Побочный эффект

Небольшой фруктовый рифер четверо суток отстоял на рейде, пока очередь дошла до него, хотя порт был довольно маленький, как и сам город. Этот город всегда был серым для Энди и наверняка, для многих его жителей. Зато качество образования здесь превосходило ожидания, поэтому он не особо расстроился, когда пришлось остаться. Нынешняя должность санитарного инспектора его вполне устраивала. Зарплаты хватало и на жизнь и на съемную квартиру. И, несмотря на то, что отпуск дали первый за полтора года, его хватило, чтобы полностью восстановить силы и снова настроиться на рабочий лад. В конце августа по утрам обычно холодно. В абрикосовой предрассветной тишине по воде шла мелкая рябь, будто она сама ежилась от прохладного ветерка. Высоко в небе слышались редкие вскрики чаек. Здесь, в порту, среди плеска волн и отблесков солнца трудовые будни не казались такими серыми, какими были бы в какой-нибудь пыльной поликлинике. То ли катер подошел слишком тихо, то ли у Энди заложило уши, но его уже ждали. Стандартная процедура, ничего особенного, судно маленькое, приходит раз в месяц и не издалека. Капитан, как и большинство других капитанов, отправил старшего матроса встречать санинспектора. Нарушений не обнаружилось, оставалось только разобраться с бумагами и осмотреть членов экипажа. Капитан ждал его в своей каюте. Flashback Это Марго нас познакомила. Я с трудом сейчас могу вспомнить ее лицо, зато помню, как ревновал ее к Энди. Они учились вместе, и, кажется, всегда держались особняком на своем медико-биологическом. Вместе с этим, Марго никогда не рассказывала о нем подробно, увиливала, когда я спрашивал – разжигала мою ревность. И, хотя мы сами еще толком не разобрались в серьезности наших отношений, я всегда был собственником. Если девушка со мной – хоть неделю, хоть час или минуту – она должна быть только со мной. Как-то раз, я все-таки не выдержал: я вынудил ее познакомить нас, потому что больше не мог терпеть ее таких близких отношений с неизвестным мне типом. С первого же взгляда, он показался мне странным. Необычно двигался, одевался слишком уж стильно для нашей «деревни», но он был робким, а за его взглядом было сложно уследить. Нет, Марго не мог нравиться такой парень. Рядом со мной он выглядел хлюпиком, неспособным даже за себя постоять, не то, что защитить девушку. Мы стали гулять втроем. В кафе, в кино, просто прогуливаясь по городу, даже в комнатке общежития морской академии, где я учился, мы постоянно были в его компании. Марго, казалось, была не против, хотя на мои намеки отвечала, что Энди сам просит брать его с собой, а она не может отказать другу. А когда наши с ней отношения стали разлаживаться, я уже не мог подобрать момент, чтобы поговорить с ней наедине. Энди начал бесить меня. Своими шутками невпопад, желанием обратить на себя внимание, своей растущей самоуверенностью. А в тот же вечер, когда я случайно увидел, как он тискается в сквере с каким-то мужиком, я узнал, что Марго давно влюблена в первокурсника своего мединститута. Я бы не стал ее держать. И хотя я не так уж хорошо к ней относился, я искренне пожелал ей удачи, радуясь, что больше не увижу ее мерзкого друга-гомика. Однако этот друг пожаловал ко мне в общагу на следующий же вечер (уж не знаю, как его пропустили через проходную). Мне редко везло оставаться к комнате одному, и это был один из таких дней. Сначала я даже не хотел его пускать, но увидев серьезное выражение лица, посторонился, позволяя пройти внутрь. Что-то было не так. Мы никогда не оставались с ним наедине раньше, и он словно стал другим человеком. Сдержанным и решительным, не таким бесцеремонным как обычно, не таким фальшивым. Я думал, он будет просить не оставлять Марго, не зная, что она сама была инициатором разрыва. Но от его собственных признаний меня будто кувалдой по голове стукнуло. Я стоял, пытаясь сообразить, что происходит, а его красивые слова о «большом и чистом» сыпались на меня булыжниками. Не сказав ни слова, я выставил его за дверь. Я делал так много раз. Я его игнорировал, я срывался и орал на него, поливал грязью, пару раз даже дал в нос, но он продолжал ходить за мной по пятам. На построении он каждое утро наблюдал из-за ворот, на пути в магазин или в качалку, он ходил за мной в десяти метрах. Его наглость поражала. У меня даже не было возможности познакомиться с девушкой – чуть что, он сразу подскакивал ко мне под видом знакомого, с которым я давно не виделся. А видел я его каждый день, он даже не скрывался. В общагу мне постоянно доставляли записки со все теми же нежными признаниями, при виде которых меня выворачивало. Хорошо, хоть цветы не доставляли, не хватало, чтобы ребята узнали об этом психе. А тот, будто сжалившись, передавал букеты через случайных прохожих на улице. Я пихал их в первую попавшуюся мусорку. Лучше бы за девками так бегал – скрыл бы все свои недостатки ухаживаниями. У меня