Переплетение судеб (Interwoven fates)

      57. Планы японцев       — Кон, а ты не знаешь, что за бумаги мы с тобой доставили с задания? — вечером, когда мы случайно встретились с мастером у памятника и, вроде как не сговариваясь, пошли рядом, спросил я. Наконец-то шок от осознания своих чувств прошёл, и тут же вспомнились другие произошедшие недавно и интересующие меня события.       — Знаю, — подозрительно покосился на меня Кон, — но скажу, только если ты пообещаешь самостоятельно никуда не лезть.       — Обещаю, — неохотно и немного обиженно отозвался я через некоторое время. Уж очень было интересно, так что пришлось согласиться с условием мастера. Тот поджал губы, пристально на меня глянул, словно сомневаясь, что сдержу слово, но всё-таки заговорил:       — Это были чертежи бронированных кораблей, маршруты портовых патрулей и время их смены, а также планы по уничтожению этих кораблей, — последнее Кон сообщил очень неохотно и даже поморщился, но я решил не обращать на его мимику никакого внимания.       — Так они решили уничтожить флот! — подпрыгнул я на месте. Это что же, все наши старания по добыванию денег для строительства пойдут прахом?! Не позволю! — Кон, с этим надо что-то делать! — всполошённо воскликнул я, нервно проведя рукой по волосам.       — Кан Чи, ты обещал! — предупредительно произнёс Кон, нахмурившись и, видно, сожалея, что пошёл у меня на поводу.       — Да-да, я помню, — досадливо отмахнулся я и тут же продолжил свою речь: — но как только можно будет использовать меня, я полностью в распоряжении адмирала и мастера Дама! Кон, — не унимался я, — не заставляй подслушивать и скрытничать, просто подключайте меня в открытую! — это был такой крик души, что мастер вздохнул и промолчал. Кажется, я снова заставил его тревожиться. Прости, Кон.       Узнав о планах японцев, я никак не мог больше выбросить их из головы. Очень не хотелось, чтобы противникам удалось задуманное, и я радовался как дитя, что бумаги получилось перехватить, осложнив тем самым жизнь врагам, если не сорвав вообще их операцию подчистую. Без планов и документов японцам придётся ох как не сладко. Я надеялся, что хотя бы чертежи им не удастся добыть во второй раз, а без них с кораблями Ли Сун Шина очень и очень трудно справиться, они же были почти непобедимы.       Пока у меня отсутствовали способности, противниками не было предпринято никаких серьезных действий. Жизнь в Му Хё Дон Гван текла мирно, а ведь кого-нить из школы точно бы позвали на защиту, следовательно, бумаги, скорее всего, описывали событие, ради которого меня выводили из строя. Значит, я опять представлял для них реальную угрозу. Ура. Интересно, а японцы знали, насколько должна была пропасть сила, раз меня вытащили из-под воздействия курильницы раньше срока, или нет? Хорошо бы не знали, тогда возвращение в строй было бы для них полной неожиданностью, и этим можно было бы воспользоваться. Правда, интуиция и здравый смысл говорили об обратном. А если знают, то попробуют ли они снова напасть на меня? Правда, в этот раз неожиданно сделать это уже не выйдет — момент упущен. Надо быть предельно осторожным и не попасться снова в ловушку, если они решат повторить свой манёвр.       О последнем соображении я рассказал Кону, потому что тогда и он оказывался в опасности, находясь почти всё время рядом со мной. Мастер встревоженно кивнул и, кажется, решил теперь от меня вообще не отходить, потому что после разговора я постоянно мог видеть его в поле зрения, даже если мы не общались. Быть окружённым такой заботой было приятно, хоть и неудобно, ведь я занимал всё время мастера.       — Кон, давай ты не будешь наблюдать за мной издали, а? — как-то не выдержал я. — Если хочешь охранять, лучше просто находись рядом.       Мастер ничего не ответил, но теперь постоянно находился по правую руку от меня. Как телохранитель. Именно так он вёл себя с Ё Уль, выполняя свои обязанности. Я был счастлив. Любимый на расстоянии вытянутой руки — что может быть лучше? Можно всегда поговорить, посмотреть на него и не бояться, что с ним может что-нибудь случиться, пока меня нет рядом.       Утром мы шли на тренировку, да и после не расставались: ели, гуляли, купались, ходили в город — и всё вместе. Это время стало одним из самых счастливых в моей жизни.       58. Переполох       Утро началось как обычно. Брёвна меня заждались, сказал Кон и выгнал прыгать по ним. Это было моей самой нелюбимой тренировкой, но делать нечего — надо, значит надо. День пролетел как миг, а вот вечером началось самое интересное и неожиданное. В школу ворвался мужчина в форме офицера порта и громко потребовал встречи с мастером Дамом. Тот, видимо, услышав, сам сразу же вышел к человеку, так отчаянно пытающемуся с ним поговорить.       — Мастер Дам, нападение! На порт, — задыхаясь, произнёс ворвавшийся, не дожидаясь, пока Дам Пён Джун подойдёт к нему. — Люди адмирала будут только через час. Мы не сможем сдерживать натиск столько времени своими силами — нас слишком мало. Меня послали к вам…       Мастер Дам кивнул, показывая, что всё понял, и резко поднял руку, призывая к молчанию, одновременно отдавая приказ созвать всех на главной площади школы. Послышался звук гонга, и площадка тут же наполнилась братьями, а мне оставалось только дивиться, как же быстро все откликнулись на призыв. Мастер отдал короткий приказ отправляться через пять минут на помощь охране порта, и все бросились врассыпную собираться к выступлению. Нам же с Коном не надо было готовиться, так что мы, переглянувшись, поймали разрешающий взгляд мастера Дама, и тут же двинулись в путь, опережая отряд. Даже двое, прибывших раньше, могли помочь продержаться до прибытия основных сил.       До порта мы добрались в рекордно короткий срок. Я еле сдерживал себя, чтобы не перейти в скоростной режим, а Кон итак хорошо бегал.       Там царила неразбериха. Шум, гам, чьи-то крики и звон стали. Среди стражников и нападавших метались мирные граждане, пытаясь то ли спастись, то ли сохранить свой товар. У меня создалось впечатление, что все борются со всеми, никакой организованной обороны нет и в помине. Кон же, окинув взглядом происходящее, уверенно направился к группе людей, сражающихся у начала пирса. Я последовал за ним. Ещё в пути мастер вытащил клинок, так что, как только поравнялся с нападающими, нанёс серию неожиданных ударов, чем прекратил попытку прорыва в этом месте.       — Капитан, — уважительно, но быстро поклонился мастер.       — О, Кон, рад тебя видеть, — обрадовался один из оборонявшихся. Видимо, именно к нему обратился Кон. — Вас много?       — Пока двое, остальные прибудут в течение 10—15 минут.       — Отличная новость! Долго нам без помощи не продержаться, — устало улыбнулся говорящий. — Самое слабое место — средний пирс, — мужчина махнул рукой по направлению к центру площади. Именно там велась сейчас самая ожесточённая битва, — с него легче всего добраться до кораблей, — пояснил он.       Кон кивнул и, ни слова не говоря, двинулся в указанном направлении. Я поклонился капитану и последовал за мастером. По пути мы избавились ещё от нескольких нападавших, а потом мне стало не до того. Захватчики окружили со всех сторон, и пришлось попотеть, чтобы отмахаться от них. Я даже потерял Кона из виду. Запаниковав, стал оглядываться по сторонам, пытаясь найти мастера среди толпы — вдруг что случилось или нужна моя помощь… и неожиданно почувствовал острую боль в боку. Оказывается, один из напавших на меня, которых я считал уже обезвреженными, был ещё жив и потратил свои последние силы, чтобы вонзить клинок мне в сердце, но оказался слишком слаб, и оружие вошло ниже. Выдохнув через зубы, я резко выдернул меч, не обращая внимания на боль, зажал рану и продолжил сражаться с успевшими добежать ко мне новыми врагами. Надо было найти Кона, надо было дождаться подкрепления, надо было учиться владеть мечом, чтобы больше не подпускать противников к себе на расстояние удара… А потом наступила тьма.       Очнувшись и осмотревшись, я понял, что уже всё закончилось. Людей адмирала не было, а вот ученики школы сновали то тут, то там. Видимо, с момента, когда я потерял сознание, не прошло и часа, а то, что вокруг свободно ходили ученики, говорило о нашей победе.        Нехило, видимо, меня ранили, раз всю битву пропустил. Проклятье, ну и помощничек из меня, вечно валюсь с ног, когда не надо. Тут мысли резко оборвались… Кон! Сердце дрогнуло. Где он? Что с ним? Он жив? В панике я вскочил и огляделся. Во время схватки меня довольно далеко оттеснили от места основной битвы, так что люди мастера Дама, искавшие раненых среди лежащих на земле, ещё не успели добраться до крайнего пирса, где я находился. Моя тревога возросла, когда я не нашёл среди людей высокую фигуру мастера в своём любимом чогори.       