Серебро в вишневой кайме

Широгане ненавидел весну. Просто терпеть не мог это время года. И именно поэтому, он загодя отмечал для себя начало мая. Отмечал всегда с особой тщательностью, выбирая самое красивое перо для каллиграфии и жирно обводя нужную дату в своем ежедневнике. В мире теней не было таких понятий, как "погода" и "времена года". Там всегда стоял свежий, совершенно нейтральный по температуре воздух, а комфортный, не слишком яркий свет границы, озарял черно-белую пустыню. И, тем не менее, даже в это монохромное безмолвие проник такой мерзостный месяц, как "май". Заранее почуяв май, кокучи предпочитали прятаться в углах дворцовых лабиринтов, сворачиваться в норах и всячески стараться избежать гнева своего повелителя. Сины истиного короля теней ходили, чуть ли не на цыпочках, ожидая страшного часа: прибытия в темные покои светлого короля. Хомураби с Саваки лишь пожимали плечами, предпочитая не лезть в эти странные отношения. Хомураби хватало своих проблем с неопределеннными для него самого чувствами к скромному светлому реверсу, а Саваки предпочитал запираться на дворцовой кухне и находиться там с утра до вечера. Чувства-чувствами, а снабжать дворец кто-то, все же, должен. Тем более, возвышенные, влюбленные по уши друг в друга, величества, предпочитали проводить время элегантно и со вкусом. Обычно все начаналось еще в марте. Визиты светлого короля к тому времени учащались, становилось больше долгих и странных взглядов. Рюуко почему-то вдруг вспоминал о пунктуальности, меньше спорил и больше соглашался. Он старался не подпускать Ко к своей аллергичной Тени, хотя обычно, даже не обращал на это внимания (что, признаться, раздражало Тень еще сильнее), притаскивал с собой какие-то чаи и потом бегал к Саваки на кухню за чайником. Тот лишь усмехался, покорно выкапывая из завалов старый, но от этого не менее красивый заварочник, которым почти и не пользовались: Широгане предпочитал экономить свое драгоценное время, заваривая что-либо прямо в чашке, а Хомураби, вовсе не пил ничего подобного. "Когда-нибудь они поймут", - задумчиво вздыхал Саваки, помогая жизнерадостному Свету греть воду. Он прекрасно знал, что Мрак сейчас нудит о том, что его время опять отнимают, но при этом, терпеливо дожидается свой вечный свет в беседке, да и бурчит скорее для вида, пусть и выглядит это весьма правдоподобно. Шел апрель. Рюуко подался в наступление. О том, что будет дальше, знали абсолютно все: это происходило каждый год. Будут странные, не всегда удачные, подарки, упоминания вскользь различных мест Мира Света в разговоре. Жалобы Тени и его мрачные сетования на пыльцу. В итоге, все же, довольными останутся оба. Но Широгане и Рюуко продолжали вести себя так, будто бы все происходит впервые. Тацуми пожимал плечами, подозревая своего короля в слабоумии, но намекнуть об этом ему не решался, поэтому лишь прятал в спальне Воплощения тьмы связки пахучих, успокаивающих трав, которые на утро находил безжалостно сваленными в кучу под дверями своей комнаты с маленькой запиской наверху: "Сжечь мусор". Ко беспокойно ходил хвостиком за светлым резонатором, недоуменно глядя на него и иногда спрашивая: "Зачем?". Рюуко лишь усмехался, пролистывая географический атлас и набрасывая на грифельной доске очередной план захвата. А Саваки с Лулу сидели вдвоем на кухне и заходились шипперскими слезами. Дело шло к маю. Визиты Рюуко становились уже неприлично частыми и длинными. Многократно в разговоре слышались слова: "Темза" и "лодочный парад". Широгане жаловался на невероятную скуку данного зрелища, хотя в его шкафу, с недавних пор, появился черный, классический костюм-тройка, а буквально вчера он послылал Тацуми в мир света за шпильками, мысленно прикидывая, знает ли об этом Рюуко. Портить сюрприз ему не хотелось. Светлый король лишь продолжал беспечно улыбаться и радосто щебетать что-то про пользу подобного отдыха для здоровья и общеукрепляющее действие свежего воздуха. Он знал. В массивные