Фантастические истории

Тина, проводив Ньюта на пароход, еще немного блуждает в порту – возвращаться домой пешком не хочется, а найти безопасное место для аппарации удается не сразу. Минут через десять она понимает, что вот оно: пусто, тупик, никого – как слышит странный шорох. Оборачивается на звук (после обскура, после Гриндевальда и смертного приговора она слишком пуглива) и видит его. Грейвз сидит, привалившись спиной к стене возле ящиков, и не двигается, только ветер играет с волосами, бросая прядь то на лоб, то на висок. Лицо у него бледное с черной ссадиной на скуле, глаза прикрыты, губы серые, волосы тоже серые – хотя были черные с проседью, черный когда-то костюм тоже серый от пыли. Все это она понимает за секунду, когда бросается к нему. – Сэр, мистер Грейвз, сэр! Она трогает его лоб, щеки, ищет пульс на шее, касается замерзших ладоней, безвольно лежащих на коленях, ищет пульс на запястье, трогает щеки, губы, чтобы кожей уловить его дыхание. – Сэр! Она трясет его за плечи, сначала легонько, потом все сильнее. И он, не открывая глаз, хрипит: – Тина. – Да, сэр, это я, сэр. Она торопливо водит над ним палочкой, чтобы понять, что с ним и можно ли его аппарировать или безопасней вызывать колдомедиков сюда. Только решает, что лучше второе, как Грейвз опять хрипит: – Мы так и будем сидеть здесь? Давайте уже в МАКУСА. – Но, сэр, от аппарации вам может… – Мне нужно поговорить с Серафиной. И это его «Серафина» вместо привычного «мадам президент», и по-прежнему закрытые глаза, и все больше бледнеющая кожа, и ощущение уже случившейся беды заставляют Тину прижать начальника к себе и перенестись домой – в МАКУСА все равно не попасть из-за запрета на аппарацию и сотен защитных заклятий. В квартире она укладывает Грейвза на диван, накидывает на него одеяло прямо поверх грязной одежды и пишет записку Пиквери, в которой цитирует шефа дословно и которую отправляет в камин. Решает, что этого мало, мысленно посылает сестре «картинку» и все-таки вызывает колдомедиков. Те появляются раньше Пиквери, но толку от них все равно никакого. Потому что, в три палочки поизучав Грейвза, они качают головами, вручают Тине три одинаковых зелья с листочком и исчезают. Грейвз, во время осмотра пролежавший как мертвый, открывает глаза и требовательно спрашивает Тину: – Где Серафина? – Я ей написала. – Напишите еще раз. – Он запрокидывает голову назад, жмурится от боли. Тина разворачивает записку лекарей, чтобы понять, как помочь начальнику, натыкается на латинские слова вперемешку с английскими и ничего не понимает. Рецепта в записке нет, диагноза нет, рекомендаций тоже. Грейвз шепчет: – Дайте мне обезболивающего, они ведь вам его оставили? – Да, – это зелье она узнает по одному виду. – Так дайте. Мне все равно больше ничего не поможет и не спасет, Гриндевальд, – он на миг зажмуривается, – постарался. И бросьте уже изучать бумажку, дайте мне зелье и еще раз позовите Серафину. Пиквери появляется сама. Они долго о чем-то переговариваются, поставив звуконепроницаемый щит, пока Тина готовит чай, и совершенно не замечают, как она ставит поднос на столик рядом с ними. У Пиквери сосредоточенное серьезное лицо, она кивает, уже прикидывая свои действия с учетом новых фактов; у Грейвза лицо смертельно уставшего человека, которому остался ровно один шаг до покоя. Пиквери, закончив разговор, машинально берет чашку чая, делает глоток и, не попрощавшись, исчезает. Тина хочет напоить и Грейвза, но в комнате появляется сначала один начальник департамента МАКУСА, потом другой, третий. Все они по очереди после разговора с ее шефом берут злополучную кружку, совершенно не замечая, что из нее уже пили. На пятом посетителе Тина не выдерживает, потому что Грейвз опять морщится от боли и вот-вот потеряет сознание – даже себе не хочется признаваться в другом исходе, прерывает начальника по регистрации магов и поит Грейвза сначала зельем, а потом чаем. Тот едва улыбается. Когда уходит последний его коллега, Грейвз тихо просит позвать своего нотариуса. Тина молча кивает, убирает кружки: одна, для гостей, пустая; другая, для Грейвза – все еще наполовину полная. С нотариусом Грейвз говорит шепотом, ни на что другое его не хватает, но его собеседник ставит щит, да и Тина не прислушивается. После его ухода она присаживается возле Грейвза на пол и, не глядя на него – все равно сквозь слезы ничего не видно, – спрашивает: – Сэр, может быть, вы что-то еще… – Нет. Мне жаль, что меня нашли именно вы, и именно у вас дома я… Разве что вашего чая. Он у вас с чем? Так приятно пахнет. Пряностями. Как будто Рождество. Она неловко поворачивается, беря со стола кружку, садится на колени, чтобы было удобней приподнять голову шефа, помогает ему сделать несколько глотков. То, что осталось, она допивает сама, после чего закрывает Грейвзу глаза и долго гладит по волосам, стирая с них уличную пыль.