Что ты знаешь о любви, Стрельников?

      День определенно не задался. Глядя, как крупные снежинки образуют за окном его комнаты почти сплошную завесу, немилосердно терзаемую порывами ветра, Артур Денисович Стрельников был в этом абсолютно уверен.       «На кой-ляд этим оболтусам консультация перед экзаменом?»…       Пальцы мужчины ловко, на автомате, завязывали темный, по-модному узкий галстук сложным узлом.       «Что им это дает? Ты либо вкалывал семестр — либо нет. И если нет — на что ты надеешься? Что в последний момент преподаватель растрогается, увидев щенячьи глазки на первой парте? Друг мой, — обратился Артур к гипотетическому студенту, — виденных мной щенячьих глазок с лихвой хватит на десяток сиквелов „Ста одного далматина“. Так что врешь — не проймешь».       Стильный пиджак уютно лег на плечи, согревая и даря какое-то неясное чувство собственной значимости. Для него, впрочем, и другие источники имелись: о Стрельникове, несмотря на молодой возраст — всего тридцать лет, — ходили легенды, и сдать его экзамен было равносильно получению значка ГТО в бывшем СССР.       Гребень пробежал по коротким, но густым темным волосам, и преподаватель вышел в прихожую.       «Что, спрашивается, сложного? — вопрошал он сам себя, надевая верхнюю одежду. — Ни слова сверх конспекта не спрашиваю, „мамай клянус“! Ну да, „Философия в современном мире“ — предмет специфический, прямо скажем. Ну так и читается на пятом курсе, взрослым, можно сказать, людям». Стрельников сам усмехнулся, настолько фраза про взрослых показалось ему ироничной. Но если задуматься. Второй курс, гуманитарный факультет. Философия базовый курс — два семестра. Плюс социология, социальная психология, логика и основы права. Грамотно связав сведения, полученные из этих курсов, воедино, его предмет можно было сдать, не готовясь. Но по части грамотно связать у студентов было плохо от слова совсем.       Поездка в общественном транспорте (машина из-за снегопада и мороза не завелась) настроения преподавателя не улучшила — а сцена, увиденная в аудитории, отведенной для консультации, испортила его окончательно.       На первой парте расположились две отличницы — Нераш и Гаврилова, — уже успевшие обложиться конспектами и учебниками, из которых торчали многочисленные закладки. Если они обозначают неясные девчонкам места — то консультация с участием этих двоих плавно перетечет в экзаменационное утро. И однако же…       — Где все?       Отличницы, казалось, вжались в стулья, синхронно пожимая плечами.       — Ладно, подождем… — когда Артур хотел, он умел придавать вроде бы невинным фразам исключительно зловещий оттенок. Судя по побелевшим дивчинам, сработало и на сей раз. Хотя, ну им-то чего бояться?..       Усевшись за преподавательский стол, Артур принялся внаглую использовать халявный университетский вайфай. Соцсети ничем не порадовали, из емейлов — один спам. С досадой вернувшись в реальность, мужчина увидел, что народа в аудитории не прибавилось.       «То есть я должен притащить задницу на консультацию, а они нет? Ну, это можно исправить»…       Смартфон перешел в режим телефона, высветив список контактов.       Пореев Максим, староста. Что ж, позабавимся…       Трубку сняли только через пять гудков — и, несомненно, сразу же об этом пожалели.       — Пореев, Стрельников моя фамилия! Помнишь такого?! — рык Артура вольно витал в просторной аудитории, создавая должный деморализующий эффект. — Почему на моей консультации присутствуют два человека — и оба не из твоей группы?!       Трубка предсмертно булькнула.       — Свои полчаса оставь себе. Завтра свидимся, — с особым удовольствием выделив слово «завтра», Артур нажал сброс и обернулся к отличницам.       — Какие вопросы, девушки?       