Дежурка

Юрий Александрович Плисецкий, он же Юра, а для главного врача порой и просто Юрка, хлопнул крышкой старой нокиевской раскладушки. Звонко хлопнул и вздохнул обреченно. Фоновой картинкой, кстати, уже вторую неделю служила фотография рентгена: граненый стакан в месте, никак для него не предназначенном. Ладно, хоть не лампочка, как на прошлой неделе, а то бы сразу на полостную отправили. Того любителя острых ощущений хирурги прозвали "лампочка Ильича" и хитро улыбались, обещая провести электричество. Хирурги они вообще народ с чувством юмора. Для нового клиента прозвище не придумали, но, судя по рожам, очень старались. Пациент на вопрос любопытного Юры "как же стакан попал в столь необычное место? ", сжал губы и отвернулся, а затем и вовсе застонал, изображая страдания и близкую смерть. Юра ему не поверил. Впрочем, Юра вообще редко кому верил, а еще реже сочувствовал, медики они все такие: со временем черствеют, как буханка ржаного. Потому и спросил второй раз: - Как же так вышло? - И поправил капельницу. Пациент умирать перестал и громким шепотом попросил отбыть. Так и сказал: - Пошел-ка ты нахуй, малец. И снова застонал в предсмертных конвульсиях. Юра еще хотел по доброте душевной сказать, мол, от стаканов еще никто не умирал, но вовремя заткнулся. Кто ж знает, может и умирал, чего человека раньше времени расслаблять. Юрочка еще раз проверил капельницу, сказал: - До свидания, хорошего вечера,- сунул руки в карманы и вышел. Тут нарываться нельзя, границы знать надо, если он с собой такое сделал, то, что ж может с посторонними? А вроде приличный человек, взрослый, такой солидный дядя, может бизнесмен какой или что-то вроде того, а в голове-то что? Непонятно. Заставка в телефоне напоминала о том, что в жизни Юры все не так уж и плохо, по крайней мере, чтобы получить удовольствие ему стаканы не требовались. Да и в целом он был уверен, что такая заставка это все-таки оригинально, не так банально, как у всех, а Алевтина Петровна сказала "фу!". А вот нечего совать свой длинный нос в чужие телефоны. Алевтина Петровна работала в этой больнице санитаркой столько, что даже их главврач не помнил момент ее заступления на службу. Возможно, ее основали вместе с больницей. И с насиженного места вынесут разве что вперед ногами. Санитарка была ворчлива и груба, за что ее пациенты не любили, Юра тоже не любил, но его никто не спрашивал. - Юрий Саныч, ну… - проскрипели сбоку вроде тихо, но так неожиданно, что Юрочка вздрогнул, правда, успокоился быстро и скосил глаза вбок. - Не положено. Пациент потоптался и громко повздыхал, пока Юра копался в бумагах. - Я ж только у ворот. Передачку передадут, и я пулей! - Дядь Вась! – Юрочка вложил в голос трагичность, чтоб понятно было: ему очень жаль, но сделать ничего не может. Правила для кого писаны? - Ну, Юрочка… - Василий Степанович, вот у вас что? - Что? – искренне удивился дед, косил под дурака, хотя таким и не был вовсе, и до маразма ему еще жить, да жить. - У вас швы! А вы скачете, как горный… - Юра поджал губы, замявшись. - Козел? - Баран, дядя Вась! Дядя Вася лежал в больнице не первый раз, всех знал по именам, по сменам. Совал шоколадки медсестрам, а Юрочке пытался всучить бутылку водки. В свои семьдесят он был бодр и свеж, менял жен как перчатки, а любовницы навещали с непрерывной регулярностью. Вот и сегодня очередная дама ожидала и все никак не могла дождаться. - Ну, Юрий! Ну, на полчасика выпустите! Юрий оторвался от кипы бумаг... Его бы кто выпустил хоть на полчасика. - Василий Степанович, вернитесь в палату и отбывайте ко сну. Быстро! Иначе завтра на процедуры назначат в любимый кабинет, я поспособствую! И для пущей убедительности указал ручкой в нужную сторону. - Эх, Юра, Юра, как же