Вне времени

Ирина Хортица слишком уж давно живёт на этом свете. Ирке до черта лет, Ирка объездила весь мир и имеет за плечами такой опыт, что без содрогания его не вспомнить. В каждом городе Хортица обещает себе углубиться в поиски того-самого-человека, прекратившего бы её бесконечную жизнь, но в каждой своеобразной новой жизни Ирке просто надоедает ждать. Ирка влюблялась столько раз, что боль в душе уже некуда складировать, просто не осталось места, и Ирка только улыбается грустно, когда очередной наивный мальчик мило улыбается и предлагает выпить как-нибудь. Хортица смеётся своим хриплым прокуренным голосом и делает вид, что заинтересована, внутри замирая от нахлынувшей вдруг надежды. Она уходит через пару дней, когда видит, что лицо по-прежнему остаётся свежим и совсем без морщин, и оставляет спящему мальчику короткую записку с затейливо-размашистой подписью в конце. Ирка разбирается в винах, в национальных блюдах и в чувствах, лежащих на самой поверхности; Ирка знает, как делать самокрутки, гнать самогон и правильно пускать наркотик по вене. Ирка умеет завлекать, очаровывать и лепетать милые глупости, от которых мужские сердца начинают биться быстрее, ещё она умеет уходить, не оборачиваясь, и отпускать, не позволяя себе привязаться. Хортица ни в чем уже не уверена: хваленые обещания счастья с «тем единственным» ускользают водой сквозь пальцы, а она не может сдвинуться с мертвой точки, глядя на морщинки в уголках глаз друзей. Айту всего шестнадцать. Хотя на вид шестнадцать ему не дашь; спокойно покупает сигареты для одноклассников и выслушивает признания от студенток-третьекурсниц. Не то чтобы все они сильно его интересовали — честно говоря, он оставляет очередную красотку без зазрения совести (всегда говоря о том, что совести этой попросту нет). Айт умеет не оставлять за собой обид и разочарований, умеет расставаться на хорошей ноте и знает, что девочкам этим нужна лишь оболочка, взгляд и улыбка, которыми можно одарить каждую. Айтварас не ищет себе половину и вовсе этим не заморачивается: куда больше его интересует учеба и поступление в элитный вуз. Айт вообще надеется, что не найдет свою суженую как можно дольше — ему столько ведь нужно успеть, столько достичь, что пара лишних десятилетий точно не помешает. Они сталкиваются случайно, настолько банально, что это невозможно (не) назвать судьбой: просто становятся друг за другом на эскалаторе в час пик. Ирка стоит на ступеньку выше и пялится сонно-раздраженным взглядом на короткий хвост гладких черных волос перед собой; пробегающий мимо человек резко задевает ее плечом, заставляя повалиться на обладателя гладких волос и дорогущих наушников. Тот оборачивается, бросая на Хортицу гневный взгляд, и они замирают — глаза в глаза, как будто весь мир в эту секунду ушел куда-то в тартарары. Отворачивается Айт лишь тогда, когда спотыкается о порог эскалатора и пробегает два шага по инерции, все еще видя перед собой ярко-зеленую радужку. Он пытается вернуться к ней, но толпа спешащих по своим делам людей не интересуется судьбоносными встречами; они садятся в разные вагоны и выходят на разных станциях. Магическая встреча не происходит ни через день, ни через месяц. Ирка все также бродит по огромному городу, пытаясь найти ту самую искру в глазах прохожих, Айт учится, выбросив из головы давнее наваждение. У них почти получается. В следующий раз они пересекаются на набережной зимним вечером: у Хортицы плотно застегнутая куртка, бесполезная пачка с одной сигаретой лежит в кармане, глаза слезятся от сильного ветра, но уходить не хочется (да и некуда, до паршивости некуда ей идти). Айт идет медленно, сунув руки в карманы распахнутого пальто, и Ирка узнает его в то же мгновение, будто бы они не виделись всего раз в жизни год назад. Все это кажется ей странным и бессмысленным, но она не может перестать на него таращиться. Айт садится на другой конец промерзшей лавочки, а Хортице отчаянно хочется съязвить про чей-то тощий отмороженный зад. Язвы в ней — экскаватором не выгребешь, но в голову приходит идея получше. — Огоньку не