***
Джорах пнул камень носком сапога. Камень соскользнул с края обрыва и покатился вниз, переворачиваясь и подпрыгивая, пока наконец не упал в бурлящее море. Плеск от его падения утонул в неумолчном шуме волн, бьющихся об источенные, зазубренные скалы. Всего один шаг, и я полечу вслед за этим камнем. При этой мысли Джорах горько, вымученно улыбнулся. Как говорится, паду ниже некуда. В последний раз… Ему уже никогда не подняться, не вернуть расположение той единственной, чьей милости он искал. Теперь ее так и называют - «ваша милость». Дейенерис Таргариен восседает на черном железном троне; они вместе завоевали его с помощью драконьего пламени, но королева удерживает престол лишь благодаря собственной силе, решимости и мудрости. Джорах всегда ей поражался. Отказавшись от очередной битвы, Дейенерис позвала разобщенных, опаленных огнем противников на переговоры. Джорах с великой гордостью вспомнил, как в тот день она заявила собравшейся знати: «Нет славы в том, чтобы править на кладбище, милорды». Мир длился уже год, и за это время амбары во всех Семи Королевствах заметно наполнились. Зима близко, но под властью королевы Дейенерис у людей есть шанс дожить до весны. Джорах смотрел на волны, бьющиеся о скалы. На него нахлынули воспоминания, терзая его измученное сердце…***
После Кварта все стало по-другому; они оба чувствовали себя неловко. Несмотря на все старания, Джорах не мог вернуть былую непринужденность в отношениях с Дейенерис. Сам виноват: он сказал слишком много. Дейенерис не избегала его общества, просто держалась от него на расстоянии. Все чаще и чаще Джорах замечал, что она исподтишка наблюдает за ним и задумчиво хмурится. Если он перехватывал ее взгляд, она вздрагивала и тут же отворачивалась. Джорах боялся, что Дейенерис оценила его и сочла недостойным. Но в тот день на базаре в Мире… она больше не хмурилась, и Джорах готов был поклясться, что, когда его королева повернулась к нему, ее щеки покрылись нежным румянцем. Должно быть, это просто игра утреннего света. Когда Дейенерис тем же вечером пришла в его комнату, Джорах подумал было, что, возможно, она наконец решила простить ему дерзость, которую он позволил себе в Кварте: уже несколько недель королева сама не обращалась к нему, как бывало прежде. Однако ее резкий тон разрушил его надежды. - Я хочу знать, сир Джорах, - повелительно заявила она и тут же осеклась. Джорах склонил голову и приподнял бровь, ожидая продолжения. Когда Дейенерис заговорила, ее голос слегка дрожал: – В тот раз ты сказал правду? Ты действительно любишь меня? - Кхалиси, я… - Джорах осознал вопрос, и у него сдавило горло. Решив дать правдивый, но безопасный ответ, он произнес: - Кхалиси, все ваши люди любят вас, вы это знаете… Дейенерис решительно шагнула к нему, подойдя совсем близко, и Джораху подумалось, что она слышит, как колотится его сердце. Королева с невозмутимым видом посмотрела ему в глаза и спросила, уже мягче, но по-прежнему настойчиво: - Я спрашиваю вас, сир… вы любите меня? Выхода не было. Джорах так много хотел сказать ей, но не мог, не был достоин… Не в силах отвести от нее глаз, он прошептал: - Не надо… не заставляйте меня признаваться в этом… - Ее фиалковые глаза сверкнули, и Джорах понял, что сам только что признался. Теперь она знает, и это невыносимо. – Кхалиси, поверьте, я никогда бы не осмелился… выказать неуважение… - сбивчиво пробормотал он. Она мягко прижала пальцы к его губам, прервав его отчаянные оправдания. - Значит… вы никогда бы не осмелились, сир Джорах? – Ее голос звучал нежно, почти томно. – Похоже, придется мне самой… - Она застенчиво улыбнулась и жарко поцеловала его в губы. У Джораха замерло сердце. Не смея верить, что наконец обнимает свою королеву, он шепнул, оторвавшись от ее губ: - …как прикажешь, люби… Однако его слова возымели обратный эффект. Дейенерис вырвалась из его объятий. Ее щеки пылали. - Ты подумал… что я… я бы никогда… - Она с усилием взяла себя в руки и, задыхаясь, выпалила: - Это не приказ, сир. – И повернулась, чтобы уйти. Дурак. - Дени! – Джорах никогда раньше не называл ее так. От удивления Дейенерис замерла на месте. Он взял ее за руку, повернул лицом к себе и заглянул ей в глаза. – Дени, поверь, выполнять твои приказы – это величайшая честь для меня… и величайшая радость. – Его неподдельная искренность развеяла ее сомнения; облегченно всхлипнув, она снова прильнула к нему… и на этот раз их поцелуй длился долго.***
