Переплетение судеб (Interwoven fates)

Слэш
NC-17
Завершён
67
автор
Размер:
398 страниц, 28 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено копирование текста с указанием автора/переводчика и ссылки на исходную публикацию
Награды от читателей:
67 Нравится 10 Отзывы 10 В сборник Скачать

Часть 12. Чувства. Осознание и принятие

Настройки текста
      50. Задание       Хоть вечер и выдался звёздным, но время от времени луну скрывали тучи, пробегающие по небу. Довольно сильный ветер быстро гнал их на восток. Я сменил свой наряд на рабочую чёрную форму, а вот мастер остался в любимом чогори. Оно тоже цвета ночи и почти незаметно.       Кон показывал дорогу, я шёл за ним, стараясь производить как можно меньше шума. Как ни странно, но у меня получалось. Всё-таки те необычные тренировки не прошли даром.       Вдруг мастер подал знак остановиться. Я замер и прислушался. Шаги. Человек двадцать точно, а может, и больше. Примерно в километре от нас. Кажется, они даже не старались идти скрытно. По крайней мере, шума от них было много.       Тихо поделившись выводами с Коном, я снова прислушался. Мастер в ответ на мои предположения кивнул, тихо обнажил меч и пошёл вперёд ещё тише, чем до этого, хотя я не думал, что такое возможно. Тоже введя себя в боевой транс и выпустив «зверя» ровно настолько, чтобы управлять им, двинулся следом.       Напали мы одновременно, спереди и сзади группы японцев, чтобы никому не удалось сбежать, успев расправиться с пятью противниками прежде, чем те опомнились и начали сопротивление.       — Кан Чи, — вдруг услышал я крик Кона. Резко обернувшись, увидел, как он показывает на отделившихся от основного отряда людей, пытающихся незаметно скрыться. Я кивнул и бросился в погоню.       Далеко уйти группе не получилось. У очередного оврага я настиг их и разделался с двумя врагами раньше, чем они осознали происходящее. Всё-таки скорость кумихо — это вещь! Осталось трое. Один был главнее остальных, его пытались защитить всеми доступными способами. На меня напали сразу двое. Пришлось попотеть, пока я отбивался от их мечей. Хорошо умели фехтовать, зар-р-разы!        «Действительно, надо учиться пользоваться оружием, — подумалось тогда, — сейчас было бы в сто раз проще».       Но вот и они пали от моих когтей. Остался один. Главный. Он уже приготовился к нападению, встав в классическую фехтовальную стойку, из-за чего я решил, что этот японец будет лёгкой добычей. К тому же умеющим хорошо драться не нужно четыре охранника одновременно. Улыбнувшись своим мыслям, я спокойно стоял перед жертвой, выравнивая дыхание после предыдущей схватки. Спешить было некуда. Он не должен был быть трудной мишенью, раз его так защищали. Но вот силы восстановлены — и…       Замахнувшись, я вдруг почувствовал, как по груди прошлось лезвие меча. Если бы не скорость кумихо, то мне играючи вспороли бы живот, а так на теле осталась хоть и глубокая, но царапина. Ничего, такое быстро затянется. Удивление резко сменилось досадой: недооценил я своего противника. А тот явно не ожидал, что после его удара я останусь стоять на ногах, поэтому у меня получилось достать его когтями прежде, чем он справился с оторопью и снова бы напал на меня. Поняв, что мой удар достиг цели и противник мёртв, я позволил себе потерять сознание и скатился в овраг, рядом с которым мы всё это время дрались.       «Ну вот, снова мне влетит от Кона», — успел подумать я перед тем, как отключиться.       Судя по звёздам, в этот раз без сознания я провалялся совсем недолго. Встав, отряхнулся, выругался, вылез из оврага и огляделся. Враги были мертвы. Обыскав их, я забрал все бумаги, которые смог найти, и побежал на поляну, где велась основная битва — к Кону. Надо ему помочь, если он до сих пор не расправился со своими противниками.       Ориентируясь на звук, я нашёл оставшихся японцев довольно быстро. Расправившись с последними из отряда и обыскав их тоже, я огляделся. Куда же подевался мастер? Сердце пропустило удар. Он же должен был быть где-то здесь! Ещё раз осмотревшись, я заметил его валяющимся на земле. Во мне всё похолодело.       — Кон, — бросился я к лежащему неподвижно другу. — Ну же, открой глаза.       Перевернув его на спину, я проверил жизненно важные показатели. В порядке. И даже не ранен. Кона просто вырубили. Почему не убили? Ладно, неважно.       Прикоснувшись к руке, я заметил, какая она была ледяная. Мастер, наверное, сильно замёрз! Нельзя так оставлять. Я взял его на руки, поразившись, какой же он лёгкий, и перенёс поближе к деревьям, вырастив предварительно на месте, куда его положил, густую траву. Но подумав, изменил решение. Сев на землю и прислонившись к дереву, я посадил Кона к себе на колени, устроив его голову на плече, чтобы он вообще не прикасался к холодной земле. Мастер же без сознания, замёрз. Кто знает, к чему может привести долгое нахождение на холодном. Не простудился бы, не заболел чем-нибудь более серьёзным.       Я стал растирать плечи мастера, старался согреть и через какое-то время мне это, кажется, удалось. Улыбнувшись и почувствовав усталость (адреналин в крови переставал бурлить), решил поспать, ведь делать было совершенно нечего. Идти сейчас куда-нибудь было бы неразумно, искать место ночлега тоже — придётся положить мастера на землю, и он снова замёрзнет. Ночи были уже довольно холодными, ещё и этот ветер.       Надо было дождаться, когда друг очнётся, перед тем, как действовать дальше. Я упорно гнал от себя мысль, что Кон всё-таки тяжело ранен, просто травму его мне найти не удалось. Пострадала, например, голова. Червячок страха начинал шевелиться, но пока удавалось его успокаивать.       Закрыв глаза, я постарался заснуть, но дыхание Кона щекотало шею, а его сердцебиение странно отдавалось во всём моём теле, сводя с ума сердце и учащая дыхание.       Что со мной происходит?       Мои руки обнимали мастера, стараясь согреть и одновременно не дать упасть с колен. Даже через одежду прощупывались рёбра. О боги, какой же он худой! Какой… хрупкий.       Я раньше почему-то никогда не думал о Коне как об обычном человеке. Телохранитель, мастер меча, сильный и надёжный, он вызывал уважение и уверенность. Раньше никогда не задумывался о хрупкости его жизни. Даже тогда, когда пришлось полить его раны своей кровью, чтобы излечить, у меня даже не возникло мысли, что Кон может умереть. Может, потому, что думать тогда было некогда, надо было действовать.       Я всегда был уверен, что Кон не может умереть в бою. Он может довести себя до смерти, но никак не проиграть битву.       Выглянула луна. Через ветки деревьев её холодный призрачный свет пролился на поляну, осветив нас. Я постарался рассмотреть вред, нанесённый одежде. Моя, понятно дело, была порвана, овраг и рана на груди давали о себе знать, а вот у Кона, кажется, не пострадала. Хорошо. Так теплее.       Рассматривая мастера, мой взгляд остановился на лице, скрытом сейчас тёмными прядями. Не задумываясь, я убрал их. И замер.       Волосы Кона оказались не жёсткими, какое производили впечатление, а шелковистыми, но не это так поразило меня.       Не думая, я провёл рукой по ресницам, носу, губам. А ведь он красивый!       Лицо мастера оказалось под стать телу. Раньше я никогда не вглядывался, хоть временами наши лица и оказывались так же близко. Никогда не замечал густоту ресниц и чувственный изгиб губ. Зато сейчас смог рассмотреть всё в деталях.       Да что это со мной?!?!       Я хотел отвернуться и не мог! Всё продолжал разглядывать лицо человека, лежащего у меня на коленях. Такого беззащитного, хрупкого и красивого.       Сердце пропустило удар, ещё один, и ещё.       Захотелось прижать Кона к себе сильнее, зарыться в его волосы, коснуться губ.       