Нет, закладки, видимо, обозначали что-то другое: вопросов было немного, и все — не слишком объемные. Однако же испрошенные Пореевым на пороге эшафота полчаса они заняли, и не успел Артур обрадоваться, что быстро управился, как дверь скрипнула, пропуская взъерошенную стайку студентов.       — О-о, lupus in fabulus*! — буркнул преподаватель в ответ на разрозненные "здрасте", — ведь можете, если хотите. Слушаю вопросы.       Молчание.       — То есть вам все ясно? — недобро прищурился Артур.       Ответом стала робко поднятая рука.       Артемьев. Стрельников мысленно приготовился записывать. Если бы известная певица Маша Распутина выбирала, кому бы посвятить свою песню «Ты упал с Луны» — то Артемьев был бы первым, единственным, неповторимым и вне конкурса идущим претендентом. Его невежество было настолько девственно чистым, искренним и всеобъемлющим, что даже на фоне остальных студентов, по мнению Стрельникова, умом не блиставших, он выделялся, как гора Фудзи на фоне детских куличиков.       — Да, прошу.       — И…А... Вот, — за два семестра его знакомства с Артемьевым Артур уже понял, что эта вводная конструкция являлась совершенно неизбежным и необходимым злом. — А вот Хосе Ортега-и-Гассет… Они за революцию?       — А… — Стрельников выдохнул, взял себя в руки: ржать нельзя, хотя порвало его еще на слове «они». — Очевидно, вы имеете в виду книгу известного испанского философа и социолога Хосе Ортеги-и-Гассета «Восстание масс»… В ней действительно отражены некоторые проблемы… — он говорил на автомате, мысленно прикидывая: достаточно ли ясно он выделил голосом единственное число слов «социолог» и «философ», и поможет ли это Артемьеву в осознавании того простого факта, что Хосе Ортега-и-Гассет — это ОДИН человек.       «А Карл Маркс и Фридрих Энгельс — всего два, а не четыре», — вспомнил он известную шутку.       — Всем понятно?       Несколько молчаливых кивков и еще одна рука.       Царикова, еще одна отличница, но если две девчонки, которые пришли самыми первыми, относились скорее к отряду гиков-самородков, то тут налицо была явно повышенная зубрительная активность. К Цариковой больше всего подходило определение "спортсменка-отличница-комсомолка". О нет, она никогда бы не опустилась до дешевых трюков с выпирающим декольте и юбкой-поясом. Подкупала другим. Элегантные и явно дорогие костюмы. Преданный взгляд с первого, максимум второго ряда, заинтересованное покачивание головой в такт твоим словам… Стрельников видел эту игру насквозь, но не мог не признать, что даже его она иногда цепляла, вынуждая обращать свой спич на лекции конкретно к зубрилке.       — Да, Анна?       — Артур Денисович, а вот философская концепция панисламизма? Вы не могли бы уточнить, на каких странах и личностях лучше сосредоточиться?       Как говорится, какой текст, какие слова! Браво!       — Можете ограничиться основными течениями. Из авторов возьмите…       Царикова застрочила с пулеметной скоростью, всем своим видом демонстрируя, что она уже одной ногой в библиотеке.       — Еще вопросы?       Снова Артемьев. Да сегодня бенефис просто!       — Да.       — И…А... Вот. А в панисламизме…       — Да?       — Говорить «пан» — обязательно?       Да что ж ты со мной делаешь??!!?!       Стрельников поспешно закусил губы, отвернулся к окну.       — Обязательно.       Еще рука. На сей раз китайская студентка, чью фамилию в списке Стрельников стыдливо пропускал.       — Да, Ли Сын.       — Пъепадаватэль… А тут слова… Словарь… Нэт.       — Слова нет в словаре? — понятливо уточнил Стрельников.       — Да. Нэт. Нэ знать.       — Покажите.       Словом оказалась фамилия Гегель.       — Садитесь, Ли Сын. Это необязательно.       — Пъепадаватэль?       — Да?       — А я… Миня… Два вапрос. Два.       — Какие?       — Вы решать.       — М-м?..       