тебе не стыдно! Клизмами старого человека запугивать, что за молодежь пошла, никакого уважения, а вот Мила… - А вот к Миле и обращайтесь! - А я вот возьму и через окно вылезу, - Василий Степанович хитро прищурился, а Юра с хлопком закрыл журнал. - Лезьте. Хирургия на первом, вас там и подберут. Дядя Вася, шаркая тапочками по казенному полу, отбыл в палату, по пути рассуждая о том, что в его-то время молодежь такой наглой не была. Эх, внуком бы был, он бы ему жопу-то надрал! А Юра посмотрел в сторону лифта и вздохнул. Вот бы тоже на полчасика, минут на двадцать хотя бы. - Чего тоскуешь, голубь? Юра дернулся и выронил ручку, полез за ней под стол и мысленно приказал себе не беситься. - Сама ты птица, Мила. Сказал бы какая… Мила выстукивала пальцами одной ей известный ритм по дежурной стойке и как всегда цвела и пахла, и отчего-то домой не торопилась. Она вообще часто захаживала в дежурку в его смену, первое время даже казалось, что не просто так, а из-за всяких там чувств. Юра бы даже внимание обратил, если бы не одно «но»… Даже такие девушки ему не нравились. Хотя и посмотреть там было на что: фигура что надо, мозги и чувство юмора на месте. Не девушка, а мечта. И капельницу поставит и укол воткнёт, если вдруг чего. Что еще нужно для полного счастья? На такой вопрос Юрочка бы ответил себе: ориентация та, что надо, а вот тут она как раз и подкачала. Не задалось с ней лет с шестнадцати. - Ничего я не тоскую, ну просто… Юра покрутил ручку в пальцах, пощелкал, покатал по столу и отложил. - Тоскуешь-тоскуешь, я же вижу. Отпустить тебя на пятнадцать минут, а? Я подменю, хочешь? - Куда? Мне не надо никуда. - Да ну, знаешь куда, не надо вот этого всего! – Возмутилась Мила, а потом вытолкнула Юру из-за дежурной стойки, - иди, иди, только недолго. Моя смена закончилась, я домой скоро. - Я быстро. Только поздороваюсь и все. - И все, - передразнила Мила и закатила глаза, - лети, сизокрылый. Юра никак привыкнуть не мог, что Мила знала. Застала случайно сцену расставания, громкую и не очень приятную. Юра тогда чуть не поседел разом, представил картину будущего увольнения с позором. А Мила чего? Ничего и никому не проболталась, только долго подкалывала, но совсем без злобы. Юра нажал на минус первый этаж. Под кнопкой этажа кто-то приписал маркером «Морг» а еще ниже совсем другим почерком «Все дороги ведут в морг». От надписи так никто и не избавился, а чего правду-то скрывать. Юра вздохнул выходя. Про его тайные похождения на минус первый этаж медсестра тоже знала. Потому что пить надо меньше и язык держать за зубами. - Ну как там наверху? Тихо? – спросила проснувшаяся дежурная Марь Ивановна. - Тихо, тихо. Ни одного. А Виктор Сергеевич у себя? - У себя, где ж ему еще быть, - зевнула Марь Ивановна и, кажется, в одну секунду заснула, а потом вздрогнула и вперилась в Юру сквозь толстые стекла очков, - Юлечка, ты что ли? - Ага… Поправлять было бессмысленно и совершенно бесполезно. Марь Ивановна слышала не лучше, чем видела, окуляры не помогали, а слуховые аппараты она презирала, потому что бесовской какой-то прибор, ненашенский. С первой их встречи, когда Юра спустил своего первого клиента в морг на каталке, по слепоте приняла Юрия за девушку, не расслышала имя правильно, нарекла Юлией. Сопровождавший Александр Валентинович громко заржал, а потом Юра за спиной часто слышал: «Юля, Юля, Юля, Юля ты такая воображуля, так, когда скажи мне, Юля, для любви наступит час» Голос у него, конечно, был что надо, но Юре все-таки было обидно. - Александр Валентинович, уже не смешно, - говорил Юра и, поджав губы, качал головой. - Теперь не видно Юлечки на нашей тихой улочке, увёз нашу красавицу нездешний паренёк! - отвечал врач нараспев и широкими шагами шел