Но я не смел.       Расширившимися глазами я продолжал только смотреть на него, ощущая, как обжигает меня соприкосновение наших тел.       Не знаю, сколько бы длилось это наваждение, но тут Кон застонал и открыл глаза. Мастер всегда быстро осознавал происходящее, вот и сейчас, после секундной заминки, он хрипло произнёс:       — Кан Чи?       Внимательный взгляд карих глаз проник прямо в сердце. Я забыл, как дышать. И как разговаривать. Из моего горла вырвался то ли всхлип, то ли стон. Это встревожило мастера.       — С тобой всё хорошо?       Тут Кон осознал, что сидит на моих коленях, удивлённо моргнул и оказался на корточках рядом со мной.       — Где нападавшие?       — Мертвы, а я дожидаюсь, пока ты придёшь в сознание, — машинально ответил я.       — Ну вот, я пришёл, что дальше? — спросил Кон, когда продолжения моей речи не последовало.       — Надо решить, куда идти. К адмиралу, в Му Хё Дон Гван или ближайшую деревню, — продолжил я машинально отвечать, и тут словно очнулся. — Кон, как ты себя чувствуешь? Нигде не болит? Не тошнит? Идти сможешь? Как им вообще удалось тебя вырубить?       Волнение парализовало все мыслительные процессы.       Мастер прислушался к себе.       — Всё нормально, только голова слегка побаливает. А насчёт «как», не знаю. Не понял.       — Ладно, ничего. Главное, ты в порядке, — немного успокоился я.       Кон встал, я поднялся следом.       — Ты точно в порядке? — внимательно посмотрел на меня мастер. — Хотя я знаю про твои способности, видок у тебя сейчас…       Я оглядел себя и хмыкнул. Штаны свисали лохмотьями, один рукав полностью оторван, на груди красуется след от удара мечом.       — Ничего удивительного, я ж в овраг свалился, — хихикнул я нервно.       — И это из-за оврага? — Кон прикоснулся к разрезу на рубашке. Его рука случайно задела мою грудь. Словно током пронзило. Я судорожно выдохнул.       — Ещё болит? — насторожился мастер.       — Холодно, — выкрутился я. Но по лицу Кона понял, что тот не поверил.       — С таким видом нам надо выбирать самый скрытный путь, следовательно, идём в школу, — подытожил Кон, и мы двинулись.       Кон старался идти рядом и украдкой посматривал на меня. Беспокоится? В ответ я тоже время от времени косился на него.       Я не понимал, что со мной происходит. При одном взгляде на Кона сжималось сердце, при прикосновениях перехватывало дыхание, его голос ещё долго звенел в ушах. Но мне хотелось ощущать всё это вновь и вновь.       Со мной такого раньше не бывало. Как одержимость, наваждение.       Может, стоит выспаться и всё пройдёт?       «Нет, не поможет, — вдруг осознал я. — Кажется, меня угораздило влюбиться. В Кона. В друга. В мужчину. О боги!»       Я остановился как вкопанный. Меня словно молния пронзила, так ошеломило понимание того, что со мной происходит.       — Кан Чи, да ответь уже! — вдруг услышал я через ошеломление. Оказывается, Кон пытался дозваться меня. И, похоже, уже не в первый раз.       — Извини, — смутился я.       — Что происходит? С тобой точно не всё в порядке, — мастер сделал шаг ко мне, я попятился. Кон в недоумении остановился. — Кан Чи!       — Погоди, — потряс я головой, — просто подожди. Сейчас приду в себя, — сделав парочку глубоких вдохов, я улыбнулся. — Вот и всё. Просто задумался, слишком глубоко уйдя в размышления. И немного напугался, когда выпал в реальность.       Улыбнувшись во все 32 зуба, я бодро зашагал по направлению к школе. Кон вздохнул и двинулся следом. Не знаю, поверил ли он мне, но вопросов задавать не стал, а я вернулся к ошеломившей меня мысли.       Я влюбился в Кона.       Сейчас, вспоминая прошедшие события, я понимал, что чувства пришли не сегодня, а намного раньше. Интересно, когда? Нет, сейчас уже не найти ответа. Думаю, я влюблялся постепенно, почти незаметно для себя. Чем больше Кон открывал мне свою душу, тем сильнее становились мои чувства по отношению к нему. Сочувствие переросло в привязанность, желание вывести из депрессии, помочь справиться обернулось нежностью и заботой, а уж остальное было делом времени.       Да, кстати, о деле. За личными переживаниями я забыл, зачем мы оказались в лесу, зачем следили за группой японцев.       — Кон, я достал бумаги, необходимые адмиралу, — обернулся я к мастеру. — Правда, нести в рваной одежде мне неудобно. Боюсь, выпадут, — с этими словами я вынул конверт и передал его Кону. Тот спрятал бумаги у себя. Было заметно, что мастер повеселел. Он никогда не любил проигрывать, а не выполнить приказ считал даже не позором, а предательством по отношению к мастеру Даму и адмиралу Ли Сун Шину.       Я улыбнулся. Давно ли было время, когда Кона не удавалось развеселить? Когда он чуть не умер, доведя себя до истощения как физически, так и морально. Эх… Как же я мог не понять, когда уходил, что это неправильный путь? Хотя я никогда не отличался правильностью решений. Вот и с Ё Уль так же. Не порви я с ней тогда, всё могло бы окончиться по-другому.       А если бы мне не встретился монах?       У меня всё похолодело в душе. Я представил, что на моей совести тогда бы, возможно, была смерть Кона. Как тогда было бы дальше жить? Хотя, может, я об этом и не узнал бы.       — Ты чего? — вдруг поддержали меня за локоть. Оказывается, я настолько задумался, что чуть не улетел в очередной овраг. — Ещё не все овраги сосчитал, что ли? Мало было? — будто прочёл мои мысли Кон.       — Нет, просто задумался, — не переставая размышлять, ответил я и хотел было уже пойти дальше, но мне не дали. Схватили за плечи, развернули к себе и заставили посмотреть в глаза.       — Да очнись ты уже! Так ты никуда не придешь! Просто потому, что пройдёшь мимо и не заметишь! Или соберёшь на пути все препятствия. Что это за мысли такие, настолько ошеломляющие и заставляющие забыть даже об элементарной безопасности?!?! Почему ты настолько беспечен?       — Может потому, что бессмертен? — вырвалось у меня. Смотря в глаза Кона, чувствуя его руки на плечах, соображать было ещё труднее. Я попробовал сделать шаг назад, чтобы меня отпустили, но добился совершенно противоположного — Кон дёрнул на себя, и я оказался в его объятиях.       — Кан Чи, теперь ты и в овраг САМ шагнуть готов? Соображаешь, что творишь?!       Сильные руки не спешили отпускать, будто боясь, что я могу ещё что-нибудь тут же отмочить, а я просто был не в силах вырваться из этого сладкого плена. Соображать, видимо, тоже на время разучился, раз только сейчас до меня дошло, что, разговаривая, я стоял спиной к оврагу, что мы от него даже не успели отойти, и пятясь, я рисковал улететь вниз, как и сообщил мне только что Кон. Тьфу ты. Надо возвращаться в реальность, а не то, действительно, навернусь.       Видимо, Кон понял, что я начал соображать, раз решил-таки отпустить меня. Но, хоть мастер больше и не обнимал, кожа в местах, где он касался, горела, мне было жарко даже от мысли, что его руки только что дотрагивались до меня, к лицу прилила кровь. Видимо, я заметно покраснел (тьфу ты, веду себя как девчонка!), раз Кон так пристально стал вглядываться в моё лицо. И его не удовлетворил результат осмотра, ибо, вздохнув, мастер взял меня за руку как маленького ребёнка. Откуда появилась такая ассоциация, я не понял, но мне показалось, что именно она лучше всего передавала существующую ситуацию.       — Следуй за мной. Шаг в шаг, — приказал друг, и мы сошли с тропы. Похоже, Кон что-то искал. Минут через десять мы оказались у входа в пещеру. Мастер наконец-то отпустил мою руку и зашёл внутрь, чтобы убедился в её безопасности, а я перевёл дыхание.       