Дар

Вечность... Она несётся по кругу резвым конём, теряется в жемчужной дымке выпущенной стрелой, что никогда не найдёт свою цель. Для эльфа, которому не одна тысяча лет, вечность именно такая: быстротечная и вместе с тем нескончаемая. Эльфы, несомненно, наделены великим даром − бессмертием, но Трандуил при воспоминании о нём не ощущает ничего, кроме бесконечной усталости. Вечность тяготит его. Когда-то всё было иначе, но прошлое истаяло огарком горящей до последнего свечи, оставив взамен в душе и на теле уродливые шрамы. Телесные шрамы можно было скрыть при помощи магии, сложнее было с теми, что избороздили его сердце, − они болели и ныли сильнее всего. Трандуил старается не покидать своего королевства. Он делается добровольным затворником, словно втайне надеясь, что однажды его вечности станет скучно и она уйдёт. И скрытый в недрах холма дворец со множеством темничных камер становится темницей прежде всего для своего короля. Трандуил бесцельно бродит по многочисленным извилистым переходам и галереям, когда день и ночь сливаются для него в один общий поток времени, запирается с вечера в своих покоях и часами простаивает у зачарованного, а потому невидимого снаружи окна, ажурно перевитого ветвями, глядя на тёмное море листвы. Ветер гонит по нему волны, и они разбиваются о неприступную твердь почти под самыми окнами. Эльфу кажется, что когда-нибудь это море захлестнёт его с головой. Но ничего не может с этим поделать. Он знает, что среди некоторых его подчинённых бытует мнение, будто лес не сможет стать прежним, пока сердце его владыки не откроется навстречу весне и свету. Всё начинается со смешной нелепости: находясь однажды в одном из главных залов, Трандуил угадывает рядом чужое присутствие. Странно, но он почему-то почти не сомневается в том, кто это может быть. − Я знаю, что ты здесь. Зачем ты прячешься в тени? Оказавшись обнаруженной, эльфийка поначалу теряется, но потом, вспомнив о своих обязанностях капитана стражи, берёт себя в руки и начинает бойко докладывать своему владыке о результате последней вылазки. Однако при этом она почти не смотрит ему в глаза. Король лесных эльфов умен и проницателен, но у него нет дара читать чужие мысли, и правда остаётся скрытой за полуопущенными ресницами Тауриэль. Отливающими рыжиной в свете оранжевых факелов. Когда Тауриэль торопливыми шагами удаляется из зала, Трандуил впервые смотрит ей вслед. Лёгкая улыбка удивления трогает его губы. Впрочем, он скоро забывает о ней, как забывал все эти годы, с тех пор, как она стала стражницей Лихолесья, не замечая в её боевых достижениях отчаянного желания обратить на себя его внимание. Когда группа гномов во главе с Торином Дубощитом оказывается запертой в его темницах, всем его существом завладевает жажда обладания самоцветами, что белее света звёзд. Неправильная, неестественная − она тем не менее словно пробуждает его ото сна и, растекаясь по жилам, притупляет гнездившуюся внутри боль. Она становится его целью, и Трандуилу на удивление легко удаётся не замечать, что привкус у неё отдаёт тленом, и не думать о том, какой ценой он обретёт своё сокровище. Правда, даже желание обладать прекраснейшими из самоцветов не ослепляет его настолько, чтобы не замечать ничего вокруг. Некоторые подозрения, касающиеся его сына и Тауриэль, со временем обретают уверенность, и Трандуил вызывает уже заранее почуявшую неладное эльфийку в тот же самый зал. Ничто во дворце не может вечно скрываться от взгляда владыки. Его движения, когда он наливает в бокал вино, спокойны, даже ленивы, но это лишь осторожность опытного хищника, подбирающегося к жертве. − Кажется, в последнее время ты стала небезразлична моему сыну. На лице Тауриэль на мгновение отражается удивление, которое тут же сменяется печальным пониманием. − Я воспринимаю вашего сына как своего боевого товарища и наставника. Я уважаю его и питаю к нему дружеские чувства, но я ничем не дала ему повода относиться ко мне как-то... иначе, − и это абсолютная правда. В кои-то веки девушке не приходится терзать себя двусмысленностью собственных слов. − К тому же Ваше Величество не позволит, чтобы эльф королевской крови женился на простой лесной эльфийке. Разговор по-прежнему идёт якобы о Леголасе, но сейчас Тауриэль даже не думает о нём. Она произносит последнее предложение с оттенком полной уверенности и даже чуточку насмешливо, но сам факт озвучивания этого полувопроса говорит о непобеждённой ещё надежде. Тауриэль успевает порадоваться тому, что стоит спиной к владыке. Так почти невозможно угадать, как сильно бьётся её сердце. Хотя при этом она и ощущает себя уязвимо, как будто ожидает удара в спину... Но нет, конечно же, нет, это просто её чрезмерное волнение, причина которого живёт в её сердце вот уже много лет. − Верно, не позволю. Никогда не позволю, − Трандуил плавно проходит мимо неё, останавливаясь в паре шагов. − Так что не обнадёживай ни его, ни себя понапрасну. Тауриэль опускает голову в знак покорности, на деле же − чтобы скрыть отразившуюся в глазах горечь. Весть о поверженном драконе доходит до лесного короля в кратчайшие сроки. Трандуил скидывает невидимые оковы добровольного затворничества и собирает войско