Следуй за Дороти

Барнс сидел, уложив ладони на колени, и Броку как-то само собой пришло в голову дурацкое сравнение с Буддой, статую которого он видел в одной из долгих тайных командировок, вспоминать о которых сам не любил. Брок ему не мешал, хотя только отчасти мог предположить, как это – осознавать, что тебе снова предстоит стать чьей-то собственностью. Было муторно. Даже сглаживавшая, кажется, до сих пор все его переживания атмосфера пещеры перестала действовать, как бы ему самому теперь этого ни хотелось. - Пирс мертв, заставить его открыть Ловушку не получится, - внезапно нарушил молчание Барнс. – Если следующий хозяин ключа – ты, нужно найти способ... – он перевел взгляд на Брока и уставился на него в упор, тяжело и как-то обреченно, так, что захотелось поежиться. – Триггеры не подействуют. Заломать и подчинить ты меня не сможешь. Гипноз на меня не действует, - он совершенно серьезно перебирал варианты один ужаснее другого и, похоже, был готов к любому. – Есть одна программа, - нахмурился он задумчиво, - ее в Союзе применяли. Я напишу тебе. Долго, но эффективно. Тогда я… был против, но сейчас, - он оглянулся на «дерево» и на мгновение на его лице проступило выражение горькой решимости, - но сейчас понадобится гораздо меньше времени. Недели полторы, не больше. Если это не сработает, придется… придется перейти к методам прямого физического воздействия. Или же… Я знаю, где-то должна быть еще одна «машина», тогда первое время я буду просто не способен сопротивляться. И тебе надо будет постараться подчинить меня именно в этот период, - Барнс на мгновение зажмурился, словно пережидая внезапную боль или приступ паники. - В любом случае, тебе надо будет как-то меня зафиксировать, чтобы я не мог сопротивляться в принципе… Так будет удобнее. Да, «машина» - лучшее решение. - Ты о чем? – хрипло спросил Брок, чувствуя, как волосы буквально встают дыбом по всему телу. – О чем ты, мать твою? - О способе меня присвоить, - Барнс дернул уголком рта и отложил винтовку. – У нас не так много времени. Ведьма говорила, что Ловушка пьет силы. Стив всего лишь человек. Упрямый, но не бессмертный. Нам нужно… - Стоп, - Брок поднял руки в примирительно жесте. – Прости, что перебиваю, но… ты ебанулся что ли? - Повтори! - Барнс вскинулся, но тут же опустил голову, будто уже начал заново привыкать к мысли о подчинении. - Ебанулся, - повторил Брок. – Какие, нахуй, техники? Что за ахинея вообще? Я тебе что, герр Зола? Или кто там тебя… Черт, - Брок потер ладонью лицо, пытаясь прикусить язык, чего у него, к слову, почти никогда не получалось. – Послушай. Я не собираюсь… блядь, - он достал из рюкзака бутылку воды и жадно отхлебнул из нее несколько глотков. – Я не буду… не собираюсь тебя зомбировать, Барнс. Во-первых, у меня ни черта не выйдет, а во-вторых… - Будешь. Стив… - Да заткнись ты на минуту и послушай! - от одной мысли обо всем том, что творили с Зимним Солдатом, и что Броку удалось, так или иначе, поднять в архивах Гидры, его, несмотря на немалый жизненный опыт, затошнило. Он даже абсолютно перестал опасаться существа, которое сидело сейчас перед ним и вполне успешно притворялось человеком. Или уже не притворялось, а было, никогда не переставало быть. От этой мысли делалось еще хуже. – Чего сразу «машина»-то? Совсем без башки живешь? - Знаешь другой способ снова сделать меня вещью? - Нахера, Барнс, мне делать тебя вещью, ну вот объясни? - Ключ, - отрывисто бросил тот, - это я. - И кто тебе сказал, что ключ – это обязательно вещь, если замок – вполне себе живой и настоящий Кэп? - Говори, - Барнс теперь смотрел пристально, и Броку было неуютно под этим взглядом, особенно учитывая то, ЧТО ИМЕННО он собирался сказать. - У людей есть менее… странный способ принадлежать друг другу, - собравшись с мыслями, произнес он. - Рабство? - Нет. Еб... Секс. По лицу Барнса было не понять, верит он или нет. На нем не проступило ни смущения, ни отвращения, лишь легкое удивление, едва заметное по приподнявшимся бровям и расширившимся глазам. Он молчал долгих десять секунд, а потом плавно поднялся, закинул винтовку за плечо и пошел к дальней стене пещеры, той, что была