Серые крылья в алую крапинку

Аллен чувствует себя никем среди всех этих уверенных в себе людей. Ведь, в действительности, кто он такой? Парнишка с окраины. Недописатель. Почти поэт. Алан чувствует себя мотыльком, летящим на огонь, огонь греющий, освещающий жизнь своими всполохами, окрашивающий в солнце все темные уголки. Только не подлетай ближе. Опалишь себе крылья любви, упадешь, сгоришь дотла, оставив после себя лишь пепел. Все хотят после себя что-то оставить — так ведь говорил Лу? Вот и останется после тебя горстка пепла и стопка бумажных листов, которые никогда не увидит мир. Просто нельзя приближаться к солнцу. Может оказаться, что и оно человек. Вот только Люсьен Карр кажется чем-то большим, чем просто человек. Люди тянутся к нему, бессознательно хотят погреться в его лучах, вглядеться в эту порочную красоту. А Аллен сер. Сер и скучен, в его жизни нет этого буйства красок, цвета и мрачного веселья. Ведь он не в Стране Чудес. Чтобы попасть в нее нужно сгореть. Влететь в самый эпицентр солнца, и огонь, оплавив крылья, окрасит их в алый. Просто прыгни в кроличью нору, и попадешь в Страну Чудес. (Если не пропадешь во тьме) Первая мысль — самая верная, так? И Аллен врывается в эту жизнь. Курит терпкие сигареты, обжигающие язык своей горечью, и целыми днями пишет, выжимая себя досуха, до последней капли, ради Люсьена. Люсьен, Люсьен, Люсьен. Аллен болен им, заражен, и дышит им одним, нуждается как в воздухе. Все, что Аллен может видеть — Люсьен, тонущий в сигаретном дыме, все, что может слышать — его голос, насмешливый и хриплый. Это похоже на одержимость, и Люсьен видит это, но лишь невыносимо улыбается потрескавшимися губами, смотря так, словно видит кого-то жалкого и одновременно стоящего внимания целого мира. Смотрит жадно, пьет глазами душу Аллена, и он уже пьян ей. Аллен видит это в его зеленоватых глазах, видит эти шальные искры, когда Люсьен глядит на него, положив голову на худые колени, подставив волосы под узкую ладонь. И Аллен почти не удивляется, когда Люсьен улыбается как-то чуть-чуть устало и тянется к его губам. Аллен почти не удивляется, когда Люсьен обхватывает его шею руками, тянет на себя, зарывается длинными пальцами в черные кудри и смотрит неуверенно. Аллен захлебывается Люсьеном, его странным взглядом, запахом и осознанием. Голос в голове подозрительно похож на голос Дэвида, о котором вспоминать сейчас совсем не хочется: «Люсьен Карр тоже человек. Правда, вряд ли он позволит это кому-нибудь узнать.» На следующий день Люсьен исчезает, оставив лишь выжженную душу Аллена и пачку самых крепких сигарет. Правда это не так уж и важно. Важно то, что Аллен теперь видит цвета.