Подбежав к первому попавшемуся брату, я схватил его за рукав, привлекая внимание, и задал самый волнующий меня в данный момент вопрос:       — Привет. Не видел Кона? — волнение в моём голосе не услышал бы только глухой.       — Привет. Кона ранили. Его недавно увезли в школу. Ты-то сам… — ответил брат Ван, внимательно осмотрев меня с головы до ног, решая, видимо, нужна ли мне помощь.       — Что? — резко выдохнул я. В глазах потемнело, из лёгких вышибло весь воздух. — Он серьёзно ранен? — еле выдавил я из себя, покачнувшись так, что Вану пришлось поддержать меня под локоть.       — Не знаю, насколько глубоко ранение. Меч рассёк грудь мастера, было много крови, — осторожно ответил брат, глядя в мои остекленевшие от страха глаза. — С тобой всё хорошо? Помощь нужна?       — Нет, со мной всё отлично, не беспокойся, — пробормотал я, разворачиваясь и вырываясь из захвата крепкой заботливой руки.       Кон. Любимый. Ранен. О боги!       Не попрощавшись, я сорвался с места и побежал в школу со всей скоростью, на которую был способен. «Лишь бы Кон был жив! Лишь бы он выжил», — повторял я как мантру, пока бежал до Му Хё Дон Гван.       В школе никого не было видно. Создалось ощущение, что она вымерла. Ворвавшись в ворота, я первым делом решил проверить комнату Кона и не ошибся. Он был там вместе с мастером Кон Далем и братом Кимом, который и меня лечил, когда Те Со пронзил мечом, находясь под гипнозом.       Кон без сознания лежал на кровати, а вокруг него суетились лекари, пытаясь остановить кровотечение.       На непослушных ногах я прошёл внутрь комнаты, поближе к кровати, и резко осел — стоять не было больше сил. Расширившимися глазами я смотрел на бледное лицо мастера, на кровь, всё проступающую через бинты и не желающую останавливаться. От того, сколько уже было использовано ткани, стало не по себе.       Кон, держись! Пусть кровотечение остановится! Выживи, умоляю!       Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, я в отчаянии мысленно задавал один и тот же вопрос: почему могу спасти человеку жизнь лишь однажды?! На ладонях выступила кровь, но мне не стало лучше. Нет, только не это! Я не могу тебя потерять! Я не смогу жить без тебя… Я не хочу... так… ещё раз.       Слёз не было. Слишком страшно, слишком холодно душе, слишком трудно поверить в происходящее.       — Мастер Кон Даль, всё ведь обойдётся? — хрипло выдавил я.       — Если сможем остановить кровотечение, то да, — тихо ответил мастер Кон Даль, не оборачиваясь и не отрываясь от своих манипуляций. У него был сосредоточенный взгляд, что говорило о серьёзности травмы.       Мне стало нехорошо. Если даже мастер Кон Даль не шутит, то… О боги, молю, помогите! Я готов на что угодно, лишь бы Кон жил.       — Кон, — тихо позвал я, — пожалуйста, живи, слышишь? Не оставляй. Ты ещё не закончил учить меня фехтованию… Ты же говорил, что будешь охранять меня… Я хочу ещё хотя бы раз сыграть с тобой в падук...       С каждой фразой паника нарастала, и теперь я уже не мог вымолвить ни слова, только смотреть, как с каждой каплей крови утекает жизнь самого дорогого мне человека, и не иметь возможности помочь. Так же, как с Ё Уль.       …Невыносимо…       …Страшно…       …Больно…       Мыслей не осталось, душа разлетелась на тысячу осколков и замерла в ожидании приговора.       59. Надежда       Не знаю, сколько я просидел, напряжённо вглядываясь в бледное лицо раненого друга, когда мастер Кон Даль со вздохом разогнулся и отёр пот со лба.       — Справились, — устало выдохнул он. — Только теперь денёк Кону нельзя двигаться. Совсем. Иначе, боюсь, кровотечение может возобновится.       Судорожно сглотнув, я почувствовал, что в комнате словно стало легче дышать.       — Благодарю вас, мастер Кон Даль, — непослушными губами произнёс я, не веря, что основная пытка позади. Любимый больше не умирает, хоть и находится на грани.       — Ты-то сам как? — посмотрел на меня Кон Даль и махнул рукой, указывая на одежду. Ах да. Я же весь в крови, да и разрез от меча должен быть хорошо виден.       — Я в порядке, всё уже зажило, — отмахнулся я. Кон Даль на это только осуждающе покачал головой.       — Сходил бы переоделся.       Я проигнорировал слова мастера. Как можно оставить Кона? Даже на секунду? Да моё сердце от страха тогда просто выскочит из груди. Да я в обморок грохнусь!       — Тогда попрошу кого-нибудь принести тебе чистую одежду, — предложил Кон Даль, правильно интерпретировав моё поведение.       На этот раз я благодарно кивнул и слабо улыбнулся. Что бы мы делали без мастера Кон Даля? Он вроде бы и не заметен в школе, тихо занимается своими делами, но как только что-нибудь происходит — тут как тут, спасает, даёт советы, поддерживает… и понимаешь, что школа держится и на нём тоже.       — Значит, я остаюсь? — полувопросительно-полуутвердительно произнёс я, когда лекари молча собрали свои вещи и уже пошли к выходу.       — Сам хотел тебе предложить, — обернулся Кон Даль, с усталой улыбкой глядя на меня. — Надо, чтобы кто-то следил за состоянием Кона и мог сообщить, если ему вдруг станет хуже. И проследил, чтобы не двигался. Хотя, думаю, он сейчас и так не в состоянии.       — Конечно, — благодарно улыбнулся я, уверенный, что и без всяких просьб не смог бы сейчас отвести глаз от Кона, всматриваясь в каждый его вздох. Как при таком можно будет не заметить, если станет хуже?       Оставшись наедине с Коном, я сел рядом с постелью и осторожно накрыл его ладонь своей. Хотелось взять руку любимого, но это было опасно, так что мне оставалось довольствоваться хотя бы таким легким прикосновением, чтобы чувствовать, что Кон жив, что это на самом деле так. Рука была прохладной. Страшно.       Посмотрев на лицо Кона, я задохнулся. Темные волосы оттеняли мраморную белизну кожи. Боги, сколько же крови надо было потерять, чтобы стать настолько бледным! Потрескавшиеся губы, капельки пота на лбу, заострившиеся черты лица… Как же больно было видеть его таким! На глаза навернулись слёзы. Теперь можно было немного отпустить себя.       Принесли одежду. Быстро сменив окровавленную на чистую, я вернулся к мастеру. Было страшно покинуть его даже на миг. Было невыносимо выпустить его из виду хотя бы на секунду: сразу начиналась паника — а вдруг стало хуже? Вдруг пропустил момент, и Кон умрёт? Только не это! Мне стало плохо даже от одной мысли о таком.       Не думай, Кан Чи, мастер обязательно поправится. Он сильный, он не может иначе…       — Ты ведь не бросишь меня? — прошептал я со слезами на глазах. — Кон, не покидай, люблю тебя, — сейчас я не думал, что меня может кто-нибудь услышать. Мне было не важно, что подумают люди, не важно, узнает ли мастер о моей любви. Лишь бы выжил, лишь бы снова увидеть внимательный взгляд карих глаз, увидеть его улыбку, услышать его смех. Даже если он накричит или будет игнорировать меня — не важно, лишь бы жил.       Дни пролетали незаметно. Ночь сменялась утром, но мне это было безразлично. Вся моя жизнь сосредоточилась на мужчине, лежащем передо мной. Я ловил каждое изменение его лица, каждый вздох, каждое движение ресниц. Люди приходили и уходили, мастер Кон Даль делал перевязки, что-то вливал, чем-то обрабатывал, совершал ещё какие-то неведомые мне манипуляции и уходил, покачав головой. Я вздыхал и продолжал наблюдать.       Но вот после очередной обработки раны мастер Кон Даль ободряюще улыбнулся и уверенно произнёс:       — Острая стадия миновала. Теперь Кон должен выжить.       А я словно очнулся после слов лекаря. Надежда, которой боялся давать волю во время, пока Кон находился между жизнью и смертью, несмело начала расцветать в моей душе.       — Правда? — слабым голосом только и произнёс я. Сил на более бурное выражение эмоций просто не осталось.       — Да, мальчик мой, правда, — Кон Даль был рад. Это чувствовалось по его голосу, движениям, глазам, улыбке… и я поверил. Словно гора упала с плеч, но меня ещё тревожило, что…       — А почему он до сих пор без сознания? — мой голос слегка дрожал от сдерживаемых эмоций.       — Слишком много крови потерял, потому ещё и не пришёл в себя. Скоро должен очнуться, не переживай, — успокоил меня лекарь. Пред уходом он потрепал меня по плечу в знак поддержки, за что я был ему несказанно благодарен.       Оставшись наедине с Коном, я посмотрел на него будто другими глазами. Паника и страх немного отступили, и я смог отметить, что, по сравнению с первым днём, Кон уже не так бледен, губы приняли почти нормальный оттенок, пот исчез, да и в целом любимый выглядел намного лучше. В трансе, в котором провёл у постели пару дней, все эти изменения не так бросались в глаза, потому что происходили постепенно. Да и боялся я поверить в улучшение, ведь Кон Даль ничего обнадёживающего не говорил до сегодняшнего дня, а мне было страшно пропустить момент, когда мастеру станет хуже. Другое я выискивал в родном лице.       Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и зажмурился.       Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Просто потому, что не может быть иначе.       Когда опасность миновала, я осмелился взять руку Кона в свои и крепко сжать, прижавшись на мгновение к ней губами, с улыбкой поправить прядь волос, падающую любимому на глаза, расправить одеяло.       Забота и нежность, всё это время сдерживаемые, требовали выхода. Хотелось гладить мастера по волосам, шептать нелепости, не отпускать его руку. Хотелось прижать его к себе и сказать, что никогда больше он не окажется в опасности, смогу защитить его от всего на свете.       Этой ночью, впервые за время, пока Кон был ранен, я позволил себе поспать. Урывками, тревожно вскакивая после каждого пробуждения, но всё-таки полноценно выспаться. Увы, хоть я и был полукровкой, сон был мне необходим.       60. Радость       «Интересно, а сколько бы у меня получилось не спать и не есть без сильной слабости, если бы назрела такая необходимость?» — вдруг задумался я, сидя рядом с постелью и держа руку любимого в своих. Как только стало можно, я старался её вообще не выпускать — так было спокойней, так было правильно, так было просто необходимо моей израненной душе.       «Что без сна и еды не умру — это понятно, но вот чтобы при этом мог себя адекватно вести, не испытывая слабости. Хм. Предположим, не спать я могу… не знаю! — я обнаружил, что не представляю, сколько времени прошло с момента, когда Кона ранили, а это, мне казалось, был самый долгий промежуток в моей жизни без сна. Надо же. — Ладно, тогда о еде. Не есть и не пить получится больше двух суток точно. Было дело. Конечно, был ещё раз, когда я не пил дней пять, а не ел и того больше, но тогда был ранен и слаб, так что не считается. Люди, кстати, могут без воды обходиться до трёх суток, так что, наверное, и я бы смог. А дольше? Интере-е-е-есно. Проверить когда-нибудь, что ли? Ведь это довольно полезное умение, и…»       Мысли резко прервались, с замиранием сердца я почувствовал, что рука мастера слегка дёрнулась в моих, и, медленно опустив взгляд, увидел, как Кон слегка шевельнул пальцами.       Не веря себе, я посмотрел на лицо любимого. Душа замерла в отчаянной надежде.       — Кон, — позвал я хрипло.       Сначала ничего не происходило, потом его ресницы дрогнули, и мастер открыл глаза.       Сердце пропустило удар и зашлось в диком танце, душа вздрогнула, на глаза навернулись слёзы. Любимый пришёл в себя. Кон очнулся. Расширившимися глазами я смотрел на лицо Кона и не мог оторвать взгляд, ловил каждое движение ресниц, видел, как сузились зрачки от дневного света, как…       Кон поморщился и посмотрел на меня. Словно молния пронзила. Меня бросило в дрожь от такого желанного, родного, внимательного взгляда, который как будто проник прямо в глубину моей души. Я забыл, как дышать. О боги, как же я по нему соскучился! Как хотел снова заглянуть в его глаза!       — С тобой всё в порядке? — вдруг хрипло спросил мастер. Что, он волнуется обо мне? Почему? Это же он лежит в постели.       — Это я у тебя должен спросить. Ты как? — тихо, с болью в голосе произнёс я и поспешно добавил, видя, что Кон хочет подняться: — Не шевелись! Тебя сильно ранили в грудь, поэтому нельзя пока двигаться, иначе снова может открыться кровотечение. Пожалуйста, будь осторожен!       Кон медленно расслабился и снова посмотрел на меня. Я улыбнулся сквозь слёзы. Хотелось плакать и смеяться, хотелось зацеловать мастера, хотелось разрыдаться, зарывшись в его волосы, хотелось сказать, как сильно его люблю, как испугался, что не могу его потерять, что просто не перенесу этого.       — Я испугался, — произнёс я самое безобидное из того, что хотелось. Из-за кома в горле было трудно говорить. Слёзы текли по щекам, не останавливаясь, но при этом невозможно было сдержать почти сумасшедшую от счастья улыбку.       Кон тихонько сжал мою руку, в которой, оказывается, до сих пор лежала его ладонь. Душа вздрогнула от этого проявления поддержки, от этой почти что ласки. Я не удержался и снова взял его ладонь обеими руками, закрыв глаза и прикусив губу, чтобы не признаться в любви, чего сейчас хотелось настолько, что слова сами были готовы сорваться с языка.       — Кан Чи, — от тихого голоса мои глаза распахнулись сами собой. Кон улыбался. Слабая, но такая добрая и открытая улыбка. Я задохнулся от нежности. Не думая, я протянул руку и провёл по волосам мастера, поправляя выбившуюся прядь. Рука слегка подрагивала от переполнявших меня эмоций. Почти ласка, на грани или даже уже за гранью. Глаза Кона расширились, дыхание сбилось. Что такое?       — Я сделал больно? — испуганно спросил я, отдёргивая руку: страшно причинить боль, страшно случайно навредить. Кон отрицательно покачал головой.       — Всё хорошо. Не плачь, пожалуйста, не надо, — слишком тёплый голос, слишком ласково.       — Не буду, — вытерев рукавом лицо, я постарался перестать, но слезы не останавливались, — прости.       Кон понимающе улыбнулся.       — Всё хорошо.       Какое-то время мы просто смотрели в глаза друг другу, потом я словно очнулся.       — Ты как? — повторил я вопрос. Остальное было неважно, но это хотелось знать точно. — Тебе больно?       — Всё хорошо, — немного помедлив, ответил любимый. — Не болит, просто чувствуется. Плюс слабость. Сильная слабость, и... голова кружится, — поморщившись, добавил мастер. Похоже, Кону не хотелось признаваться в последнем.       — Ты потерял много крови, так что неудивительно, — постарался я его успокоить. — Надо позвать мастера Кон Даля. Пусть тебя осмотрит.       — Я заставил волноваться.       — Не думай об этом! Мы все рады, что ты выжил, — спазм сковал горло, я скорее поднялся и пошёл к выходу, чтобы не беспокоить Кона своими слезами ещё больше. Я чувствовал, что скоро совсем расклеюсь, если останусь рядом. Слишком сильное облегчение, слишком много эмоций, слишком… Всего слишком много.       — Мастер Кон Даль, — вихрем влетел я с радостным воплем на кухню, — Кон очнулся!       — Да? — глаза лекаря засияли, счастливая улыбка появилась на губах. Без сомнения, Кон Даль был рад новостям. — Скоро приду, а пока вот, — он подал кувшин, полный воды, и небольшую чашу. — Проследи, чтобы Кон выпивал не меньше двух литров в день небольшими порциями, так он скорее восполнит кровопотерю.       — Но как же, ему же нельзя двигаться. Лёжа пить… — растерялся я.       — Сидеть уже можно, только совсем не напрягая мышц. Он должен быть полностью расслаблен и не пользоваться руками. Поэтому надо будет помогать ему сесть, а потом и лечь. Справишься? — подмигнул мне мастер Кон Даль. Почему-то я смутился.       — Д-да… Ну, я тогда пойду? Не хочу оставлять Кона одного надолго.       — Иди, — тепло улыбнулся мне мастер Кон Даль.       Возможно, он хотел ещё что-то добавить, но я уже испарился.       Дойдя до дверей и отдышавшись, я прошёл внутрь комнаты и, вздрогнув, чуть не выронил кувшин из рук от ужаса, охватившего меня. Кон лежал неподвижно, с закрытыми глазами, словно и не приходил в себя. Мелькнула мысль, что память меня подвела и произошедшее недавно только приснилось, а любимый до сих пор лежит без сознания, но, слава богам, он тут же развеял опасения, открыв глаза, видимо, почувствовав моё присутствие, и слегка улыбнулся. Я улыбнулся в ответ, вошёл и поставил кувшин с водой на стол.       — Мастер Кон Даль сейчас придёт.       Кон кивнул, почти не шевелясь. Это было похоже скорее даже на намёк, а не на доведённое до конца движение. Видимо, слабость давала о себе знать. А может, всё-таки мастеру было больно, хоть он и утверждал обратное.       Остановившись у стола, я всё смотрел и смотрел на Кона — у меня просто не получалось отвести от него взгляд. Все мысли вылетели из головы. Я стоял и смотрел на мужчину, лежащего передо мной. Какой же он… родной. Как хрупка его жизнь. Как же он мне нужен.       Очнувшись от звука открывающейся двери, я вздрогнул и улыбнулся вошедшему. Это был мастер Кон Даль. Поприветствовав нас, он присел у кровати и начал осмотр. Кон подробно отвечал на все вопросы, хотя время от времени и косился на меня, похоже, не желая, чтоб я слышал некоторые из его ответов. Переживал, что я буду сильнее волноваться? Да куда уж сильнее!       Выяснив всё, что хотел, Кон Даль порылся в своей сумке, достал пару флаконов, чаш, намешал какое-то снадобье.       — Кан Чи, не мог бы помочь Кону сесть? — обратился ко мне лекарь, улыбаясь. Я кивнул и подошёл поближе, а тот уже снова сосредоточил всё своё внимание на пациенте. — Кон, полностью расслабься. Твоим мышцам нужен покой, чтобы кровотечение не возобновилось. Если не послушаешься, будем поить и кормить тебя через трубочку, — пригрозил Кон Даль, отчего я невольно хмыкнул, представив это зрелище. — И не разрешим сидеть.       