Часть 1
2 марта 2017 г., 02:00
Примечания:
Здравствуй, мама, плохие новости: герой погибнет в начале повести - Земфира
Я пишу, пишу именно для вас. Говорят, писатели сумасшедшие. Мы просто много знаем, многое понимаем. И от этого постепенно уходим в себя. Невозможно понять какую-то вещь, если ты не осмыслил ее сам.
«Тебе многое подсказали. Не возвышайся».
Но чтобы мне сказали, я должен был бы спросить.
«Но я подавал тебе идеи».
Все, чтобы что-то понять — пишут, делятся с другими, слушают чужие мнения.
«А ты слишком забылся в себе».
Все говорят сами с собой — это обычно. Я более, чем уверен, что когда Арчи сочиняет песни, то проговаривает про себя. Просто не осознает, что советуется сам с собой. Бетти пишет дневник; и эти исписанные страницы тоже разговор с самим собой.
«Знаешь, почему люди влюбляются?»
Это смешно. Ты спрашиваешь у меня. А я — это ты. Если знаешь ты — знаю и я.
«Не всегда. Ты порой что-то забываешь и неуверенно начинаешь копаться в себе. То есть во мне. А здесь уж я тебе все раскрываю».
Люди. Нормальные — уточняю я сам себе — ищут кого-то, чтобы разделить все мысли, что бурлят в них. И тогда эти два потока сливаются, образуя огромное море или океан.
«Или космос. Мы с тобой образуем гораздо большее нежели океан».
Не забывай, что мы — это я.
«Тогда ты не чувствуешь мои руки на своих плечах? И как я шепчу сейчас? Не слышишь? Как от моего дыхания чуть колышутся твои волосы».
Мы уже говорили на эту тему.
«Тогда найди тот файл, где состоялся наш разговор».
Этот, — я открываю, читая вслух. — Элизабетт Купер. Сочувствующая… эмоциональная… сестра… любит Арчи… Странно, если бы я нашел с ней общий язык надолго. Вероника Лодж. Амбициозная… стерва в прошлом…
«Или в настоящем».
…властная… самодостаточная…
«Ты совсем не в ее вкусе. Ты не на первом месте, слабак, признай. Ты мыслишь глобально, роешься во всем, а она из мира, где все поверхностно».
Мне читать дальше?
«Ну список-то не закончен».
Шерил Блоссом.
«Ты хочешь читать ее характеристику дальше?»
Но она в чем-то на меня похожа. Она так же привязана к мертвому брату, как я к тебе. И в этом случае ты промолчишь. Ибо я прав.
Арчибальд Эндрюс. Арчи…
«Смотри на меня. Чувствуешь мои руки на своих щеках? Чуть приподними голову. Какие у нас красивые глаза. А как блестят при имени друга. У меня тоже, да? Будто в зеркало смотришься».
Он обаятельный… ласковый… доверчивый.
«А первое ты решил не читать? ...Друг».
Мертвых мы тоже вспомним? Нет уж. Не сегодня. Убери руки.
«Даже если я их уберу, ты все равно не станешь писать. Вдохновение пропало. Вставай».
Приказывать самому себе?
«Так каждый делает. Я снимаю твою шапку так просто. Ты ведь никому не дашь ее? Ни это ли доказывает, что только со мной ты получишь то, что хочешь: мысли, идеи, реализацию».
Может, это из-за тебя я не умею любить? Ты сам когда-нибудь чувствовал, что такое влюбленность.
«Например, сейчас?.. Давай поговорим».
А том, как ты меня раздеваешь? Ты хочешь раздеть и мои мысли?
«Возбуждает, не так ли?»
…Улыбается, клонится ближе к шее, обнимает меня руками, а на мне, как обычно, слой одежды: футболка, рубашка, толстовка. Будто мне всегда холодно. Но это странное чувство защищенности, растекается теплом сначала в голове, проходится меж идей и мыслей. Расслабляет, успокаивает. Никто не способен успокоить писателя. В его голове всегда буря, всегда вихрь. Ему трудно найти человека, который будет охранять самое ценное: мысли. А они везде. Вот одна говорит мне, чтобы я подался вперед, другая — поцеловать в теплую шею, третья шепчет о каком-то домашнем счастье, о чем-то теплом…
Писатели сумасшедшие люди. Почему некоторые из них курят? Чтобы закрыть путь мыслям. Они унимают бурю туманом. Кто-то не может найти способ успокоить внутренний раздор — они умирают. Живы, но мертвы.
И у меня есть свой способ. Сдержать себя самим собой.