Полчаса между жизнью и смертью

twenty on pilots — march to the sea Было как-то дело осенью… стоп, это было весной… хотя, на самом деле, я не уверен. Пусть будет осень, так драматичнее. Сентябрь примерно. Ну, такой обычный дождливый и ветреный сентябрь с кучей опавших листьев, романтика, рай для депрессии, все как обычно. Я просто шел… нет, волочил ноги к кладбищу. Не то, чтобы я идиот, да и не умер у меня никто, кроме моей души внутри, конечно, только вот, проходя мимо места упокоения тысяч человек, сам господь, ну, может дьявол, чего греха таить, потащил меня к холодным могильным камням. И нет, я не встряхнул головой и не отошел подальше, я спокойно толкнул калитку и зашел. И вот, шаркая ногами по листьям и лавируя между могил, я двигался вперед, навстречу… своей смерти? Без понятия, что я хотел там найти. Наверное, ничего. На кладбище было очень уж тихо, чересчур тихо, как будто целый мир замер. Пройдя еще футов 50, я увидел приличную толпу людей. Все они были одеты в черное, а прямо перед ними стоял гроб. Я не тупой, понял, что тут похороны, но, видимо, решил, что своим появлением им нисколько не помешаю. Поэтому я продолжал идти, разглядывая каждого из «гостей». Невысокая девушка со светлыми волосами прикрыла лицо рукой, а какой-то парень обнимал ее за плечи, на которые было накинуто легкое черное пальто. Чуть позади стояли три девушки, одна из которых была немного старше двух других. Они держались за руки, переплетя пальцы, и смотрели на опавшую листву у них под ногами. Справа от них стояла пожилая полная женщина в кружевной черной шляпе с пером и кучей перстней на пальцах. Казалось, ей абсолютно плевать на все происходящее. Почему я сделал такой вывод? Черт, нет, я не психолог и уж точно не философ, она регулярно поглядывала на свои наручные часы. В самом центре стоял мужчина. Не могу я сказать точно, куда он смотрел, но его словно тут и не было вовсе. Он был неким призраком. Вроде, здесь, а вроде и нет. Но все мое внимание привлек совсем не он. Чуть ближе ко мне стоял тот, кого я точно видел впервые, я готов поклясться, но было такое ощущение, что я встретил давнего знакомого. Очень давнего, но очень уж родного. На вид ему было двадцать, двадцать пять лет, но он казался таким крошечным. На нем были черные джинсы, вансы и черная толстовка с маленькой нашивкой у левого плеча, на которой была изображена красная роза. Его челка, намокшая от моросящего дождя, слегка падала на глаза, и парень иногда поправлял ее, но она падала снова. Парень походил на беззащитного котенка. Я остановился, когда увидел его слезы. Мне никогда не приходилось испытывать таких эмоций при виде плачущего человека. А сейчас мне просто хотелось подбежать и обнять. Обнять так крепко, чтобы он, вырываясь, не смог ничего поделать и просто смирился бы, обняв меня в ответ. Но я стоял. Стоял, пока они по очереди подходили к гробу. Стоял, пока он держался за крышку и клал цветы. Стоял, пока стоял он. Я мог разглядеть все, кроме его лица. Нет, я прекрасно видел черты его лица, но я не мог разглядеть эмоции, не мог понять его чувств. Не мог, хотя бы потому что у меня еще никто не умирал. Гроб начали опускать в вырытую яму, и все замерли. Все, кроме него. Парень попросту развернулся и ушел. Он шел в мою сторону, и меня охватил такой страх. Абсолютно необоснованный, но почти панический. Я обошел надгробье, сел, прислонившись спиной к мрамору, и прислушался к шуршанию листьев за спиной. Он шел, замедляясь с каждой секундой. Каждый последующий шаг парня был неувереннее предыдущего, и, в конце концов, он остановился. Я слышал как его толстовка скользит по мокрому мрамору. Он сел спиной ко мне. Парень был настолько близко, что я мог слышать его дыхание, а соприкосновение