Одинокие

В старые времена, задолго до освоения галактики и создания Галактической Республики, у населения одной маленькой планеты существовал обычай - победитель брал себе жену побежденного. Падме уже не помнила ни названия планеты, ни источника этого знания. Оно всплыло само собой, неожиданно и ошеломляюще, как солнечный удар. Бывшая королева и сенатор стояла под навесом своего нового дома на забытой Силой планете. Она наблюдала за тем, как двое милых пятилетних малышей играют с убийцей своего отца. Сама же она только что закончила готовить для этого убийцы ужин. Оби-Ван, изображавший поверженного храбрым рыцарем крайт - дракона, поднял голову. На миг их взгляды скрестились. Для него ее размышления не являлись тайной. Впрочем, Падме было все равно. Люк, тем временем, поднял в воздух свой любимый крошечный истребитель и заставил гоняться за удирающей куклой сестры. Лея надулась – она не могла похвастаться таким контролем над Силой – и капризно вскрикнула, обращаясь к Оби-Вану: -Папа, скажи ему прекратить! Дыхание Падме перехватило, словно вновь кто-то сжал горло Силой. На долю секунды ей захотелось ударить дочь. Она не должна была такого говорить! С большим трудом Падме удалось взять себя в руки. Лея маленькая. Она просто не понимает. Нужно объяснить ей, чтобы в будущем она не допустила подобной ошибки. -Дядя Оби не твой папа, Лея,- большой опыт оратора помог проговорить это ровно, спокойно.- Твой папа далеко. Улетел в Неизведанные регионы. Лгать детям – не лучший выход, но в сложившийся ситуации выбора у нее не было. Падме спешно ушла в дом. Пристальный взгляд Оби-Вана жег ей спину. Она ненавидела его, столь сильно и искренне, насколько была способна. Именно эта ненависть позволила ей выжить и не сойти с ума от горя. Ненависть и двое маленьких ребятишек. Из-за детей ей пришлось обуздать свои чувства, заключить их в прочный дюрасталевый корпус терпения и выдержки, но они порой все равно пробивались. С этим она ничего не могла поделать. Джедаи наверняка оправдали бы поступок Кеноби – как же, он ведь избавил галактику от ситха, принес добро на кончике меча. Этих лицемеров Падме ненавидела чуть меньше Оби-Вана. Именно их поступки заставили Энакина усомниться, подтолкнули в объятья будущего императора. Энакин запутался, зажатый меж двух огней и бесконечно одинокий. В этом была и доля вины Падме. Она чувствовала его смятение, но понадеялась, что со временем Эни сам все расскажет. Это было ее первой ошибкой. Второй же был Мустафар. Как девчонка, она попалась в сети, расставленные Кеноби. Косвенно в смерти Энакина была и ее вина, и она расплатилась за это сполна. По окрепшей с начала беременности связи Падме чувствовала его боль, его ярость, его медленную агонию…Преждевременные роды пришлось принимать Кеноби во время гиперпрыжка... Страшные воспоминания заставили ее покрыться гусиной кожей. Сколько она лежала, уставившись на тяжелые темные гардины, Падме не знала. Звук открывающийся двери возвестил о приходе Кеноби. Падме приподнялась на локте и села, упираясь в спинку кровати. От Оби-Вана не укрылось, насколько сильно она была близка к срыву, потому он и пришел. С того момента, как он переступил порог ее спальни, начиналась игра. Ее правила были оговорены давным-давно, еще в те времена, когда они только поселились на Татуине и Кеноби всеми силами старался вытащить ее из бездны сильнейшей депрессии. -Что прикажет моя госпожа?- в такие моменты его голос менялся, становясь глуше, ниже, словно она затянула ремень на его шее. -Разденься,- бросила Падме, отвернувшись. Весь ее вид говорил, что происходящее ей совершенно безразлично. По шуршанию накидки стало понятно, что ее приказ исполнен. Она поднялась слитным движением, откидывая волосы назад. Тонкая ткань пеньюара облепила ее фигуру, не столько скрывая, сколько подчеркивая ее изгибы. Годы изгнания и беременность не прошли бесследно. Падме больше не была плоскогрудой худышкой с осиной талией. Ее грудь набухла, бедра округлились, появился небольшой животик. Впрочем, нельзя была сказать, что она подурнела или же похорошела. Она просто изменилась. Обнажившись, Оби-Ван замер, ожидая дальнейших распоряжений. Шрамы на его загорелом теле притягивали взгляд. Часть из них была оставлена ее рукой. Глубокие царапины, ожоги, натертости на запястьях и шее – он не использовал бакту, чтобы следы сходили как можно дольше. Падме подошла к нему вплотную, чувствуя жар его тела и въедливый запах песка. Ее пальцы прошлись по коже, надавливая на царапины, принося тупую неприятную боль. Она не стремилась завести его или доставить удовольствие. У этих игр была совсем другая цель. Оби-Ван был уже не молод, но и престарелым его назвать не повернулся бы язык. Для конспирации он сбрил бороду и отпустил волосы. Они уже достигали лопаток и серебрились на висках. В целом же, его можно было назвать красивым. Он казался