Крик чайки прервал его раздумья. Он больше не увидит ее улыбку, не услышит, как она вздыхает и стонет в его объятиях, не почувствует ее касания… Всего один шаг.***
Даже со своего привычного места чуть позади трона Джорах видел, как напряжены плечи королевы. Уже несколько недель его терзали недобрые предчувствия, и сейчас у него внутри все переворачивалось от волнения и тревоги. Ему пришлось призвать все свои силы, чтобы не убежать из тронного зала. Он должен в последний раз выстоять на своем посту. Завтра это место уже не будет принадлежать ему. - Я согласна с мнением мудрых членов Совета, - произнесла Дейенерис, едва не выплевывая слова. – Вы убедили меня, что это действительно необходимо. Я выйду замуж, добрые лорды. Джораху было тошно смотреть на самодовольные лица царедворцев из Малого совета, стоящих у подножия трона. Они наслаждались победой; еще бы, ведь им наконец удалось вынудить Дейенерис взять себе мужа, неустанно изнуряя ее поучениями о том, что королева должна исполнить свой долг, дать государству наследника и скрепить шаткие союзы узами королевского брака. Когда на заседании Малого совета впервые встал вопрос о том, что королева должна выйти замуж, Дени, отчаянно уставшая от разговоров на эту тему, развела руками и заявила своим советникам: - Что ж, хорошо. Тогда я возьму в мужья сира Джораха. В ответ на это раздалось такое кудахтанье и шипение, что впору было расхохотаться: по мнению искушенных интриганов, он недостаточно благородного происхождения, брак с ним не принесет королеве никакой политической выгоды… к тому же нельзя забывать о его прежних, как бы это помягче сказать, неблагоразумных поступках. Никто не посмел при Дейенерис назвать Джораха работорговцем. Впрочем, советники королевы нимало не заботились о том, что думает на этот счет сам объект их обсуждений. Джорах подозревал, что эти высокомерные типы вообще забыли, что он находится в зале. Хотя какая разница? Ему все равно нечего ответить на их возражения. В глубине души Джорах понимал, что не достоин короны консорта. А еще он понимал, что если Дейенерис не внимет мольбам своих советников, то интригам, заговорам и жалобам Великих лордов не будет конца. Это будет продолжаться до тех пор, пока она свободна. Королева не может позволить брожения и раздоры, ведь зима близко. Они с Дени беспрестанно спорили об этом. Наконец Джорах убедил ее, что Железный трон требует исполнения железного долга: нужды государства важнее, чем голос сердца. Чтобы поддерживать мир и покой, ей нужен подходящий муж, и в данном случае речь не о нем. - Почему нет, Джорах? Многие правители имели и законных супругов, и возлюбленных; так всегда было! Почему же мы не можем… - Если вы прикажете, я буду играть эту роль… вы это знаете, - устало ответил Джорах. Дейенерис опустилась на колени перед его креслом, умоляя его принять единственный выход, который им оставался. Однажды он попросил у нее позволения покинуть двор после ее помолвки. Тогда она резко ответила: «Так, значит, ты хочешь бросить меня?» Больше он об этом не заговаривал. О боги, ему уже приходилось стоять рядом, стиснув зубы, когда с ней был другой. Неужели она не понимает, чего это будет ему стоить? - …но, кхалиси, из этого ничего не выйдет, - со вздохом продолжил он, сжав ее руки в своих и приготовившись изложить свой последний, самый веский аргумент. – Королевы – совсем не то, что короли, Дейенерис. – Джорах