развилась паранойя, хотя вряд ли это так назовешь, потому что он совершенно точно постоянно крутился рядом. В таком бреду прошло несколько месяцев. Хорошо, что оставалось доучиться последний курс. Я без раздумий согласился переехать отсюда к тетке: хоть город, в котором она жила, и считался заграницей, но находился всего лишь на противоположном берегу моря. У нее были связи в местном порту, там и решил устроиться. Но до моего отъезда случилось то, что могло только в кошмаре присниться. Не знаю, какой черт меня дернул, пойти тогда в бар, может, с городом решил попрощаться: напиться и дебоширить, пака не отвезут в вытрезвитель. Бывшие одногруппники разъехались, а из далеких и немногочисленных знакомых видеть никого не хотелось. Весь день меня не покидало странное ощущение одиночества – сегодня я ни разу не увидел Энди. На радостях я выпил четыре пинты темного, познакомился с завсегдатаями бара, сыграл с ними в бильярд, угостил еще по одной. С первой же секунды, как он вошел, я почувствовал на себе его взгляд. Решил проигнорировать, зарекшись ни за что не портить себе настроение, но он сразу подошел, на автомате прикинувшись моим старым другом. Я и слова не успел сказать, как мои новые знакомые пригласили его присоединиться к нашей пивной пирушке. Он без проблем втесался в компанию мужиков под пятьдесят, легко поддерживал пьяные беседы, хотя был трезв. Он почти не обращал на меня внимания, и было спокойнее. Неужели это, правда, закончилось? Я напился в сопли. Только когда он на одном плече тащил меня в общагу, я удивился: когда он успел обрасти мясом? Как я мог не заметить? И общаться с людьми нормально научился. Своим отсутствием на рабочем месте комендант подтолкнул меня к необдуманному поступку. Да и сомневался я, что смогу сам добраться до постели, мог свалиться в ближайших кустах – редко пью, но метко. Мы без разговоров добрались до моей комнаты, меня выхлестнуло еще пару раз по дороге. Он помог мне умыться и раздеться. Еще бы убаюкал. Этим я его и подколол, на полном серьезе потребовав спеть колыбельную. Он смутился, меня это зацепило. Я злорадствовал: а разве не этого он хотел? Разве не ко мне в постель так упорно стремился? И чего теперь так пугаться? Я открыто стебался, он даже попросил не смотреть «так». Как мило. А ведь, когда он за мной наблюдал, я никак отвязаться не мог. Я схватил его запястья, вдавил его в жесткие перины матраса, укусил его шею. Энди вскрикнул, меня это подстегнуло. Я зажимал ему рот, чтобы никто случайно не услышал, продолжал кусать и царапать бледно-голубую в лунном свете кожу. Я терял контроль, наслаждаясь его слабыми стенаниями. Я сошел с ума. Точнее, его сумасшествие передалось мне. Сознание отключилось, отдалось минутным порывам. Мысли концентрировались на том, как сильно он об этом пожалеет, и меня совсем не заботило, как пожалею я. Единственное, что я четко помню – это как ему было больно. Он глухо рычал, закусывая уголок подушки, но уже не вырывался, как будто дразнил меня. Я набирал обороты, превозмогая собственную боль. Повезло еще, что алкоголь притуплял ощущения. А еще это продлило его мучения. О, да, я был доволен! Проснулся я наедине с чувством проигравшего. Он ведь и правда получил, что хотел, а я, выходит, только подыграл ему. И времени найти его и все прояснить не оставалось. Я не видел его в последние дни, что был здесь. А после переезда, на меня неожиданно напала хандра. Жизнь как-то опустела и я так явно это чувствовал. Меня долго не оставляло ощущение глубокого одиночества и тревожности. Энди нигде не было, его, будто никогда вообще не было. Это я получил то, чего так долго ждал, а теперь мне было гадко. Хотелось отыскать его и набить морду. А потом… еще раз набить морду. И как можно так привязаться к озабоченному психопату, который постоянно следит за тобой? Да просто я всегда знал, что я сильнее. Всегда знал, что он не причинит мне серьезного вреда. И почему я не врезал ему еще в тот вечер признаний, хотя это же Энди – до него бы вряд ли дошло. Но он же изменился. Хоть и недолго, но я наблюдал это… Я слал все мысли о нем к черту с таким же упорством, с каким он доставал меня. С головой ушел в работу, это помогло – за шесть лет дослужился до капитана. Пытался встречаться с девушками, но отношения никак не ладились. Я будто сам не был в них заинтересован. А при мысли о парнях блевать тянуло. Словно калекой остался…. End of flashback Открыв дверь каюты, Энди на секунду впал в ступор. Как же так могло случиться? Кирк даже не сразу заметил его: продолжал перекладывать бумажки на своем капитанском рабочем столе. А когда поднял глаза, тоже не сразу пришел в себя. Энди стал мужчиной. С широкими плечами, крупными ладонями, твердой походкой и спокойным уверенным взглядом. Только по делу. Они друг друга не знают. Однако Кирк непроизвольно отметил, как ему идет бежевая форма санинпектора с выглаженными стрелками. Но твердая память мгновенно отрезвила ум: эта сука вынудила его поиметь мужчину, и она же кинула его тем утром. Кирк давно уже решил для себя, что тогда с ним просто играли, а он поддавался. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что было много эффективных способов изменить ситуацию. И изнутри его грызла обида на самого себя, что вовремя не додумался. Кирк холодно давал ответы на формальные вопросы: через какие города плыли, кто чем болел. На корабле все были здоровы в течение рейса. Редко диалог получался настолько сухой и официальный, как в учебнике. Энди смутился первым. Он же по-настоящему любил, а как все некрасиво вышло. И мозгов тогда не хватило вести себя нормально, слишком неопытный он был, творил невесть что, стыдно вспомнить. А Кирк перед ним, он все помнит. А если и дальше придется работать вместе? – Прости… – Энди сам не ожидал, что перебьет его. Кирк прищурился, посмотрел как на ничтожество. Смутные воспоминания о тех чувствах сжались внутри Энди в комок. Кирку казалось, что над ним снова издеваются. – Я виноват перед тобой. И я сожалею о том поступке, – прозвучало искренне, но для Кирка это выглядело немного пафосно, как в кино. – О каком? – он спросил грубо, глядя в упор, и грозно приподняв плечи. Кирк догадывался, что ему тогда что-то подсыпали, Энди все-таки был медиком... Это все походило на очередную унизительную шутку. Энди упрямо смотрел в сторону, в одну точку. – Энди… Он повернулся. – Какого черта ты здесь делаешь?! – Энди не ожидал крика, да и не успел бы ответить. – Какого черта тебе нужно было появиться именно здесь?! Ответа не было. Санинспектор только медленно поднял отвисшую секунду назад от внезапного крика челюсть. – Из-за тебя еще придется причину перевода придумывать… – пробурчал капитан, – Ты специально сюда пришел что ли?! Надеялся? – Нет. – Наверняка, думал, что я могу быть здесь! – Кирк обвиняюще выставил палец. – Я не поэтому пришел сюда работать! – Теперь Энди тоже немного повысил голос. – Я не знал, что так может случиться. Мне на самом деле было удобно пройти переквалификацию и работать здесь. Или ты думал, моя жизнь зависит от тебя? Нет, не показалось. Тот мерзкий дефектный извращенец так легко обвел его вокруг пальца, и пока Кирк был не в силах бороться со своим душевным упадком, превратился в достойного мужчину, который признает свою вину за поступки, совершенные много лет назад и больше не придает значения подобным слабостям. Издевательство. Чего он и боялся. Уже много лет этому психу Кирк действительно был больше не нужен. И как теперь? Кто теперь в нем нуждается? Он уже долгое время жил один. Мать укатила с новым мужем заграницу, тетка его всегда не особо жаловала. Вспоминая ту депрессию первых лет, проведенных здесь, Кирк не мог быть уверен, что она прошла в полной мере. Ничего настоящего с ним за все эти годы не случилось. А этот озабоченный гомик в воспоминаниях оставался настоящим. И в этой комнате он был. И сидя за столом напротив, своим видом выводил душу Кирка из невыносимо долгой прострации. В дверь постучали. Не дождавшись ответа, старший матрос открыл ее, когда Кирк уже подошел. – Я ребят строю или еще рано? Мужчина заглянул в комнату, состроил гримасу, беззвучно спрашивая, сильно ли придирается инспектор. Кирк отрицательно качнул головой. – Рано. Я скажу когда. Он закрыл дверь, прислушавшись к удаляющимся шагам. Едва слышно щелкнул замок. Секунда прошла в молчании. Энди даже не сразу понял, что произошло, его, словно обдало ветром и губы, сухие и жесткие коснулись его губ. Капитан вжал его в стул, больно придавил плечи. Затем, не отрываясь, заставил лечь спиной на прохладный чистый стол. Санитарное свидетельство, так и не просмотренное Энди, полетело к чертям, вместе с парой ручек, калькулятором и блокнотом. Поцелуй, наконец, прервался, Кирк грубо вытащил заправленную рубашку из форменных брюк санинспектора, прерывисто и с силой гладил пресс, прощупывал ребра. Он был так близко. Кирк видел в его глазах теплоту и покорность, которая никак не клеилась к взрослому мужчине, но зато нехило встряхивала воспоминания, разогревала. Кирк нескладно укусил его шею, языком поднялся к уху. Энди одной рукой сжимал его плечо, а вторую протиснул между ними и гладил шею и грудь капитана под рубашкой. Тот резко остановился, поднялся на вытянутых руках, навис над Энди, будто сомневаясь, что это действительно он. Невозможно было понять мысли Кирка, на его лице не было эмоций. – Не знаешь, что делать? – Энди слегка улыбнулся. – Не знаю, – Выражение лица не изменилось. – Ты надолго здесь? – Три дня… – Опустил глаза на секунду – замешкался. – Но я не хочу идти в город, не хочу его видеть. – Из-за меня? – Да. – А меня хочешь видеть? – Такая оправданная наглость. – Да. – Тогда я к тебе приду. – Куда? – Самоуверенность Энди вызвала насмешку. – Найду, – Казалось, так открыто Кирку еще никто не улыбался. – Всегда получалось.