Хватит вести себя по-идиотски. Влюбился, и что с того? С кем не бывает? В парня? А какая разница? У него что, нет души? Я ведь полукровка — не человек, так почему я должен руководствоваться человеческой моралью? И вообще, я что, собираюсь строить отношения? Нет. Дружбы достаточно. Просто быть рядом и не дать снова отчаяться и изводить себя — вот всё, что я хотел, разве не так?       Тут мои размышления прервал Кон, спокойно выходя из пещеры и делая приглашающий знак рукой.       — Пошли, внутри безопасно.       — Зачем? — не понял я.       — Переночуем. У нас не выйдет дойти до школы, если ты не придёшь в себя. Лучше выспаться и с новыми силами да на свежую голову продолжить путь.       Речь звучала твёрдо и очень весомо. Я знал этот тон — если мастер начинал говорить так, то его уже ничем не переубедить. Ну вот, из-за моих выкрутасов у нас добавилось проблем. Вздохнув, я всё же попробовал изменить решение мастера.       — Я уже пришёл в себя, можно двигаться дальше.       — Ты говорил подобное полчаса назад. И к чему это привело? Нет уж, лучше отдохни, — перебил меня Кон, нахмурившись. С таким мастером лучше не спорить. Ещё раз вздохнув, я подчинился.       Войдя в пещеру, я огляделся: хорошо обладать зрением кумихо. Небольшая, но для костра места хватало, и даже виднелась тонкая трещина в своде, через которую бы дым выходил наружу. Идеально. Голые стены при прикосновении были холодными и сухими, на полу — слой земли, что было просто замечательно — всё-таки теплее, чем камень. То тут, то там валялись небольшие булыжники — тоже отлично, есть из чего сложить кострище. А ещё рядом со входом я заметил небольшое полено, на котором можно было сидеть — надо только внести его внутрь. И это тоже не было для меня проблемой. Потерев руки, я удовлетворённо улыбнулся — ночь обещала быть если не уютной, то хотя бы терпимой.       Кон ушёл за дровами, приказав ждать и не высовываться. Пожав плечами, я тоже занялся делом, и к приходу мастера всё было готово — место под костёр выложено, бревно принесено, и даже немного дров, найденных совсем близко от пещеры, лежали аккуратной кучкой. Мастер только головой покачал, когда вошёл.       — Смотрю, тебе не сидится без дела, — вздохнул он, я в ответ только улыбнулся.       Разожгли огонь, и в пещере сразу стало уютней и светлее.       Нет, не люблю холодные ветреные ночи, особенно когда почти голый, да ещё и нахожусь среди холодных камней. Пока работал, было даже жарко, но стоило немного посидеть без дела, как дрожь предательски захватила тело. Кон покосился на меня и подбросил ещё дров. Стало теплее, но всё равно согреться не вышло.       По обеспокоенным и слишком внимательным взглядам мастера, постоянно мной замечаемых, стало понятно: Кон не верит, что со мной всё в порядке. Это ж японцы, у них есть средство против таких, как я. Проанализировав своё поведение, я понял, что Кон не зря волнуется: я бы тоже сомневался, если бы он так начал себя вести.       Никак не получалось согреться. Костёр — это хорошо, но он не заменит штанов и тёплой кофты. И еды. Сытный ужин грел бы изнутри.       Вздохнув, я привалился к стене и, раз больше нечего было делать, попробовал заснуть. Вроде это мне даже удалось, раз очнулся я уже, когда начало светать. Очнулся в объятиях мастера. Видимо, тот ночью пытался меня согреть.       Сердце сладко защемило. Поддавшись секундной слабости, я положил голову на плечо Кона и постарался не выдать себя. Тот, видимо, ещё не понял, что я проснулся, раз и дальше продолжил смотреть на пламя уже почти погасшего костра, нежно обнимая меня и о чём-то крепко задумавшись.       Интересно, а сам Кон хоть немного спал? Я надеялся на положительный ответ.       Было очень приятно сидеть вот так, облокотившись на друга, чувствовать его горячее дыхание, слышать размеренный стук его сердца, согреваться его теплом. Руки Кона уверенно обнимали, стараясь прикрыть как можно больше моего оголённого тела. От действий Кона меня перестала бить дрожь. Холод отступил, организм наконец-то согрелся. Я бы мог просидеть так вечно, но…       — С добрым утром, — хрипло со сна пробормотал я, — Кон, ты сам-то поспал хоть немного?       — Как ты себя чувствуешь? — проигнорировал мой вопрос мастер.       — Лучше, — улыбнулся я. Было так приятно, что Кон не убрал руки сразу после моего пробуждения.       — Теперь мы сможем добраться до Му Хё Дон Гван без происшествий?       Хотелось остаться вот так ещё хоть ненадолго, поэтому я промедлил с ответом, но мастер по-другому понял моё молчание.       — Кан Чи, всё настолько плохо? — тихо спросил Кон, чуть крепче обнимая и прижимая к себе.       — Нет-нет, что ты, со мной всё хорошо, — поспешил я успокоить друга. — Просто вопрос слишком неопределённый. Если ты спрашиваешь, не убьюсь ли я по пути, то нет, а за все неожиданности нести ответственность я не могу.       — Вот ты о чём, — мастер заметно повеселел.       — Спасибо, что согрел, — поднимаясь, смущённо проронил я и благодарно посмотрел на Кона. Тот был невозмутим, а вот мне этого сейчас не хватало. Сердце готово было выскочить из груди.       Мастер тоже поднялся, отряхнул свою одежду (ночью, видимо, чтобы лучше меня согреть, он снял завязки с рукавов, всегда носимые им в бою. В остальном всё было как обычно) и затушил костёр. Вместе мы быстро уничтожили следы нашего пребывания в пещере. Так, на всякий случай.       51. Встреча       Мы двинулись дальше. С каждой минутой становилось всё теплее, день обещал быть жарким и солнечным. Я старался идти, не погружаясь в размышления, но нет-нет, а отключался от реальности.       Я ещё не до конца принял свои чувства. Не мог поверить, что снова влюбился, ведь прошло так мало времени со смерти Ё Уль. Нет, не буду об этом сейчас думать, иначе снова что-нибудь натворю. Тряхнув головой, я сосредоточился на дороге и на человеке, идущем рядом. На любимом. Было так непривычно думать о Коне не как о друге, а как о том, кто поселился в моём сердце.       Вывел, называется, из депрессии. Заставил раскрыться. И вот к каким последствиям это привело. Что теперь со всем этим делать, я не знал. Ладно, чему быть, того не миновать. Я решил оставить всё как есть и просто жить дальше, надеясь, что выход найдётся как-нибудь сам собой.       Мы шли целый день. Несмотря на то, что ночью получилось вздремнуть, всё равно усталость уже давала о себе знать. Да ещё и ели последний раз вчера утром, а это для меня серьёзнейшее испытание. Как Кон к такому мог спокойно относиться, я не знал. Меня это его безразличие к еде всегда приводило то в дикий ужас, то в такой же неописуемый восторг. Иногда хотелось уметь так же.       В школе первым делом мы зашли к мастеру Даму, напугав своим видом по пути учеников настолько, что Кон Даль заявился прямо в кабинет, когда мы передавали документы.       Пока мастер Дам занимался полученным трофеем, Кон Даль занялся нами. Несмотря на мои уверения, что всё в порядке и стоит больше внимания уделить Кону, раз того смогли вырубить, не причинило ли это мастеру каких-нить скрытых травм, Кон Даль сначала осмотрел меня. Кажется, Кон уже как-то смог сообщить лекарю, что волнуется. Хотя чего там говорить. Моя одежда всё и так прекрасно демонстрировала лучше всяких слов.       Закончив со мной, мастер осмотрел Кона, удовлетворённо кивнул и радостно сообщил, что мы здоровы.       — Закончите тут, приходите на кухню. Ужин вас уже ждёт.       — Спасибо, мастер! Обязательно придём! — от души поблагодарил я. Настроение улучшилось. От предвкушения сытного обеда хотелось постоянно глупо улыбаться.       Кажется, Кон с понимающей усмешкой наблюдал за мной, но сейчас меня это не волновало. Скоро я поем! Ура!!!       Мастер Дам задал нам ещё пару вопросов и отпустил. Похоже, в этот раз его интересовал только результат, а не то, как его достигли.       