Кон страдальчески закатил глаза, но согласно кивнул. Только после этого я аккуратно встал на колени рядом с мастером и бережно приподнял его. Я действовал настолько осторожно, что Кон Даль хмыкнул в усы, но ничего не сказал. Чтобы Кону было удобно, я подставил своё плечо и вдруг понял, что мне всё это напоминает. Давно ли я сам вот так же опирался на плечо мастера? Вспомнив, как хорошо и уютно мне тогда было, я улыбнулся. Очень хотелось, чтобы и мастер чувствовал сейчас тоже самое.       Напоив его лечебными отварами и перевязав рану, мастер Кон Даль ушёл.       — Кон, поспи, я же вижу, что у тебя глаза слипаются, — с теплотой в голосе произнёс я, снова опускаясь рядом и беря ладонь любимого в свои руки. За дни, пока Кон был без сознания, это движение совершалось уже столько раз, что было доведено до автоматизма.       Мастер благодарно улыбнулся и закрыл глаза. Всё-таки он был ещё очень слаб, и даже такое небольшое напряжение полностью его вымотало.       61. Нежность       Наблюдая за спящим Коном, я чувствовал нежность. Когда он был без сознания, тревога за жизнь затмевала все остальные чувства, но теперь… Сейчас можно было немного расслабиться. Нет, тревога никуда не ушла, просто она уже не была основным чувством, уменьшилась, и её получилось затолкать на задворки сознания. Сейчас самым сильным чувством, испытываемым мной, было счастье. Кон жив, Кон пришёл в себя. Кон улыбается и смотрит на меня, Кон идёт на поправку. Я понимал, что ещё всякое может случиться, но разве я дам этому произойти? Я обязательно прослежу, чтобы Кон выполнял все рекомендации Кон Даля и полностью поправился как можно скорее и качественней!       Понимая, что постоянно сидеть у постели Кона — не выход, я неохотно отпустил его руку и встал. Надо было хотя бы привести себя в порядок и поесть. Всегда находясь рядом, можно довести себя до истощения, и тогда не получится заботиться о любимом с полной отдачей. Да и помнил я, как приходилось уговаривать Кона сходить поесть или поспать, как тогда волновался.       Тихо выскользнув из комнаты, я нашёл Сона и попросил его присмотреть за спящим мастером, пока не вернусь.       — Это не займёт и часа. Может, я справлюсь даже быстрее, — немного смущённо добавил я в конце просьбы. Всё-таки он не обязан. И я…       — О чём речь! — улыбнулся Сон, — всегда рад помочь!       Мне сразу стало легче. С первой нашей встречи мне нравилась открытость и отзывчивость этого паренька.       Зайдя к себе, я переоделся, принял душ, поел и только тогда вернулся к Кону, чувствуя себя намного лучше. Пока я был в своей комнате, в голову пришла мысль, что я не готов уходить от Кона даже ночью, а следовательно, и спать придётся у него. Это вписывалось в просьбу мастера Кон Даля следить за Коном, да и сам я точно знал, что оставить любимого одного в комнате (или даже с кем-то другим дольше, чем на два часа) пока выше моих сил, так что можно было расположиться там со всеми удобствами. О, идея!       Сон только хмыкнул, когда я вошёл с матрасом и остальными спальными принадлежностями, неловко задевая проём дверей своей ношей.       — Переезжаешь?       — На время болезни мастера — да, — ответил я небрежно, пытаясь скрыть волнение, почему-то охватившее меня в этот момент, и бросив принесённое в самый дальний угол комнаты. — Спасибо за помощь.       — Не за что. Если ещё понадобится — обращайся, — по голосу и жестам было понятно, что это сказано не просто для соблюдения приличий, а Сон действительно так думает.       — Обязательно, — расплылся я в улыбке. Хорошо, когда есть друзья.       Оставшись наедине с Коном, я подошёл к постели и присел рядом, чувствуя непонятный трепет. На губах мастера я увидел лёгкую спокойную улыбку. Сердце дрогнуло, и я сам невольно улыбнулся в ответ. Интересно, что ему снилось? Хотелось, чтобы в его таком счастливом сне был и я.       Прошло примерно часа три перед тем, как Кон проснулся.       — Привет, — улыбнулся я. Боюсь, улыбка вышла слишком ласковой, но ничего не мог с собой поделать. — Пить хочешь? А есть?       Кон улыбнулся в ответ.       — От воды я бы не отказался.       Наполнив кружку из кувшина и помянув добрым словом мастера Кон Даля, давшего его, я присел рядом и устроил Кона на своём плече. Аккуратно. Нет, кажется, я снова действовал слишком нежно и бережно, но уж лучше так, чем навредить. Кона ранили справа, так что правой рукой ему вообще запретили двигать во избежание последствий, да и держать ничего было нельзя, потому кружкой тоже руководил я. Поднося её к губам Кона, я следил, чтобы ему было удобно пить.       Когда любимый опирался на меня, я чувствовал, как бьётся его сердце. Я ощущал тепло, исходящее от его тела. Я чувствовал его доверие, и от этого становилось так легко на душе. Счастье просто переполняло меня. Хотелось так сидеть вечно, но…       Осторожно устроив мастера на постели, я как можно более безапелляционно заявил:       — Хочешь не хочешь, а есть надо. Ты и так долго ничего не ел, а для восстановления это необходимо. Так что если у тебя нет желания подкрепиться, то считай это не едой, а лекарством, хорошо?       — Кан Чи, не надо, — неуверенность в голосе мастера дала понять, что можно попробовать-таки уговорить его поесть, чем я и воспользовался.       — Я прошу тебя, — на моих глазах снова выступили слёзы. Когда я ел, мастер Кон Даль прочитал целую лекцию о том, как влияет правильное питание на восстановление после кровопотери. Если и до этого я серьезно относился к принятию пищи, то теперь это стало моей навязчивой идеей.       — Хорошо, — неохотно согласился мастер, отводя глаза, — но немного. Только не плачь, — было видно, что ему не хочется, но…       — Я сейчас принесу, — тут же сорвался я с места, пока Кон не передумал, и, вернувшись довольно быстро, смущённо улыбнулся, осторожно ставя тарелку рядом с собой. Из еды пока был только суп — нельзя после длительного голодания давать сразу что-нибудь существенней. Мне сказали, что первые два дня кормить мастера стоит каждые четыре часа, но понемногу, пока организм не сможет принимать нормальную пищу без последствий.       И снова Кон оказался на моём плече. Такой суп легче выпаивать. Когда тарелка опустела, я отставил её и хотел уже положить мастера отдыхать, но Кон накрыл мою ладонь, обхватывающую его плечо, своей.       — Подожди.       Я испуганно замер: почему меня остановили? Что случилось?       — Позволь мне ещё посидеть, — попросил Кон тихим, напряжённым голосом и замер. Похоже, просьба далась мастеру нелегко, и это удивило. Помня, как мне самому не хотелось вот так вот лежать целыми днями, как уставала спина и болели плечи от одной и той же позы, я понимал желание Кона лучше кого бы то ни было и, конечно же, был не против помочь. Облегчённо выдохнув, я посмешил успокоить Кона:       — Конечно, о чём речь! — преувеличенно бодро воскликнул я. — В любое время, когда тебе захочется посидеть, просто скажи, хорошо? — добавил я уже спокойней и улыбнулся, садясь поудобней и устраивая мастера на своём плече так же, как когда-то это делал для меня Кон.       Когда голова мастера доверчиво легла на плечо, я почувствовал, что таю. Счастье просто переполняло меня. Захотелось обнять мастера, поцеловать его, коснуться волос, прошептать, что люблю. Впрочем, эти желания уже стали привычными. Я потихоньку учился сдерживать свои порывы. Но вот желанию погладить любимого по плечу, расправляя складку рубашки, я противостоять не сумел. Кон удивлённо замер, но через секунду снова расслабился, порывисто вздохнув и, кажется, устраиваясь удобней на моём плече.       — Кан Чи, что случилось после того, как тебя ранили? — тихо спросил мастер.       — Ты видел? — мне стало стыдно. Учат меня, учат, а я постоянно попадаю под меч.       — Я… испугался, — голос мастера дрогнул, и мне тут же захотелось утешить любимого. Я накрыл рукой ладонь Кона и замер от мысли, пришедшей в голову. «Неужто мастера ранили, когда он отвлёкся на меня?!?!?» Мне стало нехорошо. Так это я виноват. Если бы не я…       — Кон, прости, — боль от догадки явно отразилась в голосе, хоть я и попытался скрыть её. Мастер тут же снова накрыл мою руку своей и несильно сжал.       — Не вини себя. Это полностью моя вина. Я сам потерял бдительность, — кажется, Кон уже жалел, что задал этот вопрос. Я тяжело вздохнул.       — Что со мной могло случиться? Вытащил меч, отмахался от врагов и потерял сознание. Очнулся, когда тебя уже увезли в школу, — теперь в голосе прорезалась горечь. Кон аккуратно провел пальцами по тыльной стороне моей ладони, успокаивая и поддерживая. Эта ласка неожиданно сильно подействовала на меня, сбив дыхание и заставив сердце сжаться от любви и нежности. От избытка чувств я даже закрыл глаза. Что он со мной делает? Настолько невероятно острых ощущений я никогда не испытывал.       — Кон, — не сдержавшись, прошептал я имя любимого, мастер немного напрягся, — спасибо, что беспокоишься обо мне, — тут же добавил я первое, что пришло на ум, чтобы исправить неловкую ситуацию, которую сам и создал. Кажется, Кон поверил, что я именно это и хотел сказать, потому что расслабился и ответил:       — А разве может быть иначе? Мы же… друзья, — тихо, очень тихо прозвучали его слова.       Повисла неловкая пауза.       — Нужно поскорее научиться пользоваться мечом, чтобы враги не могли подойти ко мне на расстояние удара, — тихо озвучил я уже несколько раз приходившее мне в голову, когда меня ранили. — Когти и скорость — это, конечно, здорово, но не когда у тебя больше двадцати противников.       — Тогда отнесись к тренировкам ещё более серьёзно, — ответил спокойно мастер. — Ты возьмёшь в руки меч только после того, как выполнишь все четыре задания.       — Ну, Кон! — возмущённо выдохнул я, и мы рассмеялись. Тихонечко, чтоб не потревожить рану, но это разрядило атмосферу и придало нашим посиделкам какие-то домашние тепло и уют.       62. Конец беспокойствам       Первые дни с момента, как Кон пришёл в себя, были похожи друг на друга. Проснувшись утром, Кон ел, после чего некоторое время мы сидели и болтали о пустяках, затем мастер снова засыпал. Ненадолго, но я был предоставлен сам себе: тоже ел, приводил себя в порядок после сна, делал небольшую разминку и шел обратно, к постели любимого, у которой в это время дежурил Сон или ещё кто-нибудь из братьев.       Когда мастер просыпался, всё повторялось. Если Кон не хотел есть, мы просто разговаривали. Я держал его руку в своих ладонях и улыбался. Любимый улыбался в ответ какой-то тёплой и нежной, не знакомой мне до этого улыбкой. Я просто таял от неё и забывал обо всём на свете.       Раз в день приходил Кон Даль, перевязывал мастера и давал инструкции по лекарствам и нашему поведению — что можно, что нельзя, что обязательно к исполнению. У меня всегда было множество вопросов, на которые Кон Даль отвечал подробно и доходчиво, так, что его было легко понять, и я был очень благодарен за это. Так же Кона навещали другие люди: мастер Дам, брат Ким, даже адмирал один раз являлся, чтобы справиться о самочувствии больного и поблагодарить.       Конечно, так легко они от нас не отделались, и, наконец, мы узнали, чем же закончилось нападение японцев на порт.       У тех получилось подойти к кораблям, но ничего сделать они не успели — появились люди мастера Дама, и битва закончилась. Японцев взяли в кольцо и перебили почти всех. Людям адмирала Ли Сун Шина, когда те наконец-то прибыли, осталось только забрать пленных и помочь навести порядок в порту. Захватить удалось всего ничего, и сейчас их пытали, чтобы выведать всё, что тем известно. И, главное, узнать командира, главу, руководящего всеми японцами на территории Чосона. Пока ещё никого расколоть не удалось, но, думаю, адмирал и его люди справятся.       Услышав хорошие вести, я расслабился. Оказывается, результат битвы меня тревожил. Думаю, и Кона тоже, ведь стольких усилий стоило построить этот флот.       По вечерам, если у Кона хватало сил, он баловал меня рассказами из своей жизни, той, когда мы ещё не были знакомы. Например, так я узнал про его первое задание, про смешные случаи, что приключались с ним, про Ё Уль. Я был благодарен за откровенность. Было так приятно сидеть, чувствовать, как любимый опирается на тебя, и слушать бархатный голос, делящийся воспоминаниями прошлого.       В ответ я рассказывал о себе. Правда, мои воспоминания не отличались разнообразием: вся жизнь прошла в Столетнем постоялом дворе. Рассказал Кону и о случае из детства, когда спас Ё Уль от собаки. Кажется, он не знал об этом. Когда я закончил повествование, мастер тихо прошептал, что Ё Уль ранее упоминала в разговоре, как два раза была спасена мной, но так и не рассказала о первом происшествии.       От слов мастера почему-то стало горько: вот так узнать подробности жизни любимой, из чужих уст. Причём из детства, которое вроде как провёл вместе с ней. Я аккуратно обнял Кона за плечи, стараясь не тревожить рану, поддерживая и успокаивая, и мы просидели так пару длинных минут.       Перед сном, расстелив свою постель, я подходил к уже спящему Кону и поправлял одеяло. Это стало чем-то вроде ритуала. Небольшая ласка, которую себе позволял. Знак внимания и заботы. И каждый раз вспоминал с улыбкой неподдельное удивление Кона, когда тот понял, что я переехал к нему в комнату вместе с постелью, чтобы постоянно находиться рядом, ухаживать и помогать, когда тому будет надо. Хорошо, что он понял и не прогнал, хотя, зная его характер, можно было рассчитывать и на такой результат, а спорить с раненым и ослабленным Коном не хотелось, так что не знал бы я тогда, что делать.       Не знаю, сколько времени прошло с ранения, но на одном из осмотров, после перевязки, мастер Кон Даль довольно улыбнулся и разрешил Кону пользоваться руками. Наконец-то опасность повторного кровотечения миновала, теперь оставалось дождаться, когда рана затянется, победить малокровие и жить дальше. Ещё одной тревогой стало меньше.       63. Хобби       Хоть мастер Кон Даль и разрешил двигаться самостоятельно, ходить было ещё рано. Да какое там ходить! Из-за общей слабости и не затянувшейся ещё до конца раны Кона до сих пор приходилось поддерживать в сидячем положении, устраивая на своей груди для удобства. Кормить с ложки и поить из рук уже было не надо, но вот помогать сидеть и удерживать тарелку до сих пор требовалось, так что я оставался у постели любимого, втайне радуясь, что могу ещё хотя бы немного поухаживать за ним. Почувствовать биение сердца, когда любимый доверчиво прислоняется ко мне, прикасаться, не опасаясь себя раскрыть. Урвать ещё немного ласки, которой в обычной жизни буду лишён.       Теперь Кон уже не спал большую часть дня, как раньше, и это лучше всего говорило о том, что он идёт на поправку.       — Кан Чи, не подашь мне книгу с нижней полки шкафа, стоящего по правую сторону от двери? Называется «Стратегия игры в го», с зелёной обложкой? — отвлёк меня от мыслей спокойный голос любимого.       — У тебя хватит сил читать? — недоверчиво спросил я, как только понял, о чём меня просят. — Да ещё и такую сложную для понимания книгу? Там же каждую главу надо разбирать и анализировать! И лучше делать это не в одиночку.       — А ты не хочешь со мной? — отчего-то немного смутившись, спросил Кон. Странно, что мне самому не пришла в голову такая идея — совместное чтение и анализ книги про падук, — было бы здорово! А что, можно и попробовать.       — Если только у тебя хватит сил, — проворчал я недоверчиво, окинув мастера оценивающим взглядом, после чего встал и подошёл к шкафу. Кон выглядел довольно уверенно, хотя и был бледноват. Но бледным он будет выглядеть ещё долго из-за малокровия, которое быстро не вылечивается. Так объяснил мне мастер Кон Даль в одной из наших бесед. Следовательно, можно было попробовать почитать немного, раз просто лежать Кону уже не хотелось.       На полке отыскались и другие труды великих стратегов различных государств, и не только по падуку, которую в других странах ещё называли «игра го». Именно зарубежную книгу и попросил у меня мастер. Хорошо, что хоть в переводе, а то я бы, думаю, уверился в мысли, что Кон просто не может быть человеком — слишком много разнообразных талантов.       Вернувшись к постели, я протянул ему книгу и помог сесть, привычно подставив плечо. В этот раз мы устроились так, чтобы было удобно обоим смотреть в «Стратегию», сильно не напрягаясь.       — Думаю, лучше книгу при чтении буду держать я, — удалось твёрдо произнести мне почти в самое ухо Кону, хотя губы всё время непроизвольно норовили растянуться в счастливую улыбку. — Долго напрягать руки после ранения не стоит, — пояснил я свои слова, когда Кон никак не отреагировал на замечание. Мастер пренебрежительно хмыкнул, но передал «Стратегию» мне, найдя, видимо, моё требование обоснованным. — С самого начала? — поинтересовался я, уже не сдерживая улыбку и раскрывая книгу.       Мастер кивнул, пояснив:       — Всё хотел прочесть, но времени не находилось.       Я закатил глаза, но ничего не сказал. Удобно устроив книгу, мы погрузились в чтение.       Если честно, я думал, что материал будет изложен сухим научным языком, но оказалось, что это не так. Книга затягивала. Прочитав введение и первую главу, мы с Коном высказали друг другу своё мнение о прочитанном, причём оно у нас разительно отличалось! Мы совершенно по-разному расставили акценты и обратили внимание на абсолютно разные детали. Оказалось захватывающе не только читать, но и обсуждать новые почерпнутые знания! Это было так здорово!       Но ещё больше мне понравилось, как оживился Кон при нашей беседе. Сколько в его голосе было страсти, когда он доказывал свою точку зрения или пытался опровергнуть мои доводы. С каким интересом он выслушивал то, что я вынес из очередной главы, дополнял мои слова и приводил примеры из других книг или реальных игр!       