по своим делам. «Хирурги», - вздыхал Юра и, в общем-то, был не против, если бы его увезли, только паренек был здешний. Очень даже здешний, не надо ему никаких других. - Юлечка, ты же не кушаешь ничего, совсем скелет, так глядишь и останешься здесь, - Вздохнула Марь Ивановна, - на вот, скушай булочку. Успеешь еще к своему ненаглядному. Свадьба-то когда? - Какая еще свадьба? – Булку Юра взял и сунул в карман. Есть не хотелось, да и не в морге же. - Ты к нему уже полгода таскаешься, пора и честь знать. Эх, молодёжь. Ну, иди, иди, не терпится уж поди. - И ничего я не таскаюсь, - буркнул Юра и прошел еще с десяток метров, замер перед тяжелой дверью, а затем потянул на себя металлическую ручку. В небольшом коридоре ощутимо тянуло холодом, заставляя мурашки толпами взбежать вверх по позвоночнику и обратно. - Есть тут кто живой? Юра усмехнулся своей фразе. Ну откуда тут живым в морге-то? Кроме Виктора Сергеевича. - Как ни странно, но есть, - раздалось веселое и бодрое, а потом шаги. И патологоанатом появился из соседней двери, - Привет, Юра. Кофе будешь? Со сгущенкой, а? - Нет, я ненадолго. Юра сел на местный диванчик и задумался: какую же причину придумать на этот раз. Уже фантазия иссякла, и привозить к несчастью (или счастью) было некого. Не булку же из кармана предлагать. «Ты влюбишься в самого неожиданного человека, в самое неожиданное время» Когда-то давным-давно прочитанный чей-то статус в соцсети всплыл в голове Юры в их первую встречу. Но он никак не думал, что неожиданным местом станет морг, а тем самым человеком - единственный патологоанатом на всю больницу. - А глазища-то какие, - сказал тогда Виктор Сергеевич, - как у кошки! Ты чего какой перепуганный, первый раз что ли? - Первый день, - поправил тогда Юра, - но мне не страшно. У нас же практика была… - И хорошо, что не страшно, ты заходи, если захочешь, - сказал патологоанатом и подмигнул, - у меня здесь тишина всегда и покой. - Ага, - только и ответил тогда Юра, вышел и замер. Понял, что попал. А потом зашел. И еще раз зашел… Так и повадился. У Виктора Сергеевича Никифорова так же как у всех врачей было необычное чувство юмора, но он хотя бы не коллекционировал артефакты, как те же самые хирурги. Те даже экскурсии новичкам проводили, показывали экспонаты, рассказывали, как доставали. В красках рассказывали, махая руками. Патологоанатом, не смотря на свою профессию, всегда был до безобразия весел и бодр, шутил, поднимал настроение Юрочке, если тот приходил грустный. Знал бы он, какая истинная причина, может и шутить бы перестал, а может и общаться бы тоже. Такого допустить было нельзя, потому Юра держался, крепился, но продолжал таскаться почти в каждую смену, а иногда и до остановки, если вдруг уходили в одно время. Беда пришла, откуда не ждали, точнее Юрочка не ждал, сам от себя такого не ожидал. Это случилось на гулянке по случаю Нового года, Юра тогда так напился, что осмелел и обнаглел, спустился вслед за патологоанатомом в морг, согласился на чай и на еще одну бутылочку шампанского. Выпил залпом из пластикового стаканчика шипучий напиток, сел рядом на диван, а потом забрался на коленки к врачу. Нагло так залез и руки положил на плечи. А потом поцеловал прямо в губы и выдохнул: - Мне кажется, я вас люблю. И раз уж терять было нечего, а в голове вместо мозгов пузырилось шампанское, решил поцеловать еще раз, только вышло не очень. Мазнул по щеке – повело после третьей бутылки. А тот в ответ засмеялся, опрокинул на диван и сказал в ухо: - Юра, Юра… На пьяную голову Юре показалось, что прозвучало как-то уж больно сочувствующе, мол, жаль тебя гея, бедный ты мой мальчик. Юра тогда выпутался из его объятий и по стенке выполз, а обернувшись у самой двери, заметил, что врач как