотел, — устало говорит он, дергая мягкие голубые пряди пальцами. Сайфер напряжен, но все так же молчалив и смотрит в пол. Послушная псина. — Живность плоха тем, братец, что имеет свойство быстро надоедать, — Мэйбл перекашивает так, что Ламаника на мгновение даже посещает отвращение от подобной гримасы. — Я не наигрался с зверушкой, сестрица, — переборов себя, ставит жирную точку Глифул, пронзительным злым взглядом впиваясь девушке в лицо. Та не робеет, теряет остатки терпения и, чеканя тяжелыми каблуками каждый шаг, удаляется. — Как знаешь, Ламаник, как знаешь… — слышится напоследок, и ровная спина скрывается за углом. Тряпка. Ни на что не способная тряпка. Ламаник вскакивает так резко, что Уилл, насторожившийся около его ног, полностью падает на пол. Почти искрящаяся гневом лазурь глаз пугает демона куда сильнее безразличия и холода. Вспышки подобной эмоции всегда болезненны для Сайфера. Иногда, стоит признаться, он не плачет, а просто притворяется, пока его шею нещадно сжимают сильные ладони в черных перчатках. Иногда, думает он, это не так больно и обидно, как в другие неудачные дни. Иногда — скользят воспоминания — его нежно целуют в соленые щеки и носом слегка зарываются в синие волосы, вдыхая их запах. Уилл Сайфер, великий и могущественный, зависим от этих «иногда» и даже если бы ему дали шанс сбежать, не сделал бы этого никогда. Что? Он проиграл из-за своего характера, проиграл из-за намеренно слабых заклинаний, и разве можно думать, что теперь он сможет отбросить желанные моменты с «иногда» куда-то далеко и выбраться из плена? Черта с два! Сейчас — по-другому. Мощь, запечатанная на все возможные замки, бурлит внутри и не находит выхода, однако каким-то непонятным даже ему самому образом дает немного сил на то, чтобы определить всё, что последует далее. Подвал гостеприимно встречает холодными стенами и полом. Вылизанное до всех трещинок место знакомо хорошо, как и порядки, которым следует подчиняться, поэтому он безвольной куклой садится на старый, но весьма крепкий деревянный стул. Ему страшно до надрывного плача, но та восторженная нотка, маленькая, еле заметная искорка восхищения своим мучителем в глубине его несуществующей души все равно маячит где-то прямо на поверхности, поэтому зашедший следом Ламаник непременно чувствует ее и хищно ухмыляется. Уилл не любит, когда ему приносят боль таким образом. Физическая оболочка уязвима, легко ломается и не выдерживает и половины пыток, что весьма бесит обоих Глифулов, но с этим ничего нельзя сделать. Ее восстановление в обычное время не заняло бы у Сайфера шибко много времени, однако в своем теперешнем положении он не может на это рассчитывать (это даже хорошо иногда, если честно, Мэйбл бы просто изничтожила весь его запас сил в таком случае). Будет мучиться несколько дней. Мальчишка кусает ему губы до кровоточащих ран, с силой растягивает худые щеки пальцами, сжимая между ними кожу, и умиротворенно улыбается. Уиллу нестерпимо хочется нежно улыбнуться в ответ или поймать эту улыбку своим ртом, но выражение его лица остается неизменно затравленным и напуганным, что, конечно же, угождает Ламанику. Сайфер всхлипывает тихо-тихо, видит, как ведет от этого проявления эмоций Глифула, и с головой окунается в круговорот болезненных ощущений.***
День начинается по-особенному отвратительно, когда Уилла, монотонно убирающего комнату, резко дергают за волосы назад и вынуждают опуститься на колени. Он чувствует, что что-то не так, но дезориентирован больше обычного и не может ничего понять. Тем не менее, внутри скапливается слишком нехорошее предчувствие — пузырь нервозности почти наполнен и вот-вот лопнет. — Хозяин? — слабо тянет Сайфер, пытаясь не скулить от ноющей боли на затылке. — У тебя есть ровно час, пока не вернулась Мэйбл, прежде чем я выверну твою истинную сущность наизнанку. Убирайся отсюда, — шипит еле слышно Ламаник, и у демона дыхание перехватывает. Глаза округляются, когда вместе с тихим шепотом с тела спадают тяжелые оковы, рвется искрящаяся синевой цепь, а сзади слышится тяжелое хриплое дыхание истратившего почти всю силу мальчишки. Уилл завороженно рассматривает переливающийся лазурный огонь, скользящий под кожей не скрытых тканью ладоней, ощущает эту дурманящую рассудок мощь, но только слезливо вздыхает, крепко сжимает зубы, и поворачивается к обессилевшему Глифулу. Сердце бьется настолько быстро, что, кажется, сейчас действительно выскочит из груди. О мести двум заигравшимся подросткам нет ни одного помысла. Уилл Сайфер, великий и могущественный, зависит от редких «иногда», и когда ему дают шанс сбежать, не использует его ни в коем случае. Он аккуратно укладывает голову своего вечного хозяина на колени и просто ждет. — Ты разочаровал меня. — Знаю… Шатен обреченно смотрит на бледное лицо в обрамлении мягких голубых прядей, на вымученную, но абсолютно искреннюю улыбку и светящиеся чем-то нежным глаза. Медальон на его шее медленно возвращает ему магию. Время растягивается на бесконечно долгую игру в гляделки.