приподнял бровь, пресекая ее возражения. – И даже вы. Кого бы вы ни выбрали в мужья, этот человек будет знать, что я был… вашим любовником. Если он еще об этом не знает, то узнает сразу же по приезде в Королевскую Гавань. Ни один мужчина не позволит своему сопернику оставаться под его кровом. Первым условием вашего брака будет мое изгнание. А если вы не согласитесь, - Джорах сделал паузу и взял ее лицо в ладони, чтобы более убедительно донести свою мысль, - не пройдет и пары недель, как наемный убийца воткнет мне кинжал в спину. – На лице Дейенерис отразилось смятение, но Джорах все равно закончил: - Дени, если ты настаиваешь, чтобы я остался, я хочу, чтобы ты знала: для меня этот удар кинжала будет милостью. Дейенерис судорожно вздохнула, ее глаза наполнились слезами. Она наконец поняла: будь то ее собственная воля, или вынужденный приказ, или кинжал в ночи, - ей все равно придется потерять его. В толпе придворных, топчущихся у подножия помоста, Джорах заметил лорда Вариса – у того была особенно самодовольная рожа. Еще бы, он уверен, что его ставленник – наиболее вероятная партия для королевы. Джорах вздохнул; приходится признать, что Паук действительно был весьма убедителен… но, проклятье, предлагать ей в мужья Ланнистера! В этот миг он как никогда остро пожалел, что убедил Дейенерис взять евнуха в советники. Каждый член Совета неустанно предлагал королеве женихов; Матери Драконов оставалось лишь выбрать одного из множества кандидатов – какого-нибудь смазливого лорденыша, который заменит ей Джораха. - И каков ваш выбор, ваша милость? – вкрадчиво спросил Варис, маскируя нетерпение учтивостью. Джорах застыл. Наконец настал тот миг, когда он узнает, кто будет делить с ней ложе, кто проведет с ней жизнь. Этого мгновения он страшился с того самого дня, когда советники королевы впервые заговорили о ее замужестве. В тысячный раз мысль о том, что с ней будет другой, пронзила его сердце вернее кинжала. Дейенерис Бурерожденная встала и оглядела членов Малого совета, а также придворных лордов и леди, стоящих позади. Все нетерпеливо подталкивали друг друга, торопясь узнать, какому дому будет оказана королевская милость. Несмотря на душевные муки, Джорах восхитился, как эта хрупкая женщина наполняет огромный зал своим величием, своей врожденной грацией. Наконец, решительно приподняв подбородок, - как же хорошо он знал этот жест! – королева огласила его участь: - Я выбираю своим консортом… сира Джораха Мормонта. Раздались испуганные и недовольные возгласы советников. Изумленный гомон толпы оглушил Джораха. Сердце яростно забилось. Должно быть, он ослышался. Неужели она сказала… нет, она не могла этого сказать… - ТИХО! Тут же воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь довольным урчанием драконов, расположившихся на крепостной стене. - Я хочу услышать ответ самого сира Джораха. – Королева повернулась к нему. Ее подбородок подрагивал, как у ребенка, ожидающего выговора, но в углах губ пряталась улыбка. Ответ. Какой еще ответ она ждет? Он всецело принадлежит ей – сердцем и разумом, телом и душой. Его жизнь посвящена ей, он будет предан ей даже после смерти. Он сам и все, что у него есть, - все это навеки отдано ей. - Да, но мне нужна и ваша рука, сир. Джорах, не помня себя, преклонил колени и взглянул в ее сияющее лицо. О боги… неужели я произнес все это вслух? Вместо ответа он взял ее руку и прижал к губам.***
Ветер стал заметно холоднее; солнце почти село. Джорах пнул еще один камень, отправив его с обрыва. Один шаг, и все будет кончено.***