олицетворением уверенности и надежности. Возможно, на восприятие Падме повлияло то, что Оби-Ван оставался единственным, на кого она без оглядки могла положиться. Было сложно сказать наверняка. Впервые увидев его в свои неполные четырнадцать, она могла бы влюбиться. Будущий джедай, что спас ей жизнь и помог отстоять Набу, весьма учтивый и обаятельный к тому же. Кто же знал, что в итоге она отдаст свое сердце мальчишке с щенячьими глазами… Обойдя Оби-Вана, Падме подошла к небольшому шкафу. Выбор игрушек был не велик – они не бедствовали, но и иметь в спальне маленький секс-шоп было слишком расточительным. Широкий ошейник привычно украсил покорно подставленную шею бывшего джедая, так, словно Оби-Ван действительно был ее рабом. Наверное, Энакину это бы не понравилось. Падме вновь вернулась к шкафу, выбирая сценарий для сегодняшней встречи. Тяжелый кнут с витой ручкой она отложила сразу – не настолько она была зла. Хлыст с пятью замшевыми хвостами вскоре также вернулся к плети – за прошедшие часы ее боль несколько притупилась, стала вязкой, тягучей. Значит, страпон. Пеньюар кружевным облаком опустился на кресло, пальцы привычно затянули ремешки. Оби-Ван наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки, но его взгляд больше не мог смутить ее. Он видел ее разной: в моменты триумфа – уверенную в себе и в правильность намеченного пути, утопающую в ритуальных одеждах; в минуты сомнений – растерянную, немного испуганную и страдающую от сильнейшего токсикоза; в миг величайшего горя – сломанную, окровавленную, призывающую смерть на всех известных языках. Человека, который знает тебя лучше, чем ты сам, невозможно смущаться. -На колени,- отрывисто приказала она. Падме подошла ближе. Черный искусственный член оказался у его губ. -Оближи. Язык уверенно блуждал по латексной игрушке, широкими мазками покрывая ее слюной. Падме ощутила волну возбуждения, зародившуюся груди. Между ног стало влажно. Ладонь Падме коснулась его щеки в жесте немого одобрения. -Достаточно. Он поднял голову, но взгляд его был направлен сквозь нее, в темные глубины памяти. В тот момент Падме поняла, что перестала контролировать ситуацию. Она наградила Кеноби пощечиной и дернула за волосы, болью вырывая его из грез. Оказывается, не только она ищет успокоение в прошлом. -На кровать. Падме не уточнила насчет позы, поэтому Кеноби привычно улегся на живот, задницей к верху. Чисто из чувства противоречия она перевернула его на спину. Смачный поцелуй в шею заставил Оби-Вана вздрогнуть и посмотреть на нее с недоумением – с ним она обычно была скупа на ласки. Напряженные соски тоже не остались без внимания. Пройтись по затвердевшему комочку плоти языком, вобрать в рот, несильно прикусить. Стоны Кеноби лучше любых слов говорили, что получается у нее неплохо. Она прижалась к нему, вдыхая запах песка с примешавшейся долей мускуса. Он дышал тяжело, а сердце его учащенно билось. Падме не удивилась, почувствовав бедром вставший член. Его задница хорошо разработана, но Падме все равно не пожалела смазки. Она вошла одним слитным движением, вызывая у Оби-Вана слабый всхлип. Оби-Ван привычно закусил ладонь, глуша стоны, но Падме остановилась и недовольно хлопнула его по запястью. -Если некуда деть руки, держись за спинку кровати. Он неохотно подчинился, но все равно закусил губу, словно хранил какую-то тайну и всеми силами старался не выдать ее. Его мышцы напряжены, зрачки расширены. На висках и лбу выступила испарина. Он больше не казался сильным и надежным. Сейчас он полностью зависел от Падме. Только ей решать, когда и как он достигнет разрядки. И достигнет ли вообще. Она ускорила движение, крепче вцепившись в его бедра. От каждого толчка его член покачивался, щедро размазывая смазку по животу. Падме провела по нему рукой, подразнила потяжелевшую мошенку. Кеноби вскрикнул что-то невнятно и отвернулся, что-то неразборчиво шепча. Падме вытерла руку о простыню. Не выходя из его тела, она склонилась над ним, щекоча плечи волосами, но Кеноби, казалось, даже не заметил этого. -Эни, Эни, не уходи, не оставляй, - срывалось с его губ. Теперь Падме все стало ясно. И холодность к ней Оби-Вана в преддверии Войны Клонов, и едва уловимый налет враждебности после Джеонозиса. Кеноби знал об их отношениях с Энакином. Понял, возможно, даже раньше их самих. И смирился. Смирился с тем, что его чувства безответны. Впрочем, он успокаивал себя тем, что это изначально неправильно и противоречит Кодексу. Возможно, даже простил его. Только вот чувства никуда не делись и однажды вступили в противоречие с долгом перед Орденом. И Кеноби выбрал Орден. И теперь он казнит себя за сделанный выбор, разрушает себя ее руками… Падме сделает вид, что ничего не слышала. Она продолжит растить своих детей вдалеке от интриг и политики вместе с человеком, что одной рукой разрушил ее мир до основания, а другой – подарил надежду.