На кухне нас ждал накрытый стол и Сон!       — Привет, ты что здесь делаешь? — приятно удивился я.       — Пришёл составить вам компанию, — подмигнул он.       — Это ты правильно сделал, — моя улыбка стала ещё шире, хотя я думал, что это уже невозможно. — Чем нас сегодня кормят? Курочка имеется?       — А тебе всё мясо подавай, — хмыкнул мастер Кон Даль, но… поставил на стол именно её.       У меня от одного вида выразительно заурчал живот. Все покатились со смеху. Даже Кон рассмеялся, а мне стало так уютно-уютно, будто я вернулся домой после долгого отсутствия.       Сидя за столом и болтая о пустяках, я был настолько счастлив, что, казалось, больше ничего и не надо. Хотя нет, хотелось бы, чтобы за этим столом ещё оказались Те Со и Чан Джо. Тогда бы всё, счастье было полным. «Надо бы их навестить», — со стыдом подумал я. С Чан Джо я ведь ещё не виделся, как вернулся. Совсем непорядок. Да и с Те Со нормально поговорить так и не вышло.       Решив сходить к ним в ближайшее время, я с удвоенной силой налёг на еду.       Кажется, получилось даже объесться. От обильной еды после долгого вынужденного голодания организм осоловел. Веки стали тяжелыми, и я умудрился заснуть прямо за столом. Сквозь дремоту почувствовал, как чьи-то руки не дали мне упасть со стула, и Кон тихо сказал: «Не беспокойтесь, Кан Чи просто сильно устал. Я отнесу его». Меня осторожно подхватили на руки, и под размеренное покачивание я совсем отрубился.       52. Я хочу… любви?       Просыпаться не хотелось, хотелось весь день нежиться в постели, такой тёплой и мягкой. После сна сидя тело до сих пор ломило, но воспоминания о пещере у меня были самые приятные. Руки Кона, уверенно обнимающие меня. Его улыбка, его тревога, его нежность. От одних только воспоминаний сердце было готово выпрыгнуть из груди, а душу сладко защемило.       Похоже, теперь я буду всегда остро реагировать на близость Кона. И что с этим делать?       Зная свою несдержанность, я был уверен, что выдам себя с потрохами. Не поведением, так неосторожным словом. Влип так влип. И как я не задумался об этом сразу?       Интересно, почему контролировать свою вторую сущность выходит намного лучше, чем скрывать свои эмоции? Может, и с эмоциями попробовать так же?       Я осознал свои чувства, я знаю свои желания. Может, надо их полностью принять, тогда смогу хоть немного управлять собой? Надо попробовать.       Что я хочу? Нет, не то, не что думаю, а чего действительно желаю? Чего хочет моя душа? Прислушавшись к себе, я ошеломлённо понял, что никак не дружбы. Хотелось любви. Хотелось прикасаться к мастеру, целовать его, проводить с ним всё время, чтобы он улыбался только мне, в конце концов, чтобы чувство было взаимным.       На глазах выступили слёзы. Несбыточная мечта. Такая прекрасная и такая недосягаемая. Вся любовь, что у меня была до этого, оказывалась взаимной, так почему? Почему надо было обязательно влюбиться в Кона? Почему самые сильные чувства, которые я когда-либо испытывал, должны были быть к человеку, который никогда не сможет ответить взаимностью!       Стало так больно, что я согнулся, накрылся одеялом с головой и заскулил. Это было невыносимо.       «Так вот что испытывал Кон на протяжении всей своей жизни», — почему-то подумалось мне. Как он мог выносить подобное чувство? Как он держался? Нежность и щемящая тоска накрыли меня. Захотелось побежать к Кону, обнять его и сказать, как он мне дорог, как нужен, как любим. Захотелось защитить его, забрать себе всю боль его сердца, не дать больше страдать. А каково ему было, когда Ё Уль погибла?       Я представил, что он умер, и еле смог сделать следующий вдох. Нет, эти чувства не шли ни в какое сравнение со спокойной любовью к Ё Уль.       С Ё Уль было легко общаться. Мы много дурачились и смеялись. С ней было легче. А Кон — сложная личность. Общаться с ним как ходить по лезвию ножа, опасно и незабываемо. Если Ё Уль была легким ветерком, приятным бризом, освежающим в жару и не морозящим в прохладное время, Кон чувствовался ураганом, способным снести всё на своём пути. Ты или выживешь, или умрёшь, третьего не дано.       Чувство, что я испытывал к Кону, было хуже страсти, хуже наваждения. Оно было во много раз сильнее самой пламенной любви, которую я мог только себе представить. Не думал, что вообще могу испытывать нечто подобное.       Вздохнув, попробовал взять себя в руки. По крайней мере, я могу находиться рядом, видеть его, слышать голос, ловить взгляд и наслаждаться секундными прикосновениями. Поэтому нельзя себя выдать, ведь тогда лишусь и этого, меня обязательно прогонят.       «А ведь без Кона мне не жить, — вдруг ясно осознал я. — Без него я просто не смогу дышать. Без него моё сердце остановится. И никакие доводы разума не помогут».       Нет, я точно влип.       Теперь задача не выдать себя превратилась из простого желания в жизненную необходимость, а раз так, то я должен с ней справиться. Любыми способами, как бы ни было трудно.       Вздохнув, я таки сбросил одеяло и решительно поднялся с кровати. Надо было собираться на тренировку, ведь это был повод встретиться с мастером, с Коном, с… любимым. Ну и, кроме работы над своим телом, это была прекрасная возможность учиться контролировать свои эмоции, чего отродясь не делал. Судьба сыграла злую шутку, но теперь ничего изменить было нельзя, да и, честно говоря, не хотелось.       53. Как же мне вести себя?       Подойдя к тренировочной площадке, я осмотрелся. Кона ещё не было. Ну, размяться можно и без него, не впервой. Прокручивая связку за связкой, я думал лишь о том, как вести себя с мастером. Как раньше? А как я вёл себя до того, как осознал свои чувства? Не знаю. Никогда не оглядывался на то, любит человек прикосновения или нет, не думал, нравится ли кому моя манера общаться. Всегда и со всеми вёл себя панибратски. Разве что с парой людей, которых уважаю, мог себя сдерживать. Интересно, получится ли у меня с Коном?       Когда начал следующее упражнение, краем глаза заметил, что рядом с площадкой появился он. Кон пришёл, как всегда, пунктуально, к назначенному времени. Привалившись к забору, он стал наблюдать за мной с лёгкой улыбкой на губах. Эта улыбка сильно мешала, потому что постоянно хотелось смотреть на мастера, потому при следующем движении я умудрился запутаться в своих конечностях и упасть.       Нехотя поднявшись, я исподлобья глянул на мастера и приготовился повторить неудавшуюся связку. Было до ужаса стыдно.       — Ты как? — участливо спросил Кон.       — Нормально, — буркнул я и снова попытался продолжить разминку, но мне не дали.       — Сегодня ветрено, самое то для тренировки с колокольчиками, но мы пойдём, если только пообещаешь не самовольничать, не закрывать глаза, не подходить к краю и слушаться, — голос у Кона был серьёзным. Я бы сказал — даже слишком серьёзным, но если учитывать, что было связано с этим местом…       — Обещаю, — так же серьёзно ответил я. Совсем не было настроения шутить, хулиганить или играться.       Кон недоверчиво посмотрел на меня, словно пытаясь понять, можно ли мне верить, но всё-таки пошёл к воротам. Видимо, решил, что я достаточно серьёзен сегодня, чтобы не повторить своей ошибки.       Когда мы оказались на месте, я, повязав колокольчики, попробовал выполнить самое простое упражнение. Раздался мелодичный перезвон. Увы, за время, проведённое без тренировок, тело успело подзабыть основы. Пришлось вспоминать, как надо двигаться, дышать, останавливаться и ловить ритм. Только через час у меня получилось полностью избавиться от звуков в первой, самой лёгкой, связке, со второй пошло уже легче. Я так сильно настроился на тренировку и был собой недоволен, что перестал обращать внимание на все раздражители, отвлекающие от задания. Поэтому вздрогнул, когда Кон подошёл вплотную во время очередного упражнения и схватил меня за руку.       — Ты слушаешь, что я тебе говорю? — злость и тревога в равной степени смешались в его голосе.       Ой. Кон ко мне обращался? От удивления я захлопал глазами. Вся моя серьёзность, весь мой настрой куда-то испарился. Кон рядом. Кон держит меня за руку. Кон разговаривает со мной. Мама дорогая…       Сердце заколотилось как бешеное, место прикосновения ожгло словно огнём. Как назло, когда я хотел посмотреть в глаза мастера, мой взгляд сначала наткнулся на его губы, и… я уже не мог отвести от них глаз.       — Кан Чи, ты снова меня не слушаешь?!?! — вдруг ворвалось в сознание. А? Я опять пропустил слова Кона.       Проклятье.       Но что я мог с собой поделать? Тело не подчинялось. Слишком близко был от меня мастер. Слишком сильно хотелось прижаться к нему, поцеловать, сказать, как он мне дорог.       — Извини, — вместо этого пролепетал я, пытаясь совладать с собой. Для этого приходилось прилагать нечеловеческие усилия.       Еле-еле оторвавшись взглядом от губ Кона, я поднял глаза. Кон был встревожен. Чем?       — Кан Чи, что сегодня с тобой творится? Почему ты такой рассеянный и серьёзный? У меня создалось впечатление, что тело плохо слушается тебя.       Я удивлённо застыл. В точку! Как быстро Кон смог правильно понять моё состояние? Действительно, не слушается. Из-за него же. Из-за его близости, из-за моей любви, из-за того, что я не могу контролировать свои чувства.       — Тебе, наверное, кажется, — попробовал отшутиться я, придя немного в себя, но голос подвёл, сорвавшись в конце. — Мы же давно не были на тренировках, вот и…       — Нет, Кан Чи, дело не в этом. Я видел, как ты двигался во время задания. Тогда и сейчас — две большие разницы. С тобой опять что-то приключилось? — тихо добавил мастер. — Японцам снова удалось что-то с тобой сделать?       — Нет! — невольно вырвалось у меня. — Я здоров и полон сил! Смотри, — освободив свою руку из его, я попробовал крутануть одну из самых сложных связок, но из-за волнения рано махнул ногой и снова оказался на земле. Да что ж такое-то! Хотелось выть с досады.       — Об этом я и говорю, — нахмурился Кон.       — Я просто поспешил, — вставая, попробовал оправдаться я.       — На сегодня тренировка закончена, а тебя должен осмотреть мастер Кон Даль. Снова, — безапелляционно заявил Кон и быстро начал спускаться со скалы. Ничего не оставалось, как последовать за ним.       — Кон, не волнуйся. Со мной правда всё хорошо, — попробовал я успокоить любимого. Было очень непривычно так о нём думать, но… я уже не мог иначе.       Кон покосился на меня, но ничего не сказал.       — Подожди! — схватив мастера за запястье, я развернул его к себе. — Я… — и тут до меня дошло, что я только что сделал. Я. Взял. Кона. За. Руку. Сам. По. Своей. Воле.       В шоке тут же инстинктивно отдёрнул руку и опустил глаза.       Как я мог? Неужели раньше всегда так себя вёл?       Кон молча ждал продолжения моих слов. Собрав волю в кулак, я постарался вести себя как ни в чём не бывало.       — Это всё из-за эмоций. Не в теле дело, — решил я сказать часть правды. — Просто… вчера… я испугался… что… — чтоб на ходу придумать достоверное оправдание, пришлось растягивать фразу, сдобрив её приличными паузами между словами, — что… — мои глаза забегали, мозг лихорадочно искал, что могло бы так напугать… и внезапно почувствовал крепкое объятие.       Почему? Что это значит?       Кон сделал шаг вперёд и нежно прижал меня к груди. Или объятие только показалось нежным из-за разыгравшегося воображения?       — Всё ведь позади, — тихо сказал мастер, — уже нечего бояться.       Я замер. В душе всё перевернулось, глаза заблестели от нахлынувших эмоций. Слыша биение сердца любимого, ощущая его тепло и поддержку, до боли захотелось остановить время, обнять в ответ, но как посметь... Я боялся выдать себя, боялся позволить даже такую небольшую ласку, понимая, что могу после уже не остановиться.       — Кон, — прошептал я непослушными губами и замолчал, не зная, что сказать. В голове образовался космос. Бездонная пустота. Вакуум.       Мастер ещё сильнее прижал меня к себе.       — Всё хорошо. Мы живы, задание выполнено, всё закончилось.       И меня накрыло. Слишком сильные эмоции. Любимый не просто близко, его руки обнимают, его дыхание щекочет шею, стук его сердца отдаётся во всем теле. Как бы хотелось, чтобы объятия были не знаком поддержки, а выражением любви. Я зажмурился и уткнулся лбом в плечо Кона, тяжело дыша. Сердце чуть не выпрыгивало из груди. О боги, как же сильно я люблю этого человека! Если бы вчера я не понял своих чувств, то это произошло бы сейчас. Надо было отстраниться, сказать что-нибудь, но я не мог. Это сильнее меня. КАК? Ну как научиться контролировать бурю, терзающую сердце? Как перестать вести себя так скованно и рассеяно? Как стать самим собой? Я не знал. И из-за этого стало страшно. Впервые я не мог пустить всё на самотёк, впервые приходилось держать всё под контролем. Всё — целиком и полностью. И я не справлялся. Оставалось надеяться, что со временем чувства станут более спокойными, и тогда станет легче. А до этого времени, видимо, придётся реже видеться с мастером.       Но вот Кон сам отстранился и тревожно заглянул мне в глаза.       — Спасибо, — только и смог я произнести, утопая в его внимательном взгляде.       Мастер в ответ тепло улыбнулся, и мы пошли дальше по направлению к Му Хё Дон Гван. А я уже скучал по объятию любимого.       54. Оплошность       Оказавшись в школе, я тут же скрылся в своей комнате, словно хотел сбежать от мира, от самоконтроля, от слишком ярких эмоций, могущих в любой момент выдать меня. Похоже, это ещё больше встревожило Кона, но я не мог ничего с собой поделать. Я чувствовал, что если останусь ещё хоть на миг, не спастись мне от признания — не словом, так действием дам знать, что чувствую. Оставшись же один, прислонился к стене, закрыл глаза, тяжело вздохнул и сполз по ней на пол. Надо было перевести дух. Нет, это невозможно. Я так долго не выдержу. Я не могу больше так.       От отчаяния в голову пришла мысль попробовать забыть Кона, ведь запретная неразделённая любовь медленно, но верно убивала, руша самоконтроль, разъедая болью сердце и раня душу. Но как это сделать? «Клин клином вышибают», — вспомнилась пословица. Может, у меня получится? Но где найти этот клин? В памяти всплыло имя… Чан Джо. Может, попробовать воскресить былые чувства? Может, это поможет?       Я сорвался с места и побежал. Не думать. Просто действовать. К этому я привык. Так поступать было по мне.       На полпути к Чан Джо я вдруг понял, что никому не сказал о своём решении прогуляться. Вот ведь. Будет мне промывка мозгов по прибытии домой. Как-то незаметно школа стала для меня домом. Почему-то не Столетний постоялый двор, а именно Му Хё Дон Гван воспринимался мной как место, где хорошо и уютно.       Дойдя до дома кисэн, я остановился в нерешительности. Стоит ли? Но что ещё оставалось делать? Зажмурившись и глубоко вздохнув, я решительно вбежал внутрь. Меня тут же окружили барышни на любой вкус приятной наружности, но ни до кого из них мне не было дела.       — Где я могу найти Чан Джо? — это всё, что я спросил. Девушки разочарованно отстали, а привратник проводил до одной из многочисленных комнат сего заведения и сообщил, что госпожа придёт, если захочет меня видеть.       Примерно через пять минут после его ухода дверь открылась, и вошла она. Девушка, что появилась передо мной, совсем не походила на ту доверчивую рассудительную малышку, которую я знал. Красивая, знающая себе цену соблазнительница мужских сердец. С первого взгляда было видно, что она умна, грациозна и умеет дарить наслаждение просто одним своим видом. Как же она изменилась.       — Здравствуй. Думала, мы встретимся намного раньше. Те Со рассказал, что ты вернулся и живёшь теперь в Му Хё Дон Гван. Неужели время нашлось только сейчас? — немного ироничный тон заставил покраснеть. Я стушевался.       — Прости, — пролепетал я, опустив глаза. Все планы как-то вылетели из головы. Рассуждать легко, когда перед тобой нет человека, насчёт которого ты принял решение. Но сейчас… — Давно не виделись.       — Да уж, давненько.       Чан Джо села и налила мне чашу вина.       Я выпил залпом, чем, видимо, её удивил. Наливая вторую, она внимательно на меня посмотрела и только после небольшой паузы, во время которой, я уверен, оценивала моё состояние, произнесла:       — Рассказывай, — голос был ровный, мелодичный, но по нему нельзя было прочитать эмоции говорящего. Неужто и этому её обучили?       — Что? — не понял я сказанное.       — Причину, по которой ты здесь, — уточнила Чан Джо. Она всегда была проницательной девушкой, а обучение у Чон Су Рён научило видеть сразу суть вещей и, видимо, поступков.       — Да ничего такого, я пришёл как... брат, — я покраснел ещё сильнее, хотя не думал, что это возможно.       — А, по-моему, ты сегодня здесь по другой причине, и причина эта… в сердечном волнении? — интонация явно показывала, что ответ уже известен, и вопрос задаётся только из вежливости или, возможно, чтобы разговорить собеседника.       У меня перехватило дыхание. КАК она узнала? Неужели всё ТАК заметно?       Чан Джо рассмеялась.       — Да я тебя с детства знаю, — заявила она. — Поэтому мне не составляет труда прочесть тебя как книгу.       Я опустил взгляд, пытаясь прийти в себя, и выпил ещё одну чашу. Стало немного легче.       — Расскажешь? — спросила сестрёнка. Сейчас она стала больше напоминать ту себя, из прошлой жизни. Ту, которую я так сильно когда-то любил.       — Да нечего рассказывать, — тяжело вздохнул я. Этой, знакомой Чан Джо было намного легче поведать творящееся у меня на сердце. — Влюбился, ты права. И любовь моя безответна и нелепа. Хочу забыть, а не могу.       — …И ты хотел, чтобы я тебе помогла в этом? — понимающе закончила она за меня фразу. Я закашлялся. Иногда с Чан Джо было страшно общаться из-за этой её проницательности. — Ну что ж, я не против, — привлекательная женщина, что сидела передо мной, начала развязывать своё чогори, а я… я поспешно вскочил, чуть не опрокинув стол. Затея, раньше казавшаяся такой логичной, вдруг стала нелепой, невозможной, отвратительной. Нет, я не могу никого использовать, иначе перестану себя уважать!       — Прости, я, наверное, помешался, раз пришёл сюда с такими мыслями. Прости меня, — быстро затараторил я, пятясь к двери из комнаты, жалея, что поддался порыву, что не дал себе возможности подумать до того, как начать действовать.       — За что? — кажется, искренне удивилась Чан Джо, — это же дом радости. Сюда и приходят за утешением.       — Ещё раз прости, — со стыда никак не выходило посмотреть в глаза своей первой любви. — Я ошибся. Думаю, мне надо идти. Загляну потом по-дружески как-нибудь, — пролепетал я тихо, надеясь, что не успел испортить нашу дружбу своей выходкой.       Чан Джо вздохнула и перестала теребить тесьму своей одежды.       — Хорошо. Но если передумаешь, — недосказанность фразы напряжением повисла в воздухе. Я поклонился и хотел уже выйти, надеясь, что поспешность не будет выглядеть как бегство, но названая сестрёнка меня удержала.       — Позволь хотя бы проводить. Неправильно будет отпустить тебя вот так.       Я нерешительно остановился в двух шагах от двери, подождал, пока Чан Джо приведёт себя в порядок, и мы покинули комнату. По пути к выходу я уже успел взять себя в руки и даже убедить, что всё закончилось хорошо, но на пороге дома кисэн Чан Джо неожиданно приблизилась ко мне, и я ощутил её губы на своих.       — Если надумаешь, приходи, — напутствовала она меня и скрылась за воротами ещё до того, как я понял, что произошло.       Ошеломлённо застыв, я неверяще провёл пальцами по губам, ошарашено смотря куда-то вдаль, но ничего не видя перед собой. То, что Чан Джо меня поцеловала, никак не укладывалось в голове. «Ну что ж, хотя бы поцелуй урвал, не зря бегал», — как-то нервно подумал я, на губах невольно появилась кривая улыбка. Хмыкнув, я повернулся, чтобы уйти, и увидел Кона. Тот стоял напротив дома кисэн и смотрел на меня широко открытыми глазами. Ухмылка медленно сползла с моего лица.       Мне стало плохо. ОН видел. Что он мог подумать, когда меня прямо у ворот поцеловала кисэн. Да не просто кисэн, а девушка, которую я раньше любил? Захотелось повернуть время вспять или просто взять и исчезнуть, провалиться под землю, как будто меня никогда и не существовало.       Но почему так больно? Почему я страдаю, ведь Кон просто друг, не возлюбленный! И ему не должно быть больно, тогда что за выражение у него на лице? Почему кажется, что он вот-вот заплачет? Захотелось спросить мастера, что с ним, обнять, но…       — Кон, что ты тут делаешь? — вместо этого только и смог произнести я, подходя ближе на негнущихся ногах.       — Ты слишком быстро выбежал за ворота, я беспокоился, — ответил Кон с небольшой заминкой. Снова тот безжизненный безэмоциональный голос. Это напомнило мне первые дни после возвращения в Му Хё Дон Гван. По спине побежали мурашки, — выходит, напрасно, — тихо добавил он через какое-то время, развернулся и зашагал прочь. И только прямая напряжённая спина выдавала его.       Слова мастера резанули по сердцу, словно бритва. Я задохнулся и не сразу смог двинуться с места. Вместо того чтобы унять свои чувства, я, кажется, ещё больше растравил душу. Безвольной куклой я поплёлся за мастером. Было так стыдно, было нестерпимо больно, было настолько плохо, что захотелось умереть. Хоть у нас не было отношений, мне казалось, что я изменил Кону. Предал его.       Тем временем мы вышли из города. Идя по лесной дороге, я еле сдерживался, чтобы не заплакать.       — Кон, — тихо позвал я. Мастер то ли не услышал, то ли сделал вид, что не заметил моего обращения, а второй раз окликнуть его у меня не хватило смелости.       «Может, оно и к лучшему? — вдруг подумалось мне. — Так будет легче держаться от Кона подальше, чтобы унять свои чувства». Но тут в памяти всплыл голос мастера, когда он объяснял причину своего появления перед домом кисэн. Безэмоциональный. Снова. О боги, только не это! А если Кон снова закроется от всех, снова впадёт в депрессию?! От одной мысли об этом я запаниковал. Нет!       Не думая, что творю, я схватил мастера и развернул его лицом к себе.       — Между нами ничего не было. Честно, ничего! — быстро затараторил я, не давая себе времени передумать и задаться вопросом, зачем это делаю и как это выглядит со стороны. — Ты всё не так понял. Я не знаю, почему Чан Джо решила поцеловать меня на прощание. Я зашёл просто повидаться с ней. Мы же не чужие! Мы как брат с сестрой! Хотя раньше я любил её, да, но эти чувства давно прошли! Я… — резко замолчав на полуслове, я с ужасом понял, что чуть не проболтался. Фух, вовремя заметил. — Я просто хотел поговорить... посоветоваться, — совсем запутавшись в том, что хотел сказать мастеру, я замолчал, смотря на свои ботинки.       — Зачем ты мне это рассказываешь? — с горечью поинтересовался Кон. — Твои слова звучат как оправдания. Я же только друг. Ты не должен передо мной отчитываться.       Не знаю, поверил ли он мне, но голос перестал быть сухим и бесчувственным. Пусть горечь, боль, неприязнь, но только бы не равнодушие. От облегчения я осел на землю.       — Именно потому, что друг, и рассказываю, — прошептал я. Да, он друг. Только друг, и от этого было ещё больнее. Слово резало уши, било в самое сердце, выворачивало душу наизнанку, оголяло нервы и душило меня. — Не хочу, чтобы ты неправильно понимал меня, мои действия и поступки, — к горлу всё-таки подступили еле сдерживаемые до этого слёзы. — Потому, что ты мне дорог, — голос совсем сошёл на нет, и последние слова, наверное, было вообще уже не расслышать.       Я сидел на дороге и смотрел в землю. Не было сил ни взглянуть на мастера, ни подняться самому. Даже для слёз сил не осталось. Да и не вправе я был плакать. Сам виноват, сам создал эту ситуацию, сам довёл до такого.       Вдруг перед моим взглядом появилась ладонь Кона. Мастер подал руку, предлагая помощь. Я схватился за неё как за соломинку, могущую помочь выжить, встал и только тогда осмелился посмотреть на Кона. Тот убедился, что я поднялся, отнял руку и зашагал по направлению к школе. А у меня не хватило сил последовать за ним. Я так и остался стоять на дороге, смотря вслед любимому, быстро шедшему вперёд, не оборачиваясь и не смотря по сторонам. Кон шёл целеустремлённо и шустро, будто хотел убежать от чего-то или кого-то.       «От меня. Он хотел убежать от меня», — вдруг пришло в голову. От отчаяния и безысходности я припустил куда глаза глядят. «Что я наделал», — билась в мозгу одна-единственная мысль. Я бежал, пока хватало сил, бежал так быстро, как только мог. Но вот силы кончились, я повалился на траву и попытался отдышаться. Наконец-то в голове была полная пустота. Мысли кончились. Сейчас это было к лучшему. Мне требовалась передышка. От слов, эмоций, чувств, рассуждений.       В школу я вернулся, когда зажгли факелы, разбитый и опустошённый, в душе отчаянно, до дрожи, надеясь, что Кон ждёт меня, прислонившись к статуе на главной площади, что мы поговорим и всё пойдёт как прежде, но надеждам не суждено было сбыться. Мастера нигде не оказалось. Сердце сжалось от боли.       «А чего ты хотел? — спросил я себя. — Сам виноват».       Вздохнув, я поплёлся к себе, но по пути решил проверить, пришёл ли Кон вообще? Вдруг… Нет, Кон обнаружился в своей комнате. Мне не нужно было заходить, чтобы понять — он дома. Я облегчённо выдохнул и постарался как можно незаметней покинуть двор дома, где он жил.       Немного успокоившись, я таки добрался до своего жилья и со стоном упал на кровать, не раздеваясь. Я не понимал, что происходит, почему Кона задело случившееся, не знал, как буду с ним объясняться, как буду вымаливать прощение, но что не смогу оставить всё как есть и пустить на самотёк, уже не сомневался. Сейчас главным было снова завоевать доверие Кона, стать для него тем, кем был до сегодняшнего дня. Мои чувства теперь были не важны. Главное, не дать любимому страдать, не дать снова закрыться, и неважно, что для этого придётся сделать.       55. Сокровенное       Следующим утром я пришёл на тренировку как обычно, надеясь, что чувство долга для мастера превыше всего остального. И не ошибся. Кон явился вовремя. Хоть был собранным и очень официальным, но он был здесь.       — Привет. Какие планы на сегодня? — спросил я, стараясь вести себя естественно.       — Бери палочки для еды и следуй за мной, — сухо ответил учитель, но в голосе явно слышалась и злость. Кажется, мастер сердился. Ура, это всё-таки эмоции. Кон не закрылся, чего я боялся больше всего. С этим справиться будет легче. Всё что угодно, только не равнодушие, замкнутость и зацикленность на собственных переживаниях. Я уже знал, к чему могут привести подобные эмоции и как трудно вернуть Кона обратно, заставить чувствовать и реагировать на мир. И это жутко пугало.       Сбегав за палочками в свою комнату, я постарался вести себя как можно дружелюбней, надеясь, что получится сегодня не только потренироваться, но и хоть немного унять обиду и злость мастера. Ну или хотя бы понять, почему Кона так задело моё поведение.       Идя по лесу рядом с Коном, я постоянно косился на него, но тот шёл с совершенно непроницаемым лицом и молчал. Что ж, придётся, видимо, начинать самому.       — Кон, прости за вчерашнее, — поднял я неприятную тему. Продумав всю ночь, мне так и не удалось найти ответа на вопрос, почему мастер так отреагировал на мой поступок. Если мы только друзья, почему ему больно? Что я сделал не так? Нет, с моей стороны эмоции понятны. Я любил, я изменил, я… Но почему мастер так себя повёл, почему он злится?       — За что прощать? — раздражённо хмыкнул Кон, — за сцену у дома кисэн? За то, что устроил в лесу или… за то, что вернулся непонятно во сколько? — при последних словах голос мастера дрогнул.       «А ведь он переживал, — вдруг понял я, — несмотря ни на что, Кон беспокоился обо мне». В груди потеплело, хоть сейчас было и не время для таких чувств. А ещё обрадовало, что он не стал делать вид, что не слышит, пошёл на контакт, хоть и злился. Это было хорошее начало.       — За всё прости! — зажмурившись, выдохнул я. В этот раз мастер не ответил. Он шёл вперёд, будто бы я ничего не сказал. Рано я обрадовался.       — Что мне сделать, чтобы ты меня простил? Ну ответь мне! Пожа-а-а-алуйста, — стал канючить я, отставая на пару шагов. Не ожидал, что вообще так умею.       Кон остановился, сжав кулаки и прикрыв на пару секунд глаза, словно пытаясь сдержаться, но…       — Да зачем тебе моё прощение?!?!?! — вдруг взорвался он. — Зачем, — и тише, будто нехотя: — я вообще тебе нужен? — и столько боли было в голосе, что я не сдержался, догнал мастера и обнял со спины, не думая ни о чём, кроме стоящего передо мной, желания утешить, заставить улыбаться. Кон замер, а потом продолжил уже чуть спокойней. — У тебя есть Те Со, Чан Джо. Приёмный отец и все со Столетнего постоялого двора тебя любят. Даже несмотря на то, что ты кумихо, хоть и не сразу, но у тебя получилось завоевать расположение братьев. Ты всегда легко находишь друзей, так зачем... — мастер не смог закончить, но и так всё было понятно.       Я задохнулся от переполнивших меня эмоций, от осознания того, что чувствовал сейчас Кон… любимый. Боги, сколько же боли было в его словах! Сколько тоски. Неужели он не может поверить, что тоже заслуживает дружбы? Любви? Что может быть интересен.       Прижавшись ещё крепче, я попытался передать своё тепло, свою нежность, свою любовь. Безмолвно показать, как он мне нужен, раз найти подходящие слова не получалось. Нет, их-то как раз было легко подобрать, но я не мог ничего сказать ему, не выдав себя, своих истинных чувств.       — Пожалуйста, не думай так, — прошептал я, когда стал уверен, что получится контролировать свою речь. — Ты нужен, поверь. Просто поверь, без доказательств, без слов. Просто почувствуй это.       Развернув Кона к себе лицом, я заглянул в его растерянные глаза, полные боли вперемешку с надеждой, и снова обнял. Было всё равно, что он обо мне подумает. Сейчас важнее, чтобы Кон поверил, чтобы ему не было ТАК больно. Ругая себя последними словами, что довёл Кона до такого состояния своим бездумным поступком, я молился, чтобы его отпустило, чтобы он перестал чувствовать себя ненужным.       Какое-то время Кон не шевелился и, по-моему, даже боялся дышать, а потом отчаянно обнял в ответ, будто отбросив неуверенность, какие-то свои внутренние запреты и решив последовать зову сердца, как мне показалось.       — Могу я поверить? — чуть слышно, растерянно, с какой-то безумной надежной прошептал он, а у меня перехватило дыхание. Из-за кома в горле я не смог ничего ответить, только кивнул и ещё крепче прижал к себе самого дорогого для меня человека.       Разлюбить? Забыть? Какое там! Невозможно! Невероятно! Немыслимо.       