резные двери покоев Темного короля постучали. Стук тщательно проигнорировался его мрачным величеством, застегивающим узкий и жесткий воротничок белой накрахмаленной рубашки, которая уже начинала его раздражать . Стук повторился. С не меньшей педантичностью Тьма принялся завязывать черную ленту галстука. - Широгане? - осторожно окликнули его из-за двери. - Да? - устало поинтересовался Мрак, пуская в голос строго отмеренное количество стали. Галстук, наконец, лег так, как надо. Странно, но казалось, что верно произносить его имя мог только человек за дверью. В конце-концов, именно он его и придумал. Свет был прямолинеен и видел все ровно таким, каким оно являлось на самом деле. Наверное, именно поэтому, имя короля Тени было таким бесхитростным. Свет увидел белое серебро, да так его и окрестил. В этой простоте была своя особенная прелесть, поэтому, когда его звал по имени именно он, внутри все странно и сладко дрожало. Когда его звали другие - нервировало. Все они извращали эту прекрасную простоту. Подобные размышления всегда стыдливо щекотали самолюбие тени: имя, данное им Свету, не было лишенным фантазии. Тьма изменчива и имеет свойство толковать окружающую действительность на свой манер, в конце концов. Он мог назвать это существо с бесконечно теплыми и добрыми глазами как угодно просто, а вместо этого решил прямо признаться ему в своих чувствах. "Покоривший тьму" - тот еще жирный намек. Жаль, с намеками у Света было туго. Мрак наглухо застегнул свой жилет, игнорируя вновь повторившийся стук. - Широгане, я хотел спросить... - Я никуда не иду, - резко перебил он свою противоположность, остервенело втыкая первую шпильку в белую массу волос. Так происходило каждый год, и именно это он так отчаянно ненавидел. Сейчас начнется. Он хочет отказаться, но не может. Просто не может отказать ему. От гнева рука тени дрогнула, так что длинная белая прядь выпала из сложной плетеной прически на голове. Тьфу. - Но, я думал, ты не будешь против. Сотня лодок, представляешь! - радостно распинался Свет, в то время, как Тень продолжал ожесточенно начинять косы металлом. В прошлом году были тюльпаны. Еще раньше поля ромашек. Полевые цветы, кактусы, какой-то бурый ягель на снегу, что-то очень странное, так, что и слов-то не подобрать, какие-то хищные, дурно пахнущие мухоловки; однажды инициативный Свет даже притащил его в ужасно жаркие и влажные, колючие, отвратительные джунгли, чтобы показать ему ночные орхидеи. Они и вправду были красивыми, да и самому Широгане ужасно понравились, если честно (спустя пятнадцать минут любования на них, правда, упала анаконда, но, это уже совсем другая история). Он никогда не говорил об этом, но почему-то с тех пор под окнами его покоев появились клумбы, густо засаженные разноцветными орхидеями... - Я не пойду, - чуть настойчивее, чем нужно, повторил Мрак, закрепляя прическу последней шпилькой и тщательно оглядывая ее со всех сторон. - Еще чего не хватало - тратить на этот балаган время, - бурчит он, изящно расправляя черный приталенный пиджак и надевая его на себя. - Сам подумай, какой смысл мне идти туда, Рюуко? - продолжал возмущаться Мрак, аккуратно закрепляя рукава рубашки какими-то черно-белыми запонками - кажется, оникс в серебре, но, так ли это важно? - и тщательно оправляя свою одежду, чтобы она и сидела, и смотрелась идеально. - Там будет солнечно... люди, - Тень аж передернуло от отвращения. Да, он действительно умел уговаривать. - Да и глупости это, - строго добавил он, накидывая поверх пиджака легкий плащ и поправляя еще раз прическу. - Наше дело - следить за границами, а не заниматься... этим, - голос Тьмы звенит от волненья и раздражения, а на последнем слове и вовсе создается ощущение, что Широгане внезапно обнаружил в своем котелке, который он примерял, дохлую крысу. И тем не менее, сталь в его голосе фальшиво мнется, оказываясь на проверку обычной фольгой. - Там будет шоколад, - прозвучало так, будто бы Свет уже отчаялся