скрыта за деревом. Брок длинно выдохнул – реакцию Солдата он предсказать не мог совершенно, тот запросто мог свернуть ему шею – и теперь устало откинулся на шершавую стену, прикрыв глаза. Он сделал, что мог, и теперь дело за Барнсом. Наверное, он задремал, потому что когда в следующий раз открыл глаза, Солдат… Барнс возвышался над ним, внимательно рассматривая. - Поднимайся, - хрипло приказал он. - Барнс… - Я заблокировал бронированное стекло с этой стороны, - не обращая на Брока внимания, продолжил он, - у выхода из пещеры есть небольшой домик. Пирс останавливался там, пока тестировал Ловушку. - У выхода куда? – только и спросил Брок. - В ебаную волшебную страну, - был ответ. – Давай, я оленя подстрелил. - Волшебного? – отчего-то сорвалось с языка раньше, чем Брок успел удержать идиотский вопрос. - Обычного. Четыре ноги, голова и жопа. С этими словами он закинул на плечо тяжеленную сумку с оружием, которую приволок Брок, подхватил рюкзак с палаткой, большой ящик с продуктами и, не оборачиваясь, направился к дальней стене пещеры. Броку ничего не оставалось, как потащиться за ним. Он думал, что при отдалении от «дерева», к которому, он, похоже, был привязан, будет чувствовать неодолимое желание вернуться назад. Но «поводок», хоть и был ощутим, совсем его не беспокоил. Что ж, видимо, против пребывания в мире по эту сторону портала неведомая сила не имела ничего против. За деревом обнаружился довольно широкий тоннель, явно искусственный, но проложенный странно, зигзагами, так, что иногда приходилось поднапрячься, чтобы понять, куда идти дальше. Барнс давно скрылся из виду, и Брок подумал вдруг, что тот тут не в первый и даже не во второй раз. А еще о том, что им, похоже, все-таки придется лечь в одну постель, и для Барнса это будет немногим лучше «машины», о которой он говорил с такой обреченностью. Причинять ему боль Брок не собирался, но примерно представить себе, каково это – подставиться совершенно чужому, в чем-то, наверное, даже неприятному человеку, когда любишь другого, он мог. И заранее был готов стать в очередной раз козлом отпущения и источником чужих несчастий. Поймав себя на мысли, что теперь-то ему уж точно должно быть все равно, потому что он догадывался, что означало это «до конца», Брок поднял глаза к потолку и сосредоточил взгляд на одной из светящихся голубоватым светом «сосулек». Под веками жгло – сухо, неприятно, будто глаза пытались вспомнить одну из своих базовых функций и не могли. Внутри все будто опалило кислотой, и Брок, поразмыслив, смог даже подобрать ей подходящее название – несправедливость. Барнс готов был раздвинуть ноги, дать разрезать себя на куски, снова превратиться в зомби, убивать, умирать, потому что у него было, ради кого это делать. Вспомнив, с каким маниакальным упорством они с Кэпом рвались друг к другу, перемалывая в пыль, в ледяную крошку разделяющие их годы, обнуления, чужие смерти, он чувствовал горечь и странную зависть: у него самого такого человека не было. Такого, ради которого можно вынести все и даже немного больше. Послать по известному адресу весь мир, вывернуться наизнанку самому и, если понадобится, так же поступить с другими: правительством, друзьями, соратниками, врагами и просто неудачно подвернувшимися под руку невезучими. Такими, как Брок. Самым страшным было то, что он уже принял это все, как должное. Осознал, что другого пути нет. Попытался даже убедить себя, что делает это ради тех, кого оставил в долине, и ради еще многих других, которые о нем никогда ничего не узнают, но чувствовал – все это ерунда. Он просто пригодился этому миру, как пустоцвет, которым можно легко пожертвовать, как пешка, которую можно отдать на съедение ради спасения короля. Взяв себя в руки и отогнав мысли, навязчивые, как жужжащие над кучей дерьма мухи, он пошел к выходу из пещеры. Надо было найти Барнса. Снаружи была зима. Тихая такая, с глубокими сугробами и бодрящим морозцем. Воздух хотелось буквально пить: настолько вкусным и свежим он был. Вокруг, куда ни глянь, тянулись занесенные снегом вершины, горные пики и камни, камни, камни. Солнца не было. Над головой висело тяжелое серое небо, которое, казалось, можно