Сотая шутка.

- Хорошо, мам! - с широкой улыбкой Изуки почти взлетал по лестнице вверх, на ходу считая мелькающие под ногами ступеньки и, остановившись на самом верху, обернулся и, все так же сияя от неведомого счастья, кивнул матери. Широкими шагами он направился к двери своей комнаты, все еще подшучивая про недавно обсуждаемые новые блюдца и салфетки к ним, о тортике на ночь и, оказавшись, наконец, на пороге комнаты, в считанные секунды скрылся в легком полумраке вечерних теней.       Улыбка, искажаясь, все больше становилась кривой. Уголки губ ожидаемо ползли вниз, словно к ним подвесили грузики. Опершись спиной и дверь, Изуки прикрыл глаза. - Не могу больше, - тихо буркнул он на выдохе. В груди слегка тянуло, медленно, но верно подбираясь к горлу расширяющимся густым комом тошноты и обиды.       Сегодняшний день кто-то из ребят окрестил днем сотой несмешной шутки Изуки, даже предложил отпраздновать столь замечательное и великое событие совместным походом в кафе. Таких шуток Шун не понимал, но под общий хохот все же выдавил из себя подобие улыбки, которая, как ему самому показалось, выглядела крайне убедительно. Ребята поверили, а юный юморист, сославшись на усталость, благополучно смылся из компании друзей домой для обещанного отдыха. - И это надо же, считал, - не поскупился Шун на тихий истерический смешок и сполз на пол, подтягивая колени к груди. Ноги, обдуваемые легким сквозняком, уже успели чуть замерзнуть, вызывая на щиколотках нехилое стадо мурашек, которые, не упуская возможности, облаком саранчи пронеслись вверх к позвоночнику. Изуки непроизвольно вздрогнул. С      начала пустой взгляд пал на ножку стула, столь тоскливо наблюдающую кроткий мигающий свет фонаря за окном. Фонарная дорожка подмигивала и полу, едва касаясь пальцев парня. Шун подтянул ноги ближе к груди. В уголках глаз скопились крохотные соленые капли, которые баскетболист, едва заподозрив, мигом утер краем рукава кофты. Вглядываясь в одинокое расплывшееся пятно, Изуки едва улыбнулся и потер мокрую ткань. - Кажется, о сотой неудачной шутке заговорил Хьюга, - копался в своей памяти Шун.       Губы, сжавшись в плотную узкую линию, затряслись, и, чтобы хоть немного остановить позорную тряску, Изуки прикусил одну из них с такой силой, что приятная боль и легкий металлический вкус наполнили рот. Плечи внезапно дернулись, и голова спряталась в них по самые уши. Щеки раскраснелись, обдавая жгучим жаром все лицо и, растопив едва державшиеся ледяные глаза, приготовились встречать слезу-первопроходца. Первая стартовала незамедлительно, за ней вторая. Тихие всхлипы тут же наполнили комнату, отчетливо отдаваясь эхом от стен. Когда она успела так опустеть? Прекратить плакать Шун не мог: утирая слезу за слезой, он закрывал лицо руками, сворачиваясь в клубок и вжимаясь в дверь спиной все сильнее. Он сам не заметил, как уже лежал на полу и рыдал, жмурясь, жалко всхлипывая, вцепившись пальцами в волосы до побеления костяшек. В один миг в груди что-то порвалось, лопнуло, и теперь его содержимое слезами и соплями вылезает наружу, вынуждая чувствовать себя еще большим ничтожеством.       Наконец, Шун немного успокаивается, и тишина, лишь иногда раскалываемая тихими всхлипами, вновь погружает комнату в себя. Мигающий фонарный свет отражается от гладкого пола, отскакивая еле уловимыми бликами на пальцы, мягко покоясь на них, засыпая. - Шун! - раздается внизу. И парень, проморгавшись, опирается на отяжелевшую и затекшую руку, чуть приподнимаясь. Утирает рукавом уже подсохшие соленые дорожки у глаз и на щеках. - Шун! - уже более отчетливо раздается у двери. - Может, все же будешь кусочек? Изуки слышит нотки беспокойства в голосе матери и, рывком поднявшись с пола, одним прыжком оказывается на кровати, открывая по пути какой-то журнал, что первым попался под руку. - Мам, ну, какой тортик? - наигранно возмущается он и улыбается. Его голос звучит звонко и весело, на лице красуется улыбка. - На ночь съем торт - будет жирным живот! - Как скажешь, сынок, - ручка двери тихо скрипит, и женщина, так и не решившись войти, понимающе кивает головой и, сжимая тонкими пальцами тарелку, возвращается на кухню, моментально пропадая в звяканье стаканов, громыхании кастрюль и бульканье супов. Шун, потерев затекшую руку, поворачивается на бок и, прикрыв глаза, последний раз шмыгает носом. - Завтра расскажу ребятам шутку про торт, - решает он и, тяжело вздыхая, засыпает.