В очередной раз я убедился, что падук для Кона — отдушина. Что это увлечение не для того, чтобы просто скоротать время, а действительно его страсть! Кон любил играть и наслаждался, погружаясь в мир го, полностью отдаваясь ему.       Не поняв как, я и сам с головой окунулся в интереснейшую беседу.       Время пролетело незаметно, мы даже чуть не пропустили приём лекарств. Хорошо, что я вовремя отвернулся к окну, чтобы глаза немного отдохнули. Мой взгляд наткнулся на стол, и я тут же вспомнил о предписаниях. Жаль, но, видимо, придётся следить за временем, не погружаясь полностью в увлекательный мир падука, чтобы соблюдался режим Кона, иначе он будет дольше выздоравливать, а это просто недопустимо. Тяжело вздохнув, мне пришлось остановить Кона, который в своих рассуждениях о коми* забрёл уже в такие далёкие дерби, что я почти перестал его понимать.       — Кон, пора пить лекарство.       — Уже? — удивился мастер, — вроде же немного времени прошло.       — Мы с тобой где-то три часа говорим о го, — с лёгкой улыбкой поправил я его. Было приятно, что у нас есть совместное хобби, за которым можно забыть обо всём.       — Надо же. Продавец не солгал, что время за этой книгой будет пролетать незаметно, — Кон погрузился в размышления, а мне так сильно захотелось его обнять, что я не смог удержаться. Выронив книгу, я порывисто, но осторожно обхватил плечи мастера, закрыв глаза и как нельзя более остро ощущая каждое прикосновение.       — Кан Чи, ты… что это? — дрогнувшим голосом спросил Кон. Его плечи слегка напряглись, словно он не знал, что делать. Кажется, я удивил своим поступком.       — Спасибо, — искренне сказал я, неохотно открывая глаза и улыбаясь самой счастливой своей улыбкой, до сих пор ощущая эйфорию, — я и не знал, что книги о падуке могут быть настолько интересными, а беседы о игре — увлекательными, — с сожалением я наконец-то расцепил руки, поднимая книгу с колен Кона и кладя её рядом с постелью.       — Кан Чи, как же ты тогда учился играть? И для чего? — напряжённо спросил мастер и замер в ожидании ответа. Мне показалось, что он даже боялся дышать.       «А ведь Кон действительно боится, — вдруг понял я, — он боится, что я играю просто потому, что умею, что когда-то научился, может, даже без особого на то желания. Что и с ним я играю только для того, чтобы убить время и мне на самом деле не нравится это занятие». В груди стало больно. Я накрыл руку Кона своей.       — Играть я начал лет в семь, когда у нас на постоялом дворе остановился один из любителей этой игры. Точнее, я по первости думал, что он любитель, но потом стал сомневаться. Мне нравилось наблюдать за партиями, что, конечно же, не укрылось от постояльца. Он никогда не прогонял, хоть и не показывал, что замечает моё пристальное внимание. И когда через пару дней он предложил попробовать, я был сильно удивлён и тут же согласился. Доска манила меня, правила завораживали, камни для игры выстраивались в красивейшие узоры. Как я мог отказаться?       Оказалось, что я всё схватывал на лету. Почему-то моя непоседливость не распространялась на время, проводимое за доской. Когда я садился играть, то всё забывал и сосредотачивался. Это понравилось постояльцу (хм, я даже не помню его имени), он всё чаще звал меня играть с собой, учил и даже приглашал перекинуться партией с другими людьми, приходящими к нему. Прожил он у нас один сезон, а потом уехал.       Я думал, что всё, забава кончилась, у меня же больше не было ни доски, ни противников, но, видимо, господин Пак заметил моё увлечение падуком и на следующий день рождения подарил набор для го. Оказывается, он тоже умел играть, так что моё обучение продолжилось. Правда, намного реже, чем раньше, но я был рад и этому. А потом… потом я нашёл книги у нас в библиотеке, но они были очень сухо написаны, очень трудно было продираться к знаниям через их научный язык, так что я быстро охладел к чтению, решив изучать го только во время игры или наблюдая за чужими партиями. Когда и где это удавалось.       Я не фанат, но падук мне нравится. Нравится находить интересные ходы, обдумывать стратегию и угадывать задуманное противником, интересно следить за игрой других людей. Так что и с тобой я играю с удовольствием. Давно у меня не было возможности сыграть в падук с кем-то, кроме себя самого, да и события последнего времени как-то не способствовали.       — Вот, значит, как, — тихо произнёс Кон через некоторое время, успокаиваясь. — Спасибо, что рассказал, — добавил он ещё тише.       От его слов стало трудно дышать. Не доверяя своему голосу, я только кивнул в ответ да сжал ладонь Кона чуть сильнее, пытаясь передать то, что не мог произнести вслух. Не надо переживать, любимый. Всё, что я делаю вместе с тобой, всё время, которое провожу рядом, для меня драгоценно и незабываемо.       Опуская мастера на постель, чтобы принести лекарства, я заметил подозрительный блеск в глазах любимого. От слёз или глаза просто устали? Хотелось бы знать.       Улыбнувшись как можно нежнее, пытаясь прогнать все тревоги и горести, я отошёл к столу, намешать лекарство.       64. Боль       Теперь изучение книги по игре го прочно вошло в нашу жизнь. Вечерние разговоры, пьянящие посиделки, когда голова любимого лежала на моём плече — это время было таким сладким и незабываемым, что не хотелось, чтобы оно заканчивалось. Нет, я страстно желал, чтобы любимый поправился, но я также и отчаянно боялся этого. Я боялся, что, вылечившись, Кон вернётся к прежнему поведению и снова отдалится от меня.       Неожиданно внимание привлёк стон, донёсшийся от кровати. Сердце ухнуло куда-то в пятки. Что такое? Я тут же оказался рядом.       — Кон? — тревожно произнёс я, занеся руку над плечом мастера, но боясь прикоснуться.       — Голова раскалывается, — тихо ответил Кон на невысказанный вопрос, не открывая глаз, и поморщился, приложив запястье левой руки к виску.       — Позвать Кон Даля? — забеспокоился я. Кон бы не стал жаловаться и уж тем более стонать от боли, если бы мог её вынести. Он не ответил на вопрос, и это сказало ещё больше о его состоянии. Мне стало страшно. — Я сейчас, потерпи немного. Всё будет хорошо! — сорвавшись, уже с порога как можно громче прошептал я. Нормально говорить, а уж тем более кричать, когда дело в головной боли, я не решился.       Меня всё подмывало сорваться в скоростной режим, но я сдержался — ещё налечу на кого-нибудь и потрачу драгоценные секунды. Кон Даль отыскался довольно быстро и тут же последовал за мной, по пути заглянув в кладовую с лекарствами. Пока он искал нужные средства, я топтался перед входом в хранилище. Хоть прошло не больше минуты, но мне показалось, что вечность. Наконец мы зашли в комнату Кона. Осмотрев мастера, никак не прореагировавшего на повышенное внимание к своей персоне, что многое говорило о его самочувствии, мастер Кон Даль заставил выпить какое-то средство из принесённых им и встал.       — Скоро должно стать лучше. Сосуды сузились резко, вот и… ничего страшного, — тихо произнёс он, немного отойдя от больного, чтобы не тревожить, и посмотрев на моё взволнованное лицо. — Состояние может повториться, но не думаю, что с такой же интенсивностью. Я оставлю лекарство здесь на всякий случай, если опять станет плохо. И пусть в следующий раз не терпит до победного. Если почувствует боль, — лекарь отдал мне бутылёк с лекарством, — принять 15 капель.       — Спасибо, — выдохнул я. Слава богам, не опасно.       Кон Даль улыбнулся и, попрощавшись, вышел, а я, аккуратно поставив лекарство на стол, опустился у постели любимого. Было невыносимо наблюдать, как Кон мучается, а ты ничем не можешь помочь.       — Могу что-нибудь сделать для тебя? — тихо спросил я в отчаянии.       Кон слабо улыбнулся и отрицательно покачал головой. Видимо, от движения стало хуже, и он снова прижал руку к виску, закрывая глаза. Сердце сжалось от непереносимой муки. Как же ему сейчас… Из прикрытых глаз мастера скатилась слеза, с губ сорвался ещё один едва различимый стон. Настолько плохо? Нет, я не в силах больше бездействовать!       Не зная, что ещё придумать, я лёг рядом с мастером и аккуратно просунул руку ему под голову. Кон резко выдохнул, повернулся на бок и прижался лбом к моей груди. То, с какой силой он прислонился, говорило, насколько было больно. Я вздохнул и положил свободную руку на затылок мастера, другой аккуратно приобняв за плечо.       Боги, пусть ему скорее станет легче! Пусть боль уйдёт! Ни о чём другом я сейчас просто не мог думать.       — Потерпи немного. Всё будет хорошо, — прошептал я, отчаянно желая, чтобы это поскорей произошло.       Не знаю, как долго мы так лежали, но вот Кон расслабился и, кажется, задремал. Я боялся пошевелиться, чтобы не потревожить любимого, не спугнуть так необходимый ему сейчас сон. И, кажется, сам умудрился уснуть.       