Теперь я уже не мог бы даже представить себе жизни без Кона.       Больше никогда не заставлю чувствовать любимого ненужным! Для этого теперь я был готов пойти на что угодно.       «Неужели я настолько нужен Кону? — вдруг обожгло меня понимание происходящего. — Почему?!?!» Ну да, я же единственный его друг. Единственный, перед кем он открылся, с кем становится самим собой, позволяет своим эмоциям выйти наружу. Наверное, тяжело жить совсем одному, почти невыносимо. Особенно после того, как узнал, что может быть иначе.       Нежность к Кону накрыла с головой. Не соображая, что делаю, я провёл рукой по его волосам, пытаясь передать те чувства, что бушевали в душе.       Кон судорожно втянул в себя воздух и прижался ко мне ещё сильнее. Так сильно, будто хотел раствориться во мне, хотел, чтобы мы стали единым целым. Стоп. Кажется, я уже приписываю свои чувства поступкам Кона. Объясняю их, как мне бы хотелось, а не как есть на самом деле, но было так приятно думать, что Кону настолько хорошо, что… я был согласен заблуждаться, хотя бы вот так, на миг, на одно мгновение.       — Кан Чи, — тихо произнёс Кон, и столько эмоций отразилось в моём имени, что я забыл, как дышать. Положив голову на плечо любимому, уткнувшись лбом в его шею, я замер. Признание прям рвалось с языка, душило, но я прекрасно осознавал, что нельзя, поэтому просто продолжал вот так вот стоять, замерев, и молча наслаждаться моментом близости. Близости настолько желанной, насколько и запретной.       Но вот Кон справился с собой, объятия постепенно ослабли, а вскоре и он сам полностью отстранился от меня, делая шаг назад, и тут же моё сердце пронзило острое чувство потери. Настолько сильное, что я даже не сразу понял то, что Кон заговорил.       — Прости, — тихо и немного смущённо произнёс Кон, явно пытаясь совладать с собой. Чувствовалось, что у него ещё не получилось взять эмоции под контроль, так что он пока избегал смотреть мне в глаза, но боли, злости и обиды уже не было в голосе.       — Не за что, — с теми же интонациями сказал я, облегчённо выдохнув. Хоть было непонятно, почему Кон посчитал себя ненужным, и как с этим может быть связано моё вчерашнее поведение, но докапываться до истины было страшно. Не хотелось снова бередить рану Кона, делать ему больно расспросами. Я решил поднять эту тему, только если подобное повторится в будущем.       — Я не хотел срываться, — со своими размышлениями я чуть не прослушал следующую фразу Кона.       — Хорошо, что сорвался. Не надо держать в себе. Это только усилит боль и недопонимание, — постарался я успокоить мастера.       Кон смущённо улыбнулся, а у меня отлегло от сердца. «Никогда больше не заставлю мастера страдать», — поклялся я себе и твёрдо решил сдержать обещание.       56. Эксперимент Кан Чи       После такого эмоционального разговора всю тренировку я безбожно халтурил — никак не мог сосредоточиться на задании, в голове то и дело возникали обрывки произошедшего, роились тысячи вопросов и миллионы мыслей. Я понял, что просто не смогу отстраниться от Кона, чтобы постараться утихомирить сердце. Не смогу сделать ничего, что причинило бы ему боль, и готов хоть на голове плясать, лишь бы он улыбался.       Всё. Я полностью признался себе, что влюбился, и теперь Кон для меня — целый мир. Загадочный, непостижимый, но такой родной и желанный, и никуда мне от этого не деться. Не буду сторониться прикосновений, если они будут, не буду пытаться спастись бегством, раз это так задевает мастера, раз он болезненно реагирует на мои закидоны. Буду его просто любить и наслаждаться той близостью, которую он позволит. В пределах разумного, конечно. Так, чтобы не выдать себя.       Я вспомнил, как хорошо было гулять с мастером вечерами, ходить с ним к озеру не только на тренировки, но и просто искупаться, как (о боги!) было здорово встречать закат вместе. Такие моменты хотелось бы воскресить в нашей жизни, и чтобы их было как можно больше.       Повоевав с мухами полчаса и признав своё поражение, я честно сказал мастеру, что совсем не могу сосредоточиться на тренировке.       — Вижу, — только и ответил на это Кон со спокойной улыбкой. После разговора мастер выглядел так, будто у него камень с души свалился. Я был искренне рад этому.       — Тогда пошли домой, что ли? — несмело предложил я, не зная, как отнесётся к моим словам учитель, но Кон просто кивнул в ответ и, дождавшись, пока я соберусь, неспешно двинулся по тропинке к Му Хё Дон Гван, давая мне время догнать его и пойти рядом. Было так легко шагать с любимым по лесу, что захотелось шалить, совершать безумства, бегать, прыгать и даже петь!       По пути мы наткнулись на поляну нераспустившихся цветов, и тут же во мне взыграл дух экспериментатора: а сколько бутонов я смогу заставить цвести за один раз? Схватив мастера за руку, я отвёл его в самый центр, откуда собирался начать действо. Кон удивился, но даже не подумал сопротивляться странной моей причуде.       — Не двигайся, — попросил я его, наклоняясь, закрывая глаза и касаясь ближайшего бутона.       Сосредоточившись и ослабив немного самоконтроль, я приказал цветку распуститься и попробовал передать этот же сигнал остальным бутонам, росшим вокруг. Я так сильно сконцентрировался, что пришёл в себя только после восхищённого вздоха, который не смог сдержать Кон, стоявший рядом со мной. Открыв глаза, я и сам восторженно выдохнул.       Вся поляна была покрыта небольшими жёлтыми цветами сурепицы, будто мы стояли в центре солнечного света! Выпрямившись, я счастливо рассмеялся, глаза мои заблестели: справился! Получилось! У меня вышло! Оглядываясь вокруг, я вдруг случайно зацепился за восторженный взгляд мастера, обращённый к цветам, на душе стало так тепло и радостно, что снова захотелось смеяться, бегать и прыгать, как маленькому ребёнку. Захотелось поцеловать Кона в слегка приоткрытые от восхищения губы, вечно смотреть в его распахнутые сияющие глаза. Тут любимый неожиданно перевёл взгляд с поляны на меня, наши взгляды встретились — словно током пронзило! Мастер сделал шаг вперёд и порывисто обнял.       — Ты действительно дух леса! — восхищённо прошептал Кон мне на ухо. — Никакой ты не зверь, зря о тебе так думают. Прости, что раньше не понимал.       — Не надо, — отрицательно покачал я головой, счастливо улыбаясь, немного шокированный и жутко счастливый. «Дух, не зверь…» — всё звучали у меня в голове слова мастера. Боги, неужели это возможно? Неужели мастер принял меня? Принял и вторую мою сущность? До боли захотелось, чтобы время остановилось.       Я обнял мастера в ответ и закрыл глаза.       Ни на какие сокровища мира я бы не променял такие мгновения близости, теплоты и счастья.       Через пару восхитительных минут, показавшиеся мне мигом (смогу ли я когда-нибудь насытиться объятиями Кона?), мы словно очнулись, до нелепости осторожно убрали руки, неспешно отошли друг от друга и продолжили путь в Му Хё Дон Гван, избегая смотреть в глаза друг другу и явно испытывая неловкость от случившегося на поляне. Да и в школе простились довольно суетливо. Но, несмотря на это, я был счастлив. Отбросив все сомнения, перестав терзаться по поводу необходимости избегать общества и прикосновений Кона, приняв свою странную, нелогичную и необъяснимую любовь, я наконец-то первый раз после принятия своих чувств вздохнул свободно.       Я нашёл, как буду вести себя с Коном: раз не могу избегать прикосновений и общества, то буду ими наслаждаться, раз нельзя избавиться или рассказать о своей любви, то и не надо. Можно просто тихо лелеять её в сердце, не выпуская на волю. «Ох, только не захотелось бы большего», — была моя последняя мысль сегодня на эту тему.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.