найдется? Айт, будто только и ждавший этой просьбы, кивает и выуживает из кармана зажигалку. Огонек загорается — и к клубящемуся облаку пара добавляется дымная туча, окутывает пару замерзших людей на набережной. — Мы с вами раньше не встречались? — Его голос делано-безразличный, но Ирка замечает усмешку в дежурной фразе. Он тоже ее узнал. — Город большой, кто знает. — Может, выпьем по чашке кофе? Похоже, вы замерзли, — не унимается. — С чего вы взяли? — У вас руки дрожат. Ирка хмурится, переводя взгляд на собственные красные пальцы, бросает сигарету в снег, растирает руки. Айт наблюдает за ней в ожидании ответа. Он явно моложе ее. И глаза у него такие же светло-синие, как и в прошлый раз. — Ладно. После того недолгого знакомства Хортица старается не искать встречи с семнадцатилетним мальчиком, ищущим место в этом проклятом мире; Айтвараса, напротив, ее старания не волнуют. Он появляется в ее жизни куда чаще нужного, появляется со своими синими глазами и хитрой полуулыбкой, которая — а это очевидно — покорила не одно сердце. Почему-то именно ему Ирка с легкостью раскрывает тайны своей души: первое время Айт украдкой всматривается в ее лицо, силясь разглядеть старческие морщины. Хортице смешно от этого, смешно и неможко больно, и она не подпускает его к себе понапрасну, пока он не целует ее впервые. Он занимает в ее жизни много места — слишком много, хочется ей упрекнуть, но на выдохе только благодарность немая. Ей хочется прогнать его, нельзя ведь так привязываться, не к нему, полному планов и надежд, но вместо этого она лишь теснее прижимается во сне к его горячему телу. Без него холодно. А потом он улетает учиться за бугор, и Ирка, от самой себя такого не ожидая, воет посреди своей пустой съемной квартиры. Ей очень хочется напиться, а еще — рыдать до скончания веков (эта проклятая жизнь никогда не закончится, а она ведь позволила себе поверить, она ведь), а еще уехать как можно дальше (к нему пожалуйста поближе бы к нему) в противоположную сторону света. Потому что он не обещал вернуться. Потому что он даже не просил его провожать. В университете Айт полностью погружается в занятия.  Он уверен — Ирку он измотал. Любовь мучит и раздирает, а их скандально-ненормальная нужность друг другу еще и выматывает до чертей, не вылезая из головы ни на минуту. Новая жизнь, дикая загруженность и уйма впечатлений почти полностью отвлекает его от душевных стенаний, только вот… На других девушек смотреть теперь аж воротит, до того они все кажутся ненастоящими в сравнении с ней с ее сигаретами, колючими свитерами и характером. Айту хочется выть от того, что она не рядом. Они вновь встречаются три года спустя, без всякой договоренности, и им не кажется это чем-то кроме гребаной судьбы. Заходя в бар, Айт первым делом замечает у стойки поникшие плечи и короткие темные кудри. А говорила ведь, что стричься ей неудобно будет. На самом деле, сердце у Айтвараса предательски ухает куда-то в желудок, когда он, сев рядом, видит этот пронзительный зеленый взгляд; Ирка, кажется, даже не удивляется, только в глазах у нее теплеет, а пальцы едва-едва подрагивают. В голове Айтвараса диким галопом наскакивают одна на другую мысли, которые хочется озвучить: «Ты приехала, почему, я_так_тебя_ждал, почему, тебе идет стрижка, почему, я_не_справился_без_тебя_прости»… — Я расту. — Этот факт оказывается важнее сотен предположений. Глаза у Ирки становятся еще больше от внезапной догадки, ну же, улыбнись мне, умоляет про себя Айт. Внезапно в посветлевших чертах что-то ломается горькой усмешкой. — Нашел кого-то? Поздравляю, — звучит как «сочувствую», голос ее хрипит, губы прикладываются к бокалу. — Разве ты не растешь вместе со мной? Взгляд Хортицы застывает на глянцевых боках бутылок. Она и вправду вытянулась на пять сантиметров за это время, да что там — даже обхват груди немного увеличился. Ирка просто поверить в лучшее не позволяет себе, потому что в этот раз ошибку она не переживет. — А это имеет какое-то значение? — Для меня — да. Пожалуйста, останься. В одиночестве стареть не хотелось. Уголки ее губ поднялись вверх.