Королева не удовлетворилась тем, что разрушила планы своих советников, - в тот же вечер они с Джорахом тайно совершили брачный обряд. Пышные празднования и церемонии подождут до лучших времен, заявила она. Но эти времена так и не наступили. Джорах недооценил стремление Вариса подложить прикормленного им Ланнистера в постель к королеве. Не прошло и недели, как все закончилось. Однажды утром Джорах вернулся с учебного двора в покои Дейенерис и обнаружил у нее посетителей. Варис и королевский Десница сидели у стола, заваленного пергаментными свитками, а рядом с ними стояла Дени… о боги, Дени… Он никогда не видел ее такой хрупкой, такой потерянной. Дени обхватила себя руками, словно стараясь защититься от удара. Она подняла на него глаза, и у него перехватило дыхание: не королева, не Мать Драконов, а брошенный ребенок, ищущий утешения. Джорах неосознанно схватился за меч, готовясь защитить ее от любой опасности. - Джорах, я… я хочу знать правду, - дрожащим голосом произнесла Дейенерис, указывая на стол. Джорах вгляделся, и его пальцы безвольно разжались, выпустив ненужное оружие. Он понял, что против этого врага меч бессилен. На столе лежал договор, который он подписал с Варисом; он покупал свое помилование, обязуясь следить за наследниками дома Таргариенов. Там же лежал ворох свитков с его донесениями, а совсем рядом с его возлюбленной - маленький клочок бумаги, на изгибе которого можно было разобрать слова «…нерис беременна...» Написанные его рукой. Дейенерис знает его почерк. Она уже все поняла. Наконец ей стала известна правда о его давнем предательстве. Наконец она узнала, кто он на самом деле, - недостойный изменник. Он никогда не был достоин ее. Джорах остановил наемного убийцу, посланного Робертом Баратеоном, но это не избавило его от жгучего стыда, терзающего его сердце с той самой минуты, когда он выпустил птицу с письмом, лежащим на столе. Это послание стало смертным приговором для женщины, которую он любил, и его помилованием, позволяющим ему вернуться домой. Только взяв в руки пергамент с королевской печатью, Джорах запоздало понял: его дом там, где его принцесса. В тот же день он выбросил проклятую бумагу в огонь. Дейенерис удивлялась, почему он так яростно убеждал ее оставить Вариса в Совете, несмотря на ее желание вышвырнуть этого гада прочь. Теперь она наверняка поняла, что это плата за молчание евнуха; одно мелкое предательство прикрывало другое, гораздо большее. Пол под его ногами покачнулся. Джорах склонил голову, согнувшись под тяжестью вины, которую долгие годы носил в себе. - Джорах?.. – Ее дрожащий голос донесся до него словно издалека. В нем слышалась мольба – Дени ждала, что он опровергнет обвинение. Отпираться бессмысленно; признаться, оправдаться, объяснить – слова превращались в горький пепел у него во рту. Джорах владел многими языками, но даже если бы ему и удалось подобрать слова, он не станет оскорблять свою возлюбленную пустыми оправданиями. Он поднял на нее глаза, и в его страдальческом взгляде Дейенерис не смогла найти утешения. Она отшатнулась, ее губы раскрылись в безмолвном крике. Ей стало окончательно ясно – он предал ее. Джорах едва не рухнул на колени, чтобы покаяться и молить о прощении, но это мгновение, длившееся целую вечность, прошло. Дейенерис отвела глаза и выпрямилась. - Лорд Десница, - промолвила правительница Семи Королевств, - уберите этого человека с моих глаз.***
Один шаг.***
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Джорах ожидал решения королевы в подземелье Красного замка. В редкие минуты, когда его отпускало безысходное отчаяние, он размышлял, что принесет ему покой – петля или топор палача. Какая разница? И то и другое – подходящая смерть для человека, который лишил свою возлюбленную доверенного советника, верного защитника… близкого друга… Наконец Джораха вызвали на королевский суд, и, если бы не цепи, он обогнал бы своих тюремщиков, желая поскорее избавиться от страданий. Его подвели к помосту. Шаги гулко разносились по мрачному, пустому тронному залу. На этот раз здесь не было придворных лордов и леди; присутствовали лишь приближенные королевы. Джорах был рад этому: по крайней мере, Дени избавлена от унизительной необходимости прилюдно судить человека, о помолвке с которым она еще недавно объявила