Смысл разговора от Стрельникова ускользнул.       — Она просит вас дать ей для завтрашнего экзамена два вопроса. Из списка, чтобы она могла их подготовить, — перевела Нераш, одна из гик-девочек. Талантливый человек талантлив во всем!       — Список — вопросов — есть? — четко, как слабослышащей, проскандировал «пъепадаватэль».       — Да.       На стол с шуршанием лег помятый лист. Артур не глядя обвел кружочками два номера.       — Пасиба!       — А почему нам так нельзя?! — раздался голос из… Хм. С галерки.       Быширбеков. Большая и страстная Артурова не-любовь. Ну не переносил он зарвавшееся быдло. Первым, услышанным Стрельниковым словом от Быширбекова было «Durchfall**» — этот недуг он громко обсуждал с кем-то на перемене еще в начале сентября, наивно полагая, что больше вокруг никто не говорит по-немецки. Вторым словом было «Чума». Так он ласково называл свою девушку. Третьим словом стало «А-а?..», произнесенное в ответ на сообщение Стрельникова, что воспитанные люди снимают в помещениях головные уборы.       Собственно, больше Быширбекову к своему портрету было нечего добавить.       — Когда, Быширбеков, вы будете сдавать философию на китайском, — и вам будет можно.       Дверь скрипнула, пропуская местночтимых Ромео и Джульетту. Стрельников не знал, когда началась эта страсть, — но на пятом курсе она полыхала и цвела буйным цветом, стремительно неся парочку к созданию новой ячейки общества.       Артур приглашающе кивнул им, и они проследовали к свободным местам на первом ряду, трогательно держась за руки. Мысленно пожелав им совета да любви, Артур уточнил, есть ли у них вопросы. Нет, конечно. Им не до того.       — Хорошо, — Стрельников просмотрел списки студентов, обратил внимание на сплошные «энки» напротив двух фамилий.       — Ластович-Потапова («Да, Артемьев, да, это тоже один человек. Жизнь — боль»), знаете такую? На другие предметы ходит?       — Нет, давно уже. Мы уже забыли, как она выглядит! — раздался разноголосый хор.       — Нормально она выглядит! — вдруг ни к селу ни к городу ляпнул Быширбеков, за что и получил тычок от сидящей рядом Чумы.       Стрельников предпочел проигнорировать выскочку, сверяясь со списком еще раз.       — Студент с хорошей фамилией Хорошев — где?       Эта фигура оказалась еще более загадочной, чем одна девушка с двумя фамилиями.       — Ладно, зайду в деканат. Если это все — то до завтра. Нераш и Гаврилова — вам по плюс баллу, если завтра утром будет ясно. И по плюс два, если будет идти снег. И мое общечеловеческое уважение.       После консультации в аудитории осталась влюбленная парочка.       — Вы ко мне?       — К вам, Артур Денисович! — как всегда, за спикера у них девушка. — Мы с Сашей хотели бы писать у вас дипломный проект. Можно?       — Диплом? А руководители по курсовым у вас кто?       — Тимошенко. У обоих. Он просто не захотел нам пойти навстречу…       Начало не воодушевило.       — В чем именно?       — Мы бы хотели писать совместную работу. Мы смотрели по Положению — так можно!       Стрельников понятия не имел, что за Положение, но поверил безоговорочно: у Лены, как звали девушку, была абсолютно акулья хватка, надежно замаскированная под приятное, хотя и немного глуповатое личико. Уж она-то изучит все документы вдоль и поперек!       — Хм… А тема?       — «Любовь».       — Что?       — Мы про любовь напишем, — внес ясность Саша.       — Хм… — Артур потер подбородок. — О любви пишут с древнейших времен до наших дней. Тема необъятная. Может, выделим что-то более конкретное? Под мой курс. «Любовь в произведениях французских экзистенциалистов», например.       Кто такое экзистенциалисты, парочка не знала, и ограничивать свой творческий порыв была не намерена.       — Вот понимаете, Артур Денисович, — горячо заговорил Саша. — Нас все пытаются ставить в рамки. То тема большая, то еще что… А в любви же и важно то, что она… Ну, необъятная.       — Как океан… — мечтательно вставила Лена.       — И о ней еще толком никто ничего не знает! Ведь вот что люди знают о любви? Вот студенты наши, или вот даже вы? Вот что вы о любви знаете?       Острый локоток невесты вонзился говоруну в бок, заставив прикусить язык.       — Куда уж мне, — миролюбиво согласился Артур. — Что же. Принимать поспешных решений не будем. Приходите после каникул, там и поговорим.       «Проставлю Тимошенко бутылку Хенесси, если согласится эту парочку забрать себе!» — мысленно пообещал он.       Экзамен прошел бодро, начавшись с пробежки по мужским туалетам: именно там скрывались те представители сильного пола, которые неразумно приехали к девяти, но формировать первую пятерку добровольцев боялись. По женским туалетам была заслана Царикова. Совместными усилиями жертвы были определены и заняли места согласно вытянутым билетам.       Под конец времени на подготовку в аудиторию робко заглянула Гаврилова. Была впущена, одарена автоматом и выпущена на волю с просьбой прислать подругу. А чего время терять: снег шел, а меньше чем на восемь гик-девочки не ответят.       В целом допрос прошел скучновато. Только все тот же Артемьев порадовал концепцией креоцинизма, да еще кто-то долго вещал об обществе употребления.       Выдворив из аудитории Быширбекова, оставшегося последним, с нарисованной четверкой*** (просто чтобы больше никогда его не видеть), Стрельников устало откинулся на стуле. Почему все думают, что преподавателям нравится принимать экзамены, и они испытывают садистское удовольствие, топя студентов? Вот право слово: сделайте милость — хоть что-то путное скажите — и избавьте от своего присутствия! Но что делать, если на вопросы платиновая блондинко только хлопает глазами и молчит? А на просьбу «Ну, своими словами — что такое философия?» нахально отвечает: «Вы ж все равно поставите».       Я бы не был так уверен, девочка…       Дверь скрипнула, на пороге возникло не виденное доселе лицо — худощавый парнишка с пепельными, какими-то взъерошенными волосами, в мешковатом свитере неопределенного цвета и несколько мятых брюках.       — Ухожу, — буркнул Стрельников, будучи уверенным, что видит претендента на пустующую аудиторию. — Ключ потом на вахту сдайте.       — Не… Я к вам, — голос у парнишки был такой же бесцветный, как и он сам.       — Ко мне? — Стрельников сверился со списком. — Хорошев?       — Угу.       — Ну прошу к барьеру.       Хорошев скользнул внутрь, нервно сжимая в руках потрепанную зачетку, сел напротив Артура, положил многострадальный документ на стол.       — А вы можете просто поставить? — тихо спросил он.       — Не понял?       Стрельников окинул Хорошева пристальным взглядом. Худой до синевы, под глазами черные круги, губы обкусанные, ногти обломанные… Ширяется, что ли?..       — У меня жена умерла.       Артуру показалось, что он ослышался, горло перехватило.       — У тебя… Что?..       — В том июне поженились. В августе опухоль нашли. Я год при онкоцентре… С ней. А две недели назад… У меня документы есть… — руки судорожно терзают молнию рюкзака. — Справки, свидетельство о…       — Оставь, не надо, — Артур автоматом вывел девятку, черканул подпись.       — Спасибо.       — Живешь далеко?       Вопрос срывается сам собой, и Артуру плевать, что такие переходы на личности недопустимы, равно как и панибратское «ты».       — В Молодечно****. Там родители.       — Подбросить?       Машина, к счастью, оттаяла во всех смыслах и завелась.       — Да не… Это ж сотня километров… — смотрит на преподавателя, затем нелогично добавляет: — Подкинуть. Спасибо.       «Что ты знаешь о любви, Стрельников?.. В самом деле, что ты о ней знаешь?..»