было потрогать рукой, а от тоннеля, из которого он вышел, тянулась цепочка следов. Видимо, Барнс не любовался прекрасными видами, а давно ушел вперед. Поежившись от холода, Брок удобнее перехватил свою часть поклажи и двинулся след в след. Идти оказалось недалеко: на большой скальной площадке, щедро занесенной снегом, примостился небольшой дом, сложенный из таких же серых камней, как и все в этом неприветливом краю. Три небольших окошка, закрытые темными ставнями, непонятная конструкция крыши, толстая деревянная дверь с заковыристыми символами, идущими по периметру – вот и весь антураж. Обнаружить это место, не зная точно, где оно находится, было бы проблематично. Подойдя ближе, Брок потянул на себя дверь, отчего символы на ней налились красным, но тут же погасли, будто признавая его право быть здесь. Внутри оказалось темно и тепло. - Сюда, - позвал откуда-то Барнс, и Брок, пойдя на голос, оказался в небольшой кухне, полной странной, будто средневековой, мебели. Сам Барнс стоял на коленях у небольшого очага и раздувал в нем огонь при помощи смешных маленьких мехов. На столе обнаружился небольшой шар, наполненный ярким светом, и тушка небольшого оленя. - Разделывать умеешь? – спросил Барнс. - Приходилось, - ответил Брок. – Давай поговорим. - Не о чем, - отрубил Барнс, отодвигаясь от ярко запылавшего в очаге огня. – Ножи на столе. Пойду баню топить. - Топить что? - Я не собираюсь… - он дернул уголком рта, но упрямо продолжил: - ебаться, предварительно не отмывшись сам и не отмыв тебя. Он вышел через другую дверь, видимо, ведущую в дальнюю часть дома, а Брок, гадая, откуда у отмороженного Барнса такие познания не только в первобытном, практически, быту, но и о данном конкретном доме, явно пронизанном волшебством от фундамента до крыши, принялся свежевать тушку. Вертел, оставленный Барнсом, явно давал понять, что и довольствоваться сухим пайком он не собирается тоже. Закрепив выпотрошенную, натертую солью тушку над огнем, Брок подивился тому, что вертел начал вращаться сам собой, и отправился на поиски. Баней оказалась пристройка, полностью обитая деревом изнутри. Тут тоже был очаг, набитый раскаленными камнями, большое деревянное корыто с водой и несколько скамеек у стены. Барнс, подбросив в предбаннике в очаг еще несколько дров, окинул Брока нечитаемым взглядом и, быстро раздевшись, вошел внутрь, плотно притворив за собой дверь. Пахнуло травами, жаром и влагой. Скорее, приятно, чем нет, и Брок, так и не получив четких указаний, решил присоединиться. Скинув разгрузку, тихо звякнувшую об пол, он стянул пропитанную потом футболку, тяжелые ботинки и плотные штаны вместе с бельем. Потерев подбородок, он вдруг осознал, как умудрился запустить себя за те дни, что разваливался на части от осознания свалившегося на него пиздеца. В бане было душно от плотного пара, клубами поднимавшегося от раскаленных камней, Барнс возвышался у дальней стены темной тенью, и вообще происходящее сильно смахивало на пародию жизни в деревенской глуши. Вместо нормального душа – это. Полная пара комната. Следующие полчаса Броку запомнились, как сплошная пытка, потому что Барнс вдруг будто решил отомстить за все, что он натворил и даже некоторое из того, что еще не успел. Потому что другое объяснение всем этим экзекуциям найти было сложно. Все эти потения до потери сознания, обливания холодной водой и битье пучками травы по самым чувствительным местам, и, наконец, вишенкой на торте – окунание с головой в ледяную воду, принесшее странное извращенное удовольствие, ничем другим объяснить было нельзя. Потом, когда они сидели друг напротив друга в протопленной кухне, ели прожаренное мясо и запивали его травяным настоем, Брок поймал себя на том, что чувствует себя почти хорошо. Барнс был мрачно задумчив. Они почти не разговаривали и, когда от всей тушки остались одни кости и несколько кусков жесткого мяса, припрятанного про запас, они так же собрали посуду, вымыли ее в корыте с загодя нагретой водой и переглянулись. Барнс вытер руки каким-то куском полотна и молча ушел, видимо, в комнату. Брок, у которого внутри все скрутило от странной мешанины чувств: тут