в этом самом зале. Стражники грубо подтолкнули его к подножию тронного пьедестала. Королевский Десница назвал его имя и принялся перечислять его преступления. Джорах, глядя в пол, едва слышал, в чем его обвиняют. Боги, скорее бы это закончилось. - Признаете ли вы себя виновным, сир Джорах? - Виновен. – Джорах испытал облегчение, наконец вслух признав обвинения, терзавшие его столько времени. По-прежнему глядя в пол, он услышал тихие возгласы придворных. Однако сверху, с Железного трона, не донеслось ни звука, словно там восседала статуя. Когда шепот стих, Десница продолжил: - Рыцарь Мормонт изгоняется… из двора, из столицы и из Королевских земель. Что? - НЕТ! – невольно воскликнул Джорах. – Это же измена… единственное наказание… - Сир Джорах, - надменно фыркнув, вмешался Варис. – Разве вас обвиняли в измене? – Джорах безмолвно смотрел на него; он не мог вспомнить, что говорил обвинитель. – По решению королевы и Малого совета, - по тону евнуха было понятно, что это решение скорее королевы, чем Совета, - поскольку ваши преступные деяния совершены до того, как ее милость взошла на престол, их нельзя назвать изменой, поэтому данное обвинение с вас снимается. – Варис вздохнул. Под маской притворного уныния Джорах разглядел недовольство; похоже, решение королевы расстроило паучьи планы. В отчаянии подняв глаза на королеву, Джорах обратился к ней с последней просьбой о милосердии. - Кхалиси, я поклялся сражаться за вас до последнего вздоха… позвольте мне отдать свою жизнь сейчас, чтобы искупить… - Он судорожно сглотнул. – Разрешите мне исполнить этот последний долг – это мой единственный способ сохранить честь. Дейенерис, словно ледяная статуя, неподвижно сидела на Железном троне. Наконец она медленно встала и спустилась вниз, остановившись на последней ступени пьедестала. Усилием воли Джорах заставил себя взглянуть ей в лицо, страшась ее взгляда… однако ее глаза, покрасневшие и пустые, смотрели куда-то вдаль. - Дени, прошу тебя, умоляю… Не глядя на него, королева глухо произнесла, так, что слышал только он один: - Теперь я должна с этим жить… и ты должен. Она повернулась и, сжав кулаки, направилась к трону. - Уведите его. Ему отказано в милосердии. Последнее, что увидел Джорах, когда его выводили из тронного зала, были ее серебристые волосы, струящиеся по выпрямленной спине. Джорах не помнил, как его привели к воротам, ведущим на Королевский тракт. - Вы должны покинуть Королевские земли до заката, - сообщил ему стражник, снимая с него кандалы. - До заката? – переспросил Джорах. – Вы окажете нам обоим услугу, сир, если сразу бросите меня обратно в темницу. Пешком мне за день никак не добраться. - Пешком ты не пойдешь, так что никаких отговорок, - раздался грубый голос. Позади заржала лошадь. Обернувшись, Джорах увидел Пса, ведущего в поводу его любимого коня. К седлу были приторочены доспехи и ножны с мечом. Джорах удивился незаслуженному подарку, но потом понял: Дейенерис не хотела видеть никаких напоминаний о предавшем ее возлюбленном. У него екнуло сердце; должно быть, в седельных сумках лежат книги, которые он подарил ей на ее первую свадьбу. Пес сунул поводья в безвольные пальцы Джораха и подтолкнул его к воротам. Однако его ворчливое «езжай» было не единственным прощальным напутствием для изгнанного рыцаря. Вдалеке закричали драконы.***
Джорах жадно вглядывался в бездну. Он запрокинул голову, вдохнул морозный ночной воздух, чувствуя, как тот смешивается с холодом, сковывающим его сердце, и выдохнул, вознося к небу отчаянную мольбу, которой суждено остаться без ответа: - Кхалиси… Покорившись судьбе, он сделал шаг… И другой. И третий - прочь от блаженного небытия, которое сулила ему пропасть. Отвернувшись от обрыва, Джорах увидел своего коня и пустую дорогу. Где бы он ни был – рядом с Дейенерис, на краю света или в самой глубокой из семи преисподних, - он будет выполнять ее приказы. А она приказала ему жить.