лежал на диване, так и не двигался. Кажется, пьян он был не меньше, даже больше. Потом Юра и носа в морге не показывал, аж до третьего числа, а когда зашел, скрипнув дверью, то тот даже не оторвался от каких-то своих бумаг помахал рукой и сказал: - Потом, все потом. У вас там наверху тишь да гладь, все клиенты после нового года у меня. Юрочка закрыл дверь и не появлялся еще полмесяца. И вот сегодня решился, только чтобы убедиться – Виктор Сергеевич Никифоров был пьян в стельку и не помнит ни черта, а если помнит, то можно извиниться, от глупости никто не застрахован. - Может все-таки кофе? Или чай, у меня чай хороший. Ромашковый, хочешь? - А… Юра вынырнул из своих воспоминаний и моргнул, потер ладони друг об друга, встал. - Нет, да я вообще пойду. Меня Мила подменила совсем ненадолго. Я просто узнать, как дела хотел. - А ну сядь. Сядь я сказал. Юра сел и посмотрел. Вот прямо в глаза и посмотрел. А потом так и замер. Виктор Сергеевич все помнил. К гадалке не ходи – это и так было видно по прищуру голубых глаз и улыбке спрятанной в уголках губ. Юра разозлился, все знал и молчал. - Правда, любишь? – спросил он. - Нет, неправда, – и подскочил с дивана, собираясь дать деру, - не знаю, чего вам там приснилось. Врач перехватил за руку и потянул обратно. - Отпусти… - зарычал Юра, а потом поправился, уважать надо все-таки старших, - отпустите. - Так ты ж убежишь, если отпущу, больница большая, я тебя ловить замучаюсь, - потянул еще раз, усаживая к себе на колени. - Ну? Вот прям по-настоящему? Любишь-то… Юра, возможно, нарывался. На славу педераста, на хук справа в глаз и прочее, прочее. Вот убьют прям тут, и далеко везти не придется. Правильно в лифте написано было, все дороги ведут сюда. А Мила все виновата, говорила жены нет, детей нет, у него из любовниц только работа. Может он по твоей части, а? Могла ведь ошибиться, а Юра поверил и вот теперь куда деваться? - Не знаю. Может быть. - Так надо знать, Юра, а чтобы знать, надо что?- Виктор Сергеевич гладил по спине, точнее чуть ниже, как-то слишком интимно для коллеги. - Что? - Надо узнать друг друга получше, сблизиться. - Виктор Сер… - Витя… Ну чего ты как не родной, я кроме тебя никому тут так долго находиться не разрешаю. А ты все имени-отчеству, давай уже сближаться. И будем пробовать, а, Юр? - Что будем? А Витя, да-да, именно Витя, и больше не Виктор Сергеевич, засмеялся. - Ну, явно не кофе, раз ты отказался. - А что? - Сходим на свидание, в кино хочешь? Или в гости? Я чудно готовлю борщ, - подмигнул он, - и не слушай девчонок, борщ я готовлю исключительно из говядины. И с работы ничего не ношу. Юра поерзал на коленках, устраиваясь поудобнее и одну руку переместил на шею. - Можно борщ, я даже помогу. Капусту порезать…- зачем-то добавил Юрочка, а потом понял, что нарвался на приглашение в гости. А что там дальше после борща-то? Как порядочный, Витя наверно повременит. Хотя признаться честно Юре уже не терпелось, даже морг снился в эротических снах. - Ну и отлично! Вот прямо завтра и приходи. У тебя же выходной. - Выходной. А вы откуда знаете? Ты откуда знаешь… - Узнавал. Ради интереса. А теперь пойдем. Витя встал и потянул Юру за собой. - Куда? - В святую святых. Надо с чего-то отношения начинать. Начнем с печени. - Какой печени, Вик… - Юра, - обернулся Виктор - Ну раз уже так вышло, что мы у меня борщ готовим, то может, перейдем на «ты»? А печени такой, самой обычной. С циррозом, правда. Я тебе покажу. - У меня десять минут… - Успеем! Я же мастер. Пойдем, пойдем. Интересная печень, - Виктор обнял за плечи и повел в соседнюю комнату. А Юра подумал, что это даже романтично начинать отношения в морге. И человек необычный и место неожиданное. Это даже оригинально, не так, как у всех…