Пробуждение было приятным. Открыв глаза, с удивлением увидел перед собой расслабленное лицо мастера. Кон улыбался во сне. Тут вернулись воспоминания о прошлом вечере. Облегчённо выдохнув, я и сам не смог сдержать улыбки. Видимо, боль прошла. Перестав волноваться, я неожиданно осознал, в какой ситуации нахожусь. Любимый спит рядом, расслабленный, счастливый. Так близко, такой красивый, такой родной. Сердце дрогнуло и забилось как бешеное, дыхание перехватило, душе стало нестерпимо сладко.       Любимый спал рядом, доверчиво лёжа головой на моей руке, и у меня никак не получалось отвести взгляд, перестать им любоваться. Кон слегка потёрся головой о руку, устраиваясь удобней, и я задохнулся от нежности, захотелось прижать его к себе крепко-крепко, прикоснуться к слегка приоткрытым губам, провести рукой по щеке, затронуть ресницы, дотронуться до волос. Было настолько мучительно-приятно, что я чуть не застонал. Не знаю даже, как удержался. Не отрываясь, смотрел я на лицо Кона, пытаясь запомнить каждую чёрточку любимого, запечатлеть в памяти каждую секунду происходящего, ведь такое может больше никогда не повториться. Отчаянно хотелось, чтобы время остановилось.       Но, увы, такому желанию не суждено сбыться — ресницы Кона дрогнули, и он открыл глаза. Спокойный взгляд. Видимо, действительно, отпустило, но надо удостовериться.       — Ты как? — тихо, с теплотой в голосе спросил я проснувшегося.       Улыбка Кона стала шире.       — Всё хорошо, — ответил он с небольшой заминкой, видимо, осознавая происходящее, и через секунду: — Извини, что напугал, — в голосе мастера слышалось смущение.       — О чём ты говоришь? — тихонечко возмутился я, чтобы, не дайте боги, не нарушить атмосферу тепла и взаимопонимания, возникшую между нами.       Кон не спешил убрать голову с моей руки, я не спешил вставать. Мы так и лежали, смотря глаза в глаза друг другу, и улыбались.       Но, как бы ни хотелось продлить это время, пора было подниматься. Хотя… Ещё чуть-чуть, ещё немного.       — Как рана? То, что ты спал на боку, — решился спросить я. Лишь бы что-нибудь сказать, лишь бы ещё немного полежать рядом.       Кон прислушался к себе.       — Вроде нормально. Но мастер Кон Даль и до этого разрешил уже лежать на левом боку, так что не думаю, что будут проблемы, — тепло улыбнулся Кон. Создалось ощущение, что ему самому хочется ещё продлить момент. Видимо, вчерашняя боль была так сильна, что любимый просто наслаждался её отсутствием.       Не сдержавшись, я зевнул.       — Не выспался? — тут же среагировал любимый. — Я, наверное, помешал, — озабоченно произнёс Кон и попробовал подняться.       — Нет! — воскликнул я, останавливая мастера. Вышло как-то панически. — Не напрягайся, — уже спокойней добавил я, заставляя того снова лечь, заработав удивлённый взгляд. Со вздохом убрав руку из-под головы мастера, я сел и серьезно посмотрел на Кона. — Если снова заболит голова, не терпи, доводя себя до подобного состояния, а сразу скажи мне. Мастер Кон Даль оставил лекарство на подобный случай.       Кон какое-то время сверлил меня взглядом, но потом неохотно кивнул. Ему явно не хотелось, чтобы я знал о его плохом самочувствии, но повторения вчерашнего хотелось ещё меньше. А я уже снова желал оказаться рядом: лежать, обнимая любимого, гладя по голове, чувствуя, как он доверчиво расслабляется в моих объятиях.       65. Потихоньку       Слава богам, таких сильных головных болей у Кона больше не случалось, хотя раза два и потребовалось лекарство, оставленное мастером Кон Далем. В остальном же всё было хорошо. Кон шёл на поправку. Мастеру даже разрешили ходить, но он пока редко вставал: сил было недостаточно, плюс головокружения и в глазах темнело от перенапряжения, так что мастер не осмеливался часто подниматься. В постели он чувствовал себя намного спокойней, так что чаще просто сидел. Ещё Кон быстро уставал. Малокровие — противная штука. А тут ещё и рана на груди. Хоть она почти и затянулась, но неприятностей могла доставить, если не быть аккуратным.       Мы продолжали изучать падук и делиться своими воспоминаниями. По утрам теперь я ходил на полноценную разминку, чтобы тело не забыло, как надо двигаться — мастер сам настаивал на этом и сожалел, что не может присоединиться. Даже для простеньких упражнений ещё не хватало сил.       Я одновременно радовался, что Кону лучше, и огорчался, ведь теперь ему не нужно было моё плечо, чтобы сидеть, не нужно аккуратно помогать подняться, чтобы тот смог устроиться поудобней. Я уже скучал по частым прикосновениям и душевной близости, по открытости мастера, когда он полулежал, прислонившись ко мне.       Жизнь потихоньку входила в прежнюю колею, хотя до полного восстановления было ещё далеко. Мастер Кон Даль честно сказал, что слабость будет длиться ещё долго даже после заживления раны, потому что очень много было потеряно крови и восстанавливать надо не только её прежнее количество, но и качество, а следовательно, правильное питание и регулярный приём настоев из трав сейчас играли большую роль. Хорошо, что Кон безропотно ел всё, что давали, иначе с ним было бы трудно. Правда, он мог зачитаться и пропустить время приёма лекарств или забыть о еде, так что приходилось следить за этим. С моей непоседливостью было трудно, но ради любимого я старался.       Так прошла ещё одна неделя.       66. Игра в падук       Сегодня мы закончили читать книгу про го. Перелистнув последнюю страницу, я вздохнул, чувствуя горечь, ведь кончилось настолько увлекательное занятие. Усваивать так легко поданную информацию оказалось приятно и быстро, а подробный разбор глав после прочтения не оставлял никакого шанса неправильно понять изложенное.       Но грустно было не только из-за этого. Ещё я жалел, что больше не надо сидеть рядом, чтобы обоим было видно книгу, что не услышу страсти в голосе любимого, доказывающего мне свою точку зрения, не ощущу того восхитительного чувства единения и счастья. Эх, жаль, что всё хорошее так быстро заканчивается.       Что бы ещё придумать, чтобы Кон не скучал, находясь почти всё время в постели? Мысли мои крутились вокруг книги, ничего иного не шло в голову. «А ведь новые знания надо проверить! — вдруг осенило меня. — Книга — это хорошо, но для закрепления… А хватит ли у Кона сил, чтоб играть?» — усомнился я, но решил-таки спросить об этом, не принимая решение самостоятельно. Поди Кон лучше знает, найдутся ли у него силы.       — Кон, — осторожно обратился я к мастеру, сидевшему на постели и рассеянно листающему только что прочитанную нами книгу. Похоже, его тоже расстроило, что она закончилась. — А не применить ли нам знания на практике? Не попробовать ли выученные ходы и прочитанные стратегии?       — Думаю, можно! — оживился Кон, поднимая на меня повеселевший взгляд. — Но ты-то сам будешь в порядке? — как-то неуверенно и тревожно спросил он меня через некоторое время.       — А что со мной может быть не так? — не понял я. Недоумение в голосе не услышал бы только глухой       — М-м-м-м, камень от игры ты отдал в специфическое время, — немного смутившись, пояснил Кон, — не будет ли тебе теперь падук напоминать о тех событиях, не сделает ли… — мастер замялся, пытаясь подыскать нужные слова.              «Не сделает ли больно, неуютно или что-то вроде того…» — догадался я. В душе разлилась нежность: даже сейчас Кон заботился обо мне. Но почему он так подумал? Неужто теперь ему игра в падук напоминает… Проклятье! Это надо срочно исправлять!       — Нет, — с улыбкой перебил я любимого, скрывая волнение, — не переживай. И забудь ты уже историю с моим похищением. Что было, то прошло. Сейчас я в порядке.       Мастер недоверчиво посмотрел на меня, но, видимо, удостоверившись в искренности, благодарно улыбнулся.       — Тогда доставай игру. Помнишь же, где она лежит?       Я кивнул и подошёл к комоду. Аккуратно вынув коробку из ящика и приготовив стол, я помог Кону, следившему за моими действиями с улыбкой, подняться на ноги.       — Всё хорошо? Голова не кружится? — тревожно спросил я его, готовый в любой момент подхватить, если тому станет плохо.       — Я в порядке, — улыбнулся любимый, посмотрев мне в глаза. Аккуратно подойдя к столу, он немного неуверенно опустился рядом с ним. Было заметно, что Кон старается контролировать каждое своё движение, а не ступает как обычно. На это было больно смотреть, но я сделал вид, что не заметил. Раз Кон не попросил помощи, значит, может справиться. Надо уважать его желания.       — Ну что, начнём? — сев по другую сторону от стола, весело подмигнул я, стараясь выглядеть как можно более беззаботно.       Мастер так же весело посмотрел на меня, кивнул и зажал камни в руке, начиная игру.       — Чёт, — сказал я, имея в виду чётное их количество. Кон положил камни на стол, и мы сосчитали. Девять, не повезло. Играть мне теперь белыми. У чёрных было преимущество, они ходили первыми.       