для похода к Одинокой горе и осуществления своей цели − звёзды не так уж недоступны. Всё второстепенное становится для него неважным. Правда, он не отказывает в помощи эсгаротцам. Но эта помощь по-своему эгоистична − стремление заполучить в их лице союзников и таким образом облагородить свои притязания. Трандуил не верит, что с Подгорным королём удастся договорится, и потому его приказ отложить штурм горы до утра пропитан той же холодной расчётливостью. На следующий день битва всё же случается. Но, к счастью, не между гномами и людьми с эльфами. Легионы орков заставляют прежних недоброжелателей на время оставить свои распри и объединиться перед лицом общей угрозы. В смешавшейся толпе сражающихся красивый эльфийский клинок сверкает в воздухе смертоносной молнией - владыка Лихолесья умело и методично уничтожает врагов с присущей всем эльфам ненавистью к порождениям тьмы, то и дело замечая мелькающие рыжие волосы − Тауриэль бьётся поблизости. Даже более того − он старается не терять её надолго из виду, не отдавая себе отчёта, почему это так важно. Он никогда не делал для неё никаких различий и поблажек. Он сам велел обучать её искусству сражения наравне с другими эльфами и он же впоследствии справедливо наградил её званием, хотя девушка-командир стражи − явление, по меньшей мере, непривычное. Несмотря на всю отвагу и силу союзников, погибших среди них очень много. Смерть не поленилась пробраться в каждый закуток этой своеобразной арены кровопролития. В момент передышки с глаз Трандуила будто спадает пелена наваждения. Вокруг него вперемешку с орочьими трупами лежат тела его павших воинов, обагряя чистое сияние снежного покрова своей кровью. Все эти эльфы могли бы ещё жить, если бы их король повёл себя иначе... Трандуил смотрит на них долгим просветлевшим взглядом − и тогда принимает решение. Настырный волшебник требует отправить отряд к Вороньей Высоте на помощь гномам. Трандуилу нет дела ни до него, ни до кучки сумасбродных гномов, но он немало удивлён и уязвлён, когда командир его стражи поддерживает требование волшебника. − Хватит! Я пролил достаточно эльфийской крови, защищая эти проклятые земли! − раздражённо бросает он, собираясь уходить, но Тауриэль вдруг решительно преграждает ему путь. Все тайные обиды и невысказанные слова, разгорячённые жаром битвы, прорываются у неё в скоропалительный упрёк: − Вы думаете, что жизнь эльфа ценнее их жизней, хотя живёте без любви! В вас нет ни капли любви, − с расстановкой произносит Тауриэль. Трандуил едва удерживается, чтобы не дать ей пощёчину. − Да что ты знаешь о любви!.. − со злостью выкрикивает он и тут же замолкает: возмущение и гнев в глазах девушки вдруг сменяются страхом и растерянностью, и она поспешно отводит взгляд. Отряда на Воронью Высоту он так и не отправляет, но и не уводит своё войско, осознав, что и Тауриэль, и его сын будут сражаться до конца. Трандуил участвовал во многих сражениях, но эта битва не похожа на остальные. Она заставляет его о многом задуматься и многое переосмыслить. С момента её начала прошло всего несколько часов, но Трандуилу кажется, будто он прожил на поле боя целую жизнь. Победа, наступившая с прилётом орлов, застаёт его в одной старой полуразрушенной постройке. В запятнанных вражеской кровью латах, с порезом на щеке, медленно ступая, владыка Лихолесья выходит на заснеженную площадку. Неизбежные послевоенные хлопоты скоро завладеют его вниманием, но сейчас, в эту невероятно долгую минуту, он чувствует лишь облегчение. Здесь почти не видно его мёртвых воинов. Трандуил делает глубокий вдох: морозный воздух стремительным потоком врывается в его лёгкие, обжигая их живительным холодом, и это удивительно приятно. Искрящийся под скудными солнечными лучами снег кажется ему ярче и прекраснее всех драгоценных камней. Плечи эльфа едва заметно вздрагивают, когда ветер доносит до него сдавленный плач − в стороне от него Тауриэль склонилась над телом мёртвого гнома. В руках у неё − рунный камень, который юный принц сжимал в последние минуты жизни. Она поднимает полный мольбы и слёз взгляд, едва Трандуил подходит к ней. − Если вечная жизнь дана эльфам для того, чтобы видеть, как умирают их друзья и близкие, я не хочу такой жизни, − тихо признаётся Тауриэль, качая головой. Трандуил смотрит на неё так, словно видит впервые. Горестные слова неожиданно находят отклик в его душе, и он опускается перед Тауриэль на землю. Он вдруг остро осознаёт, что привлекло её в этом гноме. Смелость, искренность, неиссякаемое желание жить и радоваться жизни − все те качества, которые он сам так усердно травил в себе. Гном был живым и настоящим, в то время как он прятался за маской притворства. Только почти потеряв Тауриэль, Трандуил наконец понимает, что она для него значит. − Тауриэль... − он осторожно берёт её руки в свои в неловкой попытке согреть их. Горячие слёзы рыжеволосой эльфийки капают на его сердце, исцеляя все шрамы и затопляя острые осколки разбившегося вдребезги алмазного наваждения. И, сжимая заледеневшие руки Тауриэль, Трандуил мысленно просит дать ему ещё один шанс. Вечность никуда не делась. Она по-прежнему будет его верной спутницей. Но теперь у его вечности есть смысл.