и смирился с тем, что поход не состоится, ведь его серьезной Тени сейчас не до игр. Так, будто бы не знает, что через минуту дверь распахнется, и на пороге возникнет Тёмный король при полном параде. Широгане оглядывает Рюуко оценивающим взглядом, цепляется за бежевый классический костюм и начищенные ботинки, волосы, собранные красной лентой в небрежный хвост. - Сволочь , - тихо шипит он, быстро постукивая пальцами по рукояти трости и недоумевая, почему он до сих пор не прекратил этот глупый фарс, и зачем ему дались эти лодки. На берегу реки было удивительно многолюдно. И там, и тут звучали неспешные разговоры, шелестели юбки дамских платьев. Предприимчивые торговцы уже наставили прямо на берегу палатки со всевозможными сладостями, которые были, не так уж и вкусны, какими-то сувенирами, из категории тех, что купишь, да и забудешь сразу, и теперь громко нахваливали товар, не скупясь на эпитеты. Весенний ветерок трепал легкие облочка над серебряной гладью реки и разносил в стороны обрывки чужой беседы. Говорили в основном о погоде, да о том, что урожай в этом году совсем плох, но об этом, впрочем, говорили всегда и всегда будут говорить. Иногда разговоры велись осторожным, азартным шепотом, тогда обычно предметом обсуждений оказывался королевский двор с его хитрыми интригами. Говорили также о том, что "старушке совсем недолго уж осталось", и о том, что "юная Виктория уже расцвела". И везде слышались одни и те же сплетни. Сплетни про чье-то наследство, про женитьбу на дурочке Энн, про кислятину, которую давали в ближайшем трактире вместо пива, и про то, что и ходить туда нет смысла. Особенно внимательные личности могли бы заметить, как в толпе зародилась новая тема для сплетен, и то, как теперь она, словно пожар, постепенно охватывает людей, в то время, как сама тема, в лице незнакомцев, упрямо шевствует мимо. Ветер мог бы донести презанятнейшие обрывки чужих фраз: "Почему она в мужском платье?.. Бедняга, болен, наверное... Ах, как красивы, глаз не отвести!.. Глаза, посмотрите в его глаза! Ужас... Ох, как бы мне иметь такие волосы?.. Тьфу! Содомия!.. Постойте, так ведь он, кажется, мужчина..." Разумеется, Широгане с Рюуко - а кто же еще мог породить шлейф подобных слухов? - прекрасно все это слышали. Настроение Тени с каждой ремаркой падало все ниже, хотя казалось, ниже уже некуда, в то время, как Рюуко продолжал добродушно улыбаться и посмеиваться. Это было еще одной причиной того, почему Широгане ненавидел весну. Такое происходило каждый раз, когда они выходили в люди. А выслушивание подобного раз за разом раздражало всё больше. - Ну, и где твой шоколад? - мрачно произносит Тьма, метая глазами молнии в нечаянных прохожих и оглушительно чихая. Рюуко добродушно смеется, заверяя свою верную Тень, в том, что скоро все усторит, и уносится на поиски искомого. Нельзя было сказать, что Широгане особенно любил шоколад, но Рюуко пообещал его достать. Не пропадать же труду понапрасну, тем более что это, кажется, сделает Свет счастливым? Широгане вновь чихает, прикрываясь темным платком и краем уха слушая очередное за этот день высказывание: "Наши соболезнования, сэр". Красные слезящиеся глаза, бледность, черная одежда - о чем еще можно подумать? Мрак даже не повернул головы в сторону источника звука, продолжая задумчиво смотреть на воду, на которой уже показалась первая лодка. Король тьмы отчаянно пытался понять, зачем ему так сдался этот дурацкий шоколад, будь он неладен. За первой лодкой потянулся гуськом остальной поток, гул и шум нарастали, толпа воодушевилась, лодочникам махали руками и легкими кисейными платками, кричали приветствия, а на воду сыпались свежие цветы. Где-то грохотал оркестр. Широгане чихнул, выискивая в этой мелькающей кутерьме внезапно затерявшегося Рюуко. Всё вокруг было слишком громким и пестрым, слишком ярким для него. Захотелось попросту сбежать отсюда, оставив Светлого короля веселиться одного. Поток лодок на реке уже стал непрерывным. Парад