наших спин разделял кусок влажного и холодного мрамора. Дальше наступила тишина. Он молчал, и я молчал. Я даже не знаю, видел ли он меня, когда пришел сюда, лишая меня возможности забыть его. Потом я услышал, как скулит котенок. Такой маленький и беззащитный, оставшийся совсем один в этом мире. Я поворачивал голову из стороны в сторону, но котенка нигде не было. Потому что это был не котенок. Парень рвал траву руками, бросая ее в стороны и регулярно попадая на меня. Он сильно кусал кулак, скуля в него, словно бездомное животное, а потом сильно бил им об землю, закидывая голову назад. Я встал. Поднялся с земли, оттолкнувшись рукой от влажной травы, и обогнул надгробье. Передо мной сидел парень в черной толстовке с розой, джинсах и вансах. Его волосы были растрепаны, глаза покраснели, а под ними появились огромные синяки. Он даже не сразу обратил на меня внимание, а единственное, что сделал, когда все-таки поднял глаза — подвинулся и похлопал рукой по освободившемуся месту рядом с собой. Я не стал строить из себя невесть что и спокойно опустился на землю рядом с парнем. — Как думаешь, если жизнь — игра, то смерть — победа или поражение? Тогда я впервые услышал его голос. Немного хриплый, но такой мягкий и уютный. Уютнее любого пледа. Я повернулся к нему, но парень даже не смотрел в мою сторону. Из его глаз все так же текли слезы, и я готов поклясться, это был жемчуг, чистый белый жемчуг. — Поражение. — ответил я, продолжая разглядывать парня. — А ты как считаешь? Но в ответ мне последовало только молчание. С каждой секундой желание услышать его голос становилось сильнее и сильнее, уже через минуту оно дошло до ломки. Я начал нервно сжимать кулаки, мять свою рубашку и уже был готов повторить вопрос, когда он ответил: — Почему? — Потому что ты в течение многих лет просто страдаешь, надеясь на то, что в конце тебя ждет нечто, окупающее все твои мучения, а, в итоге, остаешься ни с чем, — сказал я, слегка коснувшись его плеча, отчего парень вздрогнул. — Ты мыслишь как моя бабушка, — усмехнулся он, смахивая слезы с лица. — Как тебя зовут? — Гарри… Стайлс, — промямлил я. — Гарри Стайлс. — Ну, фамилию мне называть было не обязательно, — вновь усмехнулся он. — Луи Томлинсон. — Очень приятно, — улыбнулся я. — Красивое имя… — Фу, господи, только не начинай, — отмахнулся Луи. — И так день отвратный! Я замолчал. День у него действительно дерьмовый, а я тут еще лезу со своими сантиментами. Парень повернулся ко мне, и я впервые смог так близко разглядеть его глаза. Они были небесно-голубыми. Они кричали о помощи и одновременно говорили, что не хотят никого видеть. Наверное поэтому я отвернулся. Сначала я не получал ни капли Луи, а теперь увидел всю его душу, просто заглянув в глаза. — Так что насчет тебя? — спросил я, все же желая получить ответ на этот вопрос. — Ты о чем? — спросил парень, положив руку мне на колено, то ли случайно, то ли намеренно сжав его. — Смерть — победа или поражение? — повторил я, опуская глаза на его ладонь. — Я собираюсь выяснить это сегодня, — спокойно сказал он, доставая из-под толстовки пистолет и заряжая его. Прошла вечность, прежде чем я понял, что произошло. Тело парня лежало рядом с холодным мраморным надгробием, залитым кровью. «Гости» столпились вокруг, крича и плача, а что я? Я просто побежал. Побежал как можно дальше от всего этого. За эти полчаса я нашел свою судьбу и потерял ее навсегда. И он тоже нашел, я готов поспорить, он видел это в моих глазах, видел, но не замечал. Я остановился у свежей могилы, слегка присыпанной листьями, и прикоснулся к надписи на надгробье, которая гласила:

Великолепной матери от любящей семьи. Покойся с миром, Джоанна Декин.

Теперь я понял Луи. Теперь и у меня кто-то умер.