После долгого перерыва, играя, я почувствовал радость и вдохновение. Да и игра вышла увлекательной. Было интересно распознавать в ходах мастера только что прочитанное и самому пытаться применить что-нибудь подходящее из книги на практике. Время опять стало лететь со скоростью света, я погрузился в игру, но лёгкое беспокойство не давало мне совсем уж перестать ощущать реальность. Не понимая своего волнения, я посмотрел на противника, и падук тут же вылетел у меня из головы — Кон был слишком бледен. Движения уверенные, взгляд внимательный, даже и не скажешь, что что-то не так, но…       — Кон, — тихо позвал я его, — как ты себя чувствуешь? Ты побледнел.       Мастер удивлённо поднял на меня глаза, но ничего не ответил. Посмотрев на время, я поразился: мы играли уже чуть больше четырёх часов без перерыва. Проклятье! Я тут же вскочил на ноги, быстро обогнул стол, подойдя к любимому за его спиной, и сел как можно ближе, притянув за плечи к своей груди, чтобы он мог отдохнуть. По тому, как расслабились плечи Кона и как любимый выдохнул, ощутив опору, по сильному сердцебиению, которое я ощутил, как только его спина коснулась меня, я понял, что мастер сильно устал. Да даже обычный человек мог устать, сидя в одной позе четыре часа, а тут…       — Почему не сказал? — с упрёком обратился я к Кону, придерживая любимого одной рукой поперёк груди и опираясь другой об пол.       — Сам не заметил, — немного удивлённо отозвался он. — Игра затянула.       — Мда-а-а, — удивлённо протянул я. Это ж надо так уметь сосредотачиваться, отстраняясь от реальности. Я был одновременно озадачен и восхищён. — Может, полежишь?       Кон отрицательно качнул головой.       — Немного отдохну и продолжим. Надо доиграть партию. Уже немного осталось.       — Но…       — Я смогу.       — Зато я нет! Буду беспокоиться и не сосредоточусь на игре! — вырвалось у меня. Кажется, волнение умело развязывать язык лучше всякой выпивки, хотя… Вспомнив, что было, когда мы в последний раз напились с Коном, я решил, что со сравнением в этот раз я явно погорячился. С выпивкой дело обстояло куда хуже — она развязывала мне руки. И зачем снова всё вспомнил! Мне стало жарко, я покраснел. Хорошо, что Кон сейчас не мог меня видеть.       — Кан Чи, — тихо произнёс мастер, — но ведь усталость — это не болезнь.       — Но вызвана-то она болезнью! — справедливо возмутился я. Правда, в голосе прорезались и нотки смущения. Воспоминания о прошлом никак не хотели уходить, а вместе с ними и неловкость от происшедшего в ту ночь. — Кон, давай ты всё-таки приляжешь, а потом мы доиграем, когда у тебя будут силы? Торопиться же некуда, — быстро затараторил я, пытаясь избавиться от чувства неловкости. Кон вздохнул и неохотно согласился, понимая, видимо, что по-другому не выйдет.       — Только подожди немного, — тихо и как-то виновато добавил он, — сил нет, чтобы подняться, да и сердце, — не договорив, Кон поморщился. Кажется, он был недоволен своим состоянием, своей слабостью и тем, что пришлось в ней признаться. Вечно всё хочет скрыть, чтобы за него не переживали лишний раз.       — Кон, всё хорошо, — поспешил успокоить я его, прижав к себе чуть сильнее. Хоть состояние любимого меня тревожило, попытки скрыть раздражали, но от его заботы сладко щемило сердце.       Я немного придержал Кона за плечи, усаживаясь удобней, и снова прислонил к себе. Как-то так вышло, что руки, когда я их опускал, аккуратно проскользили по рукам любимого да так на них лежать и остались.       Кон притих, облокотившись на меня и полностью расслабившись. Скорее всего, ему хотелось как можно быстрее восстановиться: не любил Кон, когда тело подводило, и его слабость кто-нибудь видел. Осторожно выдохнув, я постарался не двигаться, чтобы не мешать. Постепенно беспокойство стало охватывать меня — прошло уже минут десять, а мастер так ни разу и не пошевелился. Нахмурившись, я постарался понять, не стало ли Кону плохо — сердце мастера билось спокойно, дыхание выровнялось, и вообще не было признаков ни обморока, ни боли. Кажется, Кон просто задремал. Осознав это, я облегчённо улыбнулся. То, что мастер довёл себя до такого состояния, хоть и не специально, огорчало и заставляло тревожиться, но то, что он задремал, прислонившись ко мне, наполнило сердце нежностью и светлой грустью. Чувство, когда самый родной тебе человек спит, уютно устроившись на твоем плече/груди/руке, ни с чем не сравнить. Я не смог противиться своему желанию и аккуратно переплёл свои руки в замок, как бы обнимая Кона.       — Люблю, — прошептал я одними губами, не издав при этом ни звука. — Сильно. Почти невыносимо, — больше не получалось держать чувства в себе, надо было высказаться. Хотя бы вот так — спящему, неслышно, понимая, что о признании никто никогда не узнает. — Жить без тебя не могу, — закрыв глаза от переполнивших меня эмоций, я почти неосознанно наклонился вперёд и хотел уже прикоснуться к волосам мастера губами, но в последний момент опомнился.       Стоп, так нельзя. Что я творю, почему? Что на меня нашло? Это ведь…       Мне стоило огромных усилий отвернуться в противоположную от Кона сторону, зажмурившись до искр в глазах, и медленно выдохнуть. Осторожно разомкнув руки, пытаясь не потревожить спящего, я сжал их до боли в кулаки, чтобы прийти в себя.       «Кан Чи, соберись. Что ты творишь?!?!?! — как-то оцепенело пронеслось в мозгу. — Нельзя же так!»       Но что я мог с собой поделать? Это не поддавалось контролю. Всё трудней и трудней было сдерживать свои чувства, всё острее я реагировал на такие вот моменты близости. Не знаю, что случилось бы, если бы Кон дольше нуждался во мне, если бы и дальше надо было подставлять своё плечо, чтобы он мог нормально поесть. Не знаю.       В каком-то трансе я ждал, когда Кон, наконец, проснётся. Боялся шевелиться, боялся, что чувства снова выйдут из-под контроля, и я снова совершу какую-нибудь глупость. А сердце всё равно умудрялось сладко замирать, ему не было дела до моих терзаний.       Не знаю, сколько времени прошло так, но вот Кон пошевелился.       — Я уснул? — немного удивленно спросил он хрипловатым со сна голосом, — прости, — тихо добавил он и, не дождавшись ответа, сел лицом ко мне.       После отдыха Кон, можно сказать, пришёл в себя. Хоть он и был бледноват, но такой цвет лица долго ещё будет нормой для его теперешнего состояния, таким я привык его видеть за эти дни.       — Не извиняйся, всё хорошо, — нежно улыбнулся я мастеру, сбрасывая оцепенение и пытаясь понять, чего больше испытываю — облегчения или грусти. — Только, боюсь, тебе было неудобно.       — Нет, я хорошо спал, — немного смущённо ответил Кон. Я залюбовался — в такие моменты любимый выглядел просто очаровательно, но долго предаваться эмоциям не стоило. Пора было прекращать и эти сладкие моменты, иначе я не смогу больше сдерживаться. Сегодня я осознал это, но как же было больно.       — Ну так что, продолжим игру? — Кону явно хотелось посмотреть, к чему приведёт нас комбинация, сложившаяся на доске. Меня это отчего-то разозлило. Ему падук был важнее своего здоровья! Вот что значит страсть. Мне захотелось стать игрой, стать хобби мастера, раз он так сильно её любит, что готов играть в любом состоянии. Стоп. Я что, ревную? Это открытие ошарашило. Не-е-ет, так не пойдёт, это же глупо! Скорее всего, я просто завидую.       Ничего не сказав, я пересел по другую сторону от стола и приготовился играть. Разозлившись, я наконец-то смог выбросить все посторонние мысли из головы, сосредоточившись на поле боя, что было передо мной — доске для игры в падук. Конечно, с таким настроем я не мог проиграть. Злость всегда помогала. Придя в себя после завершающего хода и посмотрев на мастера, я виновато улыбнулся. Не знаю, за что чувствовал себя более виноватым — за выигрыш, за злость, или за недавнее поведение, когда не смог сдержаться.       — Молодец! — похвалил мастер, склонив голову на бок и разглядывая меня. — Последняя комбинация была довольно неожиданной, — Кон снова внимательно посмотрел на доску для игры в падук, словно вспоминая последние ходы. Знал бы он, что я просто со злости промахнулся и поставил первый камень не туда, вот и пришлось выкручиваться.       — Давай ты всё-таки ляжешь, — снова завёл я свою песню — Кону всё равно требовался полноценный отдых, даже если он умудрился поспать на моём плече. На этот раз Кон не сопротивлялся и позволил помочь встать и довести до постели.       — Я больше не буду так увлекаться, не беспокойся, — тихо сказал любимый, засыпая. Кажется, он чувствовал себя виноватым. А я почувствовал себя неловко, ведь перед Коном я был куда более виноват.        * Коми — в игре го — компенсация, которую получает играющий белыми за право первого хода чёрных. Коми определяется в очках, которые по завершении партии добавляются к очкам, набранным игроком. Обычно размер коми нецелый — это сделано для исключения ничьих. ( https://ru.wikipedia.org/wiki/Коми_(го) )