было и странное предвкушение близости, пусть и вынужденной, но с красивым партнером, и легкий страх сделать что-нибудь не так (Зимний Солдат - кто знает, как его переклинит?) и еще что-то неясное, вроде предчувствия неминуемой беды. Будто он своими руками старательно копает себе могилу, приближает то самое «до конца». Стараясь думать только о сексе, Брок вытер со стола, убрал остатки мяса в контейнер с едой и вынес его в «холодную комнату», так как холодильниками тут и не пахло. Барнс обнаружился в «спальне», хотя вряд ли единственную комнату в доме можно было назвать так. Он лежал на кровати полностью обнаженный, на животе. Из странного шара, такого же, как на кухне, лился мягкий свет, бликуя на его руке и скрадывая очертания толстых шрамов, совсем еще свежих, едва подживших. Броку стало не по себе. - На тумбочке, - хрипло произнес Барнс, не поворачивая головы, так и глядя в стенку, закрытую пятнистой шкурой с мягким пушистым мехом. Такое же покрывало было небрежно сбито в изножье кровати. Оглядев композицию: Солдат на животе с подушкой под бедрами, готовый страдать за правое дело, Брок сжал зубы и подошел ближе. На тумбочке красовался тюбик без опознавательных знаков. Открутив крышку, Брок обнаружил в нем довольно жирный крем без запаха. - Послушай… - попытался он. - В жопу, а не в мозг, - перебил его Барнс, по-прежнему глядя в стену. - Чего? - Еби, говорю, в жопу, а мозги оставь в покое, без тебя желающих было достаточно. Слюна загорчила, а хорошие, правильные слова никак не хотели идти с языка. Потому что они оба тут вынужденно. Это своего рода миссия, и Барнс вправе не осложнять себе жизнь попытками сделать ее выполнение комфортным. Для них обоих. Раздевшись, Брок прихватил тюбик и перелез через Барнса, походя отмечая, что белье на постели свежее. Что ж, не на спальнике в пещере – и хорошо. Должно быть. Но нихуя, конечно, не хорошо. Все было не так. - Я сделал в жизни много по-настоящему плохих вещей, - все-таки сказал он, укладываясь рядом, но так, чтобы не касаться Барнса. – Но я ни разу никого не насиловал. В пятьдесят поздно начинать, ты не находишь? - Дать тебе письменное разрешение засунуть в меня член? – не открывая глаз, спросил тот. - Нет. Ты был с мужчиной? - Иди нахуй, - так же спокойно ответил Барнс, но глаза открыл. – У нас тут ебля или вечер воспоминаний? - Не ебля а, скорее, упражнения на бревне, - поправил его Брок. – Так был или нет? - Не твое дело. - Не был, - правильно понял его Брок. - Был, но не так. И если тебя беспокоит, не пойду ли я топиться, потеряв сомнительную невинность, – нет, я не пойду. Со мной случались гораздо худшие вещи, чем ебля с таким, как оказалось, заботливым мужиком. - Я не собираюсь делать тебе больно. Я, конечно, мудак, но не настолько. - Ты вообще по мальчикам? – вдруг спросил Барнс, поворачиваясь на бок и подпирая лохматую голову рукой. – У тебя встанет? - По мальчикам, - утешил его Брок. – И ты вполне в моем вкусе, когда не притворяешься бревном. - Радостно скакать на твоем члене я не буду, - предупредил Барнс. - Просто постарайся не усложнять мне задачу. В жизни часто случается так, что хотят одних, а в постели оказываются с другими. - Что ты знаешь об этом? – слишком ровно спросил Барнс, и глаза его заледенели. - Многое. Можешь представить себе Роджерса, я не… Договорить он не успел: Барнс одним рывком оказался сверху и сжал его горло живой рукой. - Ни слова о Стиве, ясно тебе? Не смей… - Не… буду… Барнс отпустил его, но слезать не спешил. - Что мне сделать? Отсосать? Станцевать? Оседлать тебя? - Ты ж сказал, что не будешь на мне скакать, - усмехнулся Брок. - Просто расслабься. Ты что, никогда не хотел других мужиков? - Хотел. Но все они были похожи. Хоть чем-то. Давай просто покончим с этим. Так что? Что мне сделать, чтобы ты смог? Брок перекатился, укладывая его под себя, и потянулся за тюбиком. - Ничего. Просто не будь мудаком. Повторяю: ты вполне в моем вкусе. - Сам мудак, - Барнс прикрыл глаза, будто прислушиваясь к себе, и добавил: - Хотя я видал и гораздо худших. Поехали, времени у нас не так, чтобы много. С этими словами он провел ладонями Броку по груди и раздвинул колени.