Я просто Солдат

— Нет, коммандер. — Директор Адаве… — Это приказ. Ее голос дребезжит, руки предательски подрагивают: Габриэль сильно сдала за тридцать лет. Ее отставка — лишь вопрос времени. Дерзости молодых, сильных, амбициозных, тех кто дышит им в затылок и ждет своего часа. Дети Кризиса выросли, не любят оглядываться назад и думают готовы вести мир к светлому будущему. Джеку не нравится думать о том что он стал пережитком слишком сурового прошлого. Визор лежит на столе — камнем преткновения. Хорошие люди не носят маски. Они для тех, кому стыдно показать лицо. Убийц. Наемников, террористов. Когда-то Джек Моррисон считал себя хорошим человеком… — У капитана Амари был бы шанс пережить ту миссию, если бы они не видели, кто возглавляет отряд. — Она погибла не потому, что показывала свое лицо. …сейчас он в этом сомневается. Закончили как обычно — каждый при своем, а груз на плечах давит все сильнее. ООН не нужно, чтобы он выходил в поле — но Джеку необходимо, иначе он чувствует, как теряет контроль — словно вода сквозь пальцы. Тактический дисплей привычно холодит висок. Говорят, что визор совершеннее: улучшает реакцию, синхронизируется с винтовкой. Даже компенсирует слабеющее зрение. Коммандер Моррисон упорно отказывается — верен своей экипировке с самого Кризиса и всегда ненавидел изменять своим привычкам. Старикам сложно привыкать к мысли, что они не те что раньше. Всему свое время. Джек Моррисон упрям. Слишком упрямый чтобы погибнуть, говорила Ана. Он только хмыкал — лидер должен быть стойким. Несгибаемым. Солдат — другой. Забыл, как выглядит мир без красноватого марева. Теперь он не упрямится, да и выбора нет — заслужил, наверное. Визор все равно привычнее чем седой, покрытый шрамами безымянный незнакомец. Он смотрит из отражения печально и строго. Визор мелькает в новостях и на плакатах розыска. Визор — лицо безжалостной смерти, мрачное напоминание о том, что на свете нет ничего страшнее сломанного человека.