перевалил за середину, когда его Светлое Величество, наконец, соизволило вынырнуть из толпы перед носом Тьмы, словно черт из табакерки. Нагруженный хрустящими бумажными кульками Свет, широко улыбался, каким-то образом умудряясь одновременно любоваться праздником и в то же время смотреть прямо на него. - Прости, шоколада не было, но у меня есть орехи в карамели, - виновато улыбается он, протягивая своей Тени бумажный пакет. Широгане растягивает губы в улыбке, закатывая глаза и тихо охая, и послушно берет из пакета миндалинку, хотя он и не любит орехи, да и к сладостям в целом, равнодушен. Рюуко, зная об этом, не предлагает больше, просто стоит рядом, чуть ближе, чем нужно, осознавая то, что Мрак сейчас следит вовсе не за водным зрелищем, а за его собственным лицом. И поэтому он смотрит на лодки и плывущие по течению цветы предельно внимательно, чтобы Тень не упустила ни одной его эмоции. Парад гремел. В кроне одного из деревьев на берегу раздался шелест и странный шорох, но это осталось незамеченным для толпы. - Не пойму! Са-тян, его же никто не заставлял идти? - тихо шипит из листвы девичий голос. Лулу, а это была именно она, кокетливо повернулась к удобно сидящему на дереве Саваки, и вытянула из бумажного пакетика сладкую миндалинку, отправляя ее в рот. - Ну, наверное, Широгане-сама пошел бы ради него на все, - задумчиво тянет блондин, листая какую-то тонкую книжицу и изредка поглядывая на монохромных королей. - Блин! Рюуко-сама иногда такой тупой! - в сердцах восклицает девушка. - Неужели нельзя хоть раз придумать что-то, что будет комфортно для них обоих?.. - Лулу настороженно обернулась к сину, ожидая ответа, но тот, кажется, был слишком поглощен своей книжкой. Девушка лениво вгляделась в название. "Простые и изысканные рецепты на каждый день" - Саваки в своем репертуаре. - Как думаешь... - притихнув, Лулу покосилась на парочку и осторожно продолжила: - Будет поцелуй? - Мы в старой Англии, Лулу-тян. Они оба мужчины. Технически, - устало отозвался блондин, потирая переносицу. Девушка разочарованно вздохнула, но внезапно вздрогнула, словно прикованная к одному месту пронзительным взглядом ледяных синих глаз. Застигнутая врасплох парочка замерла, чувствуя как стынут и переворачиваются изнутри их органы. Широгане очаровательно улыбался, посылая им убийственный взгляд. Саваки побледнел, пытаясь спрятаться за книгой. Лулу тихо икнула. "Пошли вон!" - одними губами прошептал Тень, глядя как шумная парочка стыдливо растворяется в воздухе. Парад подошел к концу, давно разошлись уже люди, солнце закатилось за горизонт, окрашивая воду не кроваво-красным , а нежным золотом. Золото на воде вскоре померкло, покрываясь ржавчиной, перетекло в медь, затем в яркий кремень и, наконец, застыло темным серебром. Защебетали ночные жуки, разлились по воздуху глубокие, бархатные запахи. В свои права вступала ночь. На берегу в сумерках виднелись два силуэта, слитые в один. Тьма отдыхала, ласкаемая ночью, расслабленно прислонившись к родному телу. Свет осторожно обнимал свою хрупкую на вид Тень, будто бы стремясь отгородить от мирских опасностей. Лишь сейчас, в темноте и тишине, Широгане позволил себе сбросить напряжение, непроизвольно сковывающее его в Мире Света. - Скажи честно, тебе понравилось? - вишневые глаза ярко блестят безграничными теплом и нежностью, а вместо зрачков в них отражается большая круглая луна, словно бы серебряный диск. Белое серебро в темно-красном ободке. Широгане искренне улыбается, любуясь этими странными глазами, и тихо выдыхает: - Нет. В его словах нет ни капли фальши, он действительно не любит подобного, и они оба это знают. - Тогда, зачем ты пошел? - тихо и вдруг серьезно спрашивает Рюуко, а Тень тонет в этих алых глазах, и ему на мгновение кажется, что белое серебро в них - не луна, а он сам. - Потому что это нравится тебе, - честно отвечает он. Потому что Широгане - тьма, пойманная в чужих вишневых глазах. И вырываться ему совсем не хочется.